Браконьер. Назад в СССР. Книга 1

Максим Гаусс, 2023

Евгений Громов ценой своей жизни спасает из-под руин здания маленькую девочку. По воле судьбы сознание героя переносится в 1956 год, в тело браконьера. Сложно говорить о везении – вокруг тайга, рядом валяется истерзанный труп, а где-то неподалеку бродит голодный медведь. Постепенно, Евгений понимает, что реципиент, в тело которого он попал, перед смертью успел наломать дров…

Глава 4

Соболевка

— Как за нами? — насторожился я. — Разве такое возможно?

— Все возможно, — неопределенно махнул рукой Матвей Иванович, продолжая смотреть куда-то вдаль. Затем убрал бинокль и обернулся ко мне. — Шучу я.

Вроде и пошутил, но тем не менее, я отметил некую озадаченность у него на лице.

— Ну что, отдохнул?

Не то чтобы я устал, но короткий перерыв в несколько минут — это вообще ни о чем. Идти по высокой сухой траве, густо присыпанной снегом, было очень неудобно. Зато лесник, несмотря на то, что заметно прихрамывал, шел свободно и, к моему удивлению, никуда не проваливался. А вот я постоянно отставал — темп держать не получалось, как бы ни старался. Тяжелые кирзовые сапоги то и дело попадали в скрытые ямы или цеплялись за сучья и корни. Из-за этого я спотыкался, шумел и ругался. Старик недовольно бурчал себе под нос — правда, поначалу он сдерживался, а потом все-таки остановился и недовольно проворчал:

— Ну чего так медленно?

— Да не могу я быстрее, — возмутился я, обливаясь потом. — Ноги цепляются, в траве путаются. То ямы, то корни. Да и кирзачи эти… Словно деревянные! То ли дело берцы!

— Да-а… — вздохнул тот, поправляя седые усы. — Ума не приложу, откуда ты такой здесь взялся? Как ты раньше по тайге ходил?

— А я и не ходил, — брякнул я, пожав плечами. — Не помню такого, говорю же. Зато до всего этого… Так-то я вовсе не профан, только в другой области.

— Хех… Это в какой же?

— Военная служба. Марш-броски, например. Экстремальные условия! Вот, к примеру, что ты будешь делать, если попадешь на необитаемый остров?

— Найду или построю укрытие, — без раздумий ответил тот. — Поищу источники пищи и воды. Сделаю запасы, попытаюсь понять, где я нахожусь. А при удачной возможности выдолблю из бревна лодку или построю плот, а затем уплыву. Только вот в тайге необитаемых островов нет.

— Ну да… А где бы ты воду взял? Как бы понял, что она непригодна для питья?

— Известно как. Дедовским способом. Плюнь в воду, если харчок расплылся в стороны и растворился, значит, и вода пригодная. Вскипяти и пей себе. И вообще, по животным понятно. Если они пьют, значит, и человеку можно.

— Сырую воду? Без обеззараживания? Да ты чего, обезвоживание, бактерии, дизентерия… Ну ладно, а пища?

— Охота, рыбалка. Ягоды, орехи, корешки, грибы. Что еще? Лягушки, змеи или насекомые. Если подумать и знать, куда смотреть, многое можно употреблять в пищу. Для поддержания жизни, человеку много не нужно.

— Ну а пламя как развести? — не сдавался я.

— Спичками.

— А если нет спичек?

— Огнивом. Или трением двух кусочков дерева. Женька, уж поверь, я огонь и среди снега разведу. А вот ты к жизни в тайге точно не готов, несмотря на свои утверждения. Хотя тот факт, что ты от медведя смог удрать и ни во что не встрял, для меня загадка. Везучий ты, одним словом.

Лесник смотрел на меня с таким видом, будто уже знал ответ на каждый вопрос, который я намеревался ему задать. Мой настрой быстро остыл. Я хотел показать ему, что и сам не безнадежен в вопросах выживания, а заодно проверить его собственные знания… В общем, застать его врасплох у меня не вышло.

— Ты такой же опытный, как я балерина Большого театра, — фыркнул Матвей Иванович. — Но это нормально.

