Хроники Анклава 3: Иллюзия Вечности

Максим Вячеславович Лакомский, 2020

Предсказанный Анклавом Катаклизм начался. Глобальные катастрофы и ядерная война целиком изменили облик планеты, а остатки армий человеческих государств продолжают бессмысленную вражду между собой, в то время как бесчисленные Легионы вернувшихся на Землю Великих Первых истребляют каждого человека на своем пути. Целью интереса выживших земных наций становится российская Сибирь – наиболее уцелевший из регионов планеты. Тем временем старые и новые члены Анклава наконец-то воссоединяются и продолжают поиски источника спасения для всех землян. Мозаика из кусочков всех произошедших событий начинает складываться в полноценную картину, но выглядит она еще более пугающей, чем даже Анклав себе представлял. Хватит ли героям решимости и ума для участия в игре со столь высокими ставками? Или же этой истории суждено завершиться абсолютным концом всего Мироздания?

Глава 13: Рубикон самообмана

— Смотри, это же снег! — Радостно произнес Саша, — Только, какой-то он…

Небо немного потемнело по сравнению с его обычным состоянием в это время. Слабая серая рябь проявилась сквозь облака и стала медленно опускаться на землю, подгоняемая ветром. Маленькие мягкие хлопья западали мне на руки и капюшон.

— Это не снег, это пепел, — Разбил я надежды спутника, — Наверное, где-то недалеко вулкан взорвался. Раз мы не почувствовали вибрации от земли и ударной волны не было, значит извержение было либо далеко, либо слишком слабым. Недолго просыплется.

— Черт… Такое только представить… Раньше… Мурашки по коже. А теперь вот обычное, можно сказать, событие.

— Да. Все продолжает рушиться. Так, что я тебе говорил? Не подавать голоса, пока мы в пути. Не отвлекай и сам не отвлекайся. Увидишь нечто опасное или необычное — говори сразу. А по пустякам — без базара.

Его интерес был мне понятен. Рядом шел человек, который, казалось бы, имел ответы на любой сокровенный вопрос. Как не воспользоваться подобным стечением обстоятельств? В начале нашего совместного пути Александр пытался разузнать от меня как можно больше, но пришлось ему объяснить важное правило: во время похода по неизведанным территориям нельзя разговаривать и углубляться в какие-либо сторонние темы. Забыв об окружающей обстановке можно прошляпить угрозу и протянуть коньки.

Перед выходом из Назии Саша показал мне найденный им армейский ящик, оставшийся еще после военного столкновения и хранивший в себе три осколочных гранаты. Неплохое подспорье в случае чего. Я решил взять их с собой, место в рюкзаке еще оставалось. Давать оружие пареньку было рано — он и пристрелить меня мог, я же его еще не знал, хотя, конечно, у спутника все на лице было написано, и беспокоиться об этом не стоило. Но управиться он не смог бы ни с чем из моего арсенала, пришлось объяснить парню: оружием может быть не только то, что стреляет или взрывается, а любой предмет, начиная от арматуры и заканчивая палочками для суши, целлофановым пакетом или же стеклянной банкой, которую при желании можно разбить и получить смертельно опасные для человеческого организма осколки. Всегда нужно помнить: оружия вокруг тебя полно, главное — уметь понять, как предмет можно использовать для лишения другого жизни и защиты своей. Даже крышкой помятой жестяной консервной банки можно перерезать сонную артерию. А если металлическое орудие ржавое и грязное — вообще замечательно, у врага еще и заражение крови будет, если повезет. Никогда не надо думать, что просто ранишь, повредишь противника. Всегда нужно идти в атаку с намерением убить оппонента. Иначе нельзя: или он убьет тебя сам, или же, при выживании, создаст отдаленные проблемы. Возможно, когда-нибудь вернется и отомстит, или же моментально укокошит со спины при наличии таковой возможности.

