Человек из Прибойа. Книга 2

Максим Дымов

Продолжение первой книги. Как далеко удастся зайти Гору на этот раз? Кто появится в отряде? Какие судьбоносные решения предстоит принять?.. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 4

Еличи

За многие дни мы свершили много дел, не все из них достойны воина, но те монеты, что принесли они нам, помогали забыть эти дела. Деньги, что мы унесли с собой из земель древней крепости помогали нам всё это время не нуждаться ни в чём и помогли понять суть денег — их никогда не бывает много… я понял на что можно тратить деньги кроме еды, выпивки и лир, правда, понял поздно. После большого и долгого празднования в начале весны, когда мы насытились простыми радостями, в голову каждого из нас вошли новые мысли и желания, для которых были нужны по-настоящему большие деньги. Та пара тысяч медных, что всё ещё звенела в рюкзаке у каждого из нас после окончания долгих пиров уже совсем не казалась нам большими деньгами. Наш отряд на время разделился и у каждого были свои планы… Прошла весна и прошло лето, стало время жёлтых листьев.

Охотничья изба в лесу, примерно в полдня пути от Омэй-Гата, ставшая нам укрытием в последние дни, выглядела печально этим сырым хмурым утром. Жаркий костёр охватил брошенные ему чёрные одеяния и кожаную броню, стал дымить.

Тио стряхнул с молодой бороды и своих многих кос пепел.

— Может, надо было ещё одно дело взять?

Я и Боромир молча бросили в него взгляды укора, никто из нас троих ещё не забыл виселицу на площади Омэй-Гата, но только Тио помышлял свершить ещё дело. Ночной воздух и опасность окутывали его, манили. Мы с Боромиром не были рады таким занятиям, и теперь, сжигая наши ночные облачения, наконец, дышали легко.

— Сегодня день Омэй-Гата, — Боромир отошёл от дыма, но тот преследовал его. — Сегодня должны прийти сюда остальные. Я хочу побыстрее перейти через канал. Меня не радует и я не горд тем, что мы натворили за лето, но другим путём к цели не прийти быстро. В общем, быстрее бы за канал.

— Ратибор и Урумар могут и не прийти сегодня, — сомневался я. — В Омэй-Гате большой праздник. Вернувшись с родных земель, они пойдут в Дом удовольствий, Ратибор уж точно.

— Слово воина для них свято, как и для тебя, Чёрный медведь, они придут, — злясь на дым, Боромир ушёл к избе.

— Гор, ты думаешь про Олли, свою женщину? — спросил Тио.

— Я жду новостей о сыне, жду, что Ратибор и Урумар привезут мне эти вести, — я бросил в огонь охапку хвороста. — Пойду и одену новую броню, хочу, чтобы товарищи сразу увидели, для чего мы охотились всё это время.

— Я тоже.

С приходом полудня солнце обогрело жёлтый лес, и ветер прогнал туман. Мы, облачённые в новую броню, сидели у костра и готовили новое оружие к битвам. Броня у нас троих была одинаковой, заказной, сделана она лучшим кузнецом Омэй-Гата! Высокие сапоги с ножнами для ножа, уплотнением для защиты голени, железными носами и плотной подошвой, готовой к большому пути. Чёрные штаны из мягкой кожи с нашивками на коленях и бёдрах из толстой клёпаной кожи. На груди стальная кольчуга, а поверх неё чешуя из кожаных пластин. Живот защищал широкий пояс из прочной ткани с кожаными нашивками. Предплечья наши были закованы в сталь. Шлемы из тёмного металла были мягкими и тёплыми внутри, кольчуга спадала с них на шею. Рюкзаки были нам больше не нужны, их заменяли плащи, служащие и укрытием от дождя и ветра, и рюкзаком. Конечно, в петли и карманы плаща, что с внутренней его стороны, не положить второй брони и сапог, не повесить на него палатку. Зато теперь можно носить еду и снадобья для лечения с собой и не гнуть спину. Один рюкзак мы оставили для ношения в нём котелка, масляного фонаря и масла, ветоши для факела и ношения в нём трофеев. Этот рюкзак стоил как обычная лошадь без седла. Всё остальное, включая собственный спальный мешок, каждый нёс сам, для этой цели у каждого была специальная система из ремней, петель и колец, которую можно было быстро отстегнуть и сбросить в бою.

