Дивный Мир Будущего #2

Максим Владимирович Виноградов, 2021

В Дивном Мире Будущего у каждой силы есть хозяин. Но что, если кто-то не желает покоряться? Проявляет свободомыслие? Драки, покушения, шантаж, нападение, диверсия, теракт, ложное обвинение и предательство. Все это Тей Козловский познает сполна, стоит ему лишь вырваться на следующую социальную ступень. Кого-то другого подобная перспектива могла бы остановить, но Тей – крепкий орешек. Его не пугает даже угроза низведения до овоща. Он решает во что бы то ни стало вернуть прежнюю личность, даже если придется заплатить страшную цену. Ведь ничто по-настоящему ценное не дается даром. Ну а воздать по заслугам можно и после…

Глава №2

— Нимфа, маршрут до ближайшего арсенала одежды!

Нейросеть ничего не отвечает, но перед глазами тут же подсвечивается прозрачная линия, указующая дальнейший путь. Остается только следовать подсказкам ИскИна, чтобы через три с небольшим минуты оказаться возле заветной двери. Не задерживаясь ни на минуту, вхожу внутрь, едва разминувшись со встречным посетителем.

Переодевание не занимает много времени: выбор одежды не слишком велик. Но на этот раз, в отличии от предыдущего, замечаю гораздо больше цветов, да и фасоны белья значительно разнятся. Все же класс «дельта» дает существенные преимущества, как ни крути.

Выбираю себе удобные джинсы, футболку и теплую толстовку на все случаи жизни. На ноги — полуспортивные кроссовки, подходящие как для бега, так и для выхода в свет. Головной убор не беру, поскольку нет соответствующей привычки. Покопавшись, довершаю гардероб легкой ветровкой с тонким капюшоном.

Смотрюсь в зеркало: обычный мужчина, в меру высокий, в меру широкий; не слишком упитанный и не особенно мускулистый. Лицо, как лицо, опять же — среднестатистическое. Круглое, как блин, с большим лбом, мясистым носом и округлым подбородком. Глаза серые, невыразительные, слегка на выкате; над ними — черные ободки бровей. В качестве прически — короткий ежик темных волос. Не писанный красавец, однако и не распоследний урод.

При взгляде на гардероб смущает лишь одно: какая-то смутно уловимая несогласованность деталей. Готов поспорить, что если бы одежду подбирал человек, наделенный определенным стилем, то получилось бы плюс-минус то же, но на порядок интересней. Казалось бы, что тут такого: цвет, форма, крой. Но то или иное их сочетание и вправду может поменять внешний вид с убогого на более чем приемлемый. К сожалению, я подобного таланта лишен начисто: вижу, что нечто не так, но в чем именно дело — определить не смогу никогда.

А ведь лишняя десятая Индекса за отлично подобранный костюм мне бы не помешала! Или, все же, не стоит так уж крохоборствовать?

Перед тем, как выкинуть ненужную робу в переработку, не забываю забрать из кармана записку с айди новой знакомой. По моему приказу Нимфа добавляет нужный код в контакты, а я отправляю запрос на общение. Ответ приходит почти моментально.

Фрида: Освобожусь через три часа.

На губах вновь невольно поселяется улыбка. Надо же — как лаконично и… утилитарно. Ни привета, ни набившего оскомину «как дела?», ни другой подобной чуши. Девушка явно знает, чего хочет, и не стесняется идти к цели напрямик, без обиняков.

Фрида… Ну да, сокращенное от Фредерика. Все-таки полное имя слишком длинное, чтобы употреблять его в обыденном общении. Тем не менее — красивое, как и его обладательница.

— Тей, хочу вас предупредить, — подает голос Нимфа, — Исходя из анализа косвенных признаков, с вероятностью девяносто два процента можно сделать заключение, что ваша новая знакомая — Фредерика Гальярдо — исповедует сознательный промискуитет.

— Чего-чего?

— Промискуитет — то есть беспорядочные половые связи со многими партнерами.

— И что с того? С каких пор это стало преступлением?

— Вы не правильно меня поняли, — сконфуженно сокрушается ИскИн, — Это абсолютно законно и, более того, ни в коем случае не порицается никакой моралью. Мое предупреждение относится скорее к тому, что вы не должны строить далекоидущих иллюзий. Подобные индивиды коллекционируют новых половых партнеров, для них ценностью является лишь количество. Не удивляйтесь, если после бурного знакомства девушка очень быстро охладеет для дальнейших отношений.

