Психиатрическая лечебница: На руинах прошлого

Максим Диденко, 2022

Юля пережила заключение в психиатрической лечебнице, оказавшись единственной выжившей в страшном пожаре, поглотившем всех, в том числе и ее отца. Она пытается прийти в себя и вернуть свою жизнь в норму, но внутренние терзания и чувство вины не позволяют ей забыть прошлое. И ей практически удалось, но стали оправдываться ее самые большие опасения – монстр все еще жив и хочет вернуть над ней власть, чтобы закончить начатое. Сможет ли она выстоять, поставив на кон саму себя без остатка, или потеряет все? Содержит нецензурную брань.

Глава 4. Пустота внутри

Весь следующий день прошел на добром позитиве. Размышления о прошлом и ценностях нынешнего принесли свои плоды в виде какого-никакого морального равновесия. Даже те несколькие вспышки головной боли не смогли испортить ей настроение, хотя дважды приходилось принимать обезболивающее. Не из-за «тяги», а просто потому, что хмурилось небо, а от этого часто побаливает голова, наряду со слабостью и желанием спать. Но и все это тоже достаточно просто устранялось двойной порцией крепкого кофе, потому как выполнение домашних обязанностей всегда приносит больше удовлетворения, чем попытки убедить себя, что некоторые дела можно отложить на потом — такое себе обезболивающее и антидепрессант обширного действия в одном флаконе. Так всегда происходит, если стараться для любимых людей.

Выходить на работу в библиотеку Юля не торопится и большую часть времени проводит дома, если не считать нечастых вылазок в супермаркет за продуктами и по дороге домой в цветочный магазин. Просто не может пройти мимо, каждый раз присматривая, что еще можно было бы докупить для полной гармоничности всего интерьера в квартире, будто бы того десятка новых вазонов еще недостаточно для полного счастья. Когда это цветов было слишком много? Такого не бывает!

За одно раннее утро воскресенья и несколько спокойных дополуденных часов понедельника она в очередной раз дочитала свою любимую книгу и уже практически успела заскучать, как раздался звонок у входной двери.

Юля, не спеша входя в прихожую, думала, кого этого могло принести, и так как никого конкретно не ждала, достаточно сильно удивилась, увидев на пороге свою подругу Таню:

— Вот так сюрприз! Ты каким ветром? — произнесла она таким голосом, будто бы не виделась с ней не несколько дней, а целые месяцы. — Входи, я только собралась кофе пить.

— Прости, что я без предупреждения. Я и правда хотела сделать сюрприз. Не знаю, насколько он уместен. Я, кстати, взяла твои любимые «Шарлизки».

— Танюха, ты просто не представляешь, как я хотела сейчас чего-нибудь сладенького! Моя ж ты спасительница. Давай куртку повешу. Проходи.

— Вот так новости! — пропела Таня, наклонившись над гортензиями и полной грудью вдыхая воздух, пытаясь уловить их аромат, но даже глаза закрыв, ничего не ощутила — гортензии не пахнут. В квартире витал запах прочих цветов, которых было тоже немало. — Откуда столько красоты?

За окном толком еще не распогодилось, потому куртку пришлось отряхнуть от капель дождя, насколько смогла одной рукой, и повесить на сушилку.

— Добрый доставщик приволок пару дней назад. Хоть им сейчас хорошо в такую погоду. Эти красотки не любят жару, а что на балконе, что здесь — солнце шпарит целыми днями. Сумасшедшее лето.

— Да-а, в такую погоду гулять бы на улице, кружась под дождем, как в детстве, помнишь?

— Тогда еще не было смартфонов, — достаточно сухо отвечала Юля, бросая на стол мобильник и усаживаясь на диванчик в гостиной, куда жестом пригласила присесть и подругу, — а сейчас так не погуляешь… Разве что денег много лишних завалялось, если не жалко промочить все.

— Ну ты и зануда. А могли бы и повспоминать, как оно было. Я вот скучаю по тому времени, немного… Кстати, насчет «скучаю», ты лучше расскажи, как ты справляешься здесь? Не скучаешь по работе?

Юля несколько секунд смотрит на подругу, и, казалось бы, уже набирает в легкие воздух, чтобы заговорить, хотя и видно, что эта тема почему-то не совсем ей по духу, но подрывается места, словно булавкой уколотая в мягкое место, и бежит к столу.

— Совсем забыла про бисквиты! Не отвлекай меня от сладкого!