Оружие наше радовало глаз и душу. У всех троих в ножнах за спиной было по одному длинному серебряному мечу — оружию для сражения с чудовищами и людоволками. Оружие из серебра в этих землях никто не ковал, оно не было нужно, но для нас лучший кузнец взялся за этот заказ. Второе оружие у всех было разным: у меня — небольшой стальной топор; у Тио — его весло и короткий меч на поясе, от весла он не стал отказываться, память; у Боромира остался всё тот же Бес и два колчана, один с болтами с железными наконечниками, второй — с серебряными, смазанными ядом. Боромир собирался купить оружие в крепости древних людей на пути к каналу. Ещё Боромир купил две толстые книги, одна называлась «Трактат о мистических явлениях и существах», вторая никак не называлась и её страницы были пусты.

Стук копыт прервал наш разговор. Нет, это не враг.

— Юри, — с улыбкой произнёс Тио и поднялся, снял шлем.

Стройная серая лошадка легко несла на себе наездницу, такую же стройную и невысокую. Юри — учёная женщина, что появилась в Омэй-Гате ранней весной, пришла из далёких земель. Черты её лица были совсем не наши, особенно узкие глаза и прямой блестящий волос тёмно-каштанового цвета, почти чёрного, спускающийся до плеч. Лицо её всё ещё не очистилось от палящего летнего солнца. Эта женщина совсем не воин, она хорошо ведет разговор, умеет обмануть и, если нужно, без труда вытянет руку из сустава тому, кто попытается её обидеть. Оружия у неё не было, только кинжал на поясе и нечто странное, она звала это пистолетом. Её одежды без брони не скрывали женских форм, а меховой воротник делал лицо прекраснее. Эта кажущаяся беззащитность многим стоила здоровья…

— Свобода со мной не поехал, — она спешилась, — он отдохнёт у монахов Ахмеда. Как вы тут?

Она приобняла Тио, по мужски, как мы старого друга при встрече, но приобняла только его.

Не успели мы ничего ответить, как Арья вышла к нам с другой стороны, неся тушку зайца. Царапины на её лице кровоточили.

— Вы бы ловушки чаще проверяли, — по доброму заговорила она, потрясая дичью.

— Да, засранцы, половина наша! — Уродец поднялся из балки, тяжело дыша.

К спине Тсяпы была привязана доска, что не давала ему нагнуться. К слову, уродец уже не был таким уродцем, просто низкий мужичок, совсем не воинского сложения, да и лицом не красавец, но уже не урод. Коротко стриженная борода и прямой мытый волос на голове, что был завязан в хвост и спускался ниже плеч. К тому же нормальные одежда и обувь вместо лохмотьев делали его похожим на обычного человека, только маленького.

— Плевок! Арья не продала тебя?! — смеялся Тио. — И где твои стёкла?

— Ты меня так не зови, жопа той лошади красивее твоей рожи, размалёванный ублюдок!

— Тсяпа… не ругайся, — Арья даже не ударила его, чем заставила нас замереть в непонимании. — Стёкла ему не нужны, кругом светло. Солнце и мясо каждый день сделали это с ним, не уродец теперь. Не продала я его, мы с ним без риска заработали много монет, всё лето жили в доме с нормальным очагом, кроватью, нам даже прислуживала старая женщина… хорошо в общем. Ходили по сёлам, там Тсяпа показывал свет, люди думали, что это магия.

— Эй! Лживая ты мужебаба, сними с меня доску, как обещала!

Мой культурный читатель, конечно, Тсяпа выражался более грубо, ибо рот его был вратами ада для интеллигентных ушей. Желая пощадить цензоров, я убираю некоторые выражения, чтобы люди, редактирующие мою книгу для Вас, читатель, не истёрли свои зубы в пыль от гнева.

Арья отвязала доску и Тсяпа сразу накинулся, стал с гневом бить о землю злосчастный кусок дерева. Плюясь и ругаясь, Тсяпа бил его ногами. Смех овладел нами троими, а воительница, кажется, привыкла к такому. Наконец Тсяпа бросил доску в огонь.