Саня держался мужиком — видно было, насколько он устал и не приспособлен к таким длительным переходам, но не жаловался, не ныл. Молодец. К походам только с опытом привыкаешь, если выносливость постоянно развивать. Руш меня каждый день гонял до потери пульса. Сколько мы с ним дорог обходили… Помню, нашим рекордом в те времена было пятьдесят километров за девять часов летом в жару в камуфляже, полной экипировке, через лес и болото по колено. Двадцать пять туда и двадцать пять обратно. Благо, места для тренировок у нас были — рядом с домом находился огромный военный испытательный полигон.

Я еще потом два километра сверху, по шоссе, до соседнего поселка плелся без передышки, к девушке своей тогдашней. Не забуду ее выражение лица, когда она меня такого чумазого, грязного, вонявшего потом увидела… Эх-х… Юность, воспоминания…

Вместе с Александром мы прошли уже порядка двадцати километров за сегодня. Очень хорошее количество, учитывая теперешние условия мира. И даже ни на кого не наткнулись. Если и дальше наше путешествие так пойдет — вообще шикарно будет. Курорт, а не апокалипсическая Сибирь, прям. Среди мощных корней деревьев я обнаружил нечто, напоминавшее маленькую пещеру. Взяв наизготовку автомат, двинулся вместе со спутником, вооруженным металлической трубой, внутрь. Осмотрев все внимательно под светом фонаря, мы обнаружили чьи-то большие, старые, истлевшие кости. Явно не человеческие.

— Похоже на берлогу медведя. — Прокомментировал мой товарищ.

— Она самая, здесь и заночуем.

— А как же хозяин? Вдруг он вернется?

— Для начала, он уже никогда отсюда не выйдет — кости видишь?

— А если придет тот, кто его съел? Это же еще хуже.

— Вряд ли. Кости старые. Здесь штуки охотились, типа той, как мы с тобой в церкви грохнули. На медведя одна тварь не полезет, если только не очень крупная. Думаю, они в этом районе всех кого можно съели и ушли отсюда. А в берлоге нас труднее будет заметить хотя бы человеку.

— Отлично! Тогда давай распаковываться! У тебя есть еда?

— Есть, конечно, поделюсь, не волнуйся. Только не здесь. Выйдем наружу, пройдем вперед метров двести, там костер разведем. Если кто-то идет за нами по следу, может, собьем, пройдет дальше, за костер, а мы сами на ночь сюда вернемся. Техника безопасности, так сказать. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Пепел закончил сыпаться через полчаса. Ветра вокруг не было, тишь да гладь. Смещение теплых и холодных масс не завывало среди огромных деревянных колов мертвых сосен. Видимость, правда, из-за этого была не шибко большая — метров двести где-то, дальше уже шла туманная дымка. Похолодало, градусов восемь стало. Вечер, ничего не поделаешь. Плюсом вымиравшей Сибири было наличие большого количества сухих веток и палок — дров для костра мы набрали быстро и много. Травы вокруг не было, редко она встречалась в этой части бывшей России, в основном один мох. Немного сухих комков я положил на растопку.

Два полена мы приволокли для удобства сидения — положили вокруг костра, напротив друг другу. Мерцавшие красно-оранжевые всполохи приятно согревали. На огне грелась банка тушенки, а на окраине, в углях, я положил несколько картофелин, которые все-таки увлек из той деревни. Ну не смог я себе в халявном хавчике отказать, много места они не заняли. Теперь вот поедим, а то припасы у меня были только на одного человека строго рассчитаны. Дальше придется съестное искать самим. Если бы мы остались ночевать на открытом пространстве, можно было бы спать на пепелище, главное — внимательно к этому отнестись: потушить все угли или дать самим дотлеть, ну или выкинуть палкой и потушить, чтобы ночью не загореться. Такой способ сна достаточно теплый. Но в берлоге безопаснее — прикрытое от чужих глаз место, все же.

— А вдруг скоро температура упадет ниже нуля, и мы замерзнем? Или зима начнется? Ядерная? И почему она, кстати, до сих пор не началась?