О десерте она, конечно же, не забыла. Просто нужно было как-то сменить обстановку и подготовиться к предстоящей беседе, не нарываясь на все эти испещренные жалостью взгляды. Она видит, к чему ведет тему разговора ее подруга. Немудрено, что следом за вопросами о работе, о домашнем быте и о взаимоотношениях пойдут вопросы психическом состоянии, о тревогах, переживаниях и всем том, что может беспокоить человека, несшего на своих плечах весь груз пережитого за столь короткий промежуток времени. Ей совсем не хотелось в очередной раз пережевывать свои собственные мысли, которые она все никак не может проглотить, потому что и сама еще со всем этим не разобралась. Одни трудности уже нельзя разрешить, а для того, чтобы справиться с остальными, сперва нужно понять их суть. И понять все это нужно самой. В этом деле никак не поможет совет даже лучшей подруги.

Пока Юля отошла, Таня пытается как-то скрыть свою неловкость, выискивая удобное положение на пуфе. Но все безуспешно. Ей и без того было сложно начать задавать вопросы, постоянно думая о том, что, возможно, лезет совсем не в свое дело, что подруге сейчас абсолютно нет никакого интереса к работе, ведь на нее столько всего навалилось за последние несколько недель.

Когда Юля поставила на стол поднос с нарезанным бисквитным рулетом, Таня, понимая, что та уже не станет возвращаться к ее первому вопросу, прочистила горло и снова попыталась спросить, но решила зайти издалека:

— Сейчас бы в баре посидеть, скажи? Музыка, атмосфера — все как мы любим. Я бы хотела… Но подумала, что тебе может быть некомфортно с… — Таня указала взглядом на повязку и безвольно висевшую на ней руку. — Сильно болит?

— Не болит, если не делать резких движений. Все в порядке. — Юля показательно пошевелила запястьем.

— А когда снимать? — робко спросила Таня, но встретила совсем не ту реакцию, которую ожидала — ее подруга слишком проницательная личность:

— Слушай, ну хватит тебе уже, а? Я же по глазам вижу, к чему ты клонишь! Хочешь спросить о том, что за каша у меня в голове, то так и спроси. Нечего ходить вокруг да около!

— Мне не хоч…

— Я же знаю, что ты хочешь знать все, что произошло со мной, ну вижу же. Как там надо мной издевались, били, кормили непонятно чем, обкалывали. Тебе нужно знать…

— Мне не хочется ничего этого знать! — прервала ее начинающуюся истерику Таня. — Не нужно мне все это, если ты сама не хочешь об этом говорить! Не пойму, с чего ты вообще это взяла? Я пришла сюда, чтобы поддержать тебя, узнать, как твои дела, как ты справляешься дома, может, помощь какая-нибудь нужна тебе, а ты… Зачем ты так?

Зачастую метод обоюдной истерии для успокоения работает достаточно хорошо, хотя никто из девушек не планировал ничего такого. Тане действительно стало очень неприятно, что ее самая близкая подруга настолько плохого о ней мнения, потому не смогла сдержать эмоций и сорвалась, вызвав у Юли обратную реакцию, совершенно противоположную той, что была минуту назад.

Юля зажала рот рукой, понимая, что все-таки все ее спокойствие, которую она себе придумала, было лишь маской, но на самом деле ее обуревали все те же мысли о прошлом и о том, почему все произошло именно таким образом, и почему именно с ней.

— Прости меня, пожалуйста, Та-ань, я дура… — Юля встала с дивана и нависла над подругой, прижимая ее лицо к своей кофте. — Ты права, да, полностью права: меня мучает все это. Я не знаю, как мне дальше быть, что мне делать. Какого черта это все так тяжело-о, а?

К счастью для них обеих, на их лицах в этот день не было стандартной тонны макияжа, как любят выражаться мужчины, и всего того, что здорово растеклось бы по всему лицу и обязательно размазалось по одежде от, казалось бы, бесконечного потока слез. Еще несколько минут девушки успокаивали друг друга словами, пока не было принято решение перейти к более серьезному способу тонизирования.

— Ты уже никуда не торопишься сегодня, верно? — спросила Юля, намекая на продолжение дня, плавно перетекающего в вечер.

— Не-а, я вся твоя сегодня! — соврала она, хотя даже и рассчитывала на недолгие посиделки. Но именно на недолгие. — Кстати, забыла тебе сказать, что взяла на стажировку свою племяшку. Она с Валиком сегодня присматривает за библиотекой. Точнее, за лавкой. Все остальное я закрыла на всякий случай. Все равно они пока ничего там толком не знают, но хоть клиентов не будут отпугивать и смогут принять какие-нибудь заказы, с которыми я уже завтра разберусь. Если ты не против, конечно. Не против же?

— Ты за бокалами, а я за бутылкой красного! — сказала Юля, только поцелуем в волосы соглашаясь со всем услышанным насчет библиотеки. Но уже будучи за дверью кладовой, все же решила спросить:

— Ты правда думаешь, что они там без нас… без тебя справятся? Эти, влюбленные твои?