— Ладно, живи, червь, — Тио унялся от смеха и положил весло. — Зачем ты привязала доску, чтобы еду с земли не подбирал?

— Да. Ну и ещё, его горб стал меньше.

— Не относись ко мне, как к скотине. Она заставляла меня спать на полу у очага, а не клала в кровать с собой. Тсяпа не животное, мать вашу!

— Я бы тебя вообще в дом не пустил, — сказал я.

Разговор с Тсяпой занимал нас. Позже мы стали кидать в уродца камни, чтобы он ругался и в ярости придумывал способы нас убить.

— Не за ноги! Можете за руки, — Арья говорила с Юри, стоя у избы и без интереса поглядывала, чтобы мы случайно не покалечили её уродца.

Подвесив Тсяпу за руки на ветку, мы продолжили веселье. Веселились недолго, пришёл Ратибор, один, было грустным его лицо…

Молчаливое братское объятие сменилось немым вопросом. Всем нам было тревожно интересно — где Урумар?

— Наш товарищ, Урумар, остался в родных землях. Там сейчас всё меняется и воин решил остаться, чтобы помочь сохранять мир.

— Что там, на Прибойа нападают? — Тио интересовался без тревоги, а вот во мне это чувство проснулось.

— Нет, в Прибойа всё хорошо. Земли, что раньше мы звали тёмными, люди наших земель решили их освоить. Мужчины и женщины из разных деревень были выбраны советом, чтобы уйти в новые земли и встать там деревней, и защищать границу.

— От кого? — спросила Арья, стоя у избы.

— От варваров. Они знают про нас. В деревне только сильные мужи и крепкие духом женщины. Это первая деревня в наших землях, которую оградили деревянной стеной. Урумар — вождь той деревни.

Арья ухмыльнулась и ушла в избу. Нет сомнений, она шла бы в первых рядах атаковать деревню дикарей.

— Расскажи о моём сыне, — попросил я.

— Твой сын баба, дочь у тебя. Я не шучу, дочь. Олли назвала её Дэя.

— Что за имя такое?! Как дочь?! Ты врёшь, пёс кабацкий. Смешно тебе?!

Я выхватил топор и сбросил плащ. Ратибор обнажил меч.

Удары Ратибора не были сильны, то ли он бился в шутку, то ли его правая рука совсем ослабла. Сбавив гнев, я оставил бой и убрал оружие.

— Прости, брат, с горечью вёз тебе эту новость.

— Не растить тебе воина, Дикий пёс, или кто ты там, Облезлый медведь? — Тсяпа зло смеялся, подвешенный на ветке. — Можешь вырастить какую-нибудь Эйа, чтобы дикарь, вроде тебя, продал её варвару, вроде Мого.

Сжав кулак, я поспешил к нему. Арья с силой оттолкнула меня и сама ударила уродца, но не так сильно, как хотел я. Тсяпа стал дёргаться, как рыба на крючке, и верещать ругательства.

— Что, девочка тебе не нужна, не человек?! — Накинулась Арья на меня. — Что за отношение?! Она не может быть воином, не может быть учёным?! Посмотри на меня, на Юри, может!

— Баба! Тут всё сложнее.

— Да, из Эйа что-то не вышло ни учёного, ни хорошего путника, — поддержал меня Ратибор, за что сразу поплатился.

— Вот вы свиньи неблагодарные! Кто в походе всю работу делал на пути в новые земли?! Ты, Гор, вообще продал её! Сложнее… да вы боитесь сложностей!..

Если баба разошлась, её лучше не трогать, поорёт и прекратит — так говорили деды наши. Под звенящую ругань Тсяпы и Арьи я и Боромир затоптали костёр с остатками не догоревшей кожи. Я накинул плащ, взял щит.

— Ночевать будем в Омэй-Гате, догоните нас, — сказал я Юри. — Рюкзак с собой возьмите, у вас же лошадь. С восходом встретимся у главных ворот снаружи.

— Мы встретимся раньше, ясное дело куда вы попрётесь, кобелины! — не унималась Арья. — Иди, конечно, говорить с женщиной — это низко для мужчины, так ударь, попробуй!..