Нравоучения нейросети вызывают лишь мимолетную усмешку. Попытка ИскИна разобраться в человеческих чувствах достойна похвалы.

— Какая, собственно, разница? — снисходительно вопрошаю у Нимфы, — Красотка дарит мне свое расположение, обеспечивает кучу положительных эмоций. Есть все основания рассчитывать и на нечто большее. Почему меня должны волновать ее резоны? Ты же сама постоянно талдычишь: «Основной принцип Доктрины — мотивы не важны, главное поступки!»

Возразить на это ИскИну совершенно нечего. Несколько секунд в голове царит гулкая тишина, затем Нимфа подавленно констатирует:

— Все, что вы сказали — правда.

— Вот и ладно! — торжественно закрепляю временную победу, — Тогда умолкни и проложи маршрут к наиболее приятному из доступных пищевых блоков!

Быстро шагаю по мгновенно построенному пути, не обращая особого внимания на обиженное молчание виртуальной собеседницы. Где-то в мозгу, на самой грани восприятия изредка раздается недовольное сопение, или нечто, принимаемое за оное. Как бы то ни было, чувства нейросети меня не слишком интересуют, гораздо полезнее познавать окружающий мир.

Пробираясь сквозь разряженную толпу, с удивлением замечаю, насколько все же ранг «дельта» возвышается над «эпсилон»! Люди смотрят с уважением, даже с почтением; передо мной расступаются; то и дело ловлю на себе завистливые взгляды. Вспоминаю, что стоящие ниже по социальной лестнице не могут видеть ни моего имени, ни класса; зато я легко получаю доступ к интересующей информации, чем тут же не премину воспользоваться.

Насколько помню, раньше меня никогда не посещало чувство собственной исключительности. В голове вертелась взявшаяся непонятно откуда идея «равенства», хотя им вокруг вовсе не пахнет. Одним словом, до сих пор не доводилось ставить себя «выше» кого-нибудь. А тут…

Только сейчас, будто проснувшись ото сна, замечаю, сколько вокруг людей, которые хуже меня! И хуже не потому, что мне так кажется, а вполне объективно: по индексам и коэффициентам! Сухие беспристрастные цифры не лгут…

Вот человек слабее физически; вот — гораздо меньше знающий. Дальше — разболтанный, не следит за внешностью; другой — вообще опустившийся, на все забивший типаж. Все вокруг — разнообразная пестрая комбинация этих факторов отсталости. И, что еще более страшно, подавляющее большинство собой абсолютно довольно! Ну а что: есть, где преклонить голову; есть, чем набить желудок; есть, с кем развлечься и провести ночь. Это ведь гораздо приятнее, чем хотя бы попробовать измениться…

Хорошо, если один из сотни встреченных стремится хоть к чему-то отличному от обычного накопительства и обжирательства. Серая картинка разлагающейся аморфной человеческой массы ужасает равнодушием и беспросветностью. И я не знаю, что со всем этим можно сделать. Невозможно спасти человека, если он сам не хочет быть спасенным! А любую помощь извне подобный индивид воспримет только как посягательство на собственную эфемерную «свободу»…

Впрочем, возможно, здесь просто такой район… Чем дальше я продвигаюсь по маршруту, тем чаще встречаются на пути редкие «дельты». Окружающих они будто и вовсе не замечают, а вот со мной предпочитают вежливо переглядываться, выражая взаимное почтение чуть заметным наклоном головы…

В кафе приходится подниматься на седьмой этаж. Кажется, здесь не столь уютно, как в том заведении, где я побывал в качестве гостя Нэша; однако и местный стиль на голову выше обычных пищевых забегаловок. Круглые столики, отстоящие на достаточном расстоянии друг от друга; приятное сенсорное меню, проецируемое прямо на столешницу; приглушенная неторопливая музыка, звучащая деликатным фоном. Пожалуй, сюда не грех пригласить и девушку. Например, все ту же Фриду…

Эх, Фредерика! Что-то слишком быстро она заняла столько места в мыслях. А ведь мне совсем не помешало бы для начала навестить старых друзей! Вот только как это сделать?

