Человек из Прибойа. Книга 2

Максим Дымов

Продолжение первой книги. Как далеко удастся зайти Гору на этот раз? Кто появится в отряде? Какие судьбоносные решения предстоит принять?.. Книга содержит нецензурную брань.

© Максим Дымов, 2019

ISBN 978-5-4496-3033-9 (т. 2)

ISBN 978-5-4496-3032-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Крепость древних богов

Тепло костра согревало, но места ударов стали болеть сильнее. Своды грота — жилья Свободы, были исписаны и исчерчены записями, рисунками, отрывками карт, разобрать которые мог только дед.

Свобода, занятый мыслями, сидел поближе к жаркому огню. Я и Тио рассматривали дар с небес: пластина была тонкой и очень гладкой, такую не сможет создать природа и не сможет выточить мастер; материал её был не известен нам; эту зелёную пластину украшали незнакомые нам символы и цифры, ровная чёрная полоса (магнитная лента).

Урумар и Ратибор не отводили суровых глаз от пленника, что был пойман в лесу. Пленником оказался Рой, земледелец. Он сидел в глубине грота, укутанный в шкуры, старые рваные одежды. Он в тревоге и страхе смотрел на нас. Тишина, только треск костра и грохот штормовых волн снаружи. Шторм был силён, вместе со снежинками в широкий проход залетали брызги и обрывки пены.

— Вор был новым человеком, — наконец заговорил Свобода. — Если мы скажем о том, что случилось, новым людям не будут доверять, им уже не будут так рады. Они могут уйти или отделиться. Он не просто украл, он осквернил Кулака, он хотел большую власть. Тело нужно скрыть. Пусть шторма заберут его. Когда снегопад утихнет, бросьте тело в море с западного угла Вороньей скалы, там волны бьются о скалы, там скальные стены и к воде нельзя подойти. Пусть все решат, что новый человек заблудился и замёрз в лесу.

— А… — хотел я взять слово, но дед жестом велел заткнуться.

— Что сказать о земледельце, — перешёл он к теме, которую я хотел поднять. — Я думаю, на нём лежит вина за осквернение великого…

— Это не я! — Вскочил он.

— Закрой свой рот, не говори враньё! — Я достал нож и указал его концом на пустой тёмный угол, повелевая сидеть там.

— Ты зол, Рой, в тебе обида, — продолжал дед. — Ты зол на Гора, но ещё ты зол на вождя Холмовья и решился сделать зло всем этим землям. Это ты рассказал человеку о Кулаке.

— Я просто поделился легендой, он хотел лучше знать традиции и культуру. Я встретил его на пути через холмы, он шёл один, мы говорили. Он попросил меня сказать о Кулаке больше, он слышал мало о Кулаке, он дал мне еду.

— Что ты делал в лесу? Ты наблюдал, — слова Урумара были строгими.

— Нет-нет! — Человека бросало в жар, он сбросил шапку. — У меня там недалеко моё место, где я прячусь. Я услышал бой и решил посмотреть.

— Мы там охотились с утра, — Урумар говорил, неотрывно смотря на человека, его глаза будто жгли земледельца, и тот не мог спокойно стоять, то хотел подойти, то вернуться в угол. — Мы обошли много этого леса, много. Там не было укрытий, снег был чист от следов человека, много палок для костра. Несколько дней до нас в том лесу не появлялся человек. Человек не птица, он всегда оставит след.

— Нужно убить его, пока ночь, и бросить со скалы вместе с вором, — так предложил Тио, и я поддержал его. Воины и дед не сказали слова противления.

Шум волн снаружи и тёплый пляс света огня на стенах грота приносили покой, но не земледельцу. Как загнанный в тупик зверь, он метался из угла в угол, пару раз бросался к выходу, но Урумар обломком копья загонял его обратно вглубь грота.

— Отпустите, я уйду из этих земель. Дождусь весны и уйду за ущелье.

— Скажи, ты видел то, что прилетело с небес? — сухо спросил дед.

— Оно и выдало меня!

— Боги злы на тебя, Кулак очень зол. Эти воины, — Свобода указал на нас, — они помогут тебе встретиться с богами и Кулаком, ты сам им всё объяснишь, в чём ты не виноват и как просто проходил мимо.

Мы встали, достав ножи. Человек руками строил невидимую стену, хотел отгородиться, просил невнятно оставить его, отступал, хотя было некуда.

— Скажи, Рой, — спросил дед, но человек его не слышал, он слышал только свои мольбы. Дед бросил в него камень, заставив тем услышать себя. — Если ты выйдешь живым из этого места, что будешь делать?

— До весны буду жить в лесах и, если выживу, уйду с теплыми ветрами за ущелье. Никогда не вернусь в эти земли.

— Неправильно говоришь. Ты ничего не понял, ты тупой человек, — корил дед. — Зачем тебе жить, если ты не понимаешь сути дел и поступков?! Такой человек несёт много зла.

— Я жил, никого не трогал, растил овощи и зерно, пока не пришёл Гор и не увёл у меня дочь! Я хотел отдать её помощнику нашего шамана, была бы его женщиной. Он стал бы в будущие дни шаманом Холмовья, а она его женщиной.

— Ты не так туп, — заметил дед.

— Она поэтому и ушла со мной. Я её не звал. Она сбежала от тебя. Сейчас она — жена великого воителя, богатого и уважаемого человека. Я видел её, видел радость в её глазах. За это ты ненавидишь меня? Или ты зол, что она не поделится богатствами с тобой?

— Я не люблю долго говорить, — Ратибор был в нетерпении. — Давайте решение.

— Вот моё решение, — твёрдо сказал дед. — Утром вы бросите тело вора в море со скалы, как я сказал. В полдень мы выйдем в путь, если погода даст. Тебя, земледелец, мы приведём в Холмовье, и тебя посадят в яму за оскорбление воина. Об остальном ты будешь молчать, знай, мы не увидим, но боги всё видят и слышат с небес. Когда пройдут твои дни в яме и если морозы не убьют тебя, ты будешь жить и искупать вину перед богами.