Ругань лилась нам вослед. Мы вчетвером спешили уйти.

— В городе посетим лир? — спросил Боромир, будто не слыша Арью.

— Конечно, — кивнул Тио.

— Я потому и торопился, в родных землях женщины не те. Я прошёл мимо Омэй-Гата, они завлекают уже у ворот! Звуки музыки и пьянки слышатся из-за стены. Гор, ты чего молчишь?

— Я сначала выпью.

Ночь в великом городе была шумной. Ратибор веселился без головы, но та грубо и не щадя напоминала о себе следующий день. Всю спокойную дорогу до переправы Арья не говорила со мной, мне от того не легче, ведь в её словах есть правда. Слова уродца тоже бегали в моей голове, шумели.

В условленном месте нас ожидал Свобода: натруженные руки с толстыми венами и почти дочерна загорелая шея говорили о тяжёлом лете, что провёл дед, но лицо его было улыбчивым и ясным. Свобода поднялся с пня, нахмурил густые брови.

— Не все…

Он почесал гладко выбритый подбородок, что сделал лицо моложе лет на десять.

— Всё хорошо, Урумар остался в родных землях. Он теперь вождь, — взялся я говорить. Крепко хлопнул деда по плечу, как положено в Прибойа, чем вернул на его лицо улыбку. — Мы выполнили свои дела и готовы к пути за канал.

— Хорошо. С позволения Ахмеда, я всё лето трудился с монахами. Я хотел не только дать деньги на строительство моста, но и сам строить его. Мы закончили строить мост. Теперь на землю крепости древних людей можно ступать, не дожидаясь льда. Теперь многое изменится. Три дня назад через мост прошли несколько учёных мужей Омэй-Гата. Это не главное, главное — торговля. Деньги, потраченные на мост, размножатся и вернуться ко мне, но их будет больше чем я дал. Ещё, Рот не пошёл с вами?

— Рот сказал, что станет ждать всех нас там, где мост.

— Всё же решил идти… хорошо. До заката успеем, пойдём. Гор, надеюсь, ты не потерял то, что пропустит нас.

— Это со мной.

Свернув с большака, что проездили этим летом телеги с товарами и материалами для строительства, мы углубились в лес. Ещё весной тут не было даже тропы, теперь же речной камень устилал неширокую дорогу, а через ручьи лежали мостки из распиленных вдоль брёвен.

— Вот, это делали мы. Две телеги тут не разъедутся, но ничего, позже путь расширят, — Свобода был явно доволен, ведь он участвовал в создании чего-то, что изменит многое.

Краснеющее солнце освещало жёлто-зелёную шапку леса. Цокот копыт лошади Юри убегал в лес, что поредел за лето, пока строили мост. Шум реки близко, с каждым шагом всё больше тянет водой.

Примерно в сотне шагов от реки, монахи, человек двадцать, отдыхали у стен недостроенного бревенчатого дома. Кроме дома, были вкопаны столбы и под другие постройки.

— Тут будет конюшня, ночлежка и харчевня для путников, — объяснил дед. — Надо бы и в родных землях так сделать. Думаю, путешественников теперь будет больше.

— Как бы всё это не привело к войне, — слова Юри были мрачными. — Открыт путь к новым землям. Люди диких земель плохо вооружены, так что им не надо бы зазывать гостей, пока.

— Наверное, поэтому Урумар и остался, — согласился Ратибор.

— Сейчас открыт путь до крепости, и дикие земли никому не интересны, — успокоил дед. — Вот, пришли.

Деревянный мост, чьи доски были ещё светлыми и пахли масляной пропиткой, твёрдо лежал под ногами и не скрипел от шагов. Такой мост мог выдержать коня и телегу, нагруженную камнями.

Вдруг рассказ деда стих в моих ушах, остался только шум быстрой реки. На противоположном берегу, в стороне от дороги, в тени чащи, стоял Рот. На голове его крепко сидела маска, та, что он нашёл в брошенном доме. Хоть я вижу её уже не первый раз, её взор не перестал пугать меня. Одеяния Рота были тихими, ни звона кольчуги при ходьбе, ни бряцания пряжек, не стука железа. Всё те же тёмные одежды, что я, Тио и Боромир носили летними ночами, выходя на «охоту», Рот не сменил их, лишь накинул сверху плащ из волчьей шкуры да охотничью сумку повесил на плечо.