— Не начнется. Не парься. Идея глобальной ядерной зимы родилась в восьмидесятых из коллективных соображений группы западных ученых, довольно быстро добравшись и до Советского Союза. Объединившись во взглядах, коллеги-физики внушили тогдашнему обществу, что полномасштабная война с применением ядерного оружия ввергнет Землю в новую ледяную эпоху. Ранняя теоретическая модель всемирного замерзания от зарубежных умов содержала в себе яркие нарушения, прямо говорившие об искажении фактов с политическими целями, а большинство моделей, выдвинутых с нашей стороны, основывались на субъективном анализе наших ученых, выполненном с подтасовкой реальных последствий от применения ядерного арсенала на более катастрофические. Парочка других исследователей, Томпсон и Шнейдер, привели в пример иные расчеты воздействия атомных ударов на состояние мирового климата, согласно которым столбик термометра опуститься на трижды меньшую величину, чем обещали их предшественники, да еще и на существенно меньший временной срок — считанные недели вместо долгих лет. Таким образом они доказали несостоятельность первоначальных концепций, заменив итоги ядерного обмена на менее пессимистичные, каковые мы сейчас и наблюдаем вокруг.

— Ну ты и загнул… Вот так, сходу… — Удивился спутник, подтянув руки поближе к костру.

— А что, непривычно?

— Честно сказать — да, чтобы сразу так целую тираду информации выдавали с одного запроса… Как-то даже неуютно!

— Ничего, — Я с пониманием улыбнулся, — Со временем привыкнешь.

— Почему же тогда людей убеждали в угрозе ядерной зимы? — Возмущенно спросил Саша.

— Все просто: политика. Шла Холодная Война. Народ сохранил веру в ядерную зиму, поскольку правительство хотело отвлечь граждан от переживаний по поводу ядерной войны с США во второй половине двадцатого века. Зачем это было нужно властям? В случае наступления смертоносных глобальных заморозков вымирание будет тотальным, а значит и подготовка к мировому конфликту лишена всякого смысла, то есть не нужно выделять на нее колоссальные деньги, опустошая и без того не резиновые денежные запасы страны.

— Но, как же… Как это «лишена смысла»? А люди?!

— Да плевать всем было на людей. И нашим, и забугорным. Куда важнее для них деньги и ресурсы, и если есть хоть теоретический вариант их сэкономить или преумножить, они обязательно воплотят его в жизнь. Конечно, в СССР было построено множество подземных бункеров и убежищ, но факт остается фактом. «Холодная Война» — это всего лишь столкновение интересов двух групп толстосумов, каждая из которых хотела заполучить контроль над другой, чтобы грести с этого деньги. Через некоторое время эта идея была заменена немного иной, более мягкой, и Советский Союз развалили тонкими закамуфлированными методами, а не прямым противодействием.

Тушенка уже разогрелась, и я дал банку и вилку Александру, чтоб он первым съел свою половину. Таскание колющего оружия в рюкзаке может быть чревато, например, если упадешь на спину, или перекат сделаешь во время боя, но по мне наличие вилки — куда лучше, чем одна только ложка. Просто надо сделать так, чтобы зубцы, в случае чего, не кольнули. Наверняка, он не питался дольше, чем я, да и в пути не заикнулся об этом ни разу. Совестливый значит, очень хорошо.

Чуть просвечивавшее сквозь небо солнце медленно плыло к горизонту на западе. Почти уже скрылось за холмами. Прозрачные серые тени падали от деревьев, одна из них прямо на Сашку и меня. Зато в глаза не светит, хех… Было бы чему светить… Картошке надо еще минут десять поваляться. Не ужин в столичном ресторане, но есть приходится, что имеется, если с голодухи помереть не хочешь. Хотя лично я люблю тушенку. Мне ее вкус нравится. И питательно достаточно.

— Через полчаса надо уже спать идти. На всякий случай я будильник на часах завел, чтоб не проморгать, если заговоримся. А то не выспимся. Блин, опять пепел пошел… Что же там так смачно пыхает…

— Грей, а почему правительство нам не помогает? Почему не было эвакуации? У нас дома стоял телевизор, я смотрел новости в последние дни до Катаклизма… Президенты, члены парламентов, госдум, советники — никого из них не было! Почему никто не выходил в эфир и не предупреждал? Не говорил что делать?