— Ты великий человек, Свобода…

Земледелец был рад оставленной ему жизни.

К утру небо разъяснилось. Мы отдали тело вора морю, но не ушли в путь, ведь нужно было вернуть перчатки Кулаку. Ратибор взял эту задачу себе, он хотел попросить Кулака о даре — вернуть ему здоровье и силу правой руки, которая пострадала в походе Мого. Урумар пошёл с ним и ничего не просил. Остальной наш отряд готовился к походу.

Мой отец ходил злой, но не на меня, а на Рота, моего брата. Рот собирал вещи и еду, но, как всегда, молчал, для чего он это делает. Отец боялся, что его второй сын тоже хочет уйти в поход на другие земли, а ведь Роту четырнадцать лет, и он ещё не прошёл испытание. Сам Рот ничего не говорил и на моих глазах не появился. Беда в том, что если Роту пришла в голову идея, он не отступит пока еёне исполнит. Он никогда не бросал своих замыслов.

Я провёл время с Олли, она была опечалена тем, что я так быстро ухожу, но мои слова, что сами боги призвали меня, поселили в ней большое уважение ко мне и надежду. Утром следующего дня мы вышли в путь своим отрядом, Антонэ решил не оставаться и идти с нами. Но в нашем отряде появился ещё человек…

В Туманья мы пополнили запасы еды и воды. Ясное морозное утро обещало нам красивый и спокойный путь.

— У здешнего шамана нет соли. Ничего, мороз крепкий, мясо не испортится, — Боромир возвращался от хижины шамана с пустыми руками.

Боромир — сын травника, он стал новым человеком нашего отряда. Мужчина двадцати лет, невысокий, не сложён, как воин. Длинные светло-русые локоны лежали на голове с внимательными глазами, будто всегда ищущими что-то. Боромир был искусным стрелком. Его блочный арбалет, каких не было даже у стражи, в его руках становился очень сильным оружием. Этот чёрный «Бес», как называл его сам Боромир, не давал деду спокойно спать. Ещё Боромир был хорошим охотником и разбирался в травах. Но этот человек не был вынослив, и биться он не умел, Арья не уставала ему напоминать об этом, да и вообще не отходила от него.

— Нет, значит нет. Собрались? Идём, — Дед торопился, боялся, что лёд на реке растает и мы потеряем год.

Мы набросили уставшие от времени и походов плащи поверх рюкзаков, не удобно, но всё же теплее, и отправились в путь. Дед нёс в руках арбалет, что сделал за время, пока мы были в родных землях. Нёс в руках потому, что под плащом он мешал.

Люди Туманья провожали нас…

— Подождите! Вы кого-то забыли, — голос из деревни заставил нас остановиться. — Кто-то из ваших идёт!

Мы посмотрели друг на друга — Я, Тио, Ратибор, Урумар, Дед, Арья, Боромир, Антонэ… все тут.

С холма к нам спускался человек, это был Рот. Большой плащ-палатка был на нём, что-то скрывал так, что Рот был похож на очень большой муравейник с лохматой головой. Брат… вот чего боялся отец. Я стал подбирать слова, хоть и знал, чем окончится разговор. Рот редко принимает свои решения, но если он решил, он не считается ни с чьим мнением и делает свое.

— Я иду с вами, — заявил он, подойдя к отряду, и продолжил идти.

— Стой, — велел я. — Нельзя так делать. Зачем ты бросил отца? У него больше нет никого, кто будет помогать? Тебе не пришёл год, ты ещё не мужчина и не можешь идти в поход. Уходи домой!

— Я иду с вами, — остановившись, холодно повторил он.

— Нельзя. Я твой старший брат, и я сказал тебе идти домой!

— Я иду с вами, — с каждым холодным словом он делал шаг мне навстречу.

Я знал этот сигнал. Рот говорит своё решение три раза. В детстве я возразил после третьего раза и получил камнем в лоб. До сих пор шрам не ушёл.

Я промолчал. Рот скинул плащ… с плеч его свисали две овечьи туши головами вниз.

— Кровь я спустил, разделаю на привале.

— Это наши? — забеспокоился один из жителей Туманья и побежал проверять хлев.

— Это не ваши, они паслись в лесу далеко отсюда. Идём, мы торопимся.

— Стойте, — остановил вождь. — Пусть скотник вернётся и скажет.

Ждать пришлось недолго, человек вернулся и сказал, что все животные на месте. Мы продолжили путь. Прогонять Рота не рискнул даже Свобода, тот не изменил бы решение, а наживать врага в отряде дед не хотел.

— Сколько ему лет? — шёпотом спросила у меня Арья.

— Один десяток и четыре года.

— А ведь суровый муж! Хорош, посмотрю за ним повнимательнее.

— Не бери его вещи и не касайся его, никак, он этого не любит.

В пути нас не накрыл снегопад, и слой снега под ногами был совсем не глубоким. Наст был плотным в долинах, и мы могли быстро идти, хотя следов зверя плотный снег не хранил и мы не могли охотиться по пути.

Монет у нас не было, спешка не давала нигде задержаться, чтобы выиграть или заработать их. Еды осталось совсем мало, мы начали голодать. Охота в землях варваров или Омэй-Гата трудна — зверя мало, мы не могли задерживаться.

Внимание Арьи ушло от Боромира и пришло к Роту. Стрелок вздохнул с облегчением, а молчаливому Роту было всё равно. Он не отвечал на её слов, чем ещё больше восхищал воительницу.

Старость деда стала заметна этой зимой: он стал больше уставать; подолгу грел руки и ноги у огня; натирал их какой-то мазью, жир он берёг для еды; несколько ночей он не мог уснуть, и это не из-за «Беса» Боромира; болела нога, и он был зол, ворчал.

Полная луна позволила нам идти ночью. Мы добрались до крутого берега реки до восхода солнца. Пока мы грелись у маленького костерка, доедая последние лепёшки из хлеба, Урумар вызвался пройти вдоль берега и поискать место для переправы. В зоне видимости лёд был тонким, и по центру русла его вовсе не было.

