Журнал «Рассказы». Маска страха

Максим Кабир, 2022

: По этому городу бродит кукловод, дергает за нити, принуждает к словам и поступкам. Здесь люди рассыпаются на части и срастаются как ни в чем ни бывало. И когда-то гордый народ платит страшную цену за простую свободу.

Астероидная готика. Дмитрий Николов

— Давай, подцепляй консерву. Да не так, болван. Дай мне! — Лиза выхватила из рук мужа манипуляторы и принялась ловко выкручивать их в разные стороны.

Механические лапы старого мусорного буксира нехотя повиновались, подтянув разбитый челнок для одиночного исследования почти вплотную.

— Алекс, запускай камеру. Посмотрим, с начинкой или нет. Только внимательней, не хватало притащить сюрприз, как в прошлый раз.

Муж протиснулся к соседней приборной панели и запустил в черноту за разбитым иллюминатором многосуставчатую руку с глазом-шаром на конце. Щелчок тумблером подсветки — и маленький рябой экранчик вспыхнул зеленоватым светом.

— Есть, — выдохнул он наконец.

— Один или… — не оборачиваясь, буркнула Лиза.

— Или.

— Черт!

Лиза зафиксировала добычу и, бросив рычаги, перегнулась через плечо мужа.

В шартрезовой дымке подсветки, распыляющей космический мрак, парил заиндевевший труп. Камера-глаз проплыла мимо искаженного судорогой мужского лица и уперлась в лицо его спутницы, зависшей вниз головой. Волосы женщины — серебристые ломкие кудри — напоминали замерзший водопад. Камера поползла вверх и замерла на уровни груди, к которой женщина прижимала крошечный детский скафандр.

Лиза громко выдохнула и отвернулась.

— Я пришвартую груз, а ты вытряхни их оттуда. Неохота опять по прилету отскребать останки перед сдачей.

Алекс тихо выругался, встал с откидного стульчика и, оттолкнувшись, полетел в хвост. Гравитационные кубы у них закончились еще несколько месяцев назад, поэтому приходилось жить и работать в тоскливой невесомости. Цепляясь за переборки, он миновал спальные койки, разделенные коридором. Всего полметра, а тебя будто отделяет от собственной жены вся Солнечная система. Сразу за хозяйственным отсеком с кухней, туалетом и давно не работающей душевой находился шлюз.

— Подстрахуешь? — просяще протянул Алекс и, не дождавшись ответа, проплыл за толстую дверь с губкой уплотнителя по краям.

Закручивая вентиль изнутри камеры, в крошечное окошко иллюминатора он видел равнодушную спину жены.

Зачистка заняла немало времени. Пришлось плазменным резаком проделать лаз в обшивке, разжать прорезь при помощи ключа-мультитула и выдернуть через него тела одно за другим, подцепляя крюком на телескопической ручке. Проделывая уже привычные манипуляции, Алекс думал о том, что в древности моряки хоронили погибших по пути прямо в море. Рыбы съедали тело до косточек, и человек вносил свой скромный вклад в удобрение планеты. Да, так, наверное, даже лучше, чем в деревянном ящике под землей в компании червей. Впрочем, даже там ты не оставался один. Сейчас же, если не повезет быть сожженным в одном из орбитальных крематориев, путешественники находят свой последний приют в космосе.

Просто умереть от старости — самый неприятный исход. Сгниешь в тепле корабля, растечешься по всем поверхностям, протечешь в приборы. Если разгерметизация — превратишься в статую, замороженный кусок мяса, и так будешь лететь сквозь космос. В этом путешествии, может, и есть своя красота, но нет никакого уюта. Только одиночество и полная ненужность. Разве что повезет войти в атмосферу, вспыхнув на долю мгновения, чтобы какой-нибудь мальчишка увидел «падающую звезду». Нет, одному лететь через эту черноту отвратительно. Впрочем, вдруг есть и в космосе свои падальщики? Невидимые глазу, неразличимые на радарах, они сопровождают наши корабли в надежде…

Алекс обернулся. Неприятное чувство. Выдумаешь какую-нибудь глупость, а потом сам в нее и поверишь. Космос был неизменно пуст и равнодушен к пришельцам. Нет, так их нельзя. Вытаскивая тела одно за другим, Алекс прибивал их одежду к обшивке при помощи пневматического молотка. Это наверняка выглядело странно со стороны, но, к счастью, никто, кроме Лизы, подсматривать за ним не мог. Когда вся семья «выстроилась» в рядок, Алекс, стараясь не смотреть в лица, примотал тела друг к другу куском оплетки. Издалека могло показаться, что любящие родители, обнявшись, склонились над своим чадом. Закрепив узлы для надежности монтажным клеем, мусорщик что было сил толкнул мертвецов в космическую безбрежность.