Он снял маску и поднял руку в приветственном жесте, но его бледное сухое лицо не выражало радости встречи, оно не выражало ничего.

— Приветствую, братство.

— Не зови нас так, — потребовал я.

— Но вы получили, что хотели. Зачем ты злишься?

— Не будем говорить об этом.

— Я не знаю точно, о чём вы говорите, но догадываюсь, — дед говорил негромко. — Повешенные на площади, воры, что прокрались в Дом древности… мы не будем об этом говорить. Идём быстрее, до заката придём к старухе Нэа, эту дорогу мы проложили в её деревню.

Я пригрозил Роту, чтобы он не заводил больше этот разговор. Рот надел свою маску и пошёл позади всех.

На земле древней крепости мы были недолго. Переночевав у Нэа, мы посетили оружейную лавку в крепости. К тому времени нас никто не искал, но мы были осторожны и, купив желаемое, поспешили уйти. Зачем нам нужно было в оружейную лавку крепости? Туда нужно было Боромиру. Он стрелок, и оружие ему нужно стрелковое, но найти что-то сильнее его «Беса» в Омэй-Гате сложно. В крепости Боромир нашел что искал — короткий мушкет, так назвал это торговец. Был ещё длинный мушкет со штыком, но Боромир выбрал короткий, чтобы носить его на поясе. Это оружие не для точной стрельбы, для этого был «Бес», это оружие для убийства крупных тварей на коротком расстоянии. Убойное расстояние было небольшим, но свинцовые шарики, выпущенные мушкетом, разбивали деревянный щит в щепки и летели дальше, а вспышка и гром напугают любого. Жаль только, заряжать его дольше, чем арбалет, к которому Боромир уже привык и справлялся быстро.

К полудню следующего дня наш отряд добрался до канала, до моста, идущего через него.

Прохладный пасмурный день и незнакомое место несли в себе напряжение. Мы видели впереди бетонный мост и людей на нём, они видели нас. Больше тревоги в себе несли не люди, воины по виду, а то, что стояло на том конце моста — похожее на огромное насекомое, но не тощую тварь с суставчатыми длинными лапами, а на жука, влачащего на себе тяжёлый панцирь. Машина стояла боком к пути, но ствол на её крыше смотрел в наши лица. Мы уже наслышаны, знаем, что та труба не для того, чтобы в неё смотреть…

Стражи моста, трое молодых мужей, были одеты легко для воинов, не было тяжёлой брони. Одежды их были бурого цвета и звались шинелью. Два коричневых кожаных ремня спускались с плеч к широкому ремню с пряжкой на поясе. На поясном ремне слева были ножны с клинком (сабля), справа — ножны (кобура) с пистолетом, почти как у Юри. На головах их не было шлемов, только странные шляпы (фуражки): верх белый, красная середина с трёхконечной белой звездой и чёрной буквой «А» на ней, чёрный блестящий низ — очень напоминает флаг древних людей в Доме древности в Омэй-Гате.

Их шаги в чёрных блестящих сапогах остановились на середине моста. Мы встали у своего края, не ступая на мост.

— Дорога закрыта по распоряжению военного совета Альянса по Керьевскому округу, — так поприветствовали нас. Говорил самый высокий.

— Приветствую вас, воины. Мы хотим попасть в земли за каналом, — вяло текущая серая вода под мостом не мешала говорить, и деду не пришлось кричать. — Летающий механизьм дал нам вещь и сказал, что за неё нас пропустят в иной мир. Гор, покажи.

Люди улыбались, смотрели на нас, как на глупцов. Нас жёг этот взор, Ратибор даже отступил в сторону, будто он не с нами. Я показал зелёную пластину, ту, что мне была дана летающим механизмом в Прибойа. Трое прищурились, пытаясь разглядеть.

— Подойди, один, — попросил тот, что говорил ранее, похоже, он у них переговорщик.

Я приблизился к ним и вложил пластину в протянутую ладонь.

— Мой отряд пройдёт со мной.

— Вы, уважаемый, пока и один-то никуда не проходите. Говорите, с неба прилетело и сказало, что с этим вас пропустят.