Клич отразился от тонких бурых ветвей молодого леса по обе стороны неширокой реки.

— За поворотом есть переход! — голос Урумара звучал с пригорка выше по течению.

— Тушите огонь и пойдём. Длинноногий Урумар, не мог дольше искать, — забормотал дед, накидывая рваный плащ и надев шапку из шакала.

Берег был крут и обледенел. Переправой служили несколько небольших деревьев, перегородивших русло на крутом повороте. Тёмная вода в их ветвях не замёрзла, она плавно текла и закручивала в водоворот мелкие льдины.

— Ты не нашёл место лучше? — Свобода был не доволен, переход по корягам с десятками тонких колючих веток его не радовал.

— Свобода, тут можно перейти. Лучше дерево, чем лёд, — говорил Урумар.

Рот не стал ждать нас, как и в другие разы за дни похода, он стал переходить. Несмотря на своё крупное тело и тяжёлый рюкзак, он перешёл быстро и не сломал ни одной ветки.

— Понятно, — буркнул дед и стал переходить.

Ратибор шёл за мной, осторожно выбирая место, куда ставить ногу. Дерево не было сухим, оно гнулось, но не издавало хруста.

— Стойте, что это?.. — Боромир, стоявший на противоположном берегу, замер и прислушался.

Я и Ратибор замерли на переправе. Тихая вода не мешала слушать. Что-то большое двигалось далеко в лесу выше по течению, оно издавало железный стук и гул. Вдруг — громкий вой, согнавший птиц с деревьев. Не то вой, не то рёв заставляли кровь в теле бежать быстрее, да и ноги хотели бежать!

Ратибор от испуга упал в воду и с головой ушёл в неё. Не успели мы сообразить, что случилось, как он встал на ноги. Хорошо, что упал ниже по течению от переправы, иначе затянуло бы под брёвна. Он выбрался на противоположный берег.

— Звук оттуда. Боромир, бери в прицел ту сторону! — Дед взял на себя командование. Он скинул плащ и снял с плеча арбалет. — Урумар, копьё, и смотри внимательно! Арья, Тио, вперёд, не подпускайте его сюда и под выстрел не попадите! Ратибор, сюда встань, готовься биться. Остальные, с ближних деревьев соберите сушь, нужен огонь, Ратибора греть. Где Рот? Рот!..

Полосы света и тени, мерцая, мешали мне видеть, но я всё равно бежал. Мои щит и топор были готовы биться.

— Рот! — звал я и пытался в серых зарослях молодняка разглядеть силуэт брата.

Я услышал свист. На невысоком пригорке без деревьев стоял Рот.

— Сын шакальей суки, куда убежал?! — Я был зол и хотел ударить его.

Спотыкаясь и скользя, я поднялся на пригорок и осуществил желаемое — ударил брата щитом в плечо. Тот едва не упал, но никак не ответил, только показал пальцем куда-то.

Серо-бурая кудрявая щетина леса была прорезана железной полосой, что отражала свет холодного солнца в утренней дымке.

— Что это? — спросил я.

Рот не знал ответа и потому не отвечал. Нам была видна лишь часть полосы.

— Пойдём в отряд, вместе узнаем, что там.

Я сделал шаг назад, как моя нога провалилась под снег и я чуть не упал в провал. Рот удержал меня за руку. С молчаливым интересом мы очистили края провала от снега и мёртвых трав. Это была квадратная яма с ровными каменными (бетонными) стенами. Яма уходила в загадочную темноту, брошенная ветка едва слышно упала на твёрдую поверхность.

— У, — послал я звук в неизвестное, звук вернулся, сказав, что там большая пустота.

Наш лагерь был разбит у перехода. Удача нам улыбнулась, и Боромир смог добыть уток, не уходя далеко в чужие земли. Утки воняли незнакомым запахом, таким же, как не замёрзшее озерцо неподалёку. Есть хотелось сильно, и запах не помешал нам.

Ночь прошла тихо, но спалось нам плохо. Страх перед ревущим монстром мешал уснуть и каждый шорох выдавал за опасность.

Утром мы направились в сторону железной полосы, нужно было исследовать новые земли и добраться до живой горы. Нужно было успеть до того, как лёд на реке растает и вода снова поднимется. На это у нас было около двадцати дней, но тепло может прийти раньше.

Мы шли, внимательно вглядываясь в каждый куст, вслушиваясь в шорох падающего с веток снега, высматривали в хмуром небе чудовищ, но ничего необычного не происходило. С виду это был обычный молодой лес с низкими тонкими деревьями, мешающими быстро идти. То, что ничего не происходило, усиливало ожидание необычного и страшного.

Мы вышли к странному месту. Это были две железные полосы, лежащие на многих десятках толстых балок (железная дорога). Железным полосам не было видно конца. Хоть они не были высокими, снег их не накрывал. Подойти к полосам мешала стена из железной сети с витками ржавой колючей нити по верху. Проходов в стене не было, и она шла вместе с полосами далеко, насколько мы могли видеть. На ширине нескольких шагов от стены не росли деревья, только сухая трава по пояс торчала из снега.

Дед огляделся, стал осторожно подходить к сети. Когда до неё оставался шаг, пронзительный страшный звук врезался нам в уши и красные точки замигали по верху сети (сигнализация). Дед в ужасе отпрыгнул от этой странной стены.

— Бегом! — скомандовал он и побежал в лес.

Не обращая внимание на боль от хлещущих по лицу веток, мы забежали в лес и скрылись в овраге. Моё сердце билось, как у воробья, кровь шумела в ушах. Я не мог унять дрожь. Все были напуганы, даже Арья и Рот бормотали ругательства дрожащими губами. И только странный Антонэ улыбался и сдерживался, чтобы не смеяться.

— Говори, змий! Что ты знаешь, гнида?! — Я бросился на него с кулаками. — Признавайся, демон, куда ты нас ведёшь?!

Дед и Урумар оттащили меня.