Когда Алекс выплыл из шлюза, Лизы за пультом уже не было. Обтерев, насколько это было возможно, пот влажным полотенцем, он направился к койке, где пристегнул себя ремнями для сна в условиях невесомости. Через коридорчик, на соседней койке, лежала, отвернувшись к стенке, жена. Она уже давно не была такой, как на свадебной фотографии, висевшей сейчас у Алекса над головой, но растянутый на широких бедрах комбинезон с отстегивающимся для отправления естественных надобностей прямоугольником гнал всякий намек на сон. Поворочавшись несколько минут, Алекс не выдержал и протянулся к жене через проход, аккуратно погладив мягкое.

Лиза в ту же секунду обернулась; по взгляду ее было понятно, что она ни на секунду не смыкала глаз.

— Чего тебе не спится?

Алекс ненавидел объяснять, почему он хочет собственную жену, а главное — зачем хочет. Он умостился обратно на койку и набросил на грудь ремень. Слезы обиды подкатили к горлу. Лиза долго смотрела на него, прежде чем заговорить.

— Надо было меньше возиться с трупами. Тебе за это не платят. Устроил какие-то дочки-матери в открытом космосе.

— Другие дочки-матери мне все равно не светят.

— Не надо только на меня валить сейчас. Я не меньше тебя хочу… хотела ребенка. Как мы с тобой мечтали — девочку. Но ты сам слышал доктора — в невесомости шансов у нас почти нет. А просто так… Я не хочу. Ничего уже не хочу. Осточертела эта жестянка. — Лиза со злостью ударила кулаком в простенок. — Я уже не мечтаю о Земле, но хотя бы на каком-нибудь спутнике занюханной планетки на краю галактики…

— Наш вклад… — тихо попытался возразить Алекс.

— Вклады уже давно не приносят прибыли, и ты знаешь это не хуже меня, — оборвала его жена. — Хлама в космосе все меньше, а бедняков, вроде нас, промышляющих его выловом, все больше. Однажды мы закончим, как эти трое. И зачем тогда вообще ребенок? Чтобы нас троих нашли какие-нибудь мусорщики? Только вряд ли они станут церемониться, как ты сегодня…

— Значит, ты видела?

— Видела. Только зря это все. После смерти семья уже никому не нужна.

Алекс хотел возразить, но понял, что нечем. Возбуждение сошло на нет, и внезапно навалившаяся усталость, которая в невесомости давила откуда-то изнутри, утащила его в сонное беспамятство, пустое, как окружавший маленький мусорный буксир космос.

* * *

Разбудил обоих сигнал автоматического оповещения. Протирая глаза больше от удивления, чем от сна, муж и жена склонились над матовой голографической сферой, куда сканер выводил полученные результаты. Астероид, с которым они сблизились на обратном пути, полыхал всеми цветами радуги.

— Может быть, ошибка? — Алекс ввел уточняющие данные, чтобы минимизировать погрешность, но результат остался неизменным.

— Черт дери, да там десятка два кораблей с просроченными позывными или вовсе без них.

— Но, если верить карте, этот астероид никогда не колонизировали.

— Из-за твоей доверчивости я и живу на мусорном буксире. Меняй курс.