Я кивнул. Солдаты рассматривали данное мною, переговаривались негромко. Похоже, они кого-то ждали, и, похоже, это мы.

— Ожидайте, мы проверим.

Они ушли. Я вернулся к отряду.

Долго шло время, на посту никого, только военная машина стоит на том конце, зыркает и пройти не даёт своим видом. Мы пытались высмотреть что-нибудь на той стороне моста — поляна с дорогой да пара деревянных домов, вот и всё.

Наконец один вернулся, он остановился у машины.

— Проходите, — махнул он рукой.

— Кажется, мы ступаем на землю богов, — Свобода расплылся в улыбке, его глаза заслезились от радости.

— Возвращаю, — пластина была возвращена мне, когда мы перешли мост. — Сейчас пройдём процедуру идентификации, и можете идти.

Мы проследовали за солдатом, разглядывая лагерь. Ничего поразительного или привлекающего интерес, кроме боевой машины, не было — два длинных деревянных дома, напоминающих сарай, сторожевая вышка да отхожее место, вот и всё поселение.

— Так, давайте с вас и начнём, — заговорил со мной солдат, когда мы пришли под навес одного из двух домов. — Шлем снимите и смотрите в камеру.

Мы все сняли шлемы и шапки, кроме Рота. На почерневшей от времени деревянной стене был механизм из грубого тёмного металла и нескольких стеклянных окошек, за которыми ничего не было видно. Мы все столпились у этого.

— По одному!

— Ты же сказал «вы».

— Ну! Так, ты встань тут и смотри сюда.

Я смотрел в стеклянный глаз машины, который вдруг засиял белым светом.

— Безликий гражданин. Паспорт не обнаружен, — женский голос раздался неожиданно, немало напугав нас. — Возможная причастность к преступлениям, не выявлено.

— Напечатай и выдай временный паспорт, — потребовал солдат у машины, хотя я подумал, что это он мне.

Изо рта машины выползла раскрытая книжонка из бумаги. На её странице были цифры вперемешку с буквами, полосы и рисунок моего лица (чёрно-белая фотография)!

— Гражданин занесён в базу данных. Срок действия паспорта три месяца.

— Потом поменяешь на постоянный. Следующий.

Остальные по одному подходили, свет озарял их лица, и машина говорила одно и то же. Подошла очередь Рота…

— Сними маску, — попросили его. К тому времени вокруг нас стояли пятеро бойцов.

Ничего, тишина, только Рот пытается прожечь попросившего взглядом. Неожиданно солдат с испугом и злостью ударил Рота в грудь. Мы выхватили оружие, но солдаты отбежали в стороны. К ним на помощь прибежали ещё с десяток бойцов.

Я был готов биться, но чувство тревоги пронзило меня. Какой-то едва слышимый гул завис в ушах. Нечто окутывало меня, похоже, не только меня. Тревога, а затем и непреодолимая паника овладели отрядом. Ком тошноты подкатил к горлу, голова будто собиралась лопнуть, и, кажется, уже начала — полоска крови вышла из правого уха Юри, она упала на колени, закрыла уши. Хуже всего было Роту, тот катался по земле, словно укусившая сама себя змея.

— Снимай маску, сдохнешь сейчас! — Требовали солдаты.

Дед велел Роту снять проклятую маску. Скорее, не по приказу деда, а по своему решению, Рот сбросил маску, и гул сразу стих. Лицо Рота было красным и мокрым, кровь текла из ушей. Его вырвало. Всех нас охватила неудержимая дрожь, хоть страх и паника уходили.

— Ты, с этой маской дикарей пугать будешь, тут это не прокатит. Свой шёпот, вопли, весь этот телекинез оставь за мостом. Вон бочка, умойся и бегом фотографироваться, красную пометку в паспорте ты уже заслужил.

Мы, как перепуганные щенки, стояли в стороне, пока Рот получал бумагу. Все мы ещё чувствовали дрожь, да и съеденное утром едва держали в теле, оно желало уйти обратно. Теперь ясно, почему у этих воинов нет брони. Я пригляделся и заметил: они выглядят бодро и здорово, на ушах нет крови, они ничего не слышали, и вот почему — в их уши вставлено нечто чёрное и маленькое, наверное, оно их и спасло.

