Куликово поле

Максим Валерьевич Мочалов

Данная книга посвящена одному из знаковых, героических, великих и загадочных событий в Русской истории – битве на Куликовом поле, известным также как Донское побоище. С первых же строк читатель погружается в обстановку того времени, узнает быт, нужды, обычаи и законы, действующие на территории Руси, Литвы и Орды конца 14 века. При описании сражения подробно описывается стратегия и тактика русских и татарских войск, вооружение воинов, их взаимодействие на боле боя. Содержит нецензурную брань.

Это история о битве,

ставшей началом конца для одного государства,

и концом начала для другого.

Глава 1. Сбор.

Ох, не так должен был закончится пир в этот тихий августовский вечер у Микулы Вельяминова!

Пир был в самом разгаре. Заморское вино лилось рекой, столы ломились от яств. Великий князь Дмитрий Иванович поинтересовался здоровьем хозяина и его жены, и, расправив свою чёрную бороду, и поправив такие же черные волосы на голове, подняв своё мощное тело, и выпил до дна свою чарку. Все остальные приглашённые воеводы и бояре также поднялись и выпили до дна.

Хозяин пира только что успел похвастаться своим новым приобретением — богато украшенным, добротным генуэзским шестопёром, указав на новую форму его перьев, обладающих большей проникающей способностью.

— Почти как у клевца, да вот только в броне не застрянет! — хвастался Микула.

Все собравшиеся оценили покупку, важно кивая головами в знак одобрения. С разрешения хозяина, гости брали шестопёр, оценивая его вес, как в руке сидит, да и много других мелочей, столь важных для воина-профессионала. Да и кому не хотелось бы просто подержать в руке хорошее, добротное, да и дорогое оружие?..

— Тяжеловат… — молвил князь Владимир Андреевич Серпуховский, держа шестопёр в руке.

— Для тебя — да! — беззлобно ответил Микула, бережно беря свою обновку из рук двоюродного брата Великого князя, не забывая при этом невзначай продемонстрировать натренированные мышцы руки.

— Да, умеют фрязи делать и оружие, и доспехи. И добротные, и красивые, — желая польстить племяннику, промолвил брат последнего московского тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова Юрий Грунка.

— И точно…

— Да, да…

— Верно говорит…

— Не то что русские кузнецы. Всем на Руси известно — фряжское оружие — лучшее в мире! — поддержал брата Фёдор.

— Ну не скажи! — Владимир Андреевич в правоту своих слов стукнул кулаком по столу. — Хивинское оружие тоже великолепно. И арабское. Особенно мечи. Из дамасской стали. Ты его хоть колесом согни, а он не сломается. А как согнётся, так и разогнётся. А как рубит! Р-р-раз, и всё, напополам! А фряжский меч? Чуть погнул, сломался. Пару раз рубанул, особо ежели по лезвию меча, так там такие сколы будут, что если и не сломается, то всё равно к кузнецу на починку нести.

Бояре согласно кивали головами, одобряя слова двоюродного брата Великого князя. Одобренный поддержкой бояр, Владимир продолжал.

— А какие доспехи из дамасской стали! Прочные, надёжные! Никакое копьё не пробьёт, никакой меч не прорубит! Любо дорого смотреть!

— В этом ты прав, и любо, и дорого. Очень дорого! Я бы даже сказал, слишком дорого! — рассмеялся Юрий.

— Да, Юрий, ты прав, — вмешался в спор сам Великий князь. — Доспех из дамасской стали гораздо дороже немецких, генуэзских, да и наших. Но ведь какое качество! Ведь прав Владимир. Ни щит, ни шлем не пробьёшь, да и зерцало тоже. Такой доспех даже гранённую бронебойную стрелу, пущенную из лука в упор, остановит. Только арбалетный болт пробьёт. Да и то, не всегда.

— А наши брони? — продолжил Владимир. — Если бы они были так плохи, разве пользовались бы они спросом на западе, да и на востоке? Порасспроси наших купцов. Наши кольчуги, пластинчатые и чешуйчатые бармицы, чешуйчатые доспехи. И не только сталь хорошего качества, но и кожа! Наши куяки, корацины и бригандины пользуются спросом по всему миру!

— Это потому что дешёвые!

— Нет, потому что качественные!

— А кстати, — как бы нехотя, вмешался в разговор Микула, которому вовсе уж перестал нравится этот спор, грозящий перерасти в драку — как вы считаете, что лучше — куяк или корацин или бригандина?

Неожиданное вмешательство в спор хозяина пира произвело отрезвляющее действие. Дмитрий Иванович молча усмехнулся в свою чёрную, как смоль, бороду. Да, умеет его свояк руководить людьми, где кнутом, где пряником, а где и словом.

— Ну, если сравнивать, к примеру, куяк и бригандину — высказал своё мнение четвёртый сын боярина Ивана Мороза Лев Морозов — то по мне лучше куяк. Ведь в бригандине металлические пластины наклёпываются на кожаную основу изнутри. Любой удар по доспеху, и вот кожа рассечена, её чинить надобно. А на куяке пластины нашиваются снаружи, их ещё пробить надо, чтобы до основы дойти…

— Вот именно! — перебил брата Юрий Елизарович. — В этом и достоинство бригандины! Кожа ослабит удар меча, а встретив сталь, он остановится совсем! К тому же во время боя не всегда можно понять, что перед тобой — бригандина или простой кожаный доспех. Это и вводит противника в заблуждение. Он наносит удар чуть ли не вполсилы, думая, что это просто кожа, и хопа, а там дальше ещё и сталь! А второго удара может уже и не быть. А если видит, что снаружи сталь, то и удар будет в полную силу!

— Ну не знаю брат… Я всегда бью в полную силу, независимо от того, вижу ли сталь на теле у противника, кожу, стёганный доспех, да хоть голый торс, мне всё равно! Врага надо бить, и бить не жалея, в полную силу!

— Это ты верно сказал, в полную силу! — поддержал его младший сын князя Федора Ивана Константиновича Меньшого — Иван Иванович Толбуга.

— Да, да, особенно на третьей минуте рукопашного суима! Вот уж где полная сила-то! Да? — съязвил Всеволож Владимир. — И давно ли ты в бою рубился? Подзабыл, наверное, как после этак удара двадцатого, рука тяжестью наливаться начинает. Сколько раз так можно ударить? Вот я, например, могу в полную силу рубануть — и сын служилого смоленского князя Александра-Всеволода Глебовича призадумался на мгновение — раз пятьдесят или шестьдесят, а потом всё, рука немеет, удары слабые получаются. Они не то что бригандины, обычные кожаные брони не пробьют. Всё, уходить надо, да передохнуть три-четыре суима, то бишь, минут десять-пятнадцать. А передохнул, снова в бой, снова рубанёшь с полсотни ударов и опять в тыл.

— Вот только не всегда уйти получается — поддержал брата Дмитрий Александрович. — К примеру, когда твой стяг, а то и весь полк, окружён врагом. Тогда уж всё, рубись как можешь. Рубанул, отдохнул, рубанул, отдохнул. Увидел сталь — рубанул сильно, а если перед тобой казак, то силу и поберечь можно. В конце концов, казаки, из презрения к смерти без брони в бой идут. Так зачем их рубить в полную силу? Тут и поберечь её можно. Нанести не сильный, но быстрый удар, чтоб достал врага, убил, или сильно ранил его. Так, глядишь, с Божьей помощью и отобьёшься, или помощи дождёшься.

— Да, как показывает практика, больше получаса ни один воин биться в полную силу уже не сможет, — высказал своё веское мнение старший сын Василия Окатьевича — Тимофей Волуй. — А когда сила кончится, то уже всё, конец. Бой для воина окончен. Тогда или погибай, или в плен сдавайся. Выбора нет.

— К тому же особо заботиться о бригандине не надо, ведь стальных пластин-то не видно — высказался московский боярин родом из Костромы Фёдор Сабур. — Вот потому-то и нет необходимости для защиты от ржавчины покрывать их по нашему обычаю серебром или золотом. Их или лудят, или красят, по татарскому обычаю. Да ещё зачастую покрывают слоем ткани или кожи. Всё это делает бригандину добротным, но дешёвым доспехом. Вот потому-то наша пехота, состоящая в основном из ополченцев, и одевается именно в них.

— Да что это за доспех, если он не блестит! — возмутился единственный сын московского боярина Родиона Нестеровича — Иван Квашня. — Доспех сверкать должен! Чтобы всем было видно — вот он, воин, защитник Отечества! Посмотрите на татар, с их чернёнными доспехами. Как чума, мразь, поток грязи, свора собак во время облавы! Не знаю, как у других, но у меня именно такие мысли возникают при виде татарской лавы! Смотреть противно! Иное дело мы! Всё войско стоит, блестит! Аж глаза режет! И невольные мысли в голове возникают — как на такое-то руку-то поднять можно? Ну признайтесь, ведь легче поднять руку на татарина, чем на литовца!

Все нехотя признали правоту Ивана. Действительно, легче зарубить двух татар, чем одного литовца, одетого, как правило, практически точно также, как и русский воин. Владимир Серпуховской хотел было напомнить, что в последнее время богатые татарские военачальники, особенно с Хина, переняли обычай русских золотить доспехи, но тут Великий князь решил взять слово.

— Вот потому, если средства позволяют, то все и одевают куяк или корацин, а не позволяют, то бригандину. Но если выбирать из первых двух, то, на мой взгляд, всё-таки лучше корацин, ведь в нём пластины нашиваются внахлёст, а в куяке нашиваются впритык. Из-за этого если видишь, что противник защищён куяком, надо бить между пластинами, по кожаной основе, глядишь и пробьёшь её. А в корацине таких слабых мест нет.

— Будь на враге хоть корацин, хоть куяк, хоть бригандина, или немецкий панцирь, а от удара моего шестопёра все внутренности врага разорвутся, все кости будут перебиты. Ничего не спасёт! — поставил жирную точку в споре Микула, для ясности демонстративно виртуозно махнув шестопёром. Та легкость в движении, с которой хозяин пира так ловко обращался с тяжелым оружием, вызвала искреннее восхищение всех собравшихся, каждый из которых, являясь воином-профессионалом знал толк и в оружии, и в воинском мастерстве.

— Это точно!

— Конечно!

— Согласен!

— Да ещё и доспех вражий в целости будет!

— Ну да!

Окольничий Тимофей Вельяминов, только молча усмехнулся. Он слишком хорошо знал брата, а потому не принимал участия в споре, так как с самого начала понял, что именно хотел Микула…

…Знаменитый богатырь Григорий Капустин с увлечением рассказывал брату погибшего под Волоколамском во время литовщины Василия Ивановича Березуйского — Ивану Толбуге, как во время последней битвы одним махом разрубил литовского богатыря от плеча до седла, да так, что и седло, и хребет коню повредил.

— Эх, добрый был конь! — сокрушался богатырь…

Зелено вино ударило в голову самому младшему сыну Ивана Акинфовича Михаилу, развязным тоном спросившем что-то Андрея Серкиза, за что тут же получил звонкий подзатыльник от своего отца, да такой силы, что не удержался, и упал носом в своё блюдо, под общий смех окружающих. И правильно! Знай своё место! Хоть и знатен род боярский, а всё ж не ровня царскому!

— Вот изведут Мамай с Тохтамышем друг друга, как ты думаешь, щенок, кого наш святейший Великий князь Дмитрий Иванович на царство поставит в Орде? А? Сына царевича Серкиза! И будешь ты ему в ножки кланяться, да пяточки лизать своим язычком блудливым!

Михаил под общий смех, поскуливая, рукавом отёр остатки еды со своего лица.