Из-за самопроизвольно вырвавшегося лающего смеха кусок тушенки чуть не попал мне туда, куда не надо. Нехорошо смеяться с набитым ртом, можно и сдохнуть.

— А ты до сих пор так и не понял? Хах… Да не собирался никто никого спасать!

— Почему не собирался? А как же гражданская оборона, сохранение выживших, планы?

— Да потому что на хрен не нужны правительству наши жизни! Все высшие звенья власти укрылись в хорошо защищенных, подготовленных и труднодоступных местах, взяв с собой свои семьи и охрану.

— Но как такое возможно? Почему до Катаклизма все было нормально, а тут…

— Все было нормально? Все-было-нормально?! В каком мире ты жил, что все было нормально?

— Ну, как же, в том же, в каком и ты…

— Вот именно. Просто ты не замечал того, что происходило на самом деле. Ровно до того момента, когда им уже стало все равно, и их цель была достигнута. Мир, в котором ты вырос, составляет собой жесткую Систему, где все, чтобы ты не делал, или хотел сделать, находится под контролем высшего класса, небольшой группы людей. Они контролируют всю твою жизнь — от первого вздоха при выходе из материнского утроба, твоего обучения в школе, то есть создания твоего взгляда на окружающий мир, признания и выявления законов, которым ты следуешь в дальнейшем, постулатов, и нерушимых внутренних констант, до работы на благо поддержания и формирования общества, угодного им и твоей смерти в тот момент, когда, опять же, они этого захотят.

— Это невозможно! Это все глупые теории заговоров! Зря ты в них веришь. Просто бред, придуманный некоторыми от безысходности, для поднятия смуты! Если бы все было так, как ты говоришь, и эта «Система» действительно бы существовала такой, люди бы это заметили! Они бы кричали, если бы это было правдой!

— А я тебе и кричу. Прямо сейчас. В твое ухо. Но ты не хочешь меня слушать. Ты просто не желаешь этого. Люди и ранее пытались сказать, сделать… Только их устраняли. Быстро и незаметно. Либо затыкали угрозами. В крайнем случае, пытались подкупить. Всем хочется жить как можно лучше, — Сигарета тянулась отлично. Люблю покурить после еды, — В отличие от них, я не заставляю тебя принимать то, что я тебе говорю и не навязываю тебе свою точку зрения. Я просто предлагаю тебе выбор. Предлагаю тебе шанс узнать правду. Я совершенно обычный маленький человек, не являюсь каким-нибудь авторитетным лицом с точки зрения общества. Но так ли оно на самом деле? Почему мы считаем важными лишь тех людей, у которых есть деньги, известность и слава? Знаменитость? Почему мы не считаем авторитетом умных, знающих людей, если у них нет миллиона на банковском счете? Ответ прост: нас заставили так считать. Важен каждый человек, кем бы он ни был. И ты тоже. Ты можешь просто заткнуть уши, забить на это, послать меня куда подальше, посчитать дураком, психом или вовсе уйти — это твой выбор. Я даю его тебе. В отличие от того общества, к которому ты привык. Не нужно быть интеллектуальным гением, чтобы просто посмотреть вокруг, увидеть, к чему все это привело, осознать, что в этом мире что-то не так… Прямо сейчас и прямо здесь — выбирай. Только прошу об одном: забей на то, чему тебя учили. Оставь то, что тебе говорили. Отодвинь все это и просто подумай. Действительно хорошо подумай над этим.

Я прекрасно понимал состояние Саши. Очень нелегко отказаться от того, чему ты верил с самого детства. Человеку всегда тяжело принимать тот факт, что окружающая действительность на самом деле не такая, какой он ее считал, в чем был убежден. Не важно, кем — другими людьми или собственными доводами. Человеку не хочется верить, что его безопасный, удобный и простой мир не таков, что он гораздо сложнее и глубже. Всегда проще жить в беззаботном уюте. Чертовски больно и не охота отказываться от этого, разрушать сложившееся мировоззрение, признавать, что где-то был не прав, ошибался, подрывая тем самым веру в себя. Но нельзя вечно жить в иллюзиях. Нельзя тешить себя самообманом и лживыми надеждами.