Не то, чтобы я обиделся, но все равно было неприятно. Вот же противный, а?

Вдруг он остановился, быстро вскарабкался на поваленное бревно и вооружившись биноклем, снова принялся изучать те места, что мы уже прошли.

— Странные дела творятся, — тихо пробурчал он себе под нос, затем убрал бинокль обратно.

— В чем дело?

— Ни в чем. Так, кое-какие наблюдения провожу, — отмахнулся старик. И все же он был чем-то озадачен.

Ближе к вечеру, по словам Матвея, мы прошли около десяти километров. В целом, окружающая картина практически не менялась — одни и те же заснеженные деревья, сухая трава и листья. Попадались буреломы, тут и там было много упавших деревьев, повсюду лежали полусгнившие бревна и сухие ветки.

Не скажу, что лес был сплошной — иногда мы пересекали просеки, небольшие открытые поляны. Дважды проходили мимо небольших речушек, больше смахивающих на широкие ручьи. У одного из них лесник остановился и набрал воды во фляжку.

— Ты бы тоже флягу наполнил, — посоветовал Матвей.

Воду я набрал, несмотря на некоторые опасения. Нет, воду из ручьев я, конечно, пил, но только после обеззараживания таблетками. Впрочем, старику-то виднее.

На протяжении всего пути к своему удивлению я несколько раз замечал на снегу следы зверей. Правда, следопыт из меня примерно такой же, как и упомянутая выше балерина, поэтому я не стал гадать, а поинтересовался напрямую:

— Это чей след? Заячий?

Матвей Иванович мельком взглянул в указанном направлении и покачал головой.

— Лисий, — он обернулся и ткнул пальцем в другую сторону. — А там волк проходил. Видишь, какой шаг? Если раньше, на предыдущей просеке, обращал внимание, то даже следы сохатого были. Редкий зверь, особенно сейчас. Что ж ты за браконьер такой, раз следы читать не умеешь?

— Может, я и не браконьер вовсе, — пробурчал я.

— Ну не знаю. Видел я тебя среди этого отребья. Не обижайся, Женька… Но тайга она особенная, тут как-нибудь нельзя. Нужно быть сильнее, хитрее и умнее. Выживает сильнейший. Знания нужны, но еще важнее уметь их на практике применять.

— Так я и умею.

— Потом покажешь! — кивнул лесник.

Через несколько минут я увидел еще следы, но уже покрупнее.

— А кроме волков тут хищники еще есть? Ну, рысь там или барс?

— Конечно, есть, а как же. В тайге — все есть. Правда, медведя я здесь давно уже не видел… Ушли они отсюда, а причин много.

Для меня все было в новинку, поэтому я жадно впитывал всю информацию, которой делился опытный охотник. А тот, несмотря на манеру общения, и рад был что-нибудь рассказать, главное — вопрос правильно задать. Видимо, старику льстило, что рядом есть уши, готовые слушать его речи. Только вот рассказывать-то, он рассказывал, но все как-то в общих чертах. Без подробностей.

Пока я слушал — понимал, что раз я попал в пятидесятые годы, то нужно как-то крутиться и выживать. Нужны знания, навыки. Нужна информация. Ведь каждый знает — осведомлен, значит, вооружен! Чую, непросто мне будет, ой непросто. Из двадцать первого века, в глухомань пятидесятых годов двадцатого века…

— Ну что, Женька, держишься еще? — усмехнулся лесник, когда мы обошли довольно крутой холм у подножия и поднялись на следующий, пусть и пониже.

— Нормально, — проворчал я, перебирая уставшими ногами. Тяжелые и неповоротливые кирзовые сапоги быстро дали мне понять, насколько я не готов. И хотя, во времена срочной службы мне еще довелось их носить, эти ощущения были благополучно забыты.