— А ты не думаешь, что это довольно странно? Я бы даже сказал, подозрительно. Ничем не приметный астероид, упоминаний о котором в официальных источниках кот наплакал, собирает целый флот кораблей…

— Господи, за какого же труса и идиота я вышла замуж! — Лиза нависла над мужем, упираясь пятками в потолок; глаза ее горели огнем. — Это может быть что угодно. Нелегальная свалка, законсервированная и забытая двести лет назад, стоянка, коммуна вымерших сквоттеров, нелегальные добытчики родия, перебитые властями. Мне, знаешь ли, абсолютно плевать. Но там, — жена проткнула пальцем голограмму, — лежит прорва денег. Мы столько за год не зарабатываем. И если ты сейчас же не переменишь курс, в следующий раз, когда ты выйдешь в космос, я просто заблокирую шлюз изнутри.

Алекс мог набить морду любому обидчику, но слова Лизы всегда обезоруживали его, заставляли сжиматься, словно от ударов. Все аргументы приходили к нему обычно, когда спор уже заканчивался не в его пользу. Вот и сейчас он молча отвернулся и стал вводить новые координаты. К тому же в глубине души Алекс знал — жена во многом права. Даже этот жалкий буксир они смогли выкупить благодаря ей. Иначе ютились бы сейчас на какой-нибудь станции для приема нищих переселенцев, какими были их с Лизой родители.

Следующие несколько временных циклов прошли на удивление быстро. Лиза выглядела почти счастливой, снова и снова подсчитывая возможную прибыль. По ее выкладкам выходило, что они смогут позволить себе небольшой домик в колонии на одной из лун. Не Земля, но и не душегубка космической консервы. Алекс же, порой поддаваясь ее веселости, тем не менее не мог отогнать от себя тревожные мысли. Вся его жизнь учила лишь одному правилу — бесплатно ничего никому не достается, а такой куш и подавно. В лучшем случае они наткнутся на вооруженную охрану, а в худшем… Что может быть хуже, Алекс так и не придумал, но от этого становилось только тревожнее. Состояние тоскливого душевного зуда достигло пика, когда они приблизились к астероиду. Заметив это, Лиза взяла основное управление на себя, оставив мужа следить за приборами.

Внушительных размеров астероид тонул в фиолетовой дымке. Если верить приборам, где-то там, внизу, их ждет богатство. Чета мусорщиков пристегнулась и переключилась на маневровые двигатели. Снизившись — торможение прошло в щадящем режиме — они вели буксир параллельно поверхности астероида. Под ними проплыли острые гребни невысоких гор, сменившись безжизненно-ровной степью. Алекс сверился с приборами и удивленно выглянул в иллюминатор.

— Скопление должно быть прямо перед нами, но я не ви…

— Черт подери! — Лиза перебила мужа, но тот и сам уже потерял дар речи.

Буксир парил над краем глубокого кратера, в котором клубился сапфировый туман, но даже отсюда можно было видеть множество кораблей самых разных конструкций, принадлежавших к разным эпохам освоения космоса: от новейших до древнейших, заставших первую колонизацию космоса и даже…

— Алекс, запусти сканирование, я пока зайду слева.

Алекс застегнул на запястье портативный консультант и отдал команду, получив через несколько мгновений данные.

— Фиксирует троих живых. Больше никого. Я же говорил…

— Плевать. Я сажусь. И лучше тебе не спорить со мной сейчас.

Вздымая облака синей пыли, Лиза посадила буксир аккуратно, как по учебнику; пришвартованный груз плавно — низкая гравитация была им на руку — опустился рядом. Супруги надели комбинезоны, защелкнули на шее стеклянные колпаки и вышли в шлюз. Прыжок, мягкое приземление — и вот они уже идут по «улочке» между домами-кораблями. Не умея сдержать удивления, переходящего в детский восторг, Лиза воскликнула:

— Я думаю, это музей! — ее голос, искаженный радиоволнами, звучал под колпаком мужа.

— Вряд ли. Это больше похоже на кладбище. Старинное кладбище, какие были на земле до перенаселения. С богатыми надгробьями или даже склепами. Помнишь, недавно кино смотрели…

— Смотри! — Лиза, как обычно, оборвала его, не дослушав. — Это новейший частный межпланетный транспорт премиум класса. А в третьем ряду слева угловатый кирпич — это модульный шахтерский разведчик старого образца, пару лет назад буксировали такой.

— Справа почтовый экспресс-одиночка, — Алекс понял, что, если не подыграть жене, будет хуже.