— Обратного пути не будет? — Серьезный взгляд Александра коснулся моих глаз.

— Разумеется, нет. Ты полностью переосознаешь то, каким на самом деле является мир. Изменятся все твои мысли и отношение к действительности. Фактически, ты станешь иным человеком. Ты можешь не соглашаться с моей точкой зрения. Но возвращаться назад, в свой маленький ментальный кокон — значит отрицать правду, бежать от нее и от самого себя, бояться. Только пересилив это, ты сможешь взглянуть глубже.

— Это очень тяжело, Грей…

— Я знаю, я сам через это проходил и множество раз видел, как проходили другие.

— По крайне мере, в одной вещи ты точно прав… — Парень посмотрел вокруг — на туманное серое небо, на мертвые стволы деревьев, а затем его взгляд вернулся к моим глазам, — Что-то во всем этом точно не так. Я согласен. Не знаю, смогу ли я принять описываемое тобой положение вещей, но я хочу попробовать, попытаться его хотя бы понять.

Противное прерывистое попискивание прервало наш разговор. Будильник. Отодвинув рукав, я посмотрел на свои часы. Посреди циферблата стоял добродушный рисованный белобрысый паренек в синем костюме, с желтым воротником и полосой, уходившей вертикально вниз, вплоть до пояса, руками указывавший на часы и минуты. Старая модель, видимо детская какая-то. Работало это чудо от батареек, коих разыскать — не большая проблема, а нашел я его во время одного из заданий. Механические часы, конечно, лучше, но дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят. Иных у меня нет. Аксессуар, казалось бы, мелкий, но нечто эдакое в нем было. Какая-то отсылка к прошлому, что ли. Всегда любил я такие вещи.

— Ну, все. Пора спать.

— Постой, мы так и не договорили!

— Да, так всегда и бывает. На самом интересном месте. Первое, что я могу тебе посоветовать на этом пути тайн, друг мой, — это учиться терпению. С виду ты не предашь этому особого значения, но суть ожидания гораздо глубже, чем ты можешь сейчас себе представить. Всегда нужно быть терпеливым.

— Хорошо. Я попробую. Кстати, смотри, извержение, наверное, опять закончилось — с неба опять ничего не падает.

— Да, действительно. Несмотря на наступившие сумерки, ты все равно это заметил. Молодец. Надо тушить костер. Давай, помоги-ка мне…

Меньше, чем через десять минут мы уже лежали в берлоге, прижавшись спинами друг к другу. Так спать гораздо теплее: происходит циркуляция между нашими телами, и если бы мы спали спинами на земле, имелся бы шанс отморозить легкие или почки, а так он гораздо ниже.

— Слушай, можно вопрос?

— Ну…

— А у тебя есть девушка?

— Понеслась звезда по кочкам… Ты его задаешь из-за того, что мы лежим в таком интимном положении?

— Да что ты, без задних мыслей.

— Ну, тогда ладно. Нет. Нету.

— А были?

— Были, да сплыли все.

— А много было?

— Много.

— Везет тебе.

— Ничего подобного. С такими, как я надолго не остаются. Все, спи, разговор окончен.

Отрубился я почти моментально. Денек выдался насыщенным. Даже не успел поразмышлять во время дремы, чем я постоянно увлекался. Вот в студенческие годы проблемы со сном были большие. Точнее, с просыпаниями пар. Мог спокойно заявиться к концу четвертой или проспать все вообще. Не получалось, не хотел организм засыпать, пока в мозгу оставалось чувство незавершенности каких-либо дел на сегодняшний день. Разбудили меня мерзкие писки, выплывшие в вернувшемся в тело сознании, и подталкивания моего спутника.

— Зараза… Какого хрена, я же не ставил будильник… — Холод после сна в этой берлоге ощущался такой, словно ночевал, прижавшись к камню, — Во сне, что ли, он нажался… Каким, сволочь, образом…

— Блин, и не говори… Достал он меня! Несколько раз за ночь от него просыпался, а ты дрых, ничего не слыша… Будить не стал, подумал не стоит. — Поворочавшись за спиной, проворчал Саша, а сигнал тем временем уже отключился.

