Машинист паровоза-призрака

Максим Кабир, 2022

Не такие каникулы представлял себе Даня Сысоев! Приехав к бабушке в поселок Балябино, он не только познакомился со своим новым дедушкой, но и столкнулся с загадочным паровозом-призраком, тайну которого ему теперь предстоит раскрыть. В течение расследования ему и его другу, Валику Румянцеву, предстоит столкнуться с зомби-самураем и крабо-жабо-муравьедом и спасти все Балябино от машиниста паровоза-призрака! В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Глава 2

Гроб на колесиках

На кухне играла музыка. Бабушка пританцовывала у плиты в такт рок-н-роллу из динамиков ноутбука. Аромат скворчащей еды пробудил аппетит, а бабушкины танцы прогнали тревогу. По крайней мере, забили ее в дальний угол.

— А, соня! — Бабушка потрепала Даню по волосам. — Мастаки вы с Виктором Леонтьевичем спать!

— Кто тут спит? — Дядя Витя вышел из ванной, разглаживая усы. — Я уже и побриться успел.

— Побриться он успел! — хмыкнула бабушка. — А я три круга вокруг стадиона прошла, на рынок сходила и… Оп! — Она водрузила на стол тарелки. — Сырники готовы!

— Обожаю сырники! — сказал дядя Витя.

— И я! — воскликнул Даня.

— Сметану берите, мальчики.

— Куда ж без сметаны! — согласился дядя Витя.

Первая партия сырников моментально исчезла с тарелок — быстро подоспела следующая.

— Вы жуйте как следует, — засмеялась бабушка. — Это не конкурс на скорость.

— Слишком вкусно, — оправдался дядя Витя. На кончиках его усов белела сметана.

— Обжора, — сказала бабушка, а Даня хихикнул.

— Как вы познакомились? — спросил он, сделав глоток горячего какао.

— Мы в одной школе учились, — сообщил дядя Витя. — Я в твою бабушку с пятого класса был влюблен.

— А рюкзак помочь нести ни разу не предложил, — посетовала бабушка.

— Слишком стеснительным был. Потом жалел.

— Я переехала в другой город, судьба развела…

— И вот снова свела. Благодаря Интернету.

— Круто! — сказал Даня. Он доел и вызвался помыть тарелки. Представлял, как бабушка и дядя Витя выглядели в пятом классе. Однако у юного дяди Вити все равно почему-то были седые усы.

— Чем займешься сегодня? — спросила бабушка. — Может, городок наш посмотришь? Тихо у нас и чудесно.

— Я так и планировал. — Даня подошел к окну. Поколебавшись, спросил: — А что это за паровоз там?

Дядя Витя тоже посмотрел в окно. На секунду Дане показалось, что он сейчас скажет: «Какой еще паровоз? Нет на площади паровозов, у тебя крыша поехала».

Но он воскликнул:

— А это легенда наша!

— Виктору Леонтьевичу только дай про поезда потрещать, — сказала бабушка. — Потом не отцепится. Он со школы такой.

— Ревнует, — хихикнул дядя Витя. — А пойдем, Данил, прогуляемся. Грех по такой погоде в норе сидеть. Тем более сырники закончились.

— Идите-идите, — кивнула бабушка. — Сырниковые маньяки!

При дневном свете площадь снова выглядела приветливо и безопасно. Вдоль газонов прогуливались пешеходы. Бородач в тельняшке, вылитый моряк, расставлял зонты на летней террасе «Орландины». У валуна, устроившись прямо на бордюре, читал книжку очень серьезный мальчик с волосами до плеч. Заметив дядю Витю, он помахал ему рукой и с интересом посмотрел на Даню.

— Привет, Валик! — крикнул дядя Витя и пояснил для Дани: — Валик Румянцев, сын моего товарища. Славный парнишка. Увлекается историей. Ты с историей как?

— Да так, — ответил Даня неопределенно. Он моментально забыл и про серьезного мальчика, и про солнце в безоблачном небе. Все его внимание поглотил паровоз.

Теперь Даня видел, что махина ну никак не могла приехать на площадь ночью и светить фонарем. Давно прошли времена, когда она куда-то ездила и чем-то светила, да и рельсов перед зданием вокзала не было. Паровоз стоял на невысокой бетонной платформе, из транспортного средства переквалифицировавшись в памятник эпохе паровых машин.

— Познакомься, — сказал дядя Витя, — СО! То есть «Серго Орджоникидзе». Был такой революционер.

Они подошли вплотную к паровозу. Вокруг него не вился туман, линза лобового фонаря не пылала багровым. И все равно у Дани было неприятное ощущение, что паровоз живой. Живой и злобный, железный циклоп, нависающий над людьми. Свежая краска лоснилась. Красным покрыли колеса, и скрепления, и пятиконечную звезду под фонарем. Остальное было черным-пречерным, навевающим мысли о гробе на колесиках. В длину, учитывая вагончик позади кабины, СО был не меньше двенадцати метров. И метров пять в высоту, от платформы до круглого блестящего колпака.

Не обращая внимания на замешательство Дани, дядя Витя осматривал памятник ласково, как старого товарища.

— Балябино, — сказал он, — существует благодаря железной дороге. Она — и мать наша, и кормилица, и защитница. В годы войны через нас шли эвакуационные поезда, эшелоны с продовольствием, техникой, оружием. И этот красавец проявил себя героически, потому и стоит тут. Скольким жизни спас, снабжая Красную армию на Белорусском фронте!

Даню слова дяди Вити смутили. Если паровоз был хорошим, да еще и участником Великой Отечественной, отчего он так себя вел ночью? Был бы Даня взрослым, убедил бы себя, что ему все приснилось. Но ему было двенадцать, а значит, он был умным. Не бежал от правды и видел разницу между сном и явью.

— Это котел. — Дядя Витя указал на цилиндрическую часть локомотива. — Тут непосредственно топка, куда загружался уголь. Дымовая труба… свисток…

Они прошли вдоль сцепных колесных пар под заваренными дверцами, ведущими в кабину машиниста.

— И тендер. — Дядя Витя похлопал по черной обшивке вагона. — В нем возили запас топлива.

— Вы любите поезда, — заметил Даня, думая совсем о другом. О тенях, что, казалось, скользили за мутными стеклами внутри кабины.

— Это моя жизнь, — признался дядя Витя не без гордости. — Я — потомственный железнодорожник в третьем поколении! Мой дедушка, Платон Самсонов, вот на этом самом СО трудился кочегаром. На нем и погиб. Опасная была работа.

«Что-то с ним не то», — подумал Даня, изучая идеальную черноту локомотива и тендера. Взгляд задержался на голубях, клюющих в сторонке хлебное крошево. Даню осенило. Асфальт, пусть и прибранный дворниками, покрывали белые точки птичьего помета. Вот только на СО не было ни единого пятнышка. Ни один голубь не садился на котел или крышу кабины.

Птицы что-то такое чувствовали. И Даня тоже.