Открытки от одиночества

Максим Мейстер

Если жениться можно только один раз, а развод означает неизбежную смерть для обоих… Если брак – не просто сожительство двух одиночек, а слияние в одно существо… Вы можете оказаться в таком мире, окунувшись в роман «Открытки от одиночества».

6

Дом мне достался от мастера с женой. В наследство. Лет двадцать… Да нет, уже больше. Двадцать пять? Сейчас посчитаю… Ого! Уже двадцать семь лет прошло, как они умерли. Как-то глупо все получилась. Впрочем, когда смерть бывает очень уж умной?..

Жена старика любила бродить по джунглям в самом сердце острова. Собирала травы, коренья. Знахарка была первоклассная! К ней весь остров ходил лечиться. Я как-то резцом себе по пальцу серьезно скользнул. Глубоко. Прихожу к мастеру, так и так, работать неделю не смогу. Показываю окровавленный палец.

Старик и не взглянул, отправил к жене. Та сделала какую-то пасту, наложила, а к вечеру даже рубца не осталось! Честное слово, не вру! Я сам не поверил, все пальцы оглядел, думаю, может, чего напутал… А они вдвоем только посмеиваются…

Так вот, пошла она однажды бродить по лесу, искать свои травки, а мы с мастером на берегу сидели, катер латали. Вдруг старик побелел весь, а потом вскочил и понесся что есть духу…

Я пока в себя пришел, он уж в лесу скрылся. Я за ним! Но — отстал! Я, молодой парень, не мог угнаться за двухсотлетним! Потом, конечно, все понятно стало…

Жена его пошла к нашей островной реке. Махонькая, не река, а так… В самом глубоком месте — по грудь.

Собирала старушка что-то на берегу, в зарослях. Запуталась, да и подвернула ногу. Упала головой прямо в воду. И так неудачно, что не в песок, а о булыжник. Виском. Сознание и потеряла. В воде!

Старик все это дело увидел, конечно, же. Понесся спасать. Не знаю, с какой скоростью он бежал, но я, едва дыша, догнал его только спустя полчаса.

Опоздал он. Сидел с потухшим взором рядом с женой. Потом взял ее мокрую голову, положил себе на колени и через час умер.

Конечно, женатые больше недели друг без друга не живут…

Но я думал, что хоть пару дней протянет, а он уже при мне… Я сидел рядом с ними и просто плакал навзрыд.

Потом на обряд Возвращения приехали их дети. Младший сын, с которым отец успел связаться перед смертью, буркнул, что бизнес и дом старика теперь мои. И я должен продолжать его дело…

Вскоре все разъехались, а я остался. Растерянный и подавленный. Настолько, что мои родители взяли отпуск и приехали…

Я очень любил стариков. Не знаю, правильно ли так говорить, но они стали родными, хотя и не входили в мою семью. Да, такое бывает. У нас, у настоящих, даже чужие могут стать близкими…

Я помотал головой, отгоняя невольные воспоминания. Впрочем, они всегда накрывали меня, когда я возвращался откуда-нибудь на остров и снова видел профиль старого двухэтажного дома.

Я прошел двор и взялся за ручку двери…

«У нас, у настоящих…» Я грустно хмыкнул. Уже давно я гораздо больше «такой же, как все», чем настоящий сын женатых родителей. Пора это исправить. Я не опозорю наш род, папа! У меня будет семья, несмотря на правительство с его пропагандой, несмотря на прогресс, несмотря на все объясняющую науку, несмотря ни на что!..

…Я почувствовал правильно — Тара была на веранде. Стояла у окна и смотрела во двор. Я улыбнулся и шагнул к почти-жене.

— Тари… Нам надо поговорить. Прямо сейчас…

Она резко обернулась. Красивая. Точеные черты, словно у мраморной статуи. Только мрамор — темный. У нас в тропиках нет людей, сделанных из белого мрамора…

— Давай, поговорим… Только, пожалуйста, без «Тари». Сколько раз можно просить, чтобы ты перестал со мной сюсюкать? Я не маленькая девочка.

Она сделала несколько шагов и уселась в кресло. Уставилась на меня. То ли выжидающе, то ли насмешливо.

Я хотел подойти и обнять, но после такой отповеди не решился и просто сел в кресло напротив. Да, опять я сделал промашку. Тара и правда много раз просила не называть ее уменьшительно-ласково.

— Извини. Просто ты знаешь, у нас так принято. Мама никогда папу не зовет официальным «Сеж». Только ласково — «Сежа»… И он ее тоже. Я у них пожил и снова привык, вот и…

— Ладно, не оправдывайся. Давай, говори, что там у тебя.