Мышцы ныли так, что казалось, ступни вот-вот отвалятся. Пальцы свернулись в трубочку — я их даже не чувствовал толком. Но это все ерунда, ничего там не отвалится и не отмерзнет. Обычный человек моего возраста вполне способен идти до двадцати часов в день. Главное, что происходит в голове, и как себя настраиваешь на то, что предстоит сделать. Мозг управляет телом, а самоконтроль в этом плане — отличный союзник. И все же я упорно шел вперед, игнорируя усталость.

— А ты молодец, терпеливый, — похвалил Матвей на очередном небольшом привале. — Думал, жаловаться начнешь, ан нет… Держишься!

Если уж говорить честно, то я был сбит с толку. В прошлой жизни тело-то у меня было закаленное и тренированное, воля тоже. Я неоднократно был в изнурительных двадцатикилометровых марш-бросках, бывало, не спал по трое суток и питался одними концентратами… Был в пустынных равнинах Монголии, в горах Урала и Адыгеи. А здесь не пойми что: сознание и память мои, а тело — нет. Неадаптированное оно, несмотря на то, что реципиент вроде как был охотником, пусть и браконьером. Мозги понимают, что путь невеликий, а тело устало, хоть волком вой. Но чего уж греха таить, я боялся показать слабость перед Матвеем и ударить лицом в грязь — опять фыркать будет. Не привык я жаловаться. Мне даже казалось, что он только и ждет, когда я упаду на снег и попрошу отдыха.

Вообще, старик был хоть и вредный, но постепенно я понял, что все это показуха. На самом деле он был относительно добрый и отзывчивый, хоть и черствый, как ржаной сухарь. Видать, нечасто старик с людьми время проводил.

— Диву даюсь, я Женька! — Матвей Иванович посмотрел на меня как-то иначе. — Смотрю на тебя и думаю — знаний ноль, опыта тоже. Нетерпеливый, но настойчивый. Самоуверенный, а неподготовленный. Еще и стремления с избытком. Как же ты из своего Сочи сюда-то попал?

Я ничего не ответил. Лишь вздохнул и плечами пожал.

Ну не говорить же ему, что я гость из будущего, в самом-то деле? Еще подумает, что я головой тронулся, возьмет, да и бросит здесь. Врачей я не боялся — психушек в тайге не было тогда.

Однако зря я опасался — старик задавал вопросы просто так, для поддержания беседы. Вряд ли его действительно интересовало, как я сюда попал… Хотя, по его лицу и не скажешь, что, правда, а что нет.

— Гляди-ка… — снова вооружившись биноклем, произнес он. — Вон там, впереди, слева. Реку видишь? Узнаешь места?

Я повертел головой и заметил, что с этого места открывается довольно неплохой вид. Впереди, за деревьями, примерно в километре была видна извивающаяся речушка, куда меньше той, по которой я перемещался на плоту.

— Вижу, но не узнаю. А это что за река?

— Я ее Прорвой зову. Как раз пойдем вдоль нее. В этом районе много рек, да и озер хватает, — пояснил старик. — Богата область на это дело. Потерпи, еще несколько километров и доберемся до Соболевки. Дом у меня там стоит. Вообще, мной не одно зимовье по этому району построено, но сейчас нам туда не нужно.

Вдруг мой желудок предательски заурчал.

— Да ты, я смотрю, голодный? — произнес он.

— Ну да. Очень. — не выдержав, согласился я. — Со вчерашнего дня ни крошки во рту. На плоту ничего съестного не было, а единственную найденную банку консервов при появлении медведя я бросил. Удалось лишь рыбу поймать, да на костре запечь.

— Чего ж сразу не сказал? — прищурившись, проворчал тот. Легко скинул с широких плеч вещевой мешок, развязал и вытащил оттуда сверток белой ветоши, в которую было завернуто два куска вяленого мяса и несколько сухарей. — Держи. Негусто, зато самое то, чтобы голод заглушить. Для начала хватит, а там и до поселения доберемся. Там и горячая еда есть, а если поднапрячься, то и банька будет.

— Спасибо. Отлично. А то еще немного и у меня желудок от голода к позвоночнику бы прилип. Долго еще идти?

— Дотемна дойдем. Но это если не тащиться, как черепаха.

Последнее было камнем в мой огород, но я не стал на этом зацикливаться.