Лиза не терпела, когда кто-то радовался, пока она грустила, и тем более грустил, пока радуется она. От этого настроение портилось сначала у нее, а потом у всех окружающих.

Супруги миновали почтовый плевочек — эллипс под полупрозрачной крышкой — и двинулись дальше. Здесь господствовали корабли прошлого века: устаревшие остроносые ракеты на ядерной тяге с треугольными направляющими и круглыми иллюминаторами; сплюснутые диски, вдохновленные идеями об инопланетных тарелках; вытянутые «сигары» той поры, когда верили в необходимость обтекаемых форм для космических судов. Военные корабли, грузовички, спасательные шлюпы — чего здесь только не было. С каждым шагом пришельцы будто погружались глубже в прошлое, столетие за столетием: композиты и пластик уступали место тяжелым металлическим каркасам, прочные и тонкие кристаллические иллюминаторы — толстым каленым стеклам, аккуратные силовые установки — огромным соплам топливных двигателей. Время от времени Алекс направлял на особо необычный корабль покоящийся на запястье консультант и читал краткую справочную сводку: двадцать второй век, двадцать первый, двадцатый…

Но самое главное удивление ожидало их в конце импровизированной улочки, где сканер обнаружил признаки жизни. Еще с воздуха супруги заприметили огромную ракету невиданной конструкции, но лишь на поверхности осознали масштаб, когда ее очертания выплыли им навстречу из тумана. Квадратная ракета из металла, цветом схожего с бутылочным стеклом, тянулась ввысь, увенчанная конической крышей с небольшим шпилем, как башня из старинных кинофильмов. В центре ее красовался иллюминатор — красивое плетение витражного узора, стилизованного под костельную розу. Слева и справа виднелись крошечные, похожие на бойницы, стрельчатые оконца. По бокам к башне прилегали две гондолы, выступающие как эркеры — портативный консультант помог с подбором нужных терминов. Между ними замковым мостом спускался к гостям трап корабля. Если бы супруги не знали, что находятся посреди безымянного астероида, они могли бы подумать, что заблудились в тумане пространства-времени и вышли теперь к замку где-нибудь посреди старой Европы.

Алекс поймал себя на мысли, что он никогда не был не то что в Европе, а даже на Земле, но благодаря многочисленным фильмам, рекламе и картинам с детства был окружен флером места, которого могло попросту не существовать. Он ведь не видел своими глазами ничего, кроме тесных кабин переселенческой станции и мусорного буксира. Теперь же эта удивительная неоготическая ракета, чудом найденная ими на одном из тысяч встречных астероидов, парадоксально стала его связью с реальностью. Она существовала на самом деле. Попирая мшистую пыль, она тянулась к черному небу, как наставительно воздетый палец.

Супруги замерли у подножия, не решаясь ступить на трап-крыльцо, освещаемое солнечно-желтыми старинными газоразрядными фонарями. Лизе на мгновение показалось, что за стеклом розы стоит кто-то невысокий и смотрит на незнакомцев. Она отвернулась, чтобы кликнуть мужа, но когда Алекс проследил за взглядом жены, в иллюминаторе уже никого не было. Зато стал зажигаться свет в других окошках от низа до верха. Когда вспыхнуло последнее, у самого носа ракеты, в шпиль над ним ударила, рассыпая искры, ослепительно-яркая молния. Супруги не могли услышать, но кожей почувствовали громогласный треск, инстинктивно прикрывая глаза.

Первое, что они увидели после вспышки — приглашающе распахнувшаяся над трапом дверь шлюза. Алекс покачал головой, но Лиза уже шагала к металлической двери, гравированной цветочным орнаментом и с покачивающимся над ней шаром, где, бросая на стены тени, гуляли разноцветные плазменные молнии.

* * *

— И вправду за́мок…

Лиза зачарованно водила головой из стороны в сторону, переводя взгляд с каминной полки на кресла, с кресел на портьеры, а с портьер на развешанные тут и там картины. Все здесь выглядело старинным, если не ветхим, но благородные ткани, даже залоснившись, выглядели утонченно, а патина на столовом серебре в серванте делала его еще изящнее. Алекс же всматривался в лица хозяев этого странного жилища. Немолодая пара в домашней «земной» одежде — никаких тебе комбинезонов, и девочка лет двенадцати.