Таня достала из шкафа два «Бордо» бокала, звонко цокнула ими, прислушиваясь к разливающемуся по комнате пению стекла, и наконец ответила:

— Не, ну а чего им там сложного-то? Чисто для вида будут, чтобы не вешать табличку «закрыто». Я же здесь. И да, я прекрасно понимаю, что они скорее всего все-таки закроются и будут полдня целоваться под прилавком. Но это уже совсем другое дело.

— И то правда, — прозвучало у нее над ухом так неожиданно, что Таня чуть было не выронила бокалы.

— Еще тише ходить можешь? Я тут замечталась, вспомнила свои шестнадцать, а ты…

Вскоре вернулся Артем. В том же виде, что и всю последнюю неделю: перепачканная мазутом футболка, синие спортивные штаны с дыркой на коленке и домашних тапочках — не надевать же чистое, пока возишься с машиной.

— О, у нас гости, — удивился он. — Привет, Тань. Как ты? Вижу, вы уже неплохо тут посидели.

— Привет Тем, да, сидим вот, о своем треплемся, о женском. Присоединишься?

Он взглянул на часы и не останавливаясь промчался мимо них сначала в спальню, а следом в ванную, оправдываясь тем, что ему нужно торопиться, хотя, в любом случае, сидеть с девчонками и обсуждать такие же девичьи вопросы не хотел:

— Я бы с удовольствием, но уже опаздываю. Надо Ника забрать со школы…

— Точно, блин, Никита, — спохватилась Юля, совсем потеряв из виду время, когда тот уже должен был вернуться домой.

— Расслабься, он ждет меня на площадке. Завезу его к маме сегодня, а сам поеду к Косте. Там какой-то вопрос у него назрел, надо помочь разобраться.

— Что-то серьезное? — встревоженно спросила Юля, зная дела, над которыми обычно работает его старый друг-гаишник.

Таня тихонько сидела рядом с подругой и потягивала вино, ощущая себя третьей лишней.

— Не думаю, — отвечал Артем, и перед тем, как скрыться в ванной, добавил: — Просто проконсультироваться, как мне кажется. Кто же, если не я?

Значит, сегодня весь вечер в нашем распоряжении, — прошептала Юля, подмигивая подруге. — Я за второй…?

— Я, наверное, пойду уже… — виновато проговорила Таня, поглядывая на дверь, за которой только что скрылся Артем.

— Да ла-адно тебе, ну? Такая возможность посидеть и поболтать. Останься, пожалуйста.

— Не могу, — вновь солгала Таня, потому как уходить ей было вовсе не обязательно. — Я все-таки хочу заехать в лавку, проверить, все ли у малых в порядке. Видишь, сижу тут вся как на иголках. У тебя там, кстати, муж в ванной, и совсем один! А ты под винишком.

Она подмигнула подруге, слегка приобняла, поблагодарила за вечер и, пользуясь моментом повисшей в воздухе тишины, сняла с сушилки куртку и улизнула, неслышно закрыв за собой дверь.

В кладовую за второй бутылкой вина Юля все же сходила. Глупо надеясь на какое-нибудь продолжение, сразу откупорила ее и оставила подышать.

Когда Артем выглянул из ванной, чтобы разведать обстановку в квартире и узнать, может ли выйти, завернувшись в одно лишь полотенце, его встретила пьяненькая жена, растягивая губы в игривой улыбке.

— Мне тут кое-что посоветовали, знаешь ли, — начала Юля томным голосом, переходящим на шепот, между делом забираясь рукой под полотенце и нежно поглаживая его член. Ее губы уже были на его губах, но продолжали говорить: — А я люблю дельные советы. Особенно, когда они связаны с удовольствием.

Артему не очень понравился от нее запах вина, как минимум потому что сам ничего не пил, но решил выразиться мягче, хотя и ласки любимых рук доставляли ему немало приятных ощущений:

— Извини, Юль, мне нужно… — не без усилий произнес он на выдохе, закрывая глаза, — я тороплюсь. Никита ждет, помнишь?

— Да, прости, — ответила Юля, немного потупившись и опустив голову.

Артем прошел мимо нее так, словно только что совсем ничего не происходило. Вошел в спальню, закрыл за собой дверь и, выйдя через несколько минут уже одетый, молча вышел из квартиры.

— Да, и я тебя тоже люблю, дорогой, — с иронией в голосе проговорила Юля, убирая волосы с лица и наливая себе полный бокал вина, половину которого выпивает одним большим глотком. Следом выливает в бокал остатки второй бутылки и бредет с ним в комнату. Поднятые вверх руки, немой танец с полузакрытыми глазами, испорченное настроение и весь вечер в ее распоряжении.