Рот вернулся в сопровождении одного из солдат.

— Могучий воин, скажи нам, где можно переночевать, деревня, может, — слова деда смутили молодого воина, он даже покраснел.

— По дороге пару километров пройдёте, — он указал вдоль ровной каменной (асфальтированной) дороги, — справа будет колея уходить в лес, идите по ней. Она приведёт в Еличи, брошенная деревенька. Переночевать в ней можно, но лучше не задерживайтесь. Ночью обязательно караульного выставляйте, стены у деревни нет, а ночи в местных лесах — время опасное, даже мы посрать на ведро в бараке ходим. Караулим через окна. Ещё, из колодца в той деревне не пейте, вообще не подходите к нему. Так, и ещё, за своим любителем масок приглядывайте, какой-то он у вас не такой, принесёт вам проблем. Сами ведите себя цивилизованнее, это вам не Омэй-Гат, не крепость и не… откуда там вас принесло. Налево и направо людей не убивать, драк не затевать, баб силой не брать. Я предупредил. Можете идти. Да и ещё, через мост ваш отряд может ходить в любое время, но только вы, никого больше мы не пропустим. Вроде всё сказал. Удачного путешествия.

Он ушёл. Мы тоже побрели по непривычно ровной и гладкой дороге, какую видели только внутри крепости, переваривали всё, что нам было сказано. Остались только вопросы: что в колодце, и сколько это — пара километров?..

— Эти полосы на пути, наверное, должны указать нам длину пути до поворота, но я никак не могу понять, сколько нужно отсчитать? — Свобода по привычке в размышлении чесал подбородок, там, где раньше была борода.

Мы шли не быстро, даже медленнее обычного, хотя по этой гладкой и лёгкой дороге хотелось бежать, так свободно было ногам — не обо что споткнуться. По обе стороны поднимался лес, он был разный, в основном деревья с белыми стволами — берёзы. Листья жёлтые, да и трава того же цвета, всё это делало серый день светлее.

Снова это чувство: новая земля, по слухам опасная и таинственная, но ничего не происходит — ветер в кронах шумит, да птицы щебечут, покой. Это чувство начинает приедаться, хоть и держит в напряжённом ожидании громкого гудка или вражеского воина. На новой земле любой воин — вражеский.

— Эти полосы не укажут расстояние, — слова Юри были уверенными. Лошадь, цокающая копытами за ней, фыркнула, будто согласилась. — Вон, они слились в одну полосу.

Дорога плавно заворачивала влево, и полоски по её центру слились в одну не разорванную полосу.

— А вот и колея. Тоже мне, учёная! Баба ты, и всё!

За эти слова Тсяпа получил гибкой хворостины, которой Юри обычно подгоняла лошадь, когда та останавливалась на пути, чтобы перехватить травы. Глубоко в душе я понимал гнев Юри и Арьи, был согласен с ними, но вставать на их сторону было рано, как я думал. А Тсяпа — хитрый пёс: хоть обидел Юри и Арью, зато угодил этими словами нам. Сегодня он не будет висеть на ветке для нашей забавы, наверное.

Колея была старой, местами упавшие листья совсем скрывали её от глаз. Тут не ходили большие машины, только телеги. Мы шли дольше, чем по гладкой дороге. Солнце выглянуло из-за туч. Вечерело. По пути мы собрали мелкий хворост и несколько крупных веток для костра.

Вот она — деревня Еличи. Маленькое брошенное поселение, окружённое пихтами, соснами и елями. Всего четыре избы из почерневших от времени брёвен да постройки и загоны для скота. Мастерская с горном, верстаком и наковальней, но инструментов и материалов в ней нет. Арья, Юри и Тсяпа занялись разведением костра, ведь солнце уже село. Мы же осматривали дома и постройки. Ничего. Всё, что мы нашли, — это сломанная лопата и пара книг, испорченных сыростью, в костёр их.

— Люди ушли отсюда не в страхе, — рассуждал дед. — Они не бежали, собрали вещи и уехали.

Тишина вокруг ждала, пока его мысль развернётся подобно свитку.