Хозяин был лыс и кустист бровями, походя сухощавым вытянутым лицом не то на пастора, не то на зубного врача. Губы его, даже пытаясь изобразить гостеприимную улыбку, стягивались сами собой в ниточку, черные глаза блестели за круглыми очками в тонкой оправе. В руке он сжимал вилку, которую, видимо, захватил с обеденного стола и, не зная куда ее девать, держал теперь перед собой. Хозяйка, жавшаяся к нему справа, казалась скорее растерянной, или даже испуганной, эффект усиливали черты наивного овального лица — близко посаженные голубые глаза, нос-капля, скошенный подбородок с ямочкой; приглаженные русые волосы делил посередине пробор.

Но примечательнее всех была девочка.

Чудесное создание в детском платьице старинного фасона, пошитом из орбитальных комбинезонов. Она не могла устоять на месте, подпрыгивала, словно электрическая игрушка — нельзя было представить, что она появилась на свет от двух столь тоскливых на вид родителей. Локоны-пружинки, ниспадающие на плечи, сжимались и разжимались. Но самым удивительным, пугающим и притягательным было то, что все волосы на ее голове были седыми.

— Ваш корабль не в порядке? — вместо приветствия встретил гостей вопросом хозяин.

— Почему вы так решили? — натянуто улыбнулся Алекс, чувствуя разлитую в воздухе неловкость.

— Просто… Редко кого встретишь в наших краях.

— А так и не скажешь. — Лиза наконец вышла из созерцательного ступора. — У вас тут целый музей.

— Музей? Ах да, пожалуй, и вправду музей. Хорошо, что корабль в порядке, но если мы можем еще чем-то помочь…

— Будем очень благодарны. У моего мужа, — Лиза строго зыркнула на Алекса, — приступ космического ревматизма. Ему срочно нужно побыть в условиях гравитации, а гравикуб на нашем буксире давно вышел из строя.

— Этот астероид не принадлежит никому, вы можете оставаться на нем сколько угодно.

— Папочка! — Пепельный вихрь кудрей вспыхнул, вынырнув между родителями, детские пальчики настойчиво обхватили отцовское запястье. — Пускай эти люди остановятся у нас! Наверняка на их стареньком кораблике нет даже душа…

— Разве это удобно? Мы с нашими причудами быстро наскучим гостям.

— Пустяки, мы были бы очень благодарны. — Лиза взяла быка за рога. — Удобств на нашем буксире и вправду никаких.

Хозяин строго посмотрел на девочку, но та была само умиление — просяще сложенные ладошки, влажные бусинки глаз. Хозяйка, казалось, вообще чувствовала себя лишней, она готова была смотреть себе под ноги вечно, лишь бы не встречаться глазами с гостями.

— Что ж, прекрасно. Мы всегда рады гостям, особенно в такой глуши, где редко встретишь человека. Я — Гюнтер, мою жену зовут Елена, а этот чудесный ребенок — Виктория, Вики. Приготовьтесь, она доставит вам немало хлопот.

Гости в свою очередь представились, уверили хозяев, что они очень любят детей и сами постараются не досаждать никому сверх меры. Когда они вновь ступили на пыльную улочку — нужно было взять на корабле самое необходимое — Алекс дал волю чувствам.

— Если очень хочется, ври впредь о собственном здоровье. И что мы, черт дери, будем делать в чужом доме?

— Не знаю пока. Сначала примем душ, отдохнем в этих креслах, поужинаем за столом как люди… — Лиза мечтательно закатила глаза.

— А потом?

— Потом я узнаю, можно ли поживиться всем этим металлоломом. Не зря же мы сделали такой угол.

— Ты ведь не собираешься воровать у них?

— Нет, пока нет.

После дворца-ракеты их приземистый угловатый буксир показался супругам отвратительной хибарой. Алекс заранее дал команду консультанту, но шлюз не спешил открываться.

— Что там?

— Выбивает ошибку. Не опознает нас как хозяев. Ладно, открою вручную.

Выйдя из шлюза, приклонив голову, стараясь не приложиться о низкие потолки, супруги как будто впервые увидели место, где происходило с ними то, что они по ошибке принимали за жизнь.