— Я не хотел, батя! Прости, царевич, если обидел…

Андрей первым перестал смеяться.

— Если Мамай с Тохтамышем изведут друг друга, то главой Орды станет тот, кого поставит Железный Хромец — Тамерлан, а не Великий князь Дмитрий Иванович. Да к тому же, не для того мой отец, Черкиз, бежал из Орды, чтобы потом её возглавить, или мне её передать. После того, как Бердибек убил своего отца Джанибека, для нас, чингизидов, тяжёлые времена настали. С того момента как хан Бердибек перерезал всю свою родню, а затем и всех потомков хана Батыя, развалил весь улус Джучи, лишь бы у власти остаться, нет нам покоя. Кто к власти в Орде не придёт — всех конкурентов под нож! А власть вон как часто сменяется! Вырезают нас под чистую, то один, то другой. Нет, право слово, не хочу быть главой ни Белой, ни Синей Орды, ни всего улуса Джучи! Здесь безопасней!

Все смеялись, шутили, пели. Пир был в самом разгаре…

…И тут прискакал этот гонец от рязанского князя Олега…

Когда слуга доложил о его приезде Михаилу Бренку, тот протрезвел мгновенно. Медленно, чтобы никто не заметил, он встал из-за стола и направился к выходу в сени. И всё же, незаметно выйти ему не удалось. Семён Мелик, также прекратив есть, молча наблюдал за ним.

— С чем приехал? — довольно грубо спросил Михаил гонца, стоящего в сенях.

Взрыв смеха и хохота донесся из-за столов. Михаил оглянулся. Бояре смеялись, а довольный хозяин хвастливо помахивал своим дорогим шестопёром так, будто тот являлся лёгкой тростинкой. Да, любит Микула похвастаться и богатством, и умом, и силой своей богатырской.

— Ты же понимаешь, твоя весть, какой бы она не была, испортит пир. А Микула это не тот человек, которого следует иметь во врагах. Так что она должна быть очень, очень важной!

Весть была не из приятных. Великий князь Рязанский Олег писал, что хинский хан Мамай идёт на Русь, а точнее на Рязанскую землю и на Залескую.

Неожиданной была эта весть как для самого Дмитрия, так и для всех его воевод и бояр. Всё веселье как ветром сдуло. Дмитрий медленно опустился на своё место. Несмотря на то, что ему шёл всего лишь 31 год, Великий князь был не только велик, широк и плечист, но и довольно сильно толст, а потому был очень тяжёл, и уже имел проблемы с сердцем, что, впрочем, не мешало ему выглядеть сильным и мужественным.

— Значит, Мамай хочет признания его власти, и выхода дани, как по своему докончанию?

— Да, как при Джанибеке.

— А почему ни как при хане Бердибеке? Или он что, своего зятя ни во что не ставит? — съязвил Владимир.

Рязанский посол только пожал плечами.

— Джанибек, Бердибек… Какая разница? Дань-то одна.

— Да честь разная. Он что, хочет сравниться с Джанибеком? Эта мерзкая выскочка хочет натянуть на себя честь Великого Хана? Один раз он рискнул, даже монету свою стал печатать… Осадили его тогда быстро, больше не рискует!

— Владимир, не горячись, — перебил брата Дмитрий. — Велико войско Мамая?

— Точного войска сказать не могу, не видел. Он идёт с Волги, от Сарычина, где было кровопролитное сражение с Тохтамышем. Говорят, оба хана потеряли много войска, но сколько именно, мне неизвестно. Но говорят, что под Воронежом войско Мамая было численностью в 12 тысяч. В ставке у него, на Мече, мы повстречали трёх темников, само же войско растянуто, его численность пока не определена.

— А Камиль?

— Его там не было, Великий князь. По крайней мере, насколько мне известно. Он вроде как бы у Мамая в резерве. Но говорят его войско хорошо потрепал главнокомандующий Тохтамыша — Бахта-Мухаммед.

Дмитрий призадумался. Что из всего сказанного правда? Москва сейчас воюет с Ягайло, Олег недавно присоединил Рязань к Литве, признал власть великого князя литовского, а значит, юридически, является врагом Москвы. С какой стати ему сейчас помогать врагу? Деморализовать? Или у него свои интересы? Олег ненавидит беклярбека, а потому, сообщив Москве о его приближении, он, тем самым, срывает неожиданное нападение татар? Или хочет, чтобы Москва и Хин извели друг друга?

Что-то здесь не сходится. Если из всей армии у Мамая осталось только три тумена, а всё войско состоит из 12 тысяч — то это полный разгром! Но гонец ничего не говорит о разгроме. «Кровопролитное сражение» — кажется так он сказал. А что ещё говорит? А точнее как! «Говорят», «не знаю», «неизвестно» — нет, гонец явно не желает говорить всей правды, и говорит лишь то и так, как приказал Олег!

Если Мамай был под Воронежем, а теперь у Мечи — у Олега было времени более чем достаточно для детального ознакомления с татарским войском. Олег должен сейчас всё знать! Но информировать своего гонца, по всей видимости, не стал…

Ну хорошо, допустим, у Мамая всего 12 тысяч… Решится ли он с такими силами напасть на Москву? Войско с одной стороны не очень большое, но с другой — и не маленькое!

«Великая замятня» действительно великая! Сколько лет длится смута в Орде! Сколько войн! Сколько битв! Сколько погибших воинов! Постоянная война всех со всеми извела всех. Все хотят мира, его ждут, ждут, когда наконец-то закончится эта бесконечная эпоха безвластия!

Постоянные войны истощили Москву. Победа на Воже далась ей очень дорого, много витязей полегло. А разгром на реке Пьяне! А война с Литвой!

И Мамаю ситуация во Владимирском и Московском княжестве очень хорошо известна! Мало войска у Москвы, мало! И имея всего 12 тысяч он может рискнуть напасть… Особенно если с юга его подгоняют войска Бахта-Мухаммеда!

Стоп! Что гонец сказал насчет брата Мамая — Камиля? Был в резерве? Значит свои войска он сохранил? Бахта-Мухаммед его «хорошо потрепал» — но насколько это «хорошо»? Гонец не знает, или знает, но не скажет.

— А кто ещё у Мамая был в резерве?

Вопрос явно застал гонца врасплох. Уставившись на Дмитрия растерянными глазами, он, казалось, потерял дар речи.

— Я не знаю, Великий князь! — выдавил из себя он наконец.

Дмитрий оглядел всех собравшихся. Похоже у них в головах были примерно такие же мысли, как и у его.

— Значит надо рассматривать самых плохой вариант, — тихо, как бы самому себе, но при этом чтобы слышали все ближайшие бояре, промолвил Великий князь.

Камиль был в резерве. А если резервных отрядов не один, а два, или три? Мамай много потерял в битве? Не беда! Предложи побольше денег, и к тебе со всех концов придут, нет, прибегут оходчие люди — профессиональные воины-наёмники, готовые служить тебе верой и правдой. Пока платишь, конечно. Калга-Суба велика, да и союзников у неё хватает! Не много Мамаю нужно времени, чтобы его войско зализало раны…

— А Туляк-хан где?

— Сейчас с войском Мамая, Великий князь, — с готовностью ответил гонец.

Эта весть ещё больше не обрадовала москвичей. Если в войске Мамая присутствует сам хан Орды — Мухаммед-Буляк, Туляк-хан, как зовут его в Московии, значит и его тумен здесь. И тумен Мамая. А это сила…

— Значит у Мамая в лучшем случае три тумена, в худшем пять, а может и более… — нахмурился Дмитрий. Воеводы тоже призадумались.

— Разбили Бегича, и Мамая разобьём! — молвил Владимир. — У Бегича как раз и было пять туменов!

— Тумен тумену рознь.

— Как и полк полку, ну и что?

— В ином тумене менее трёх тысяч может быть.

— А в полку лишь пара сотен, ну и что? Войско в пять туменов, это всегда войско в пять туменов, как, к примеру, войско в десять полков это всегда войско в десять полков. В общем и целом, всегда то на то и получается!

— Прекрати, Володь, — Дмитрий поднял руку. — Если у Бегича были не полные тументы, то у самого Мамая и у хана Туляка они полностью укомплектованы. Так называемые бессмертные тумены. Ровно по десять тысяч в каждом. Сколько бы воинов в них не погибло, их места тут же займут лучшие воины из других туменов! И их снова станет десять тысяч. Вот потому они так и называются — бессмертные. Эти два тумена могут иметь больше войск чем все пять туменов у Бегича.

Владимир скривил лицо, как будто съел что-то кислое. Но с неохотой, про себя, он признал, что да, прав Великий князь. Между тем Дмитрий продолжил расспрашивать гонца:

— Кроме тяжёлой элитной конницы из его ордынских князей, а также лёгкой половецкой кавалерии, набранной из его подданных, кто ещё у него в войске?

— Пока я знаю мало. Мамай собрал всех, кого мог. И своих татар, и войска с подчинённых ему территорий Орды. А, как известно, сейчас Калга-Суба огромна как никогда — от русско-литовских земель на западе до Волги на востоке, от Крыма и Кавказа на юге и до Рязанских земель на севере.

— То есть он нанял конницу в Поволжье, Северном Кавказе и Прикубанье.

— Да, Великий князь. У него степняки — печенеги, и половцы, подчинённые с северного Кавказа — осетины, аланы, армяне, а также буртасы с Поволжья, черкесские казаки. Есть войско со стороны. Это в первую очередь турки. Ну и, конечно же, генуэзская пехота.

— Как много их?

— Не знаю.

— А поляки и литовцы?

— Пока нет. Но по сообщениям наших соглядатаев небольшие отряды из Польши и юга Литвы приближаются к его ставке. Это, как ты понимаешь, не является неожиданностью — где есть власть Мамая, пусть даже номинальная, там есть и его сторонники.

Дмитрий опять задумался. Итак, у Мамая видели трёх тёмников, значит у него как минимум три тумена — его лично, хана Туляка и ещё один. При этом туменом Мамая и хана руководят поставленные тёмники. Это значит у Мамая тридцать тысяч человек. Теперь надо рассмотреть самый худший вариант. Возможно, есть ещё два тумена, то есть туменом Мамая руководит сам Мамай, а туменом Туляка — сам хан.

Это значит у татар пятьдесят тысяч.

И плюс наёмники.

Для грамотного и верного управления наёмным войском общее число наёмников не должно превышать число своих. Это закон жизни, проверенный кровью, закон силы. Наёмники должны видеть, что у тебя как минимум столько же силы, сколько у них. Только в этом случае они будут тебе подчиняться. Если же их будет больше, или они будут явно сильней тебя, то тогда они перестанут подчиняться и рано или поздно пойдут против тебя.

Исходя из этого правила, у Мамая может быть не более пяти туменов наёмников, то есть общая численность войск татар не более ста тысяч воинов. А этого более чем достаточно для захвата не только Руси, но и Литвы.

–Что знает Олег о его планах?

— Пока ничего. Сейчас стоит он недалеко от Рязани, у реки Мечи, между Чуровым и Михайловым, и ждёт прихода войск Ягайло Ольгердовича, великого князя Литовского.

— И Олег, конечно же, опять убежит? — не удержался Владимир, намекая на карательный поход Мамая на рязанские земли сразу после разгрома Бегича, когда Олег, бросив на произвол судьбы свою столицу, бежал на север своих земель. Тогда Мамай захватил много городов, в том числе и Переяславль-Рязанский, столицу Рязани, разорил их, пожёг.

— Олег не хочет повторного разорения своих земель…

— А нечего было захватывать ордынские земли, — опять вмешался Владимир, намекая на то, что пользуясь безвластием, наступившим с началом великой замятни, князь Олег значительно увеличил размеры своего княжества, захватив земли некоторых ордынских ханов.