— Я вас никуда не веду. Я просто иду с вами, я даже в обсуждении маршрута не участвую.

— Хитрый Антонэ опять странно говорит! Почему смеёшься, демон?

— Боюсь я! Кто-то от страха смеётся, а кто-то плачет, — он посмотрел на Арью, чьи глаза были мокрыми. Зря…

— Вон, видите, сеть растянута между столбов, а на столбах короба, — шёпотом говорил Тио.

Мы осторожно выглядывали из оврага.

— Чёрные короба, вон, — продолжал Тио. — Я думаю, оно живёт в них и охраняет.

Антонэ сидел на дне оврага, прикладывая снег к правому глазу, на разбитой губе его застыла кровь.

— Нужно извиниться перед духом, — рассудил дед. — Идём, оставьте оружие тут и пошли.

— Я останусь, — заявил Антонэ. — Прикрою вас, вдруг что. Боромир, я возьму твой арбалет.

Осторожно подступая к стене из железной сети, мы показывали безоружные руки и не отрывали глаз от маленьких коробов на столбах.

— Хозяин этого места, — обратился дед, выйдя немного вперёд остальных. — Мы не несём злых мыслей или желаний. Позволь нам увидеть чудеса твоих земель. Не карай и не злись. Что ты хочешь взамен на твою доброту к нам? — Тишина, только ветер качает тонкие деревья. — Скажи, дай знак.

— Он вам не ответит, — женский голос со спины заставил всех подпрыгнуть от неожиданности.

За нами стоял человек в толстых мягких одеждах, перепачканных какой-то чернотой (мазут). Одежды человека были старыми на вид, но ничего похожего мы не видели даже в Омэй-Гате, никто там не носил таких (ватные штаны и фуфайка). Из-под шапки из ткани на спину падали седые волосы. На лбу была странная маска, похожая на глаза (очки пилота, защищающие глаза от ветра и яркого солнца). Тупой Антонэ, почему он не стрелял?!

— Он вам не ответит и с ним нельзя договориться. Он убивает всякого, кто коснётся сети.

— Кто он? — Интерес ребёнка был в словах нашего старика.

— Ток. Неумолимый страж. Это энергия, она неразумна. Она стережёт дорогу большой машины.

— Ток, это он, или она? — не поняла Арья.

— Он. Сейчас будет идти машина. Я каждый день пытаюсь разглядеть машиниста, но кабина пуста. Вон он. Отойдите…

Железный червь, великое чудовище с шумом и ветром неслось мимо нас. Похожее на то, что в пещере неподалёку от Туманья, оно ехало! Страшная красная голова с пустыми глазами и ржавой острой бородой тянула за собой хвост, похожий на позвоночник (товарный поезд с ножом для расчистки путей). Рёв и вой, как и вчера, оглушили наши уши. Земля дрожала от железного стука. Все мы с большим усилием стояли на месте, изо всех сил борясь с желанием бежать. От страха ноги заставляли меня сесть, ближе к земле я чувствовал себя в большей безопасности.

Оно уехало, а мы смотрели вслед, не решаясь сделать шаг.

— Точно, в нём нет машиниста, — спокойно сказала женщина. Немного подумав, она добавила не то серьёзно, не то шутя, — мёртвый. Как и говорят. Не может же он сам по себе ехать.

Она посмотрела на нас, улыбнулась: «Перебрались всё же через реку. Хотите, пойдём со мной, расскажу, что тут и как. Сами вы и трёх дней не проживёте. Свалитесь куда или наступите на „след“. Пойдём»…

Наши тела всё ещё будоражили испуг и полное непонимание возможности произошедшего. Шум и ветер этого явления перевернули мою голову. Я шёл в опасении — не встанут ли эти деревья? Не разверзнется ли железная пасть под снегами? Не огласит ли чудовищный рокот эти земли сейчас?!

Привычный на вид лес стал далёк и не понятен мне. Я смотрел на ствол дерева и не мог понять его сути, так железный червь сломал мой ум.

Баба Нэа, так звали старуху, вела нас молча, лицо её было покрыто улыбкой насмешки, ибо мы для неё слепы и глупы.

Мы вошли в деревню, не защищённую стеной. Дома в деревне были квадратными, с крышами треугольными и в форме пирамиды, а покрыты крыши были волнистым материалом (шифер). Улицы деревни были прямыми и широкими. Дворы владельцев этих домов были огорожены со всех сторон невысокими стенами из железных сетей или досок, почти скрывшихся в мёртвой колючей траве. У каждого дома за забором ближе к дороге стоял деревянный столб, а по верху от столба к столбу тянулись чёрные верёвки (провода). На некоторых столбах были ржавые короба. Я теперь боялся коробов, что за дух живёт в каждом из них?! Только не издавай свой звонкий рёв…

— В этих домах никто не живёт, — заговорила старуха. — Большие люди бросили город и эти деревни, когда зло смогло разрушить стену их крепости. Уж как седьмой год пошёл, как они ушли. Следы цивилизации заносит снегом и землёй.

— Куда они ушли? К себе в небо? — спросил дед. Нэа смеялась.

— О… нет, хрен там! Они ушли на северо-запад, за реку, что зовут Канал, за синие леса. За Канал никого не пустят, его хорошо охраняют, убивают всякого, кто хочет уйти из этого места. Оттуда сюда пропускают, но обратно — нет. Хватило мне ума прийти сюда вслед за своими сынами, от зверя бежали…

Мы свернули на другую улицу и остановились в страхе. Приготовив оружие к бою, мы встали стеной, осторожно отступили назад. На укрытой снегом дороге лежали две полосы — следы от колёс, от колёс широких, со злым острым рисунком (протектор). Следов лошадей или другого скота, что могло тянуть колёса, не было, были только следы старухи с красивым узором от подошвы.

Мы смотрели то в одну сторону, то в другую, того, что оставило следы, мы не видели.

— Машина проехала три дня назад, — слова старухи были полны уверенного покоя, и с ним было немного всё той же усмешки. — Пойдём-пойдём, дикарики мои. Три дома пройти осталось.