Я прямо на ходу с жадностью вгрызся зубами в вяленое мясо. Что бы это ни было, но оно оказалось на редкость вкусным, хотя слегка жестковатым и пересоленным. Сухари были самыми обыкновенными, из ржаной муки, но тоже весьма неплохими на вкус.

Минут за десять я все это умял, сразу понял, что самочувствие стало лучше. Благодарный желудок перестал урчать и стал вести себя куда тише. Я взял флягу и хотел было запить, но лесник меня остановил.

— Что там у тебя? — спросил он. — Вода?

— Ну да.

— Повесь обратно. На вот, попробуй это, — он снял с пояса свою флягу и протянул мне. — Вряд ли ты такое в своем Сочи пробовал.

Я, кстати, обратил внимание, что у него на поясе, на широком ремне висело сразу две фляги. Видать, только одна из них предназначена для воды.

Откупорив алюминиевую крышку, я сначала понюхал. Ощущался сладковатый цветочный запах, но вместе с тем, немного на квас смахивало. Однако, когда я попробовал, то обалдел.

— Отец, да это ж медовуха! — удивленно воскликнул я, опознав напиток. — Причем шикарная!

Медовуха действительно была отменная, на травах. Чувствовалось, что старик туда еще чего-то намешал, но это было только во благо.

— Гляди-ка, угадал, — довольно крякнул Матвей Иванович. — Она самая. Где это ты медовуху пробовал?

— На Кавказе тоже в лавках купить можно!

— Купить? Где, в горах, что ли? — тот почесал седую бороду. — Что ты мне сказки рассказываешь? Кто ж ее продавать будет?

— Там продают, — авторитетно заявил я. — А медовуха превосходная.

— При ежедневном употреблении в небольших количествах, здоровье поправляет. Ну все, хватит на первый раз. Много такого напитка пить нельзя, а то желудок встанет.

Я сделал еще глоток и передал флягу обратно.

Мы продолжали путь. Близился закат.

В какой-то момент я сам не заметил, как лес вдруг расступился и перед нами развернулся поселок. Сначала мы миновали старую, потемневшую от времени деревянную ограду, состоящую из тонких бревен. Никакой защитной функции она не несла, лишь отделяла лес от поселка. Ну и чтобы скот не разбежался, правда, такового я здесь не увидел. Какой же скот зимой?

Рядом пролегала прокатанная машинами грунтовая дорога. Как раз в этот момент, из-за поворота показался темно-зеленый грузовик, какие я много раз видел в советских фильмах.

— Ох ты ж… — пробормотал я, во все глаза глядя на ЗИС-5, самый массовый грузовик времен ВОВ и послевоенного периода. — Так это правда?!

И выглядел он не как восстановленный, а будто бы недавно сошел с конвейера. На крыше и тентованном кузове лежал снег.

— Что ты там бормочешь? — обернулся ко мне егерь.

— Да нет, ничего. Все нормально.

Грузовик, урча двигателем, проехал от нас всего в двадцати метрах, но я разглядел, что весь кузов внутри был заставлен деревянными ящиками, а с краю стояли какие-то белые мешки.

— О! Муку привезли. Молоко, яйца, — заметил Матвей Иванович. Затем окликнул меня. — Ну, чего ты там встал? Идем уже!

Двинувшись дальше, мы миновали небольшое заброшенное строение из бревен, чем-то похожее на смотровую башню. Ранее оно использовалось для каких-то нужд, а сейчас пустовало.

— Вот и добрались, — произнес лесник, едва мы поравнялись с первыми домами. — Помнишь поселок?

— Нет. Вообще ничего. Сочи помню, а как в эти края попал — нет.

— Ну… Тогда добро пожаловать в Соболевку. Гляди, вон то здание справа — телеграф наш.