— Набеги недоброжелателей это одно, — парировал гонец. — А вот когда идёт карательное войско Мамая, это совсем другое. Что будет сейчас непонятно. И это страшит великого князя Олега сильнее всего.

— Но, всё же, что он думает, скорее всего произойдёт? Он ведь нам с Владимиром в отцы годится, а Рязанью править начал, как и я, с малых лет, так что князь он опытный, великомудрый.

Слова Великого князя Московского польстили послу, настроив на более открытый лад. Ведь Дмитрий сказал это просто, без злобы. А ведь правление Олега началось с захвата у Москвы Лопасни. И Москва признала этот захват. И татарами была узаконена новая межа.

— Наш великий князь считает, что, соединившись с войском Литвы, Мамай двинется на север. Его армия будет представлять из себя грозную силу, которую ты убоишься. И склонишь перед ним голову, подчинишься. Когда подчинишься ты, подчинится и Олег. А если ты не подчинишься, то тогда, разорив рязанские земли и московские, Мамай вынудит таким образом и его, и тебя встать под его знамёна. Иными словами, Москва и Рязань признает его власть волей или неволей. Когда это произойдёт, к нему уже добровольно присоединятся все более слабые княжества — и Тверь, и Нижний Новгород, и Новгород Великий, Владимир и Ярославль, а также Смоленск. И собрав всю их силу, он двинется на Тохтамыша, и захватит Синюю Орду, не боясь предательства своих.

— То есть Мамаю выгодней избежать боя? Ведь если боя не будет, у него не будет потерь, не будет потерь у Москвы, а значит, войска будут целее, сильнее. А имея сильное войско, он сумеет победить войско законного хана Тохтамыша, даже если тому будет помогать Тамерлан. Олег считает, что действия Мамая — это устрашение?

— Да, так считает великий князь Рязанский Олег. Но это не означает, что это так на самом деле. В конце концов, он хоть и великий князь, но всё равно человек, а значит, может ошибаться. А Мамай, как ты понимаешь, перед ним не отчитывается. К тому же он не забыл разгром Бегича. Этого нельзя забыть. И простить. Ведь у Бегича было не много не мало, а почти половина Мамаева войска! И ты их разбил. Уничтожил. Я не знаю, сколько из них вернулось домой — одни говорят каждый второй, другие — каждый десятый. Но разгром Бегича сильно подорвал силы Мамая. Настолько сильно, что, покарав Рязань за действия князя Пронского, он не осмелился тогда напасть на Москву. И вот сейчас он накопил достаточно сил для мести. Безусловно, с политической точки зрения ему нужно с тобой замириться. Но с другой стороны, если твоя Залеская Орда будет уничтожена, он лично не слишком много потеряет в силе, но приобретёт всеобщее уважение и почёт, а также личное удовлетворение, привязав твою голову к седлу своего коня, или насадив её на конец своей пики.

Дмитрий на мгновение задумался. Окинув взором окружающих, он обратился к своему ближайшему другу из дворовых — Михаилу Бренку:

— Зови воевод всех сюда, сейчас же. Большая их часть здесь, да и Владимир здесь, так что нет необходимости ждать до утра, здесь совет держать будем. Промедление смерти подобно!

Михаил тут же исчез.

— Что делать будем? — обратился Дмитрий к брату.

Владимир Андреевич, который на четыре года моложе Дмитрия, только пожал плечами.

— А Олег нам поможет? — обратился он к гонцу.

— У меня нет на этот счёт никаких определённых указаний от моего господина. — смиренно склонив голову, как бы извиняясь сказал гонец. — Но раз великий князь Рязанский послал меня предупредить Вас о надвигающейся опасности, разве это не является доказательством?

— Великий князь Рязанский Олег женат на сестре Ягайло и поддерживает с ним крайне дружественные отношения, и в настоящий момент связан с ним крёстным целованием, признавая старшинство Литвы. И раз Ягайло вышел к Мамаю, то что мешает великому князю Олегу поступить также?

Посол лишь развёл руками. Уточнять, что и князь Владимир Андреевич также женат на сестре Ягайло, он не стал. В конце концов, Владимир не великий князь, хотя и будет им, в случае смерти Дмитрия. А пока что он лишь подчинённый, связанный крёстным целованием со своим двоюродным братом. И поступает так, как ему прикажет Дмитрий. Не исключено, что и Олег поступит так, как прикажет ему Ягайло. Если, конечно, не захочет разорвать крёстного целования.

И именно это хотят слышать в Москве. Но именно на этот вопрос гонец не может дать ответа. В конце концов, великий князь рязанский Олег не счёл нужным отчитываться перед послом, и выкладывать ему все свои мысли, думы и планы. И потому посол не имеет права говорить больше, чем ему доверено. Тем более выдавать свои мысли за мысли великого князя.

Постепенно стали подходить воеводы. Владимир Андреевич лишний раз поразился расторопности Михаила Бренка, за столь короткое время сумевшего организовать оповещение всех, кого нужно. И не только оповестить, но и поднять, и доставить, что зачастую представлялось делом нелёгким, особенно учитывая не всегда трезвое состояние некоторых, ведь Москва огромна, бояр много, а пир сегодня устраивал не только Микула.

Опять принялись расспрашивать гонца. Но ничего нового получить не удалось. Гонец сказал всё, что знал, или всё, что ему было велено сказать.

Одно ясно — сидеть сложа руки нельзя. Дмитрий долго думал, как поступить. Собирать рать против Мамая или нет? Мамай это не Бегич, и идёт он не с одним туменом, а со всей своей ратью.

А кто с ним в союзе?

Силой он заставил Олега Рязанского уважать себя, и Ягайло уважает силу. Присоединятся ли они к нему? Или останутся в стороне?

Олег всё смотрит на Коломну, да и от Москвы не откажется. Ягайло имеет свой зуб на Москву за поддержку, поступившему на службу к Дмитрию, своего старшего брата Андрея Ольгердовича, который по праву старшего брата должен был стать великим князем Литвы, за захват Трубчевска и Стародуба. И за Дмитрия Ольгердовича, который, в конце концов, был вынужден стать союзником Москвы и которому Великий князь московский дал в кормление свой родной город Переяславль-Залесский.

К тому же Ягайло — сын тверской княжны Ульяны Александровны. А Тверь являлась постоянным противником Москвы в борьбе за ярлык Великого князя. Так что ненависть к Москве Ягайло в прямом смысле слова впитал с молоком матери. Да и сам Ягайло тоже не прочь увеличить свои и без того огромные земли за счёт Московского княжества, и вернуть себе не только спорные территории, но и взять ставший приграничным Серпухов.

Да и не только!

Всем известно стремление Литвы объединить вокруг себя все земли бывшей Киевской Руси!

Раз Мамай идёт к Москве с войском, значит, его надо встречать. Также с войском. Битвы, возможно, удастся избежать. Если Бог даст, конечно. А имея войско в качестве аргумента своей позиции необходимо. Сильное войско — сильный аргумент. Слабое — слабый. А с сильным аргументом много что можно выторговать!

Итак, решено! Разговор с Мамаем должен быть с позиции сильного. Решено отправить гонцов всем союзникам и назначить общий сбор войск на 15 августа.

Вот только, кого бы послать к Мамаю, договориться с ним, да и разведать что да как…

Наконец князь принял решение:

— Позвать сюда Захария Тютчева! — крикнул он.

Топот ног, крики… Зовут, кричат, матерятся. Но вот гомон утихает, превращается в суету, крики в шёпот, знать нашли, инструктируют…

В светлицу входит юноша. Захарий. Он хоть и молод, но уже проявил себя как смекалистый и хитрый лис. Ничто не ускользнёт от его взгляда, всё что нужно услышат его уши. И передадут князю.

— Что ты знаешь о Мамае?

— Мамай… — взгляд юноши устремился вдаль, и куда-то вверх. — Мамай из рода Кийян, или как ещё называют его род по-татарски — Сунджи или Санау, уже при Джанибеке был видным деятелем в Орде. До прихода к власти хана Бердибека эмир Мамай был крымским тёмником. Когда хан Бердибек выдал за Мамая свою дочь, он стал гургеном, то есть ханским зятем, членом царского рода. Бердибек также дал ему высший государственный пост беглярбека — бека над беками, иными словами главным беком, то есть назначил Мамая вторым лицом в Орде после себя. Тогда Мамай переехал из Крыма в столицу Орды. Когда же его покровителя Бердибека убили, его карьера, да и сама жизнь должны были закончиться. Но Мамай обхитрил всех, и в условиях великой замятни, пользуясь своим исключительным положением в качестве гургена, он сам попытался претендовать на трон ханов. Он даже начал в 1361 году от своего имени чеканить монету в Азаке, на что не имел права, не являясь чингизидом, и потому потерпел неудачу. Больше монет он не чеканил.

Захарий позволил здесь себе улыбнуться, наблюдая за реакцией Дмитрия. Чеканка собственной монеты, да ещё от своего имени — это не просто знак — это вызов! К примеру, его конкурент — казанский эмир Булат-Темур на своих монетах писал, что управляет не от своего имени, а от имени хана Джанибека.

Захарий продолжил:

— В том же году Мамай решил идти иным путём. Он решил управлять не сам, а найдя потомка Чингисхана, поставив его, как законного кандидата на трон в Орде, управлять через него. Самому при этом оставаясь в тени. Так поспокойней. И в 1362 году он ставит царевича Абдуллу ханом Орды. Но удержать власть не может, и в конце года их в прямом смысле слова выбивают из Сарая. Абдулла со своим покровителем возвращаются в Крым. Насколько я помню, на протяжении последующей дюжины лет Мамай завоёвывает Сарай раз пять. Но закрепиться в нём не может. При этом меняя своих кандидатов. Когда в 1370 году Абдулла его сильно разочаровал, глава Калга-Субы убивает его. И ставит вместо него Мамат Салтана, А когда и тот не оправдал ожиданий, устраняет и его. И выдвигает тогда ещё малолетнего Мухаммед-Буляка. Чтобы придать законность своей власти, беклярбек он женится на его матери — Тулунбек-ханум, которая является официальной регентшей. В 1372-1373 годах в Орде опять случилась замятня. Резня, была ужасной. Многие ханы были перебиты. Власть Орды исчезла, она распалась на отдельные ханства. Тогда мы и перестали платить дань Орде и стали самостоятельными.

Дмитрий кивнул. 1373 год стал рубежом. До этого момента русские земли, принадлежащие сейчас Руси, Литве и Польше, завоёванные татарами почти полтора столетия назад исправно платят дань в Орду, дают войско, русские князья, ездят туда за ярлыками, а по приказу царя — идут войной на его врагов.

Но вот в 1373 году Мамая сместили. И хотя он и проиграл, но удар, нанесённый им, был смертелен. Его противники ослабли. В Орде не осталось ни одного сильного хана. Мамай заперся в Крыму, стал зализывать раны. А его противники начали воевать друг с другом. Одни стали независимыми, другие стремились захватить и удержать царский престол.

Пользуясь всеобщей неразберихой Москва, Литва, Польша, Рязань, Тверь, да и другие перестали выплачивать дань, и выполнять иные обязанности перед Ордой, невинно заявляя, что сейчас непонятно, кому же её платить. При этом размер сборов с местного населения не уменьшился. Полученные средства шли на укрепление власти князей.

Конечно же, Мамаю это не понравилось. Как и положено, он не оставил это безнаказанным. Он с карательным походом нападает на Рязанское княжество, захватывая и сжигая города, захватывая много пленных. Но вот дальше не пошёл, не рискнул, устрашившись стоявшего у Коломны московского войска. Тогда у него было слишком мало сил. Слишком сильно его войско было обескровлено в результате междоусобной борьбы.