Я представил себе большую повозку из ржавого железа, с торчащими из неё костяными шипами, охваченную огнём. На повозке этой, в моём диком воображении, сидел всемогущий бог Ток, всегда разный, но всегда ужасный.

Я не стал убирать оружие, никто не стал.

Мы вошли во владения старухи, двор её дома. Во дворе был источник воды (колодец), умна и запаслива старая женщина. Спящий зимним сном виноград оплетал деревянный навес. Но всё это обычное… поодаль от дома стояло пустое тело из железа, раскрытой пастью встретило оно нас (выгоревший остов легкового автомобиля). Пасть его была полна земли.

— Это мой цветник, — Нэа указывала на железяку, что пугала нас, и говорила с любовью и теплом. — Я в нём цветы выращиваю, красивый он летом, не как сейчас. У! Железяка! — Погрозила она ему, как цепному псу, — Не пугай гостей.

Старая женщина встала на пороге своего дома, не открывая крашенную синей краской деревянную дверь. Она заговорила как хозяйка и старая мать: «Так, дикарики мои. Давайте с вами договариваться — живёте у меня несколько дней, помогаете в хозяйстве. Я вас накормлю и укрою в своём доме, расскажу, что и как устроено у нас. Но чтобы не ленились, бабуле нужна помощь».

— Хорошо, старая, проси, — вызвался Ратибор, как и всегда, без уважения в словах.

— Для начала идите в соседний двор, отломайте окна и двери в доме, выньте доски с полу, будем печь топить. Тот дом рушится и не дождётся новых хозяев, а так мне польза будет.

Старуха указала на дом через дорогу, белые стены которого осыпались, обнажая рыхлую глину и деревянные его кости. Старое ветвистое дерево с большим дуплом грозно стояло у входа во двор. Хранитель того дома. Мы осторожно стали переходить дорогу, боясь и хранителя дома, и того, что оставило следы на дороге три дня назад.

— Ау! — Оклик Нэа перепугал нас до крику.

Мы хотели бежать в стороны, но чувство отряда и боевого братства без слов сомкнуло нас в кольцо, плечом к плечу, заставило вместе стоять в обороне.

Старуха залилась смехом, добрым смехом. Она махнула нам рукой и велела идти, а сама ушла в свой дом, смеясь…

Когда мы отламывали дверь на входе и выбивали оконные рамы снаружи внутрь, мы немного привыкли к этому загадочному для нас месту. Войти внутрь мы решили не сразу, Урумар опасался духа этого дома.

Хруст белой земли (штукатурки) под ногами был одним звуком в этом холодном доме. Тут не было уюта. Несколько зим не было хозяина у этих стен, и они стали осыпаться от холода и дождей. Мы осторожно прошли в центр дома, где печь встретила нас открытым чёрным ртом. А со стен на нас смотрели лики незнакомых нам людей (фотографии). Стол покрыт пылью и мёртвыми мухами. Мышиный помёт и паутина были везде, куда ни обрати взор. Тонкий запах в холодном воздухе был запахом сырых досок и земли.

Возглас Арьи из соседней комнаты испугал нас, но все мы поспешили туда. Наше оружие было готово к бою.

Арья крепко держала топор. Перед ней стоял большой прочный ящик (шкаф). Закрытый, он нагонял в наши головы страшные догадки — чего в нём испугалась воительница?

— В ящике кто-то есть, — сказала она. — Выходи!

Ответа не было.

— Выходи! — приказывал Ратибор.

В ящике было тихо. Оно, нечто, даже не шевелилось.

— Боромир, стреляй, твои стрелы пробьют это дерево.

Боромир прицелился, хотя до ящика был один шаг. Выпущенный болт пробил дверцу и утонул в ней. В ящике что-то разбилось.

Антонэ с улыбкой и без тени страха на лице открыл ящик. Внутри никого не было, только осколки какого-то стекла. Антонэ взял один из осколков и посмеялся: «Вы убили зеркало!» Кто такой зеркало и где он?!

Антонэ не стал ничего объяснять и вышел на улицу.

Я прошёл следом за Ротом в дальнюю комнату. Похоже, хозяева хранили одежду в ней, судя по скомканным заплесневелым тканям на низком деревянном столе (кровати). Не совсем было понятно, для чего эта комната, она большая для кладовой (спальня).

Рот без страха осматривал мебель в этой комнате, открывал ящики. Он вздрогнул и отошёл от одного из них.

— Гор, — он указывал пальцем на находку (то, что лежало в ящике комода).

Это была маска. Страшное лицо с большими чёрными круглыми глазами и чёрной плотной сеткой у рта. У маски были щупальца, как у морской твари, они должны были держать её на лице носящего. Маска была создана из непонятного на вид тёмно-рыжего материала, будто дерева, но мягкого и пластичного.

— Я возьму её себе.

Слова Рота пробудили во мне первобытный страх чего-то не известного. В наших краях очень серьёзно относились к маскам и куклам, они были занятием шаманов.

— Не бери это!

— Она просит меня, — эти слова затуманили мой разум. Страшный вид маски в брошенном доме и слова о том, что она просит…

Рот взял маску в руки.

— Дед! — позвал я, отступая.

Поздно. Рот без эмоций, как и всегда, надел маску на своё лицо. Маска крепко села. Страшен был вид брата в ней.

Отряд столпился в проходе комнаты. Требования снять маску Рот не слушал, он неподвижно стоял в ней, смотря сквозь чёрные глаза маски, за которыми не было видно глаз его собственных. Он пошёл к нам, ничего не говоря.

В панике мы выбежали из дома. На лице деда был страх. Страх был даже на лице Урумара, но ещё на его лице был вопрос — убить Рота в случае чего? Этот вопрос я понял, когда воин достал копьё из-за спины и выставил его остриём на пути молчаливого Рота.

Антонэ подбежал к нам откуда-то со стороны. В глазах этого человека не было подлинного страха при встрече с железным червём, но теперь он занервничал и не смотрел на маску, старался смотреть ниже или мимо неё. Я старался наблюдать за Антонэ, но и от Рота не отводить своё внимание.