Я с нескрываемым интересом принялся разглядывать, как жили люди в пятидесятых годах двадцатого века. Как будто бы перенесся в кино, да только здесь все было по-настоящему. И то, если подумать, ведь не лучшее место для наблюдений — это ведь тайга, считай, самая глушь. За острыми впечатлениями жизни послевоенного СССР нужно ехать в крупные города. Вот только туда меня не тянуло совершенно. Чего мне в городе делать, да еще и без документов? Чтобы первый же милиционер меня в отделение загреб? Ну уж нет, больше проблем себе наживу, да и честно говоря, не хотелось мне в городскую суету. Склонялся к тишине и спокойствию.

И откуда у меня такие мысли?

Поселок оказался не очень большим, всего на четыре улицы. Со всех сторон его окружал густой лес.

Я насчитал порядка сорока пяти домов. Сразу же заметил, что здесь не было линий электропередач. Раз так, то и электричества в населенном тоже пункте нет. Откровенно говоря, к такому я не был готов.

Справа и слева стояли жилые дома, в основном собранные из бревен. Имелись и глиняные мазанки. Многие строения были уже потемневшими от времени, но все равно выглядели добротно. Также попадались и практически новые дома, построенные недавно. Возможно, даже этим летом.

В поселке имелась небольшая часовня, медпункт, пекарня и даже почта. На окраине располагалась лесопилка, рядом с которой были заметны штабеля длинных бревен, покрытых снегом. Поселок был аккуратным, чистым. Со всех сторон его обступала тайга, а на северо-запад уходила прокатанная дорога.

В целом он выглядел именно так, какими их показывали в старых советских фильмах про Великую Отечественную войну. А за десять с лишним лет несильно-то оно все и поменялось. Тем более здесь, вдали от цивилизации — здесь все застыло по состоянию довоенного периода.

Тут и там попадались люди, занимающиеся повседневными делами. На нас они не обращали никакого внимания. Лишь парочка окликнула Лесника, но этим все и ограничилось.

Быстро темнело.

Мы неторопливо шли по заметенной снегом улице. Я заметил несколько больших, двухэтажных зданий. На одном из них увидел приколоченную табличку.

— Это что, школа? — вслух пробормотал я. Насколько я помнил, в то время было обязательное семилетнее обучение, а в крупных городах и столице — десятилетнее.

— Она самая, — тяжко вздохнул Матвей, махнув рукой. — Второй год уже не работает. Летом не успели ремонт провести, да и с учителями проблема. Учеников тоже, раз-два и обчёлся. А последняя учительница еще весной уехала, в Челябинск.

— А как же дети? — удивился я. — Как же им без знаний?

— Сдалась им эта школа? — вздохнул старик. — И немного их тут осталось. Кто постарше, на охоту ходит. Совсем мелкие дома сидят или на рыбалке. Летом ягоды собирают и сушат, пробуют что-то выращивать. Ну а самые нетерпеливые в город подались, нечего им делать тут. Времена нынче тяжелые. Гляди, вон там наш сельсовет находится. Но к председателю сегодня уже не пойдем, лучше завтра с утра заглянем. Скорее всего, Тимофей Александрович уже об отбое думает и вряд ли будет рад услышать о медведе.

Я задумчиво кивнул.

— Так, Женька… — Матвей Иванович вдруг остановился. — Время позднее уже, что касается ночлега… К своим, я так понял, тебе идти глупо? Неизвестно, что из этого выйдет, раз память у тебя отшибло. Гостиниц с удобствами, как в Москве, здесь нет и не было никогда. Так что пока можешь у меня остаться. Все равно места свободного много. Тепло, сухо, а что еще охотнику нужно?

— Да что-то неудобно как-то… Не хочу стеснять.

— Неудобно на зайца с рогаткой ходить! — отозвался старик. — Нормально, поместимся!

Я поблагодарил его за приглашение.

Мы двинулись вперед. Довольно быстро прошли к центру поселка, где я заметил довольно большую избу со слегка покосившейся крышей. Окна были прикрыты грубыми ставнями, у крыльца лежали штабеля заготовленных на зиму дров. А на крыше приколочено что-то похожее на стрелу.

— Ух ты, вот это изба! — восхитился я. — Таких в Сочи нет.

— Еще бы. Как раз пришли! — пояснил Матвей. — Это и есть мое жилье.