— Мамай ослабел. Но продолжал собирать свои силы. Одних он захватывал, других присоединял, используя дипломатические пути. Он посылает своих послов в ставшими независимыми улусы Орды. Одним он давал щедрые обещания, другим угрожал. Но посольства не всегда были удачными. Когда в марте 1375 года были перебиты послы Мамая во главе с Сарайкой в Нижнем Новгороде, немедленной мести со стороны Мамая также не последовало, что лишний раз подтвердило его слабость. Да и со стороны других тоже. У Орды были свои проблемы — знаменитый пиратский набег лихих новгородцев под предводительством прославленных опытных воевод, разместивших своих воинов на семь десятков ушкуев, который дошёл до Астрахани, где, надо заметить, бесславно и завершился.

Дмитрий хмыкнул себе под нос. Ушкуйники… Речные пираты из Великого Новгорода, плавающие по Волге на специальных речных судах — ушкуях. Сколько от них бед! Польза, правда, тоже есть, когда они разоряют земли враждебных ханов, к примеру.

Конечно, Великий князь Владимирский собирает дань с Новгорода, а, следовательно, имеет над ним политическую власть. А значит, ушкуйники должны в той или иной мере быть в подчинении у Великого князя.

По этой причине каждый раз, после очередного набега ушкуйников из Орды прибывает посол с претензиями и требованиями. А Владимирскому князю остаётся лишь разводить руками, ссылаясь на то, что ушкуйники разоряют не только ордынские земли, но и земли владимирские, и нижегородские. Лихие люди, что с них взять! Грабители и душегубы. Бандиты. Они никому не подчиняются!

Ну и что, что их предводитель, как правило, новгородский посадник или тысяцкий! Что с того, что их командиры разных уровней люди в Новгороде известные и уважаемые, а не проходимцы какие-нибудь! В Великом Новгороде — республика, и власть местного князя весьма и весьма ограничена. А власть князя Владимирского — так вообще сведена лишь к сбору дани для Орды.

Захарий тем временем продолжал.

— Мамай не простил гибель посольства, стал ежегодно нападать на Нижегородского князя, впрочем, не безнаказанно. Мы тоже били в ответ. Так, зимой 1376-1377 года объединённая наша и нижегородская орда совершила успешное нападение на Булгар, который подчинялся тогда Мамаю. Но постепенно Орда объединялась. К 1377 году хинский хан со своим ставленником уже контролирует большую часть ханств к западу от Волги, а его основной соперник Урус-хан — восточные территории Орды, став, таким образом, полновластным хозяином Синей Орды. А прогнав из Сарая хана Арабшаха в 1377 году, Урус-хан провозгласил себя ханом всей Орды. Конечно же, далеко не все ханы признали его власть. Мамай не признал. Русские княжества, как и положено, выразили лояльность хану Орды, впрочем, не признавая его власть открыто — ведь тогда пришлось бы платить дань. А этого не хотел никто. Когда выяснилось, что Арабшах бежал в Наровчат, поступил приказ из Орды с ним разобраться. И мы с радостью принялись за его исполнение. И как только пришла весть, будто Арабшах появился в Мордовии, ты пришёл с войском на помощь нижегородскому князю. Но так как о беглом хане ничего не было слышно, возвратился в Москву, оставив войско…

Дмитрий подскочил как ужаленный. Слова Захария возбудили старые воспоминания. Неприятные воспоминания…

— Это было моей ошибкой. — сам себе, с досадой прошептал Дмитрий. Но по мере того, как просыпались воспоминания, он всё больше и больше распылялся. Захарий благоразумно замолчал.

— Не вернись я тогда в Москву, наши войска не расслабились бы на реке Пьяне. Где это видано! Войско идёт на войну, а узнав, что враг далеко, стали охотиться да пьянствовать! Сам-то Арабшах бежал, а вот пришедшие его прогонять татары Мамая, вместе с местными мордовскими князьями, воспользовались беспечностью наших войск, и перебили их всех, вместе с Иваном Дмитриевичем Нижегородским во главе!

В гневе, не видя никого, Дмитрий ходил из угла в угол, зажимая пальцы.

— Мой полк из родного Переяславля! Скольких из вас я знал лично, ваших жен, детей! Где могучий полк из Владимира, где Юрьевская рать? А славный и удалой полк из Ярославля? Где рать из Мурома и Суздаля? Все полегли! Все! На берегах реки Пьяна рать напилось допьяна… И была перебита.

Со всей силы Дмитрий стукнул кулаком в стену.

— А тогда, татары, разбив наше войско, напали на опустевший Нижний Новгород, без труда овладели им. И не мудрено! Всё нижегородское войско полегло на Пьяне, оставив город незащищённым! А едва татары ушли, как тут же, в туже осень, напали мордовские князья. А почему бы и нет? Войско разбито, городской гарнизон перебит. И хоть много и разграблено, но ещё и много чего осталось. Грех не воспользоваться! И действительно, им никто не мешал!

Дмитрий стал успокаиваться. Гнев стал уходить.

— Впрочем, Борис Константинович всё-таки смог собрать войско, нагнать их у реки Пьяны, когда они, перегруженные добычей, уходили назад, и разбить их. А чтобы окончательно проучить их, чуть позже, зимой, моя рать, совместно с ратью нижегородского князя под командованием его брата, князя Бориса и сына, князя Семёна, вторглась в Мордовскую землю и разорила её!

Великий князь огляделся, и с удивлением посмотрел на Захария. В гневе он совсем забыл о нём. Ему стало неловко. Неловко за себя, за гнев, за потерю контроля. Не к лицу это Великому князю. Возникла неловкая пауза. Чтобы хоть как-то её скрасить, Дмитрий улыбнулся.

— Говорят, литовский князь Ягайло после этого вообще перестал пить во время военных походов. А Арабшах в это время, осенью 1377 года, напал на Рязань, захватил её столицу — Переяславль-Рязанский, при этом лишь чудом Олегу Рязанскому удалось избежать плена. Впрочем, Мамай всё же недавно с Арабшахом разобрался. И подружился с Рязанью. Но не со мной.

Дмитрий замолчал. Снова защемило сердце. Да, неприятно вспоминать об этой фатальной ошибке. Но это было. Ошибки надо помнить, хотя бы для того, чтобы не совершать новых. В конце концов, потом было побоище на реке Воже, когда он вместе с окольничим Тимофеем Вельяминовым, да рязанским князем Даниилом Пронским перебил войско Бегича. Впрочем, победа эта дорого стоила, ведь были убиты Дмитрий Монастырёв да Назарий Данилов Кусаков.

А как разозлился Мамай! Ещё бы, ведь вместе с Бегичем тогда погибли и другие татарские ханы-тёмники — Карабулук, Коверга, Хазибей и Кострок. Едва узнав о разгроме, он, собрав войско, напал изгоном на Рязанское княжество, захватил столицу, разграбил её, пожёг. А затем напал и на другие города, пожёг и их. Сколько людей перебил, а сколько взял в плен! Он действовал безнаказанно. Ведь Олег Рязанский защищать свои земли не стал, бежал, бросив свои города, но благодаря этому, сохранив ядро своего войска.

Но дальше на Москву Мамай опять не пошёл. Почему? Сил не хватило? Побоялся, что объединённое Московско-Рязанское войско его разобьёт? Решил просто продемонстрировать свою силу на ставшей беззащитной Рязани для устрашения Москвы?

Но это было тогда… А сейчас… Сейчас Мамай с молниеносной быстротой восстанавливает свою власть над Хином, контролируя практически все земли от Польши и Литвы на западе до Волги на востоке и от Чёрного моря и Кавказа на юге до рязанского княжества на севере.

Захарий молча смотрел на князя, ожидая его знака. Проявлять инициативу здесь и сейчас не следует. Дмитрий, вновь уйдя в свои думы успокоился.

— Возьмёшь денег, золота, двух переводчиков и поедешь к Мамаю. Любой ценой нам нужен мир. Русь обескровлена. Литовщина при Ольгерде, разгром на Пьяне. На Воже мы победили, но какой ценой! Возможно из-за этого и наши последние неудачи в Литве. У нас мало войска, считай, что нет совсем. Не скупись на взятки. Если Мамай хочет получать дань как при Джанибеке — хорошо, он её получит. Захочет больше в два раза, заплатим. Если что — высылай гонца. При необходимости — тяни время. У Мамая основное войско — конница. А зимой конницу не прокормишь. Обязательно узнай кто у Мамая в союзе. Какая позиция у Булгара, Рязани и Литвы, к кому примкнут независимые ханства. Вышлют они Мамаю войска или нет. Узнай, какие намеренья у Тохтамыша. Намерен ли он осенью напасть на Мамая? Есть ли его люди в стане Мамая? Обязательно сойдись с ними. Обо всём что узнаешь, докладывай мне.

— Я буду твоими глазами и ушами Великий князь, — Захарий согнулся в поклоне и вышел, повинуясь сигналу князя.

Дмитрий смотрел юноше вслед. Доедет ли? А когда доедет, справится с возложенной миссией или нет? Сомнения мучили Великого князя.

— Что делать, Владимир? — Дмитрий испытующе взглянул на брата.

— Заставу надо делать, языка добыть.

— Мелик Семён! — крикнул Дмитрий.

— Я здесь! — Семён Мелик, выходец из Литвы, а ныне московский боярин и воевода, был женат на дочери Дмитрия Александровича Монастырева, погибшего в Вожской битве, выполнял при Дмитрии роль как личного телохранителя, так и профессионального разведчика.

— Владимира слышал? Где заставу устроим?

— Мамай на Мече под самой Рязанью стоит… Предлагаю в Тихой Сосне. И послать туда Якова Ослябятева, Андрея Волосатого, Родиона Ржевского, Василия Тупика с подчинёнными.

Дмитрий посмотрел вокруг. Воеводы согласно кивали головами. Мужи верные, испытанные, сильные и смелые. Таким можно доверить подобное мероприятие.

— Что ж, так и сделаем, — согласился Дмитрий.

Времени для сборов много не потребовалось. Воины с заставы выехали практически одновременно с гонцами, те в одну сторону, они в другую.

С тревогой смотрел Дмитрий вслед гонцам, спешащим с его приказом. Все ли откликнуться? Или сошлются на выдуманные причины, отклонятся от призыва. Вряд ли. Но вполне могут прислать десятка два-три конных воинов, и заявить, что, мол, больше нет. И ничего нельзя будет сделать.

Началось томительное ожидание. Неожиданно прибыл гонец от Захария. Едва миновав Коломну, Захарий узнал прискорбную весть — Олег Рязанский тайно поддерживает Мамая и обещал дать ему всё, что необходимо, а также выставить войско.

Впрочем, эта весть не была неожиданной. Такой шаг Олега является допустимым, ведь он никаких законов ни мирских, ни княжих, ни государственных не нарушает. В конце концов Рязань с Москвой не связана, является самостоятельным государством, и её правитель имеет право присоединиться к тому, кого посчитает нужным. В данном случае к сильнейшему.

Теперь Дмитрий понимает, что надеяться на помощь Олега было наивным ребячеством с его стороны. Чтобы Олег разорвал крёстное целование с Ягайло… Да ещё связать себя крёстным целованием с Москвой… Да это безумие со стороны Олега!

На что только Дмитрий надеялся? Он слишком сильно желал рязанской поддержки, выдавая желаемое за действительное… Хотя и не доверял при этом… Плата за недоверие?.. Или всё же смутное предугадывание шага рязанского князя? В конце концов, задача великого князя защитить своё княжество. А Рязань является граничным княжеством с Ордой. И в последние несколько лет страдает от набегов ежегодно.