Рот указывал пальцем на Антонэ и говорил, двигался его подбородок, но слов мы не слышали. А вот Антонэ, похоже, слышал слова. Кажется, Рот что-то требовал.

— Да… оно стало говорить со мной два дня назад, — с этими словами Антонэ взял в одном из многих карманов на своей одежде то, что я однажды уже видел у него — плоский чёрный камень, такой гладкий и чистый, что в нём можно было видеть отражение.

Он держал камень в ладони: «Один из богов отозвался и стал говорить со мной, он сказал…»

— Я слышал его слова богу, — неожиданно чистым стал голос Рота, он не летел от его уст к нашим ушам, он стал сразу в наших головах. — Ты требовал у него монет, бросить их на твоё карта. Я вижу свет и дымы возле каждого человека здесь, я вижу течения чего-то в воздухе и родник этому течению — то, что ты держишь в своей руке.

Рот стал снимать маску, но та сидела крепко, вцепившись щупальцами. Рот что-то сказал, мы не услышали его слова, и маска разжала щупальца и отпустила лицо.

— Я много увидел через её глаза, — лицо брата было в восторженном удивлении, очень редком для него.

— Дикарики мои! — окликнула Нэа нас с дороги, подходя ко двору. — Вы несёте дрова? Что это у вас?

Рот радостно поднял над головой свою находку.

— Ой, святые отцы! — Она сделала странный жест, нарисовав в воздухе перекрестье. — Ведьмаки… и тут они были. Сынок, лучше положи, где взял. Ведьмачьи игры до добра не доведут, оставь её.

— Она моё. Она много показывает мне, даёт слушать.

— Ой, бедный… ты только в дом мой её не заноси, проклятую. За двором спрячь, а в дом не неси. Домовой дух зол будет, бед наделает. Не нёс чтобы в дом её! Думала, спаслась, так нет, лайоны да нечисть прочая везде!

Причитая, она ушла в свой дом, рисуя странное перекрестье на груди.

Первый раз за много дней не нас слушали люди в удивлении, а мы. Старуха много говорила, повторялась, но повторения были интересны.

Тем вечером мы отдыхали в её доме. В печи горел огонь, тепло потрескивая. Свет дарил стеклянный сосуд с огнём внутри (керосиновая лампа), притягивал глаза и руки её свет. В темноте главной комнаты, что звалась кухней, хоть и было мало света, но там был уют. Связки трав и чеснока под низким потолком пахли. За мутным окном ложились сумерки, и только снег, что стал синим, позволял видеть.

Рот вышел на улицу, опять. Он часто выходил, проверял тайник с маской. Вместе с ним вышел и Антонэ.

Я слушал длинные слова Нэа, всматриваясь в каждую тень на стенах и полу, высматривал того, кого она звала домовым духом. Старуха сказала, что привезла его сюда из родных краёв, тех, что за рекой Канал.

Рот вернулся, а вот Антоне — нет.

Не советуясь с нашим интересом, Свобода попросил старую женщину говорить не о духах и колдунах далёких земель, а сказать о том, что мы увидим скоро в этих землях. Боромиру было больше остальных интересно слушать о нечисти и тайнах, что есть в синем лесу и в землях за Каналом.

Нэа поставила на стол горшок с кашей, старое сало, большую бутыль с мутной водой и миску квашеной капусты. Пир для усталых путников.

— Самогон, сама делала. Вы такого не пили, — слова Нэа были тёплыми.

Она разлила самогон в наши походные кружки, крепкий запах сразу проник в наш дух, снял с него мокрые сапоги и плащ, обогрел. Ратибор улыбался доброй улыбкой.

— Где ещё один? — спросила Нэа. — Учёный, чи кто его там?

— Учёный муж ушёл, — ответил Рот. — Он пойдёт в Омэй-Гат. Он не будет с нами.

— Почему он ушёл? В ночь, не спросив совета… странный Антонэ, — Урумар был недоволен, не то самим уходом учёного мужа, не то тем, как тихо он ушёл.

— Он сказал мне, что уйдёт обратно, что видит злые вопросы к нему, — Свобода, как и всегда, сказал неожиданные слова.

— Почему нам не сказал? Мы отряд, и все должны знать всё, что в нём случается, — теперь Урумар был зол.

— А вы и не спрашивали, — эта фраза деда значила, что старый Свобода возвращается. Уж лучше он, чем злой ворчливый старик. — Давайте выпьем за хороший путь для Антонэ, пусть снега не накроют его; пусть зверь не убьёт; пусть случайный спутник не обворует; и солнце пусть согреет его день, как жаркий костёр согреет его ночь.

— Мне глотку зельем не заткнёшь, старик! — Он разом осушил кружку, поморщился, закусил салом. — Крепка… хорошо, и слова ты хорошие сказал. Говори чаще. Отряд должен знать, что в нём делается.

Мокрый снег тяжело падал с ночного неба. В доме у печи было тепло. На спальном месте хозяйки, что было в нише на печи, лежал чёрный кот и жёлтыми глазами смотрел на сидящих за столом, да шевелил белыми усами. Чихал иногда, наверное, от запаха самогона.

Нэа рассказала нам, что почти вся жизнь этих небольших земель собрана у крепости древних богов, у стен её и в них самих. Люди, что живут там, несколько лет назад пришли из-за Канала и из земель Омэй-Гата. Да, из них тоже. Они пришли и остались. Эти люди зовут себя сборщиками. Они заняты тем, что собирают ценные металлы. Я узнал, что не всё железо зовётся железом — сталь, медь, олово, цинк, свинец и много ещё. Всё это люди добывают в руинах крепости. Ещё приезжают воины на больших колесницах без лошадей, они отвозят что-то в проклятое место, называемое могильником, а на обратном пути покупают ценные металлы и предметы.

Но это не всё… сборщики строят печь для вызова Тока! Так им велели другие люди. Они сказали, что Ток сможет оживить многие машины и механизмы, что остались в крепости.