Забора тут практически не было. Так, кривая калитка и небольшие кучки, сложенные из камня. Особенно меня удивило, что и замка на входной двери тоже не имелось. Только мощный засов — заходи и бери, что понравится. Странно как-то.

— А сколько ты отсутствовал, отец? — поинтересовался я.

— Да почитай, пять дней меня не было. А что?

— И что, дом стоял пустой, никем не охраняемый? Кто угодно мог войти и…

— А чего там брать-то? — удивился лесник. — Денег у меня нет, да и не нужны они в поселке. Тут и магазинов нет. Самое ценное здесь — это продукты, так они в погребе. Погреб надежно заперт, снаружи в него входа нет. Да и не принято у соседей воровать. Если у кого-то нужда возникнет, можно просто попросить. Здесь это все понимают. Ну, чего встал, заходи!

По истории я помнил, что в это время страна еще толком не оправилась от войны. С провизией было плохо, а уж в тайге, в отдаленном охотничьем поселке — тем более. И хотя во многих сферах был совершен прорыв, что касалось провизии, все равно оставалось проблемой. Ведь здесь не было выделанных полей, пшеница толком не росла. Помидоры-овощи тут выращивать сложно. Свинарников и коровников здесь тоже не было. Жили только за счет охоты, рыбной ловли, ну и что в лесу попадется. Грибы-ягоды, мед. Конечно, из городов периодически завозились продукты, вроде муки, овощей и консервов. Кажется, мне еще предстоит во все это окунуться с головой и осознать, каково это — жить в глуши.

И раз нет электричества, значит, и душа нет. Как нет и нормального туалета…

Ну и ничего. Я жаловаться не привык.

Конечно, с моим прошлым спасателя это никак не вяжется, но, быть может, мне и здесь найдется работа по специальности? Уж я-то адаптируюсь, дайте только время.

Внутри избы было темно. И весьма холодно. Матвей Иванович тут же зажег масляную лампу, потом вторую. Стало куда светлее.

— Ну вот! — пояснил лесник. — Сейчас печку растопим, пару часиков, и будет тепло. Печь у меня большая, прогревается быстро. Да брось ты свой мешок, никто твои шкуры не украдет. Проходи, чего встал?

Едва я вошел внутрь и закрыл дверь, сразу почувствовал резкий запах каких-то трав. В носу защекотало.

— Ты не знахарь, случайно, Матвей Иванович? — усмехнувшись, поинтересовался я.

— Нет, — ответил тот, подготавливая печь к растопке. — Но травы лечебные собираю. А ты почему спрашиваешь?

— Да просто интересно. Запах почувствовал, вот и спросил. А что потом с травами делать?

— Чаи заваривать. Настойки делать.

Тот опять посмотрел на меня с подозрением.

— Вот не пойму я, браконьер ты Снегиревский — видел тебя там. А с другой стороны — ну не похож ты на них. Да-а, вот же дела какие случаются… А как давно ты в тайге?

— Ой, не знаю, Матвей Иванович, не знаю… — вздохнул я.

Дом у лесника был довольно просторный, но состоял всего из двух комнат и короткого коридора. Обстановка чисто спартанская — стол у стены, на нем скатерть. Шкаф. Ну, еще лавка в углу. И все, больше ничего лишнего. Из освещения только масляные лампы. Ну, еще несколько свечей. Тут и там висели шкуры, имелись приколоченные к стене оленьи рога. В углу икона. Еще увидел чучело тетерева и волчью голову.

Кухни, как таковой, не было — имелась лишь большая печь, сложенная из камня и обмазанная глиной, огромный дубовый стол и пара кривых табуреток. Вдоль стены я заметил две больших лавки. Если сдвинуть их вместе, а сверху кинуть матрас, то получится кровать.

На многочисленных деревянных полках стояла берестяная посуда, У входа большая глиняная тарелка, доверху заполненная кедровыми орехами. Столько орехов я еще никогда не видел… Под потолком висели горизонтальные шесты для сушки одежды. Рядом свисали связки сухих грибов и чеснока. Какие-то травы. В углу большая деревянная бочка с водой, там же алюминиевая кружка на подоконнике. В стороне лежала пара мешков с какими-то крупами. У входа заготовленные дрова, аккуратно сложенные аж до самого потолка. Еще ящик какой-то.