Я судорожно вздохнул. Вся моя решимость куда-то пропала. За две недели я умудрился забыть вот такую Тару. Да, она красивая, как мраморная статуя, но и такая же холодная… Я пытался сохранить в уме образ выдуманной Тары, который состряпал в доме у родителей и в самолете, но фантом рассыпался, превратившись вот в эту женщину. И тут же — резкое раздражение внутри. Да, это основное чувство, которое я испытываю к Таре вот уже… сколько лет?.. Не помню. Иногда кажется, что все восемь лет и испытываю, но это, конечно же, не правда. И она в моем раздражении не виновата… Просто, наверное, меня выводит из себя не она сама, а состояние почти-брака. Ну, ничего, скоро все исправится…

— Понимаешь, тут такое дело… — начал мямлить я. — Как бы это получше объяснить…

Пару минут я бубнил что-то невразумительное, потом все-таки поймал «волну» и заговорил сравнительно уверено и разумно. Тара слушала не перебивая, так что под конец я так вдохновился, что сам остался доволен речью. Я перечислил все аргументы, даже на ходу придумал пару новых, красочно описал перспективы, нашу будущую счастливую жизнь в единстве. Наконец, исчерпав запас красноречия, замолчал и вопросительно взглянул на Тару.

— Понятно, — процедила она. — Примерно чего-то такого я и ожидала.

Она встала и уставилась в одну точку, словно не замечая меня.

— Так что ты думаешь?

— О чем? — Тара рассеяно огляделась. — А вот, он…

Взяла свой телефон с резного столика. Кстати, я сам его делал. Еще при мастере… Не телефон, столик. Очень красивый, из красного дерева…

— Привет. — Тара одним нажатием набрала номер и почти мгновенно соединилась. — Ты уже дома? Нормально добрался?.. Слушай, ты не хочешь побыть моим почти-мужем?.. Что значит, «недавно же виделись»?! Ты же, вроде, хотел. Заметь, я тебе первому позвонила… Да ничего не случилось! Просто мой текущий жениться на мне хочет… Да, еще не перевелись… Причем, самый прикол знаешь в чем? Я же читала, что не стоит связываться с детьми женатых. Мол, рано или поздно, они все равно потащат… Что?.. Да я не поверила просто, я ведь сама… Ну да все равно… Так берешь в почти-жены или нет?.. Вот и славно, через пару часов буду…

Она выключила телефон, с явным облегчением вздохнула и посмотрела на меня.

— Дорогой Вис, — начала она стандартную, официально рекомендованную фразу-формулу, — ты был замечательным почти-мужем, но с этого дня…

— Подожди, ты вообще поняла, о чем я говорил?! — Я очнулся и вскочил из кресла. Теперь мы стояли в полутора метрах друг от друга.

— Еще бы не понять… Давай, не порти процедуру, говори, что положено. Если не помнишь, я тебе продиктую: «Ты была замечательной почти-женой. Разумеется, я не против, наоборот, рад, что ты нашла того, с кем тебе лучше. И я…»

— Но почему?!!

— Что «почему»?

— Почему ты не согласна на брак?!

— Ты серьезно спрашиваешь?.. — Я вдруг понял, что при внешнем спокойствии Тара едва сдерживается. Явные признаки: побледнела, губы превратились в бескровные узкие полоски. И еще: она не говорит, а цедит слова…

— Более чем!

— Тогда послушай меня… — Она едва не зашипела, стараясь говорить вообще не раскрывая рта. Но не выдержала и взорвалась, просто начав кричать: — Женатик хренов! Не зря про вас пишут… Ты вообще знаешь, что я — активистка движения за запрещение браков?! Я член общества осознанного одиночества с его основания?! И это ты мне говоришь о женитьбе?! Мы провели вместе восемь лет, а ты даже не поинтересовался, чем я живу?!

— Зачем? Ведь ты была только почти-женой… — сказал я, стараясь говорить громко, но истерику было уже не остановить.

— Хочешь знать, что я думаю?.. Хорошо! Я думаю, что вы — идиоты, цепляющиеся за прошлое! Неспособные принять новое! Ну, какого черта тебе не жилось?! Мы жили мирно и удобно. Моя база процветает, ты в свое удовольствие делаешь доски для серфинга и чинишь катамараны… Чего еще надо?! Какая к черту женитьба?! Кстати… — Она вдруг успокоилась. Так же резко, как и вышла из себя. — Надеюсь, наши деловые связи останутся в силе? Впрочем, куда ты еще денешь свой товар, кроме моей фирмы… Но ведь так удобно было! — Она снова начала заводиться. — Я ради тебя даже нарушила рекомендации Комитета не затягивать почти-браки!.. А ты, неблагодарный!..