Опечалился Дмитрий. Но осуждать Олега не стал. Возможно, на месте великого князя Рязанского он поступил бы точно также. Но жаль, очень жаль. Рязанская орда сильна. И жаль, что она будет не с Москвой. Лишь бы не против…

Итак, военной помощи от Рязани не будет, это уже однозначно. Хотя Пронское княжество, может быть, и поможет. Ведь бил же Даниил Пронский татар вместе с Дмитрием на реке Воже. Но ничего, есть ещё княжества — Новгородское, Тверское, Смоленское, Суздальско-Нижегородское. Впрочем, если откровенно, то Тверское княжество так же вряд ли поможет. Из всех Тверских князей можно рассчитывать только на помощь князя Кашинского, ну ещё, возможно, будут его союзники — Холмские князья. Лишь они одни настроены на дружбу с Москвой. И то, только потому, что Кашинский князь хочет независимости от Твери. Остальные наверняка будут тянуть со сборами, и, в конечном итоге, войска от Твери больше не придут. У Смоленска свои проблемы, но, возможно, всё-таки Вяземское княжество окажет военную поддержку. Новгород далеко. Но вот тесть — Дмитрий Константинович Нижегородский с войском не обидит, пришлёт своих сыновей Василия и Семёна Суздальских на помощь. Должен прислать!

Глава 2. Захарий.

Захарий с людьми приехал в орду к Мамаю. Не спеша, насколько позволило время, с осторожностью, поговорил со знакомыми князьями, беками и биями, выясняя обстановку в стане и о настроении самого беклярбека.

Не в обычаях татар принимать посла тут же, с дороги. Посол должен отдохнуть, набраться сил. Особенно если это посол с дальней страны. Тогда посол сможет лучше донести мысли своего господина. А если это посол врага — то его потомить, извести надо. Держать ежедневно в напряжении, ожидании, страхе. А морально уставшего, измотанного человека легко запутать, напугать, навязать свою волю. Особенно если он молод и юн.

К тому же, если принять посла слишком быстро, тот может заподозрить, что он очень важен, нужен, а, следовательно, начнёт набивать себе цену, торговаться. А этого допускать нельзя. Никак нельзя!

Потомив московского посла нужное время, Мамай потребовал его к себе. Пройдя положенные обряды очищения, Захарий вошёл в шатёр. Мамай сидел в самом центре, рядом с ним восседал и его приёмный сын, великий хан Орды молодой Мухаммед-Буляк. Вроде как протокол был соблюдён, но от взгляда Захария не ускользнуло и лёгкое нарушение — хан сидел чуть-чуть позади беклярбека.

Вокруг сидели верные полководцы и военачальники Мамая — глава туркмен Джинтель-бей и глава кипчаков Мурза-Тимур, рядом восседал командир анчийских казаков эмир Бармак и глава черкесов Софон Полтавский со своими сыновьями Богданом и Степаном. Сыновья покойного главнокомандующего Мамаева войска Бегича — Чаллыбей, губернатор Булгар-Субы и его брат Булат смотрели на посланца московского князя с нескрываемой ненавистью. Удивляло отсутствие брата беклярбека — Камиля Сынау.

Смиренно кланяясь, Захарий положил перед Мамаем дары Дмитрия.

— Государь наш, Великий князь Владимирский и Московский Дмитрий Иванович в отечестве своём здравствует и прислал меня спросить о твоём здоровье и здоровье великого хана. Шлёт тебе вот эти вот дары, как и положено по царской почести.

Лицо Мамая перекосила гримаса ненависти и гнева. Приняв горделивую позу, с презрением скинул он с правой ноги башмак, бросив его в сторону русского юноши.

— Захарий! Вот это дарую я тебе от великой славы твоей!

Мухаммед-Буляк презрительно усмехнулся. Джинтель-бей, не скрывая своего презренного отношения к послу, хищно оскалившись, тихо заржал. Чаллыбей был один из немногих, кто никак не отреагировал на речи беклярбека, даже не пошевелившись, он продолжал сидеть и с тихой ненавистью смотреть на посланца. Мамай, неспешно оглядев своих подчинённых, оказался довольный результатом. Указав пальцем на башмак, он продолжил.

— От моей ноги отпало! От имени своего приёмного сына, присутствующего здесь, объявляю, что такова есть наша царская почесть, которой тебя и жалуем!

Мухаммед-Буляк кивнул головой в знак своего согласия со словами своего приёмного отца. Захарий смиренно опустился на пол, благоговейно взяв башмак, и с трепетом поцеловал его. Как величайшее в мире сокровище спрятал его у себя на груди. Не поднимаясь с колен, на четвереньках, опустив голову, под смех присутствующих мурз и ханов, подполз к Мамаю и с таким же благоговением поцеловал полу его кафтана.

— Да живёт наш великий царь долгие лета! Да даст господь Бог наш им долгие лета царствования и лёгкой победы над их врагами!

Сказав это, Захарий смиренно, также на четвереньках, как побитый пёс, вернулся назад. Сев на прежнее место, с благоговением положил руки на свою грудь, в то место, где лежал подарок Мамая.

Поведение русского посла понравилось беклярбеку. Упрекнуть юношу было не в чем. Ведь слова его, формально, относились к Мухаммед-Буляку, но Захарий смотрел в это время на Мамая, обращая свои слова именно ему, беклярбеку Орды. Титул «царь» грело душу. Но на жалкую лесть прожжённого царедворца не купишь.

Мамай призадумался, погладил свою жиденькую бородку. Юноша, сидящий перед ним молод. А значит, глуп и горяч. Но с каким благоговением он принял стоптанный, вонючий башмак, с презрением брошенный ему, подобно кости, что бросают собаке! Если бы Дмитрий презирал бы Мамая, такой реакции бы не было. Нет, возможно, посол бы поступил бы точно также, но его неискренность, игра, была бы видна. А этот юноша так искренне восхищается! Так играть невозможно! Мамай сам много раз был на его месте, уж он-то знает правила игры, его не обманешь!

Если глупый юнец восхищается подобным подарком Мамая, значит, Москва его боится. И сам Дмитрий, и его окружение. А раз боится, значит уважает. И благоговеет. А значит, ей можно будет с лёгкостью навязать свою волю.

Мамай дал сигнал своим воинам, чтобы приняли дары Великого князя.

— Золото и серебро Иджим-Тюряя отнесите ко мне. Остальное возьмите себе, купите уздечки для своих коней.

Приближенные, как стервятники, мигом бросились на дары Великого князя. Глядя на их копошение и мелкие потасовки, Мамай откровенно потешался.

— Спрашивать о здоровье твоего господина не буду даже из вежливости, мне на него плевать! Слишком много возомнил о себе Иджим-Тюряй! Он что, думает, раз одна из его сестёр находится в моём гареме, то ему, на правах тестя, всё можно? Так могу напомнить, что и у Тохтамыша в гареме сидит другая его сестра. И что же, нам с Тохтамышем теперь надо любить друг друга?

Мамай рассмеялся своей шутке. Приближенные ханы поддержали смех. Мухаммед-Буляк позволил себе лишь широко улыбнуться, смеяться открыто над словами своего приёмного отца он боялся, даже зная, что это шутка. Ох, не любил он шутки своего благодетеля, слишком хорошо знал, как окончили своё правление его предыдущие ханы-ставленники. Мамай резко оборвал свой смех.

— Твой господин преступник! Он нарушил законы Берке выслав четыре года назад из Нижнего Новгорода в Казань главу сборщиков дани и главного таможенника! За это, по закону, его тестя Дмитрия Суздальского и Нижегородского надо казнить, а его самого лишить имущества и продать в рабство! Он что, думает, раз власти нет, то нет и ответственности?.. Нет-нет… за преступления надо отвечать! А за государственные преступления — тем более!

Мамай обвёл взглядом всех присутствующих. Уже никто не смеялся. Даже не улыбался. Лишь Джинтель-бей сидел, но не улыбка была на его устах — оскал! Как у собаки. Захарий же сидел молча, устремив свой взор в ноги Мамаю.

— Если твой господин считает, что Тохтамыш забудет это, то он ошибается! Тохтамыш сам юрист, причём, замечу, один из лучших юристов Орды, если не самый лучший! И, заметь, это говорю я, его заклятый враг! Так ты думаешь, что Тохтамыш его простит? Или сделает вид, что не заметил ТАКОГО преступления? А может, твой господин считает, что раз власть в Орде менялась, и менялась постоянно, то его оправдают? Мол, тогда ханом был Урус-хан, и Иджим-Тюряй, мол, действовал против него?

Мамай опять рассмеялся. Очень нехорошо рассеялся. С угрозой. И потому никто не поддержал его смех. И от этого присутствующим стало ещё страшней.

— Нет! Преступление против государства — это всегда преступление против государства! И совсем неважно, кто стоит во главе! И потому преступник должен быть наказан по всей строгости закона! И он будет наказан! Земли и должности Московии я раздам своим слугам. А самого Иджим-Тюряя назначу пастухом своего верблюжьего стада.

Оскалившись, Мамай с презрением и ненавистью смотрел на посла. Но это была маска. Мамай пристально следил за юношей. Ну, что скажешь? Что сделаешь? Великого князя в пастухи! Да не в простые! Верблюжий пастух! Ха-ха!!!

Захарий отрицательно покачал головой.

— Извини меня, о великий беклярбек! Но нехорошие речи говоришь ты по отношению к нашему Великому князю. Негоже так. Что было, то было. Главный таможенник совместно с начальником сборщиков дани был действительно выслан в Казань. И это действительно преступление против Орды Урус-хана. Вот пусть Урус-хан и судит, и наказывает. У него два года на это было. Осудил он? Наказал? Нет. А его сын? Тоже нет. Вот потому, хочу напомнить тебе, о великий беклярбек, что как Бог захочет, так и будет, всё в его воле. Но не в твоей. И потому будет так, как захочет Бог, но не как захочешь ты.

Стоявшие в окружении Мамая воины сжали кулаки. Были и те, кто взял палки и нагайки. Все ждали только одного — приказа беклярбека. Захарий смиренно сидел, ожидая своей участи. Вот сейчас Мамай сделает знак, и всё, кинутся на него татары. Пощады не будет. Сказать «нет, ты не прав» Мамаю! Это дерзость! Такое не прощается!

Мамай, сощурив глаза, смотрел на юношу, ликовал в душе. Итак, он проговорился! Да, верной собаке нельзя было стерпеть оскорбление своего господина. И собака гавкнула. Но как? Юноша сказал свои слова не зло, без ненависти. Он просто сказал, нет, допустил, что великий беклярбек может быть не правым. Ну и указал на недостойное отношение к сану!

Итак, значит этот юноша, во-первых, боготворит Мамая. Во-вторых, несмотря на это, предан своему господину. Как собака. Но собака будет служить тому, кто лучше кормит.

Мамай улыбнулся. Верные псы ему нужны. Их никогда не бывает много. Чем больше стая, тем она сильнее!

— Мне понравился твой ответ, юноша. Извинения принимаются. Ты прав, на всё Божья воля! Мне нужны такие люди. Умные и преданные. Иди ко мне в услужение. Если не ошибаюсь, то ты даже не боярин. Хочешь быть воеводой? А?

Захарий, продолжая держать руки на груди, скромно опустил голову, неловко улыбнувшись. Было видно, что он чуть было не задохнулся от такой неожиданной радости. Ещё бы! Быть воеводой — большая честь!

— Я назначу тебя воеводой на Руси, если будешь со мной.