— Черт, как же здесь отвратительно пахнет. Неужели мы обычно этого не замечаем? — Лиза передумала и пристегнула колпак обратно к комбинезону.

Собрав вещи, уместившиеся в один мешок, они без сожаления покинули буксир.

* * *

Вечер прошел тихо. Гюнтер и Елена сказали, что они уже отужинали по собственному времяисчислению, и отправились спать. Кормить гостей, размякших от банных процедур — в доме стояла настоящая ванная на львиных лапах! — вызвалась Вики. Девочка накрыла небольшой восьмиугольный столик в гостиной-прихожей, усадив Лизу и Алекса в кресла. В имитирующем камин застеколье от электрода отлетали разноцветные молнии-всполохи. Верхний свет был приглушен, лишь на столе в подсвечниках горели теплым, почти свечным светом старинные радиолампы. На кружевных, хоть и видавших виды салфетках появились две склеенные фарфоровые тарелки, кувшин с водой и почерневшие от времени ложки.

Алекс постоянно озирался по сторонам, не веря в то, что все это происходит на самом деле. Он смотрел на картины — наивные пасторали сменялись супрематическими абстракциями, на резные балясины лестницы, ведущей наверх, на тяжелый книжный шкаф в углу. Ему хотелось первым делом перейти к расспросам, но из миски так вкусно пахло свежими овощами, пусть и разведенными с питательной смесью. К тому же Вики была не менее любопытна, чем гости, — она прямо-таки засыпала Алекса и Лизу вопросами.

Устоять перед детской непосредственностью было решительно невозможно, и спустя час гости, хотели они того или нет, рассказали девочке всю свою жизнь. Любые попытки ответных расспросов она пресекала одной отмашкой и непринужденным смехом, чтобы снова засыпать супругов своими вопросами. Ее интересовали самые скучные подробности вроде тех, куда транспортируют найденные корабли, как их разбирают, что ценится больше всего и, в первую очередь, почему у двух симпатичных, молодых еще людей нет ребеночка. Лиза скривилась и сделала вид, что очень увлечена собственными ногтями, поэтому отдуваться пришлось Алексу.

— Понимаешь ли, человек, проживший всю жизнь в невесомости, имеет некоторые трудности с…

— Воспроизводством потомства, — с видом знатока выручила взрослого Вики.

— Можно сказать и так, — грустно улыбнулся Алекс. — Сейчас мы надеемся скопить немного деньжат, чтобы попробовать осесть на какой-нибудь из планет. А там, может, и получится, само собой.

— А если не получится? В мире ведь наверняка есть дети без родителей…

— Мы стараемся не заглядывать так далеко. Для совсем юной девочки тебя тревожат серьезные вопросы. Ты… Твои волосы… — Алекс понял, что позволил себе лишнего.

— Мне пришлось рано повзрослеть, — серьезно сказала Вики и, не выдержав дольше секунды, рассмеялась.

Однако смех ее утонул в неожиданном грохоте сверху. Лиза подпрыгнула на стуле, Алекс непроизвольно пригнулся, едва не макнув носом в тарелку.

— Не бойтесь, — поспешила успокоить гостей девочка, — это всего лишь молния.

— И так каждый раз?

Лиза оправилась раньше мужа, по ее лицу Алекс прочел, что она целиком принимает простой факт — у каждого за́мка свои призраки. Хочешь жить в замке — смирись. А этот замок ей очень нравился.

— Каждый. Вы привыкнете. Молнии бьют в токоприемник от трех до семи раз в день.

— Впервые о таком слышу. Ни на одной планете ничего подобного не видел. — хмыкнул Алекс.

— Состав астероида располагает, к тому же эта пыль выступает хорошим проводником, а отсутствие атмосферы облегчает контакт частиц с космическими лучами. Но это долго объяснять, а вас уже, должно быть, клонит в сон.

Алекс, конечно, и думать забыл про всякий сон, но не хотел показаться сверх грубости еще и навязчивым, поэтому покорно кивнул. В конце концов, будет еще случай спросить — он мысленно смирился с тем, что они здесь не на один день.