— Не разграблено… не набег… кто их прогнал?

— Или что их прогнало, — Юри подошла к нам, но глаза её были обращены к колодцу в центре поселения, к которому мы не подходили. — Солдаты говорили о колодце, думаю, беда в нём.

Высокий каменный колодец был накрыт треугольной черепичной крышей с деревянной дверцей. Он молчаливо стоял, ждал.

— Тсяпа, иди и посмотри, — велел я.

— Э… не, вдруг там дьявол, и он меня утащит, — Тсяпа посмеялся, он не думал всерьёз, что там дьявол.

— На кой хрен ты ему? Чертей в аду хватает, — Тио подтолкнул уродца веслом.

— Вы, черномазые варвары, интересно, вот и вперёд, — за смуглый цвет кожи нас с Тио Тсяпа звал черномазыми, ему это прощалось, но назови меня так Ратибор, и без драки не обошлось бы.

— Тсяпа, твой час пришёл, — Арья обвязала уродца верёвкой. — Докажи, что ты мужик.

Тсяпа молча смотрел на хозяйку, но в молчании его было столько ругани, что, кажется, он сам боялся произнести, чтобы уши не сгорели. Казалось бы, сказано не ходить и не трогать колодец, так и не нужно! Переночевали бы и ушли, но было интересно, к тому же Тсяпу было не жалко скормить дьяволу.

— Хорошо. Я зарезервирую тебе место в аду, — Иногда мы не понимали его речь.

Тсяпа пошёл к колодцу без видимого страха. Свобода и Боромир взяли дверцу колодца в прицел арбалетов. Юри тоже прицелилась своим странным оружием. В тишине хорошо было слышно, как скрипнули старые петли. Мы замерли, казалось чёрное нутро колодца окутает уродца и утащит.

Тсяпа приподнялся, пытаясь заглянуть вниз, но колодец был высоковат для него.

— Не вижу. На дне что-то шипит или вода струится из родника. Не пойму. Нужно подсветить огнём, но я не дотянусь посмотреть, — Тсяпа отвязал от себя верёвку и пошёл обратно.

— Ты не отвязывай, — остановил дед. — Может, спустим его на верёвке вниз, пусть смотрит. Он самый лёгкий.

— Может, туда вообще не лезть, солдаты же предупредили.

— Там просто нет воды, похоже, это родник там звук даёт, но вода высыхает и не успевает накопиться. Или просто илом забился, — слова Тсяпы звучали умно. — Тио, ты длинный, брось туда горящую палку и убедись, что колодец пуст. Потому люди и ушли, что воды нет. Кстати, кто до реки пойдёт?

— Ладно, посмотрю, — Тио согласился заглянуть.

Он взял из костра жарко горящую головню. Уродец отошёл за угол избы, якобы отлить. Тио храбро шагал к распахнутой дверце колодца. Подошёл. Я глянул в сторону Тсяпы, тот с любопытством выглядывал из-за угла. Странно, он никогда не отходил и в этом деле никого не стеснялся, наоборот, всех смущал, чего в этот раз он отошёл?..

На морде уродца засияла злая улыбка, я собирался крикнуть Тио, чтобы тот отошёл, но не успел. Головня была брошена в темноту…

Оглушительный хлопок — и невидимая сила прошла сквозь наши тела. Столб огня разбил крышу колодца и разметал по всему поселению. Столб собрался в шар из дыма высоко над землёй.

Все бросились в укрытие, все, кроме меня и Юри, мы поспешили к Тио, лежащему на земле. Он был жив, только лицо побито осколками и волосы опалены. В ушах звенит, похоже, не только у меня.

— Тио, смотри на меня! — Кричала Юри. — Видишь меня?

Тот кивал и стал подниматься.

— Двумя глазами видишь?

Кровь с его лба заливала ему глаза. Тио вытер её.

— Двумя вижу. Всё нормально, — губы и пальцы Тио тряслись от испуга.

Юри обняла его. Я крепко хлопнул Тио по плечу и поднялся.

Каменная часть колодца осталась, из недр вырывался жёлтый огонь, он не делал дыма. Огонь горел спокойно и тепло, почти не издавал звука.

Конец ознакомительного фрагмента.