— Эх-х… Ладно. Давай, нужно подниматься. Уже пол, мать его, одиннадцатого. Неплохо мы так с тобой поспали.

— А я думал, у тебя сон чуткий. — Попытался Александр отвлечь меня на иную тему, чтобы не вставать. Знакомый ход.

— А он и есть чуткий. Просто за последние трое суток я спал очень мало и плохо: мест, подходящих своей безопасностью для такого удовольствия, как сегодня, было не найти. Вот организм, наконец, и взял свое. Давай-давай, поднимайся.

По первым признакам, никто к нам за ночь не приходил. Следов присутствия нежелательных гостей не было. Солнечные лучи, преодолевшие тонны всякой дряни в облаках и воздухе, разрезали всю лощину. Полупрозрачный желтоватый туманчик, вперемешку с нежными розово-оранжевыми небесами на востоке и серыми в зените, окутывал сонный лес. Плотность его была точно такая же, как и вчера. Камни и мох, облюбовавшие все что можно, включая друг друга, сегодня как-то по-особенному радовали глаз. Черствые сосны не казались такими уж умерщвленными. Обожаю созерцать такие картины. Природа очень красива. Особенно в момент, когда она находится где-то между жизнью и смертью. А если еще и все остальное находится в таком же положении, то это ближе моей душе вдвойне. Осмотрев потухшее пепелище вчерашней «кухни-камина», мы отправились дальше, собирать дрова для приготовления завтрака. Палок еще много оставалось, нужно было просто пройти чуть подальше. И вот в этот момент пейзаж стал настолько сюрреалистичным, что даже такого романтика, как я смог удивить своим внушавшим наслаждением. Тысячи чуть заметных, крохотных теней начали ползать вокруг. Маленькие серые хлопья медленно западали с неба, словно плывя вниз, сквозь прозрачный океан воздуха.

— Вот это красота… — Сашка даже рот раскрыл от удивления, посмотрев наверх.

Белая нить тянется из губы, мягко и далеко. Рядом еще двое. Друзья. Летим вперед, за ней, как будто за веревку что-то плавно тащит. Холодно. Странный холод, необычный. В груди. Не ледяной, но глубокий… Нет. Нет груди. Нет туловища, нет рук, нет ног. Нет ничего. В метре от меня, в километре, в миле, за горизонтом… Нет горизонта, нет земли, нет неба, нет планеты… Нет ничего, лишь пустота. Холодно. Снег. Падает вокруг, медленно, текуче, тихо, но ярко. Звонко. Остановились. Вспышка, огненный шар… Сфера… Внутри… Внутри меня, нет, больно, мне больно, не больно, не надо! Плохо! много! Слишком плохо! Много всего! Слишком много всего! Вспомнил! Нет! Вспомнил все!

–…новилось, да?

— А? Что? Извини, задумался… — Ответил я, отойдя от воспоминаний.

— Как будто время остановилось! Как красиво…

— Это точно… Так. Стой! Смотри, я сразу не обратил внимания… Следы, видишь?!

— А? Да, действительно… Почти не разглядишь. Туда идут. — Спутник показал в сторону, противоположную той, откуда мы пришли.

— Если посмотреть, они от места костра идут. Я видел их, вчера. Подумал, они твои, ты дрова собирал…

— Я тоже их видел и подумал, что они твои, ты туда ходил…

Озадаченно переглянувшись, мы быстро отправились вперед, по протоптанному мху. Никого вокруг видно не было. Те же деревянные столбы, туман и пепел. Через сто метров картина не изменилась, что-то начало меня напрягать, что-то, чего я еще не понимал… Это воспоминание… Это было уже давно, несколько лет назад, почему именно сейчас я…