Захарий заискивающе, едва сдерживая себя, улыбнулся. Было видно, предложение Мамая ему понравилось. А кому бы не понравилось бы? Но тень грусти легла на чело русского посла.

— Не дело, это, о великий беклярбек, чтобы служивый человек перешёл на службу к другому господину, не сложив с себя крёстного целования. Чтобы тот, кому дали землю для кормления по месту службы не сдал своего поместья перед тем, как перейти на службу к другому господину. Да и посольство я не завершил. Дело ли это, прийти послом и бросить посольство? Нет, царь, мне вернуться с твоим ответом надо, посольство сдать. Потому, господин, дай мне документы на свои земли, которые ты дашь мне за службу тебе, а я, сдав свои земли своему господину, к тебе вернусь, и буду служить тебе верно, как верно служил своему прежнему господину.

И опять ответ Захария понравился Мамаю. Да, предавать этот не будет. Он не стал предавать своего господина сейчас, а значит, не предаст Мамая, перейдя на его сторону. Все формальности должны быть соблюдены! Это хорошо. Удара в спину не будет. А вольному — воля! Такие люди нужны Мамаю.

— Мне понравился твой ответ, юноша! Я позволяю тебе вернуться к Дмитрию. Сдашь свои земли, и переходи ко мне на службу. Но поедешь ты не один, а вместе с моим послом, который отвезёт твоему господину наш ответ.

Мамай хлопнул в ладоши.

— Эй, писарь, Урай, ты где?

Неизвестно откуда появился маленький сгорбленный человечек.

— Я здесь, о повелитель, готов слушать и служить!

Как по волшебству появилась доска, на которую тут же положили лист пергамента и чернильницу.

— Пиши! От царя Большой Орды, властелина многих орд и их государя, хана Мухаммед-Буляка и беклярбека Мамая. Наша десница простёрлась над многими государствами и повелевает ими. Пишем мы Дмитрию, сыну Ивана, князю Владимирскому и Московскому. Ты знаешь, что обладаешь нашими улусами, ибо тыл утверждён нами для управления оных для поддержания спокойствия и порядка, преклонения и подчинения, с коих обязан ты собирать для нас положенную дань. Ты дань собираешь, и всю себе оставляешь. А царству нашему не идёшь на поклон. Так будет же тебе известно, что мы недовольны тобою и действиями твоими. И потому наша десница хочет тебя покарать! Но ты ещё молод, а потому, слушаешь глупцов, чьи пустые и льстивые речи внесли смуту в твой разум.

Мамай медленно, не спеша, взял в руки ягоду винограда. Обтёр её, положил в рот, и медленно прожевал, выплюнув косточки. Его гордый и грозный вид смягчился. О да, Захарий, безусловно, перескажет весь разговор Дмитрию, ничего не забудет. И о Тохтамыше тоже. И о дальнейшей судьбе Дмитрия при Тохтамыше. Он улыбнулся и дал знак писарю продолжать писать послание.

— Но мы великодушны. И в своём великодушии мы прощаем тебя и все твои прежние прегрешения, обиды и неправды против нас! Будь мудрым и приди к нам на поклон. Тогда мы смилуемся над тобой, простим тебя и пошлём тебя снова на твоё место княжить. Но если ты этого не сделаешь, то скоро все земли твои мы предадим огню и заберём себе, а тебя самого жестоко покараем!

Закончив писать, и проверив написанное, Мамай приложил свою печать к документу. Мухамед-Буляк также приложил свою печать. То же сделали и другие доверенные лица — свидетели. На этом приём был окончен.

Мамай решил отпустить Захария к московскому князю со своим послом, дав тому своё послание Дмитрию. В качестве сопровождающий беклярбек назначил четырёх своих приближенных князей — Козым-бая, своего постельничего, Урая писаря, Ачища конюшего и Индюка-ключника, вместе с их личными слугами и выделил пятьдесят человек охраны. Отправиться все должны были на следующий день.

Однако этому не суждено было сбыться. В тот же день неожиданно от рязанского князя Олега прискакал гонец — боярин Епифан Кореев с плохой вестью — не может сейчас князь Олег Рязанский собрать войска, и великий князь Литовский Ягайло задерживается. А потому, намеченную встречу на первое сентября необходимо отсрочить. Впрочем, Олег и Ягайло не мешают и не запрещают своим охотчим людям добровольно приходить в стан к Мамаю, и наниматься к татарам в частном порядке. Так уже тысяча рязанских воинов примкнула к казанскому тумену.

Как разозлила эта весть Мамая! Ни жив, ни мёртв, Епифан, вжавшись в землю, ждал своей участи. Ведь чёрных вестников татары могут и убить. И лишь былые заслуги боярина перед Мамаем спасли ему жизнь.

Но после донесения рязанского посла, Мамай решил попридержать Захария у себя на несколько дней, заодно понаблюдать за ним. А когда всё-таки отпустил, то решил своих ближайших князей с ним не посылать, слишком рискованно.

И хотя сам Захарий, по понятной причине на данном приёме отсутствовал, все детали переговоров стали ему известны в тот же день. За совместным распитием из пиал кумыса и вина, мёда и пива, у многих ханов, присутствующих в тот момент в шатре Мамая, развязывался язык. А уж когда к напитку прилагалась золотая монета, так ханы начинали болтать без умолку! И Захарий их, не перебивая, слушал. И лишь время от времени задавал уточняющие вопросы.

А уж если хан был обижен беклярбеком или кем-то из его любимчиков… О, это был ценный источник знаний! Много, ой много узнал Захарий о Мамае!

Лишь одно огорчало. Как не старался, не мог узнать русский посол ни о численности татарского войска, ни о том, где же брат Мамая Камиль. Едва услышав этот вопрос, ханы вмиг ссылались на свою неосведомлённость и отвечали лишь общими фразами, мол, войско большое, растянуто, сосчитать нельзя. Вот сколько у них войска, они, пожалую, знают. Ну так, в общих чертах… а вот у беклярбека… Нет, не знают…

Да, по всей видимости, Мамай строго настрого запретил своим подчинённым разглашать данную информацию московскому послу. Под страхом смерти запретил!

Итак, Рязань стала посылать войска Мамаю. Неофициально. Пока. И уже тысяча их примкнула. Но это уже сейчас. А что потом будет? Захарий в туже ночь скрытно послал гонца в Москву.

За Захарием следили. Он знал это. Спиной чувствовал взгляд. В любую минуту ожидая удар ножа в спину. Такое бывало с русскими послами, и не раз!

Но юноша ни видом, не взглядом не показывал своего состояния, все дни играя роль скучающего посла, который не знает, чем ему заняться, и потому лишь ходит в гости к ханам, знакомства заводит, дружбу, да кумыс с заморскими винами за свой счёт с ними распивает, да праздные разговоры ведёт.

Но перед самым отъездом его ожидал приятный сюрприз. Рязанский посол, Епифан, поймав в укромном месте Захария, шепнул ему:

— Дмитрий уже собрал рать под Коломной, не сегодня, так завтра уже сам туда явится. Учти это.

Захарий удивлённо посмотрел на рязанского боярина.

— Спасибо…

— Не за что. Это не моя воля. Князь Олег велел тебе это передать.

— Всё равно, спасибо. Ведь ты мог бы и ослушаться своего князя.

Епифан криво усмехнулся.

— Да, мог бы.

Захарий пристально посмотрел на рязанского боярина.

— Ты не знаешь, где Камиль? Почему его нет здесь?

Епифан посмотрел на посла московского князя. Призадумался. Или сделал вид. Внезапно золотая монета блеснула в руках у Захария. Епифан улыбнулся. Монета исчезла, что-то звякнуло, и кулак Захария протянулся к открытой ладони рязанского посла. Посыпались монеты. Епифан не спеша пересчитал их, молча спрятал.

— В июне Мамай соединился с ордой Софона Полтавского, двинулся на Сарай. По пути в городе Алмыше, на реке Алмыш, он оставил часть своего войска во главе со своим братом Камилем, и казанский тумен Сабана Кашани. Едва Мамай перешёл Дон, как на Камиля напал Бахта-Мохаммед. После первой же стычки, войска Камиля отступили в Елецкое княжество. В начале июля орда Мамая встретилось в Сарычина с ордой Тохтамыша. Там была очень ожесточённая битва, много людей полегло с обеих сторон, и лишь на третий день битвы, когда на сторону Тохтамыша перешёл эмир Астрахани, Мамай отступил.

— То есть он был разбит?

Епифан улыбнулся.

— Я сказал отступил, а не был бит. Да, он оставил поле боя. Формально, Тохтамыш победил. Потеряв при этом треть армии Нарыковых и Газана.

— Ого!

— Вот именно, ого! Нарыковы спрятались в крепости Барсыл. Чтобы запутать Тохтамыша, Мамай разделил свою армию на две части — одну, под предводительством бека Багуна, численностью в двенадцать тысяч, он направил вдоль левого берега Дона к Хазару, а вторую часть возглавил сам, двинулся к Донецку. Но там уже стоял с войском Бахта-Мухаммед, который города не сдал, и бился так отчаянно, что Мамай решил отойти. И вот он здесь.

— А Камиль пока нет…

Епифан лишь улыбнулся в ответ.

— А сколько войска у Мамая?

Но на этот вопрос рязанский посол отвечать не стал, лишь пожав плечами. Захарий не глядя протянул ему горсть золотых монет. Епифан взял их, и, не пересчитывая, тут же спрятал.

— Извини, Захарий, но на этот вопрос я тебе не отвечу. Потому что не знаю. И никто не ответит. Потому что это секрет. И его знают только сам Мамай, хан орды, да пара тройка его приближенных. Тумены есть, могу сказать, где каждый из них расквартирован, но тебе от этой информации пользы мало. А вот сколько в них людей? Мы и сами не знаем. И татары не знают. Даже тысячники! Лишь тёмники, возможно. Да особо приближенные к Мамаю люди. Но тебе к ним, я так полагаю, не подобраться. А подберёшься — ответа не жди, не ответят! А Мамаю донесут на тебя. И вернётся в Москву лишь твоя голова. Без тела. И это в лучшем случае! Да что я говорю, ты и сам об этом знаешь!

На этом разговор был закончен.

Когда стан Мамая остался позади, Захарий молча поблагодарил Бога, как за то, что живым отпустил от татар, так и за то, что сопровождающих было не так много.

Едва подошли к Оке, как Захарий в ту же ночь послал гонца тайными тропами к Великому князю с докладом и информацией о своём маршруте. Не забыл также указать места наиболее благоприятные для встречи.

Глава 3. Приезд князей.

Князь Владимир Андреевич молча выслушал новость. Итак, первые князья уже прибыли, и скоро будут здесь. Надо бы известить Великого князя.

— Где Дмитрий?

Одни дворовые пожали плечами, другие слегка улыбнулись.

— Ну? — Владимир устремил грозный взгляд на «весельчаков».

Семён Мелик, сидя на лавке, с тоской смотрящий в окно, лениво бросил:

— На заднем дворе, князь… Баклуши бьёт…

Князь пожал плечами.

— Ну, раз так, тогда сам сообщу ему новость.

Быстро спустившись по лестнице, пошёл на задний двор. Ещё издали услышал знакомый звук разбиваемых баклуш. Что ж, не обманул его Мелик.

Зайдя за угол, Владимир увидел, как Дмитрий, тщательно прицелившись, кинул баклушу по сооружению. Когда-то это была «застава». Но Дмитрий уже раза два попал по ней, так что от «заставы» мало что осталось. Вот и сейчас, ударная баклуша попала по двум лежавшим баклушам, выбив их с начерченного квадрата. Осталась всего одна.