Слова о силе, что даст жизнь металлу, поселили в нас тревогу — не будет ли металл, машины, делать зло людям?!

Мы пили крепкий самогон. За окном падал снег. Огонь бойко трещал в печи и дразнился языком из открытого её рта. Худой чёрный кот стерёг мышь в тёмном углу. Не суждено ему было выждать грызуна этой ночью, ибо Ратибор взялся петь.

Когда воин выпьет, он не скрывает свою душу, и Ратибор был таким. Он пел, пел красиво, искренне. Ещё в Омэй-Гате я заметил его любовь к пению. Он уже не хвалился подвигами, как раньше, он больше стал говорить о своих мыслях и людях, которых встречал. Он стал больше говорить с бардами, желал знать новые песни и легенды.

Дед и Нэа просидели до рассвета, остальных крепкая вода уложила спать у печи. Тёплым и мягким был наш сон, хоть пол под нами не был устлан шкурами. Мне снились танцующие тени бесов с медными костями; духи; живые механизмы со многими ртами и глазами, их слова превращались в волны, а волны неслись ко мне железным червём; железные животные механическими ртами пели песни Ратибора, а всемогучий многоликий Ток под эти песни из ржавчины и тлена лепил мир и за тем рушил его.

Ооо… мой улыбчивый читатель, в каком психоделическом плясе мой древний разум закрутил новую информацию, тебе остаётся только представить. Смело напряги своё цивилизованное воображение, уверяю, ты не переборщишь. Только изумлённый, как дитя, дикарь в пьяном сне может увидеть подобное. Для тебя я лишь забавный человечек, которого посадили в коробку и назвали её миром, или того хуже — я для тебя лишь порядок букв на бумаге, составляющий слова, но я живой! Как ярко я видел мир и как быстро убегал от него во сне той ночью… пусть подобное переживёшь и ты, с добром желаю я тебе…

Весь следующий день мы провели, помогая старухе — ремонт крыши и забора, подпереть не толстыми брёвнами стену склада (сарая), принести и нарубить дров. Сама старуха поменяла подстилку у кур да приготовила еду. Она много ругала нас и говорила, что наши руки не из того места растут, и я никак не мог понять, почему. У нас руки оттуда же, откуда и у всех, но старуха твердила, что растут они у нас из жопы, и в этом её было не переубедить.

Рано утром следующего дня мы вышли в путь, старуха обещала привести нас к крепости, а сама обменять там самогон на еду и подобрать какую-нибудь собачонку, чтобы жилось веселее.

По левую руку от нас стоял серый лес, а по правую тянулся путь железного червя, отгороженный стеной из железной сети. Мы шли по свежему снегу и тянули за собой длинный короб на полозьях, Нэа сидела на коробе и рассказывала короткие смешные истории (анекдоты). Многие истории были неприличные, так что не буду их вспоминать на бумаге, а остальные я не запомнил. Никогда не думал, что старая женщина может знать столько ругательств и говорить такие вещи, что иногда смущали даже Ратибора.

Тяжело дыша, мы вышли из низины на пригорок. Мы решили, что наши глаза обманывают нас — дом, большой, как гора. Это была крепость древних богов. Её гладкие стены поднимались высоко над лесом. Лес в сравнении с ней казался низкой травой в сравнении с домом. Над крепостью поднимались высокие трубы, смотрели в холодное ясное небо. Все стены крепости были немного наклонены внутрь. Окна были только под самой крышей, тянулись непрерывной длинной полосой. Восточная часть крепости была сильно разрушена. В зияющей ране этого дома были видны слои, это были этажи. Через пробоину я насчитал больше трёх десятков этажей, ещё пара десятков должна была скрываться за уцелевшими стенами.

Мимо нас проходили деревья, столбы, разрушенные стены домов, а крепость не спешила подходить, так велика она была. Крепость накрывала собой столько земли, что весь Омэй-Гат мог стоять под её крышей.

Мы вошли в город. Он был сильно разрушен, во многие дома нельзя было войти. На дорогах стояло много непонятных железных штук. Их железо было ржавым и дырявым, видно, огонь испортил его когда-то. Слой снега скрывал остатки колёс, и мы не сразу поняли, что это могло ездить. Нэа сказала, что это — автомашины, и шесть лет назад они возили людей, но Легион напал с неба, разрушил крепость, и этот город, машины уже не смогут возить.

— А это, дикарики, — она указывала на железную громаду, похожую на жука, — это машина солдат Альянса. Альянс — люди… наши, если что. У них много таких, вон, с пушкой есть.

— Они в неё смотрели и видели врага, — сказал дед, считая, что угадал и умён.

— Они из неё стреляли, мудрец, — старуха сошла с короба и надела на глаза свою странную маску (очки пилота), — снег слепит. Да, дикарики, воинов Альянса вы не возьмёте копьями и дубинами. Их оружие одним ударом сжигает город. Вот уже триста шестой год новой эры, триста шестой год война Альянса с Легионом. Народу на земле так мало, что много пустого места. Вот вы жили себе в лесу у моря и не знали о войне, и таких мест, как ваша Прибойа, очень много по земле. Говорят, раньше было не так. Говорят, что людей было так много… миллиарды. Эх, сказочники… не было такого никогда, числа даже такого нет. Говорят, что машины были и до нашей эры. Сказочники…

С рассказом Нэа мы подошли к большой площади. Посреди площади на высоких ступенях стояла странная фигура из камня — два человека с двух сторон наклоняют котёл, а из него что-то льётся. Эти люди были гиганты, как три Урумара в высоту.

— Это монумент сталеварам.

— Гиганты, — удивлялся дед.

Нэа смеялась: «Ой, дикарики… пойдём на рынок, вон он».

Рынок стоял на дальней стороне площади. Старуха всё смеялась над нами, когда мы с любопытством и страхом осматривали монумент.

— Могучие сыны богов, — удивлялись мы, — понятно, почему их дома такие большие. Гиганты!