— Дровишек принеси, сейчас жару наведем.

Пока я таскал дрова, лесник шустро растопил печь — уже через сорок минут в доме стало немного теплее. Однако спать при такой температуре я бы все равно не стал.

Беглого осмотра хватило, чтобы понять — живет Матвей Иванович один. Женской руки тут не чувствовалось, причем давно, а возможно, и никогда. Спрашивать насчет семьи не стал. Нетактично это. Если захочет, сам о себе расскажет.

— Ну вот, тулуп-то снимай, — он потер ладони друг о друга. — Уже не замерзнешь. Дровишек еще в печь подкинь!

Никогда не топил печь, но справился я на удивление быстро и правильно. По комнате пополз легкий, едва ощутимый запах дыма.

Едва я снял теплую одежду, как вновь почувствовал отголоски боли в груди. Черт, в чем же дело? Неужели я и впрямь откуда-то упал?

Громко зевнув, я сел на стул, облокотился о стену спиной, прикрыл глаза и вдруг, понял, насколько я устал. Тело буквально ломило от боли и усталости. Сам того не ожидая, я мгновенно вырубился, причем основательно.

Сколько я так спал — не знаю. Однако вскоре почувствовал, что меня решительно тормошат за плечо.

— Эй, Женька! Подъем!

С трудом разлепив глаза, я увидел бородатое лицо лесника.

— Что, разморило? — усмехнувшись, спросил тот. — Ну да ничего, это нормально. Организм свое возьмет, если нужно будет. Непривычный ты, хоть это и странно. Как же тебя Снегирев в группу-то взял? Ладно, ладно… Давай-ка, ужинать!

Оказалось, что пока я спал, лесник уже состряпал ужин. Вот же энергии у старика — на четверых хватит. Ему уже под шестьдесят, если не больше, а он неугомонный. Иванович наварил картошки, нарезал ароматного сала. В тарелке лежали маринованные грибы и зеленые помидоры — последние меня удивили. А вот хлеба не было, только сухари и те ржаные. Ну, понятно, пекарня своя в поселке хоть и была, но либо не справлялась с объемами, либо временно не работала, потому, что муки не было. Наверное, иногда хлеб завозили откуда-то из города. Видимо, не чаще раза в неделю, наверное, потому сухари и пользовались популярностью.

А рядом стояла литровая бутыль, с прозрачной, чуть розоватой жидкостью.

— Это что такое? Вино?

— Вино? Ну ты дал, Женька! Какое же вино в тайге? Винограда тут отродясь не было. Это настойка, на травах и ягодах. Такую только в Соболевке готовят, у целительницы нашей. Потом познакомлю, как время будет. Ну чего встал, бери стул.

От глиняного горшка с картошкой шел ароматный пар, отчего у меня желудок довольно заурчал, а в носу аж защекотало от предвкушения. Матвей Иванович тут же вооружился бутылкой — наполнил содержимым алюминиевую кружку, однако себе наливать не стал.

— Погоди картоху в рот совать! — заявил он. — Давай-ка, сначала выпей! Тебе полезно будет!

Настойка действительно оказалась шикарной. Она была весьма приятной на вкус, мягко согревала горло, а после сохраняла восхитительное ягодное послевкусие. И что удивительно, в голову тоже давала мягко. Натуральный домашний продукт — такого в современном супермаркете точно не купишь.

То ли я так изголодался, то ли действительно давно не пробовал сваренную картошку с салом, но лопал так, что аж за ушами трещало. Лесник только довольно ухмылялся, а сам ел мало.

Когда я насытился, поинтересовался.

— Матвей Иванович, меня вот все вопрос один беспокоит. Если я не вспомню, кто я такой, что со мной будет? Я ж ведь даже не знаю, есть ли у меня семья или нет. Не знаю, как к Снегиреву попал и как браконьером стал. Почему я вообще оказался на той поляне. Как люди отнесутся к моему появлению?