У соперника Дмитрия, Михаила Бренка, «застава» стояла не тронутая. По всей видимости, только что построенная. Что ж, Бренок отстаёт от Дмитрия на два броска. Правда, один удачный удар всегда может поправить дело. Михаил был сильным противником. И честным. Никогда не поддавался. За это Дмитрий и любил его.

За игрой наблюдала толпа дворовых зевак. Михаил Акинфов ловко командовал местными мальчишками, с быстротой молнии возвращающих брошенные баклуши игрокам. Владимир подошёл практически вплотную к брату.

— Эх, Дмитрий, Дмитрий… Негоже Великому князю баклуши бить! Не княжье это дело, и уж тем более не великое!

Дмитрий резко развернулся, услышав голос двоюродного брата.

— Почему это негоже? Игра хорошая!

— И чем же она хороша?

— Развивает силу и меткость!

Владимир притворно удивился.

— Ну, насчёт силы это спорный вопрос, а насчёт меткости… И скажи мне пожалуйста, где это в жизни тебе пригодится умение метко кидать баклуши?

Дмитрий засмеялся и, подняв с земли лежащую баклушу, кинул её брату. Владимир ловко поймал её.

— А вот ты представь: бой, вдруг вокруг никого. А на тебя казак едет, мечом машет. А ты берёшь булаву и кидаешь её прямо ему в голову! А?

— Глупо. Булава не баклуша. Враг и пригнуться может, и щит подставить. Ты же станешь безоружным, лёгкой добычей. И, кроме того, булава немалых денег стоит. Если так разбрасываться булавами на каждого казака, никакой казны не хватит! Ведь после боя её скорей всего не найдёшь! И, наконец, если это простой казак, с простым мечом, а на тебе княжьи брони, то тебе лучше не кидать булаву, а сойтись с ним лицом к лицу. По большому счёту тебе даже особо махать булавой не придётся, только направлять её в место удара. Скорости одного коня достаточно для того, чтобы такое оружие как палица, булава или боздыган, или тот же шестопёр, своей массой нанесли бы серьёзные поражения противнику. А уж если два коня скачут навстречу друг другу, то тут даже и говорить не о чем! Его меч тебе вреда не причинит, броня не даст, а вот твоя булава ему любую кость перебьёт. Так что твоя задача сведётся только к тому, чтобы булава коснулась его тела или головы, минуя щита или меча.

Дмитрий сделал обиженное лицо.

— Ну ты и зануда! Я знаю, почему ты такой серьёзный. Тебя не позвали. Извини! Присоединяйся! Баклуш на всех хватит! Начнём с начала! Втроём! А?

Владимир покачал головой.

— Князья подъезжают, встречать надо.

Дмитрий радостно обнял брата.

— Ну наконец-то! Пойдём, Мишка!

Михаил отбросил свою баклушу без особого сожаления. Всё-таки эту партию он, скорее всего, проиграл. А проигрывать он не любил, пусть даже Великому князю.

Владимир повертев баклушу в руках, бросил её в «заставу» Бренка. «Застава» разлетелась в разные стороны, ни одной баклуши не осталось в квадрате. Хмыкнув себе под нос, Владимир развернулся и пошёл вслед за братом.

— А говоришь, не княжье дело! — весело промолвил Дмитрий. — У самого-то вон как рука набита! Видать и опыта у тебя побольше моего будет, хоть ты и моложе меня!

Владимир пожал плечами.

— Я не Великий князь…

Дмитрий от души рассмеялся. Зайдя в покои, он дал себя одеть в выходную одежду. Встречать дорогих гостей надо согласно заведённому порядку. Конечно, в начале будет немного скучно, но затем будет пир, за которым все будут не прочь обсудить серьёзные дела…

… Как веселы были князья Белозерские — князь Фёдор Романович со своим сыном-соправителем Иваном, и братом Василием Романовичем, князем Сугорским, князь Семён Михайлович, и Фёдор Семёнович, князь Андрей Васильевич Кемский, только что приехавший из своего родового гнезда — села Кемь, что к северу от Белого Озера, который встретился в пути с совместно выехавшим с юга Белозера из села Карголома князем Глебом и с Андожской волости князем Андреем и их детьми!

— Мы приехали первые! Всех опередили! Все прискакали, все двенадцать! Ай да молодцы белозёрцы! — похвалялся на пиру князь Фёдор Романович. — Мы все как получили от тебя весть, так сразу снарядили дружины и вперёд, к тебе. Без промедления!

— А чего тут медлить то, — подхватил отца князь Иван Фёдорович. — Дружина есть, оружие есть. Много ли надо времени, чтобы собраться воину? Одел броню, взял еды для себя и коня, да пару мешков, так, на всякий случай, и в дороге пригодится, и чтоб добычу было куда сложить…

— Ха-ха! Ух ты, какой молодец, — усмехнулся князь Глеб Карголомский. — Уже и добычу собрался брать! Сначала победить надо!

— Ну победить, это уж как получится, — завёлся Иван. — Если проиграл, то тут бросай всё лишнее, даже своё оружие, шит, лишнюю броню свою отстегни, чтобы облегчиться по максимуму, стегай своего коня, чтоб его быстрые ноги тебя от врагов унесли, и молись, чтобы враг тебя не догнал, да чтоб на его заставу не нарваться. А вот если победил… Ну коня, к примеру, это просто, привязал его узду к своей луке, или ещё к чему, и он идёт следом за твоим конём. А вот если коней да верблюдов всех разобрали? Может такое быть? Запросто! Одними конями, что ли ограничиваются трофеи? Оружие, одежда, утварь, еда, наконец! Да мало ли что ещё! Вот всё есть, а мешка-то и нет, чтобы всё это сложить! Вот обидно-то! Добра полно, а всё взять не можешь! Другие разбирают! А ты стоишь, как дурак, и клянёшь себя, что ж это я, дурак, мешки-то не взял!

Комментируя свою речь настолько правдоподобной мимикой и игрой, которой бы позавидовал профессиональный шут, Иван добился такого успеха, что смех после его выступления затих не скоро, а князь Семён Михайлович даже чуть было не упал с лавки, чем вызвал дополнительный взрыв смеха у окружающих.

— Снарядить дружину, дело не хитрое, — молвил князь Андрей Ярославский. — Дружина невелика. А вот попробуй снарядить полк! Ведь это и людей собрать, как из служивых, так и охотчих, да и ополченцев. Их и снарядить надо, оружием подсобить, бронёй. А всё это сделать надо! А это время…

— Заранее всё должно быть готово, а не когда великокняжеский гонец прискачет! Тогда и сборы займут мало времени! — улыбнулся князь Фёдор Романович.

— Ты прав, надо всё готовить заранее, поэтому-то ярославские князья так быстро и явились со своими полками — не без гордости молвил князь Андрей. Другие ярославские князья, сидящие рядом — Роман Прозоровский, Лев Курбский, братья Андрей и Дмитрий Ростовские также засияли от гордости. Одобрительно закивали головами и другие ярославские князья — Шехонский Афанасий, Кубенский Глеб и братья Моложские Федор да Иван.

Дмитрий смотрел на своих подчинённых, и радовался. Пока полков не так много, но они есть, идут, подходят. Дружины белозерских князей небольшие, но дружинник — это профессиональный воин, закалённый в боях. Один дружинник десятка ополченцев стоит, а то и два. И что немаловажно, это конные дружины. А с конницей Мамая без своей конницы воевать нельзя.

Московские кузницы работают в полную силу. Какие заказы! Броня, мечи, копья, и, самое главное, стрелы. Собираются, снаряжаются московские полки, конный и пеший.

Глашатаи на улицах зазывают молодых парней попробовать себя в бою, показать силу богатырскую, удаль молодецкую! Соблазняю добычей богатою — конём добрым, мечом дорогим, доспехом. Шутка ли, полное вооружение простого конного воина стоит стада из 20-30 коров! Вспоминают Бегича, чьё войско, численностью в 5 туменов, было перебито. К Мамаю тогда, говорят, вернулся лишь каждый девятый. И это при том, что непосредственно в бою погибло не так уж и много, больше было перебито при переправе во время бегства через реку. Говорят, на одного убитого в бою приходилось по пять — семь погибших при переправе. А иные говорят, что десять. Татары бежали так стремительно, что бросили весь свой обоз. А ведь сколько добра было тогда захвачено в стане!

А сейчас идёт не тёмник, а сам Мамай вместе с ханом! У него и войска побольше, и обозов побольше, да и побогаче будет! А вот если удастся захватить его шатёр? Золотые чаши, кубки, оружие. И всё украшено камнями драгоценными! Да заполучив один такой кубок, можно до конца своих дней больше не работать! Свой дом отстроить. И девки все твои будут, выбирай в жены любую!

И парни шли. Первенцев было мало, родители не пускали, продолжатель рода, как-никак. А вот остальных сыновей не держали. Старший сын получит хорошее наследство, а младшие сами себе наследство добудут. Даже если в бою не придётся принимать участие, в дележе добычи обнесённых не будет. После боя и меч найти можно, и шлем. Да хоть кинжал, и тот не малых денег стоит. Не досталось оружия — снимай с павших сапоги да одежду. Иных убитых раздевали так, что оставляли лежать на поле боя в чём мать родила.

А уж если совсем не повезло, так хоть подковы с убитых лошадей снять можно. А потом продать. Сломанный меч тоже денег стоит. И порубленные доспехи тоже. Немного, но стоят.

Тут главное, сколько войско стоять будет на поле боя. Если спешит уходить, много добра остаётся лежать под открытым небом. Пропадёт всё. А если стоит… Сначала берётся всё ценное. Зачастую тут же и сбывается торговцам, что с обозами всегда едут. За бесценок, конечно же, но… Ведь и выпить хочется, а то и раны перевязать нужно. А лекарства денег стоят, и зачастую немалых. Особенно после боя. Ох, как торговцы любят задирать цены после победы на вино и лекарства!

А когда всё ценное соберётся, то собирается всё остальное — и поломанное и порубленное. Всё то, чем побрезговал в начале.

И если умён, да удачлив, то и коня хорошего раздобудешь, и добром хорошим его нагрузишь, и до дому его довезёшь, где и продашь, не спеша, уже не за бесценок, а за более-менее хорошие деньги. И заживёшь…

И давали своим сыновьям топор, насаживали его на более длинное топорище, зачастую, только что сделанное им же. Топор — самое дешёвое, простое и эффективное оружие ближнего боя. И хотя им, в отличии от меча, невозможно наносить колющие удары, по эффективности рубящих ударов он значительно превосходит меч. Вот по этой причине топор был практически у каждого пехотинца, и у лучника, и у копейщика.

Самодельная сулица — покупной узкий граненый наконечник, древко только что срублено в ближайшем лесу. Главное, чтоб древко было попрямее, да наконечник поострее.

Ну и конечно же любимое оружие русской пехоты — рогатина — копьё с листовидным остриём и не очень длинными, примерно с две трети сажени, но толстым древком. Куда же без неё! Рогатина любой натиск выдержит, не сломается, будь то медведь или конный тевтонский рыцарь в полном боевом снаряжении. За то и любили её простые воины — дёшево и надёжно. А что ещё надо?

Многие, в дополнение к топору, предпочитали покупать ещё и кончары — граненые ножи, имеющие длинный, но узкий клинок. Простое оружие. Лёгкое. И очень дешёвое. А какое эффективное! Лучше всех протыкает кольчугу, с лёгкостью проникает между пластинами брони!

Другим излюбленным ножом пехотинца были ножи-корды. В основном они имели прямое лезвие, заточенное с одной стороны, но корды со слегка искривлённым лезвием так же пользовались неплохим спросом. Их длинна была разной — как правило, чуть меньше локтя, но корды длинной в два локтя также были весьма популярны. Такой корд многими использовался вместо меча, вот только цена его была гораздо меньше.