Осторожное сканирование дает не слишком обнадеживающие результаты. Айди Мари и Анны просто напросто деактивированы. Но это-то как раз и не удивительно: девушки ведь ушли на перерождение. А в новой жизни — новый айди, будь добр перезнакомься со всеми по второму кругу! Но как мне, интересно, отыскать нужного человека? Особенно, учитывая, что при воскрешении может изменится не только внешность и имя, но и даже пол?

Айди Августа в странном полурабочем состоянии. Вроде бы он активен и подключен, но Система утверждает, что пользователь не принимает входящие сообщения и не отвечает на попытки завязать диалог. Что-то, похоже, произошло с лидером Сопротивления. И это «что-то» не из приятных вещей.

Единственная, кто находится в сети и, как всегда, готова к общению — Лола. Айдишник красотки приглашающе помаргивает зеленым, но как раз общение с нею сейчас не прельщает. Слишком уж поверхностным и меркантильным было наше знакомство, чтобы первым делом после воскрешения бежать на встречу. Успеется! Тем более, что в данный момент есть и более насущные дела.

С удовольствием насыщаясь необыкновенно вкусной пищей, рассеянно обдумываю предстоящий обязательный визит в хорошо знакомое по прошлой жизни место. Визит, который, надеюсь, прольет свет на многие подвисшие вопросы!

Знакомая дверь выглядит серой, заржавелой и заброшенной. Спуск в полуподвальное помещение базы Сопротивления смотрится так, словно им не пользовались… около года. Раскрошившийся застарелый бетон, потрескавшаяся кирпичная кладка; покореженный асфальт, сквозь дыры в котором вопреки всякой вероятности пробиваются редкие робкие зеленые ростки. Как ни странно, но все же в данном случае верна старая фраза, внезапно возникшая в голове: «любовь дырочку найдет». Природа берет свое, когда человек уходит, как бы далеко она не оказалась загнана, в какие бы оковы ее не заковали.

Стальная створка плотно прикрыта, внушительные петли покрыты красноватой коркой. Замка не видно, судя по всему проход ничем не заперт. Обшарпанные ступени, покрытые грязью и каменной крошкой, приводят меня к тесной площадке перед дверью. Осторожно берусь за ручку, плавным усилием тяну на себя.

Раздается пугающий скрип, жужжание застарелого, давно не смазанного железа. Дверь отворяется тяжело, медленно и как будто нехотя. В не столь далекие времена вход был оснащен автоматическим доводчиком, электронным засовом, системой слежения и идентификации. Однако сейчас я не наблюдаю ничего из вышеперечисленного. Более того — устройства демонтированы без всякого уважения: вырваны едва ли не с корнем.

Раскрыв створку настежь, настороженно вглядываюсь во внутренности убежища. Меня встречает коридор, целиком погруженный во тьму. Темнота настолько плотная и всеобъемлющая, что дальний конец прохода абсолютно неразличим; дорога будто ныряет в подземный мир и растворяется в непроглядном мраке.

Не тороплюсь заходить: слегка боязно. Почему-то возвращение представлялось мне совсем иным. Не то чтобы я ждал ковровой дорожки и фанфар, но и обнаружить полнейшее запустение вовсе не рассчитывал.

Как и прежде, найти сюда дорогу не слишком просто. Пришлось пропетлять между громадных цехов и ангаров, пока наконец не появились знакомые декорации. Как ни странно, здорово помог маршрутизатор, хоть на встроенной карте конечная точка пути отображалась, как обычный элемент заводской застройки.

Внешне здесь мало что поменялось. Все так же пусто, все так же хмуро и серо. Высокие стены, уходящие к темным небесам; узкие длинные проходы между однотипными зданиями, похожими друг на друга, как братья; ощущение безлюдности и заброшенности.

Но меня гораздо больше заботит внутреннее убранство базы. Отсутствие освещения навевает совсем печальные мысли; внутренняя тьма словно выливается наружу, тянет липкие щупальца, обжигаясь на тусклых лучах скрытого тучами солнца.

Осторожно делаю шаг через порог. Разглядываю стену: насколько помнится, где-то здесь, возле входа, располагался силовой щиток. Нахожу ящик на прежнем месте, но он оказывается практически пуст: ни пакетников, ни датчиков; от высоковольтной проводки не осталось и следа. Насколько возможно рассмотреть — электрика снята в спешке, без особого почтения и старания.