Мысль просто заткнулась. Да, так бывает. Даже закончиться не успела. То, что увидел и осознал, ничуть не обрадовало. Дезориентировало. Хотя, в таком положении, дезориентироваться еще сильнее, наверное, очень трудно… Левее, метрах в сорока от меня, среди корней виднелся вход в берлогу. Теперь, приглядевшись, и зная, что конкретно ищу, увидел: следы заходили в нее, затем выходили обратно и продолжали идти дальше. Рявкнув «Вот дерьмо!», я побежал вперед. Саша кинулся вдогонку, не понимая причины, из-за которой его и без того странный попутчик рванул сломя голову. Я несся по следам. Они не делали круг, не сворачивали. Они шли ровно, прямо… Прямо ко вчерашнему кострищу. Взбешенный положением, я скинул на землю сухие палки и опустился отдышаться на тот же пенек, на котором сидел, объясняя вчера сотоварищу реалии мира. Проверил компас, закурил. Александр, кажется, узрел, что мы вернулись туда, откуда пришли, начал метаться из стороны в сторону, оборачиваясь и поглядывая на меня с побелевшим лицом, и разевая рот, словно рыба, оказавшаяся на берегу, пытавшаяся дышать.

— Бесполезно. Сядь, посиди. Отдохни. Далеко не уйдешь, поверь мне.

— Но… Как? Что? Что вообще за хрень? Как такое может быть?!

— Эти следы… Они не чужие. Они наши.

— В смысле? Что значит наши?! — Глаза парня чуть ли не вылезли из орбит.

— То и значит. Успокойся. Попытайся понять: это наши следы. Сейчас объясню. «Стрела Времени», такое понятие… Современная физика подразумевает, что время течет наподобие стрелы, направленной из прошлого в будущее, но оно не совсем равномерно…

— То есть как?

— Здесь все завязано на гравитации и массе. Если просто… Как ты можешь знать, существуют объекты под названием «Черные Дыры». Мало кто точно знает, чем конкретно они являются, но общие черты тебе наверняка известны. Черные Дыры всасывают в себя все вокруг за счет их гигантской массы. Массы просто «мега-уровня». Имеют мощную силу притяжения. Время внутри такой дыры искажается относительно окружающего. То есть удаленный от Дыры наблюдатель будет видеть, как астероид, залетевший на границу Черной Дыры, начнет медленно терять в скорости и как бы зависать над ней, передвигаться медленнее. Но для самого астероида время и скорость внутри области воздействия Дыры останутся неизменными по отношению к тем, что были вне нее. То есть временная стрела внутри Черной Дыры идет вперед с меньшей скоростью, чем та временная стрела, которую мы берем за «эталон» — стрела наблюдателя. Дело в том, что время неоднородно само по себе. Вот тебе еще один простой пример: наша планета обладает куда меньшей массой, чем Дыра, следовательно, и время будет течь для нее по-другому. А вот эта вот иссохшая сосна обладает еще более низкой массой и гравитационным воздействием, чем наша планета, так же и для нее время будет течь по-иному, нежели для Земли в общем. Понимаешь, о чем я?

— Да, понимаю. Не понимаю, при чем здесь то, что мы не можем выбраться из этого места?

— Хе-хе. Уясни вот что… Запомни это на всю жизнь, до самой смерти: всегда существуют Причина и Следствие. Всегда следствие происходит из причины, его образовавшей, а причина создает то или иное следствие, выходящее из нее. Это закон жизни. Они всегда взаимосвязаны. Мы попали в место, которое я называю пространственным Волдырем.

Взгляд Саши остался невразумительным.

— Так, понятно… Может быть, «Кольцо» или «Лента» Мебиуса — никогда о таком не слышал?

Спутник отрицательно завертел головой из стороны в сторону.

— Существуют места, где структура самого пространства сливается с чужим пространством, они расположены так близко друг к другу, грань такая тонкая и мягкая, что они просто соприкасаются. И через эту грань возможно пройти.

— Мы в другом мире?! Таком маленьком?! — Наконец-то осознал Александр.