— Ну… Думал я уже над твоим вопросом. Не просто все, ой не просто, — произнес тот, нарезая сало на дощечке. — Эта твоя амнезия странная очень. В общем, я так считаю… Чтобы людей пока в заблуждение не вводить и не пугать, скажу, что ты племянник мой. Люди Снегирева на контакт ни с кем не шли, жили в бараке обособленно. Так что вопросов к тебе быть не должно. Скажу, что ты из Сочи к нам приехал, природу посмотреть, на зверя поохотиться. Быт посмотреть. Что там ваше море?! А что касается документов, то они тут и не нужны вовсе, все равно проверять никто не будет. Правда, в город тебе выехать тоже не получится. Ну, об этом потом. Вот сходим к председателю сельсовета, все и обсудим. Но к самому Снегиреву заглянуть тебе надо, для убедительности. А то путаница получится…

С ужином покончили быстро. Я наелся до отвала.

— Ой, спасибо тебе, Матвей Иванович, за еду и за то, что к людям вывел и приютил, — искренне поблагодарил я. — Даже не знаю, что было бы, если бы я на том плоту мимо проплыл…

— Там дальше по течению пороги были, плот либо застрял бы, либо разбился. Не благодари, — тихо ответил он, а спустя несколько секунд, подумав, добавил: — Хоть и терпеть я вашего брата не могу, но тебе поверил. Знаешь, почему я тебе помочь решил? Потому что когда-то, точно так же помогли и мне. В двадцатых годах. Я тогда молодой совсем был… Эх, сколько лет уже утекло. Ну все, хватит болтать, время уже позднее. Спать пора.

К этому времени изба уже порядочно прогрелась и внутри можно было спокойно ходить в одной рубахе и кальсонах.

Кровать у лесника была только одна. Вторую собрали из дубовых лавок, на которых постелили домотканый матрас, набитый, пухом, листьями и соломой. Внутри подушки — куриные перья. Я на такой лет двадцать не спал уже. Про удобство, конечно, молчу. Все казалось мне необычным, особенным. А жаловаться я не любил — так должно быть. Все люди в тайге тогда так жили.

А еще я убедился, что водопровода здесь тоже нет. Как и канализации.

И если с туалетом тут все понятно, то как быть с душем — я пока не решил. Как вариант, греть воду в печи и поливаться ковшом. Не бог весть что, но для соблюдения гигиены пойдет и так.

Ничего, это только первое время будет сложно, а дальше пойдет по накатанной.

Часа два я ворочался, никак не мог заснуть. Вроде и устал, а сон все не шел. Что-то беспокоило меня — списал на новое место для ночлега. Это не на мягком ортопедическом матрасе спать, да и подушка вовсе не анатомическая. Впрочем, мне не привыкать — в командировках приходилось спать и в спальных мешках, и на матах спортивных, и скорчившись в позе эмбриона на сиденье «Урала».

А глубокой ночью мне приспичило по нужде. И тут встал вопрос — а куда? Керамических унитазов в избушках охотников не было, зато были нужники — проще говоря, выгребные ямы, расположенные во дворах. Старик объяснял, куда идти, да только я все прослушал.

В общем, поняв, что терпеть — это не выход, поднялся я с кровати, накинул на плечи свой бушлат, сунул босые ноги в сапоги и направился к выходу. Отодвинул засов, приоткрыл дверь, выбрался наружу.

В лицо сразу же ударил свежий морозный воздух. Судя по ощущениям, было около минус пяти-семи градусов. Впрочем, я привык к влажному сочинскому климату, поэтому вполне мог и ошибаться.

Небо было чистое, усеянное звездами. Поразился тому, насколько много звезд. В городе такого неба не увидишь. Отыскал взглядом нужник — тот действительно стоял в десяти метрах справа, за домом и хорошо различался на фоне белого снега.

Пока шел, слушал, как поскрипывает снег под ногами.

Закончив свои дела, я двинулся обратно. Уже подходя к двери, вдруг услышал далекий крик, который тут же оборвался…