Большая порция вина, пританцовывание с закрытыми глазами и неудачная попытка отбросить в сторону все мысли тяжелым молотом ударили в голову, отчего пришлось поймать руками ближайшую стену, чтобы не упасть. Но останавливаться Юля не собиралась.

— Да, — говорила она высветившейся фотографии Артема на экране входа в систему, открыв крышку ноутбука, — вот такая я дура, что уж тут поделаешь. Конечно, нужно забрать сына, чтоб не сидел там в одиночестве, ожидая, пока кто-нибудь из родителей вспомнит о бедном ребенке и придет за ним. А мне посидеть одной — самое то, да? Подумать о своем поведении, о приставаниях в самый неподходящий момент, о высказывании всяких грубостей лучшей подруге в ответ на ее заботу… Да, это я могу. Накажите меня, если я… — Она сделала еще один большой глоток вина. — Если считаете, что меня жизнь еще недостаточно наказала.

Тем временем на столе в прихожей жалобно жужжит ее мобильник: Аня решила спросить сестру, как у нее дела, написав короткое сообщение, но, не дождавшись ответа, решила позвонить — ей не терпелось рассказать о своих успехах в просветлении при помощи раскрытия чакр, о глубоком самопознании и о том, как встала на путь духовного совершенствования. Звонка Юля также не услышала из-за своего оживленного монолога. Когда телефон снова завибрировал, Юля уже молчала, в очередной раз прикладываясь губами к бокалу, потому догадалась о происхождении противного дребезжания и шатаясь побрела за телефоном. К ее облегчению, он уже замолчал. Говорить с кем бы то ни было она сейчас не собиралась. Тем более в таком состоянии.

— Да, сестрица, и тебе привет, — проговорила она, но решила ничего не отписывать ей. — Да чтоб тебя, малая! — выругалась она, когда едва успела засунуть телефон в карман, как тот снова зажужжал.

Аня не унималась, настолько сильно ей хотелось поделиться с сестрой своими успехами: пилатес, йога, дыхательные упражнения. Она сплошным текстом перечисляла все, чему ее учат в медицинском оздоровительном центре на окраине Канорска. Следом от нее приходит еще одно сообщение, в котором она снова извиняется за то, как глупо вела себя все эти годы и просит разрешения все же присутствовать в ее жизни хотя бы теперь. Просит забыть все старые обиды и начать заново. И даже несколько фотографий присылает. Под одной из фотографий вставлен текст, которым Аня приглашает ее присоединиться к занятиям, видимо, совсем забыв, что сестре сейчас из-за перелома никак нельзя даже бутылку с водой поднимать, не то чтобы переносить на руках свой собственный вес, выполняя упражнения акробатического характера.

— Ага, пиздато придумала, сестричка, — заплетающимся языком фыркнула она в экран мобильника, заприметив на столе бутылку и уже протягивая к ней руку. Вполне возможно, ей показалось, что она это произнесла — переизбыток алкоголя в крови не позволял ни логически размышлять, ни связно говорить. — Ты прямо-таки Шерлок в плане смекалки! Мне теперь только и остается, что прыгать и скакать от счастья. Прости, конечно, но мне насрать, чем ты там занимаешься. У меня сейчас есть дела поважнее. Или нет…

Последние ее слова были сказаны с явными нотками разочарования в голосе, потому что бутылка из-под вина на столе была давно пустая. И знай она, что где-то в квартире еще есть хоть капля алкоголя, не считая остатков на дне бокала в спальне, то пила бы дальше, о чем утром наверняка очень пожалела.

Прикончив вино последним глотком, Юля не раздеваясь легла лицом на подушку и практически сразу уснула.

Проснувшись утром в нижнем белье и ножной рубашке в пустой постели ей стало стыдно за свое поведение. Хотя ее реального вчерашнего состояния никто не видел, она испытывала дискомфорт. Она знала, что Артем был ночью дома, и, возможно, даже спал рядом с ней на кровати, потому как именно он, судя по его успокаивающему голосу, снимал с нее одежду и мягко отчитывал за избыток алкоголя посреди недели. Он также говорил что-то о решении отвезти Никиту к своим родителям, и о том, что предвидел подобное стечение обстоятельств — что несчастная мать решит этим вечером здорово надраться. Но практически ничего из сказанного им Юля не запомнила.

День, за исключением одного момента — одиночества, начался с привычных и достаточного ленивых утренних ритуалов: пописать, накинуть халат, умыться, выпить кофе и ждать, пока последний сделает свое дело, прогоняя с лица и из головы остатки сна.