Старуха смеялась…

Рынок этого места был таков — два ряда хлипких деревянных навесов, сколоченных из старых досок и железа; по соседству продавались железные детали механизмов и маленькие куски плохо выглядевшего мяса; сосуды с какими-то жидкостями и чаши со смесями. Ничего похожего на рынке Омэй-Гата я не видел. Торговцы были одеты тепло на вид, их одежды будто набиты пухом. Головы людей тоже укутаны в шарфы и шапки. Рядом с ними наши одежды выглядели грубыми и холодными, такими они и были.

Боромир и Урумар оживились, но не смеси и странные детали интересовали их.

— Скажи, где продают оружие, — обратился Урумар к проходящему мимо человеку.

— Новые люди пришли… — Он смотрел на нас, почёсывая бритый подбородок. — Надолго вы к нам?

— Несколько дней. Мы торопимся.

— Понимаю. Вон ворота крепости. Пройдёте в них и увидите кузницу. Кузнец продаёт оружие, ещё тёпленькое, так сказать, — человек оценивающе смотрел на арбалет Боромира. — А если вам интересно оружие более… необычное, серьёзное, у нас есть мастер оружейных дел. Спросите кузнеца, и он вам скажет. У меня дела, не могу говорить. Зайдите вечером в Харч, я буду там, за пиво и табак многое расскажу.

Человек пошёл дальше.

— Свобода, мы с Урумаром пойдём к кузнецу, посмотрим, что есть интересного у этих людей, — Боромир был охвачен интересом.

— Я с ними, — предупредил я.

Арья тоже решила идти с нами. Молчаливой поддержки Рота не было, он осматривал монумент, затем что-то увидел и быстро пошёл за угол разрушенного дома.

— Я и Тио поищем лир и выпить. Думаю, они в одном месте, — Ратибор не изменял своим интересам.

— Ищите, только монет у вас нет. Я тоже осмотрю этот город. С заходом солнца собираемся на этом месте. Попробуйте заработать монеты, только… Гор, не нужно лезть на эту стену, — дед снял капюшон и неспеша побрёл вдоль рядов.

Ворота крепости, как пасть зверя, — так они казались нам. Высокие и широкие, для чего они были такими большими?! Свет снаружи не проливался далеко вовнутрь прохода. В полумраке горели несколько огней, был слышен стук кузнечного молота и разговор нескольких мужей.

Мы решительно шагнули под высокие закопчённые своды. Под ногами не было снега теперь, землю покрывал плоский камень. Было так, будто большой камень растаял и залил эту землю, а потом опять стал твёрдым (асфальтированная дорога). На этом пути посреди его и вдоль были нарисованы белые полосы. Мы остановились, не понимая этого текста. Никто из нас не знал значение этих полос, что они говорят, о чём предупреждают?

— Идём туда, — решила Арья, как может только она.

Арья — женщина, и если пошла она, мы не можем стоять.

В полумраке мы могли разглядеть на стенах картины и надписи на незнакомом нам языке (английский, две на китайском). Мы не знали, что говорят письмена на стенах, но они дышали великим духом могучих богов.

Мы прошли одни раскрытые врата, вторые, третьи, четвёртые… свет снаружи уже не покрывал дорогу под нашими ногами, здесь дарили слабый свет факелы и прозрачные сосуды с огнём (керосиновые лампы), в ржавых железных чашах горели и коптили куски какого-то материала.

Впереди ворота были закрыты, на них были нарисованы огромные цифры — 06. У стены был сложен кузнечный горн с мехами, были столы и стойки с оружием. Трое мужей жгли костёр посреди каменной дороги, на белой полосе. На вертеле они жарили тушку какого-то большого грызуна. Запах жареного мяса поднимался вверх вместе с дымом и присоединялся к остальным дымам, ставшим облаком под тёмным потолком. Броня людей была необычной, выглядела она широкой и жёсткой, странный рисунок был вырезан на ней — много квадратов (броня из автомобильных покрышек). На броне было много железных шипов (вкрученные изнутри шурупы). Оружием этих людей были копья из белого дерева (пластиковой арматуры или трубы), а наконечники — из старого железа.

Кузнеца искать не пришлось, он был занят своим делом. Крепкий лысый мужчина обрабатывал молотом железную пластину. Его неаккуратная борода была опалена жаром горна. Несмотря на сильные звонкие удары молота, что обрушивала его рука, глаза его были добры и внимательны к создаваемой вещи. Дух этого человека полностью был поглощён процессом создания.

Сабли, пики… но Урумара сильно заинтересовало оружие, что звалось алебардой. Это название сказал нам Боромир, похоже, он разбирался не только в травах… что за человек?!

Урумар взял со стойки алебарду, почувствовал её вес, широко размахнулся. Это оружие могло служить и как пика, и как тяжёлый боевой топор. Урумар загорелся желанием иметь это. Он подошёл к кузнецу.

— Что ты хочешь за это сильное оружие? — большой интерес говорил устами воина.

— Какими деньгами будешь платить, рубль или юань? — басом спросил человек, его голос заставлял принимать его серьёзно.

— Таких не знаю, медные монеты знаю. Сколько медных?

— А… понятно. Вы с юга. Медными тут не платят, вам надо обменять их.

— У нас и медных пока нет, — слова Арьи рассмешили сидящих у костра.

Кузнец с улыбкой взял из рук Урумара оружие и вернул его на место.

— Вы тут жить собрались, или за богатством пришли? Разные цели — разные люди, которых я могу вам посоветовать.

— Мы пришли за знаниями, — сказал я.

— К чертям знания, мы пришли за монетами, — Арья отодвинула меня локтем и вышла на разговор с кузнецом.

— Короче, идите вы в зал и найдите там место, называется Харч. Там спросите Володю-оружейника. У него найдётся для вас работа, за которую он заплатит.

— Где этот зал? — Урумар подвёл к концу разговор.

— За этими воротами. Их вам никто не откроет, механизм сломан. Вон в ту дверь идите.

С этих слов началось наше путешествие во тьме ходов древней крепости…