— А кто тебе сказал, что миры обязательно должны быть гигантскими или бесконечными? — Я улыбнулся, — Очень часто миры бывают очень маленькими, они могут быть всего лишь калькой, тенью какого-то иного места из иного мира, но являться чем-то отдельным. Пространство в них как бы замыкается, ты никогда не сможешь пройти дальше, ты не можешь нарушить границу этого мира, так как ты не в состоянии обойти его физические законы. Подчас выбраться из таких Волдырей назад бывает очень сложно. Также, логично и следующее следствие: раз это отдельная микро-вселенная, она имеет свою собственную глобальную массу и гравитацию относительно другой, в данном случае — «нашей». То есть этот Волдырь имеет свою собственную временную стрелу. Время в нем идет по-другому относительно нашей Вселенной, из которой мы сюда попали.

— И что произойдет, когда мы выберемся из этого «Волдыря»? Сколько времени нас не будет в нашем мире?

— Не знаю. Возможно, пройдет секунда. Возможно, пройдет год. Все зависит от отношения течений времени двух миров относительно друг другу. Потому, тебе и показалось, что время здесь словно остановилось. Появилась этакая фрустрация. Здесь оно имеет свои свойства. Следы появились лишь за счет того, что мы когда-то, в каком-то моменте времени уже прошли этой дорогой… Этот Волдырь соприкасается с нашим миром. Следы остаются в обоих мирах… Но из-за различия скоростей стрел мы смогли увидеть их тут, хотя еще не совершили их там, создадим лишь в нашем, личном будущем.

— Черт… — Саша провел ладонями по лицу, будто снимая усталость, — Как же все это закручено… Мозги путаются.

— А я вот обожаю такие вещи.

— И как же нам выбраться отсюда? Нужно найти это место соприкосновения миров, верно?

— Понимаешь, тут такая смешная штука… Пересекая границу из нашего мира в этот, мы оказались по другую сторону барьера, и далеко не факт, что выход изнутри Волдыря находится там же, и с теми же условиями, что и вход с нашей.

— И насколько мы можем тут застрять для «нашего личного времени»?

— Иссохшие кости того медведя в берлоге… Мне кажется, его никто не убивал… Он умер своей смертью, причем давно.

— Шикарно! Мы сдохнем здесь от голода и жажды! Нет уж, по-моему, это все похоже на бред.

— Хорошо, а как ты объяснишь то, что тень от дерева падает на твое лицо так же, как и вчера вечером, хотя сейчас утро? Человеку свойственно отрицать то, чего он не понимает, и что ему угрожает, заменяя это на лучшее для него, более простое и понятное.

— Вот дерьмо… А разве не стоит пробовать? Зачем сидеть, сложа руки? Можно обходить все направления от кострища, может, найдем выход?

— Не-а. Не найдешь. Ты видел здесь кучу линий из следов во все стороны? Они только одни. Мы могли уйти только этим путем. Твоего и моего тела здесь тоже нет, следовательно, мы смогли отсюда выбраться в еще несуществующем для нас будущем.

— И как это сделать? Как создать такое будущее?

— Хах… «Создать»… Вот, видишь! Уже начинаешь мыслить конструктивно!

— Сам удивляюсь себе.

— Привыкай. Теперь ты часто станешь удивляться. Как выбраться отсюда — еще не знаю. Мне нужно время подумать. Кофе будешь?

— У тебя и кофе есть?

— Конечно. Я обожаю кофе, с утра всегда пью. Взял с собой в большой фляге. — Достал из рюкзака благородный напиток, сделал несколько глотков и протянул сосуд довольному спутнику.

— Бли-ин, оно же холодное!

— Разумеется. Я же его во фляге ношу, а не в термосе. Да и столько дней… Для меня холодная еда — это нормально. Не переношу горячие напитки и блюда с детства.

— Странный ты.

— Я знаю. Так, а теперь мне надо попробовать кое-что сделать…

Будильник в часах дал о себе знать. Мое лицо результативно выдало гримасу откровения.

— Ух, твою ж мать… Точно! Всю ночь пищали, говоришь?! Тень, часы, пепел… Вперед, побежали! Время! Время! Время!

— Куда? Куда бежим?! — Вскрикнул ошеломленный Саша, вскочив с полена вслед за мной.

Через десять минут активного передвижения в пространстве на своих двоих туман наконец-таки поредел, и перед нами представилась болотистая низина.