Убрав со стола, Вики отвела Алекса и Лизу наверх. Они поднялись по крутой, устланной ковром лестнице. Справа, в одном из тех самых баллонов-эркеров, располагалась хозяйская спальня, слева — гостевая комната; сама девочка жила в комнате наверху. Достав из шкафа одеяло и белье, девочка, казалось, ни капли не уставшая, словно в ней таился бесконечный заряд энергии, притворила дверь за собой, хитро улыбнувшись в щелочку.

Перед сном Алекс и Лиза почти не говорили. Лежали молча на двуспальной кровати с продавленным матрасом, который казался им царским ложем, и пытались преодолеть в уме ту сотню шагов, что отделяла их от прошлой жизни. Их лишь пустили на ночлег несколько часов назад, но супругам казалось, что жизнь их с сегодняшнего дня изменилась навсегда.

Необычное чувство близости, забытое с тех пор, как они стали жить на буксире, тело жены, не затянутое в обязательный комбинезон, пахнущее не потом и не химическими дезодорирующими салфетками, а той естественной прелестью запаха чистого тела, вынудило Алекса действовать в обход его воли. Он понял, что делает, лишь когда его пальцы скользнули под белье, а губы обхватили мочку уха жены. Лиза на мгновение замерла, но не отстранилась привычно, а подалась, помогая его пальцам. Дыхание участилось, а после и вовсе сбилось, как у астматиков, губы их встретились в спасительном искусственном дыхании, а потом тоскливый, леденящий душу звук заставил их замереть.

Их глаза встретились и передали друг другу серию непроизносимых реплик, известных, наверное, еще доисторическим людям.

«Опасность. Ты слышишь? Я тоже слышу. Замри. Я тоже замру. Надо узнать, что это. Не ходи. Невыносимо терпеть».

Алекс соскользнул с кровати и приник ухом к двери. Звук стал громче, в нем чувствовалась пока непонятная ритмическая структура. Высокий, но не принадлежащий равно ни одному человеку, ни одному инструменту, что Алексу доводилось слышать прежде. Он приоткрыл дверь и почувствовал ладони Лизы на своей спине.

«Я здесь. Я с тобой. Мне страшно, но я пойду».

Теплые прикосновения успокаивали, придавали уверенности. Алекс шагнул на лестницу, дверь хозяйской спальни была заперта, и оттуда не доносилось ни звука. Пронизывающая, как ледяной ветер, мелодия лилась сверху, оттуда, где находилась детская.

Свет в доме был приглушен, лишь камин распугивал яркими мазками затаившиеся в углах тени. Постояв в нерешительности, Алекс пошел на звук; Лиза все так же держалась за его спиной. Три ступеньки. Еще две. Скрип усталой доски под ногой. Сжав в руке фигурную ручку, Алекс замер перед дверью, прислушиваясь, затем повернулся и одними губами сказал жене: «Аве Мария». Искаженный безжизненно-пустым звучанием молитвенный гимн просачивался сквозь замочную скважину, однако свет в комнате не горел. Алекс постучал костяшками по двери, но так тихо, что сам едва услышал стук. Повторил чуть громче и, не дождавшись ответа, вошел. За дверью гостей ждали еще несколько крутых ступенек.

Алекс обернулся — источник звука теперь находился у него за спиной. Поднимавшаяся следом Лиза замерла — муж смотрел поверх ее головы взглядом, полным тревожного удивления. Проследив за взглядом Алекса, она увидела витражную розу. За мутными толстыми стеклами качалась голубая мгла, на фоне которой резко выделялся детский силуэт. Вики недвижимо сидела лицом к окну, лишь руки ее двигались сомнамбулически, точно жили сами по себе. Левая отведена в сторону у пояса, ее движения были плавны и неторопливы. Правая приподнята, пальцы на ней ритмично сжимались и разжимались, пощипывая воздух и складываясь в таинственные пассы. А музыка… музыка подчинялась этим завораживающим движениям. Не останавливаемая более преградами стен и дверей, она была такой же холодной и безжизненной, но очаровывала своей отстраненной красотой. Казалось, Вики дирижировала колышущимся за окном маревом, а оттуда лились через стекло эти непередаваемые звуки.

Конец ознакомительного фрагмента.