Останавливаюсь в нерешительности: фонаря у меня с собой нет, а лезть в полную темноту наощупь совершенно не хочется. Уйти? Да и что, собственно, я рассчитываю отыскать в явно заброшенном подвале? Какие-то следы, намеки на случившиеся неприятности. В конце концов — хочу попробовать узнать, где можно искать Сопротивление теперь, год спустя…

Ситуацию спасает внезапно заработавшее аварийное освещение. Стоит сделать шаг во тьму, как над головой раздается серия щелков, а потом, после нескольких неудачных попыток, загорается тусклый красноватый светильник. Настороженно смотрю на тлеющую лампу, мощности которой едва хватает, чтобы слегка раздвинуть скопившийся за долгое время мрак. Видимо, украли не все. Взяли то, что на виду: легко достать, безопасно вытащить. Самое монументальное решили не трогать.

Прохожу вдоль обшарпанных стен коридора. Сказать по правде, убежище и раньше не являлось образцом опрятности и чистоты, но в те времена здесь хотя бы чувствовалось присутствие человека. Теперь же явственно ощущается лишь запустение, разруха и давняя заброшенность. Каменные стены покрыты царапинами и выбоинами, с потолка свисают грязные лохмотья непонятной субстанции. Пол покрыт ровным слоем пыли, скопившимся как минимум за несколько месяцев. Изнутри наружу веет затхлым застоявшимся воздухом, где чувствуется хорошо различимый запах разложения.

Погруженная в полутьму гостиная встречает непривычной пустотой. Исчезло все: мебель, кухонный гарнитур, посуда, припасы. Комната пуста, если не считать за полезную нагрузку внушительную гору строительного мусора, скопившуюся в дальнем углу. При взгляде на царящую тут разруху появляется тяжелое гнетущее чувство безвозвратной утраты, вместе с предчувствием близкой беды.

Ступаю медленно и осторожно, опасаясь напороться на нечто опасное в не слишком-то ярком свете аварийных ламп. Оглянувшись, вижу хорошо заметную цепочку следов, остающихся после меня. По крайней мере, можно с уверенностью сказать, что за последнее время я первый, кто здесь шастал.

Захожу в спортзал: та же безрадостная картина. Вынесено все, до последнего винтика; а то, что невозможно взять — разрушено и испоганено. Нет ни тренажеров, ни снаряжения; поверхность ринга раскурочена, словно кто-то специально долбил по напольному покрытию стальной кувалдой. Тусклое освещение не позволяет разглядеть подробности, но в углах замечаю такие же свалки из бесполезного шлака, как и в предыдущей комнате.

Одно за другим обхожу ранее жилые помещения. Увиденное отнюдь не поражает разнообразием: пустота, грязь, большие залежи мусора. Никаких следов прежних постояльцев, никаких признаков Сопротивления. Впрочем, отсутствуют и свидетельства борьбы. Кто бы не мародерствовал на базе, они не оставили ничего компрометирующего. Вандалы просто забрали все ценное, не особо заботясь о чистоте и порядке.

С тяжелым сердцем заглядываю в собственную комнату, но и здесь не вижу ничего особенного. Матрас, заменяющий мне кровать, исчез, так же, как и стол со стулом. Нет в помине и стеллажа с одеждой. Пожалуй, единственное, что напоминает о прошлом — наполовину порванный запыленный плакат, висящий на стене. В тусклом кроваво-красном свете на меня смотрит мужественная женщина с вытянутой вперед рукой, угрюмо выдвигающая одни и те же требования: «Народ безмо…» и «Сопро…». Остатки фраз утеряны вместе с клочком бумаги, сорванным чужой безжалостной рукой.

Заканчиваю беглый осмотр, уже понимая, что ничего важного здесь не осталось. Бессмысленно искать хоть какие-то знаки в царящем тут запустении и хаосе. Если Сопротивление и живо, то оно явно передислоцировались в какое-то другое, новое место. Как его отыскать? — вопрос остается открытым.

Прохожу в тускло освещенную гостиную, на прощанье оглядывая некогда вполне гостеприимную комнату. Вроде бы можно уходить, но нечто невнятное, какая-то незаметная странность мешает просто взять и ретироваться. Словно тело чует какую-то улику, хоть мозг еще и не распознал — какую.

Стоп. Чует! Именно так! Именно тяжелый затхлый запах не дает покоя! Кучи мусора и грязи никак не могут источать подобное амбре… Нос невольно морщится от резкой тошнотворной вони, свойственной для застоявшейся застарелой мочи.