— Подожди, Тара! — Мне наконец удалось вставить слово. — Но как же аргументы? Я же тебе объяснил…

— Что ты там объяснил?! — перебила она и насмешливо уставилась мне в лицо.

— Ну, про женатую жизнь. Про ее преимущества, я же все рассказал…

— Послушай, дорогой мой бывший почти-муж! Эти твои аргументы — ореха выеденного не стоят. Все они разбиваются в самой маленькой брошюрке по осознанному одиночеству. И заметь, в брошюрке для младших классов! Что ты там мямлил?.. Продолжительность жизни, типа, увеличивается?.. Скажи пожалуйста! А ты в курсе, что женатики дохнут, стоит одному из них окочуриться? С какой стати моя жизнь должна зависеть от кого-то? А если тебе завтра кирпич на голову упадет? Почему я должна помирать вместе с тобой?! Я — сама по себе, ты — сам по себе! Мы так родились и нечего выдумывать разные слияния. Нет, вы только подумайте: добровольно ставить свою жизнь в зависимость от чьей-то еще!.. Что там дальше? Дети?.. Дорогой Вис, мне всего пятьдесят, а у меня было уже семеро детей. Я даже не всех помню. И каждый раз я радовалось материнству, всем этим кайфовым чувствам первых лет после рождения ребенка. А что у вас? Ты в курсе, что у женатиков редко бывает больше одного-двух детей? И это при том, что вы живете по двести-триста лет? И не удивительно! Когда каждый ребенок сидит в твоей голове, сто раз подумаешь, прежде чем рожать нового! Зачем это нужно?! Я хочу рожать часто, чтобы испытывать кайф, которым награждает природа, а когда он кончается, менять почти-мужа и рожать снова. Далее, что ты там еще говорил? Расширение матрицы? А нахрена, прости за выражение? Если надо будет, я лучше хорошую книжку почитаю, и матрица тоже расширится. Почему я должна ограничиваться твоей?!..

Я слушал Тару и что-то во мне менялось. И вдруг понял что! Во мне снова просыпается тот зверь, с которым я сладил совсем недавно…

Я смотрел на ее презрительное лицо, на то, как она выплевывает слова… И вдруг перестал их понимать. Правый кулак стал сжиматься и разжиматься, словно ища что-то… «Подойди и врежь промеж глаз, чтобы замолчала! — промелькнуло внутри. — С женщинами не спорят, ибо неразумны… Не слушай. Бей, хватай и тащи в храм…»

Я невольно шагнул к Таре… Она взглянула мне в глаза и вдруг замолчала, осеклась на полуслове! На ее лице появился испуг, она застыла и не отрываясь смотрела на меня, словно кролик на удава.

Я очнулся и растерянно шагнул назад.

Нет! Никогда! Никогда я не смогу ударить женщину! И никакие древние предки не заставят меня!.. Я хочу подойти, обнять, ласково поцеловать и сказать: «Милая Тари, будь моей…» Почему же вместо этого я должен… А что я должен?..

Видимо, из моих глаз пропал удав, потому что Тара немедленно пришла в себя и снова насмешливо заговорила:

— Ладно, какой смысл тратить на тебя время, что-то доказывать… Я ухожу. Младшего забираю с собой, он только говорить начал, с ним прикольно, а со старшим сейчас решим…

Она взяла телефон и набрала номер:

— Тим, ты где?.. В школе?.. Хорошо… Слушай, я тут почти-мужа меняю, ну, твоего почти-отца. Ты со мной идешь?.. Нет? Ну, ладно тогда — удачи в жизни, рада была побыть твоей почти-матерью. Ты был хорошим почти-сыном. Удачи! — Она бросила телефон в сумочку и повернулась ко мне. — Тебе тоже счастливо, ты был хорошим… А, сам знаешь! Давай без формальностей. Вечером пришлю машину за своими вещами…

Я стоял посреди опустевшей веранды и тупо смотрел на солнечную полоску, которая не торопясь подбиралась ко мне… Вдруг дважды подавленный зверь овладел мной, я сцепил руки, размахнулся и со всей силы, словно топором, ударил по любимому резному столику. Он с треском разломился на две части, а я почувствовал облегчение и удивление:

— Ничего себе… Попробовал бы кто-то из этих, из… зверушек!.. Да! Попробовал бы кто-нибудь из них повторить такое!..

Я упал в кресло, равнодушно потер ушибленные руки…

«Папа! Мама!» — сосредоточенно позвал я про себя.

«Как ты?..» — они отозвались почти мгновенно.

«Высылайте свадебную кость! Я сдержу слово. У меня больше не будет почти-жен. Только настоящая!.. Или — никакая!..»