Ну и, конечно же, были и излюбленное ударное оружие всех босяков: кистени, кастеты — простые или с шипами. Использовался в качестве оружия ближнего боя и кусок тонкой цепи с небольшой гирей на конце. Оружие простое, дешёвое, но необычайно эффективное в умелых руках.

Самодельный щит, обычно делался круглой или треугольной формы, реже каплевидной, сколоченный из дощечек, покрашенный обычной, простой краской. Те, что побогаче, обтягивал свой щит для придания ему дополнительной прочности ещё и кожей. Самодельные щиты из-за отсутствия умбона выделялись сразу, но на это, как правило никто не обращал внимания. Как и на отсутствие окантовки по краям. Если во время боя щит не сильно пострадает, то притащат его назад домой в целости и сохранности. Ну, а ежели пробьют его или изрубят — выбросить, и невелика потеря!

Умельцы делали себе татарские шиты «халха» и «калканы» — круглый щит, диаметром в две-трети метра, который сплетали из упругих прутьев, выложенных по спирали, дополнительно для увеличения прочности и надёжности, скрепляли их цветными лентами и нитями.

Зачастую ленты вплетали родственницы ополченца — мать и сёстры, и, конечно же, кандидатки в невесты, сплетая их с тем тонким женским вкусом с его любовью к красоте, гармонии и ещё чем-то неуловимым и прекрасным, непонятным для мужчины, и за это так ценимым им. Потому щиты получались очень красивыми. Благодаря своей необычайной податливости, эластичности и упругости он мог выдержать практически любой удар меча, копья, булавы или боздыгана.

Самодельная броня шилась из кусков грубой кожи, дерева и железа. Многие из окрашенной льняной ткани делали себе самодельный набивной доспех.

Для защиты головы ополченцы использовали простой железный шишак. Если шишак был не по карману, то голову защищала специальная шапка из кожи, на которую для усиления защитных свойств нашивались небольшие стальные чешуйки. Особо бедные ограничивались обычной стеганой шапкой.

Кто умел стрелять — брал с собой свой верный лук, который бережно хранился в богато украшенном кожаном налучье, да длинный коробчатый колчан из кожи или бересты. Несмотря на небольшие размеры — чуть меньше метра, русские луки имели необычайную силу натяжения, в отдельных случаях доходящей до 80 килограммов. Стрела, пущенная из такого лука, имела пробивную способность почти как у арбалетного болта, но в отличии от арбалета, имеющего скорострельность в 1-2 выстрела в минуту, пеший лучник-умелец мог за такое время сделать до десяти прицельных выстрелов.

Сделать лук самому было практически нереально — слишком сложен он в изготовлении. Мало того, что лук состоит из склеенных друг с другом рукояти, плечей и рогов, так они, в свою очередь, сами состоят из проклеенных слоёв специально подготовленного для этого дерева, рога и сухожилий. Когда все части лука склеивались, его обматывали берестяной лентой, которую особым способом варили в олифе. Всё это требовало необычайной точности в соблюдении технологии производства на каждом этапе создания лука, недоступной кустарю-любителю. Поэтому такой лук, как правило, покупался. Благо, цена на него была более чем доступна.

Зато лучник мог сэкономить на броне. Ведь лучник-пехотинец как правило выстрелит по врагу из первого ряда, а затем уходит за строй, где, прикрываясь спинами своих боевых товарищей, продолжает стрелять во время боя. В лучшем случае лучник в качестве защиты использовал павезу — очень удачный вид прямоугольного щита с характерным вертикальным жёлобом, изобретённым столетием ранее, по мнению одних в итальянском городе Павии, по мнению других — ещё лет за сто до нашествия Батыя на территории бывшей Киевской Руси, а ныне уже Литвы или же в польской Мазовии.

Кто был побогаче — покупал себе не лук, а арбалет. Обычно использовался простой арбалет, тетиву которого натягивали с помощью специальной рукавицы или поясного крюка. Такие арбалеты, как правило, имели стремя, на которое опирался арбалетчик при его заряжании. Были и более дорогие арбалеты, тетива которых натягивалась с помощью специального механизма.

Являясь людьми более богатыми, владельцы арбалетов использовали защиту лучше, чем обыкновенные лучники. Щит-павеза применялся ими и для защиты и как упор во время стрельбы. Своё тело они защищали короткой, чуть ниже паха или длинной, ниже колен, кольчугой. Те, что побогаче могли потратиться даже на полноценный чешуйчатый доспех, но для этого, чтобы чешуйки не мешали при стрельбе, сверху приходилось надевать дополнительно специальную укороченную рубаху с обрезанными до локтей рукавами. Для защиты головы арбалетчики как правило использовали сфероконический шлем с открытым лицом, чтобы не возникало никакой помехи для прицеливания, но при желании, в отдельных случаях, снабжённой бармицей для защиты шеи. На ноги одевались кольчужные чулки, колени защищались пластинами.

Если повезёт, то и броню, и шлем могут дать у князя. За деньги, или за часть будущей добычи. А не повезёт, то будешь сражаться в том, что имеешь. Без брони, шлема, щита…

Кто-то, чтобы купить хорошую броню, обращался к ростовщикам, и за большой процент получал кредит. Процент большой, ведь риск невозврата велик. Вот убьют тебя, или в плен попадёшь, кто отдавать-то будет? Сколько таких полегло на реке Пьяне!

И даже в случае победы расслабляться нельзя. Не в обычаях русских князей возвращаться совместно с пехотой. Как правило, князь с дружиной и с победой возвращался назад, а пехота вместе с обозами медленно плелась следом. И очень часто подвергалась нападению со стороны неприятеля. Кто-то попадал в плен, а кого и убивали.

Но никто не думает о смерти. А зачем о ней думать? Ведь если убьют, то какая разница, какой процент требует с тебя барыга еврей или генуэзец? После смерти, мирские заботы тебя уже касаться не будут.

И потому соглашались на кредит. И шли, и покупали себе добротные брони. Единого стандарта в войсках, как в оружии, так и в броне, в то время как такового не было, а потому и оружие, и броня покупались в соответствии со вкусом и финансовыми возможностями покупателя. Но всё же, определённые предпочтения были.

Своё тело воины, в зависимости от своего финансового состояния, защищали двойным, а то и тройным слоем брони. Под низ одевалась обыкновенная кольчуга, кольца которой делались по старинке из круглой проволоки или более современная байдана — «персидская кольчуга» состоящая из более крупных и плоских колец. Кольчужные чулки надёжно защищали ноги. Кольчужный капюшон так же одевался на голову в качестве самого первого защитного слоя. Самые бедные воины зачастую ограничивались именно таким комплектом защиты.

Поверх кольчуги одевался, как правило, тот или иной вид чешуйчатого доспеха. Но популярны были и кирасы, в том числе повторяющие контуры тела. В качестве третьего слоя брони для защиты груди и спины использовалось зерцало — металлическая пластина толщиной в несколько миллиметров круглой или прямоугольной формы.

Паховую область прикрывал подол. Бедра защищались стальными набедренниками. Ниже — наколенники защищали коленную чашечку, а голень надёжно защищали наголенники.

Для защиты плеч использовались наплечники и оплечья. Далее шли налокотники и или створчатые наручи, или наручи из металлических полос. Непосредственно на ладони одевались или обычные кольчужные перчатки, или более прочные латные.

Для защиты головы использовался шишак, поверх которого богатые воины одевали ещё и специальный большеразмерный сфероконический шлем. Вместо шишака воины могли использовать и обычные цельнотянутые шлемы, или же склёпанные из двух или четырёх частей. Были и шлемы из Европы и Орды. К шлемам для защиты шеи прикреплялась бармица, как правило, или пластинчатая, или чешуйчатая. Но довольно часто встречалась и стёганная, кожаная или кольчужная.

Лицо у богатых воинов защищалось личиной — стальной маской, в виде человеческого лица, иногда имеющего черты лица владельца. Распространены были и кольчужные бармицы, полностью или частично закрывающие лицо. Многие шлемы снабжались подвижной стрелкой и металлическими наушами. Но большая часть простых воинов имела шлем с открытым лицом.

Мечники помимо меча и ножа имели дополнительно, клевец, или боевой молот или топор. Пешие копейщики помимо длинного пехотного копья с листовидным наконечником были вооружены мечом и кинжалом. Впрочем, вместо меча мог быть топор или длинный корд.

И получали благословенье сыны от родителей своих, и шли искать себе славу добрую, и добро славное.

И не только сыновья. И старшее поколение тоже присоединялось. Найдут своё старое оружие, почистят его. Достанут брони старые, починят их. И одев, идут на запись, подальше от сварливой старухи-жены, детей неудачников и опостылевших соседей. Получат причитающееся вознаграждение, и в ближайший кабак, пропивать его. Как знать, быть может уж не судьба будет вернуться…

Но не только простой люд закупался у оружейников. Были и бояре со слугами. Кто покупал оружие себе, кто сыновьям, а кто и слугам. Вот среди богатых покупателей выделяется боярин Иван Анкифов вместе со всеми своими детьми и их слугами. Кому новое оружие купит, а кому и брони.

Вот, к примеру, сейчас своему телохранителю он только что купил брони с подолом из крупных стальных чешуй и пристяжной ламеллярной защитой предплечий. Хорошие брони. Качественные. Дорого стоят.

Иван призадумался. Стоит ли ещё купить зерцало? Всё-таки данный человек будет в бою охранять жизнь не кому-нибудь, а конкретно ему. А потому, чтобы иметь возможность добросовестно это делать, он должен быть хорошо защищён сам. Купленный доспех будет одет поверх уже имеющейся у слуги кольчуги. В принципе, уже само по себе неплохая защита. А вот зерцало тяжёлое. А с тяжёлым всадником конь плохо скачет, медленно. А телохранитель должен быть быстрым.

Подумав немного, Иван решил, что, пожалуй, он и так неплохо потратился на своего слугу. Уж лучше что-то купить своему младшему сыну, Михаилу. Всё-таки для него это будет первое серьёзное испытание. Конечно, сын не знает, но Иван уж постарается, в случае если бой всё-таки будет, чтобы Михаил был поставлен туда, где сможет проявить себя, покрыв своё имя и имя рода Анкифовых доблестной славою. А значит, и защита у сына должна быть подобающая, а то убьют, птенчика, как пить дать, убьют.

Вот потому и не жалел денег Иван на брони для сына. Михаил стоял в золочённом ламеллярном доспехе, золочённые налокотники, наручи из металлических полос и латные перчатки. Иван не поскупился, и купил ожерелье с воротником в качестве дополнительной защиты, которое должно надёжно закрывать его дорогому сыну шею, плечи и горло.

Посмотрел Иван на сына. Да, любо дорого смотреть. Правда, не так любо, как дорого. Ой, как дорого! А потому новые зерцало и шлем покупать не стал. Возьмёт дома из старых, ничего страшного!

Собирались в полках подразделения. Те, кто поопытней, да посильней назначался в командиры. Кто в ополчении впервые, проходил курс обучения по владению мечом, топором, копьём. Как нападать, как защищаться. Григорий Капустин и другие знаменитые богатыри делились своим боевым опытом с молодёжью.

— Вот татарская стрела, как видите с окрашенным, по-ихнему обычаю, в красный цвет древком и с вот таким вот широким наконечником. А в нём, вот видите, дырочка. Да не простая, как видите, зазубрина сбоку. Думаете случайность? Нет! При полёте такая стрела издаёт гудяще-свистяще-воющий звук. Тут всё зависит от этой дырочки и размера зазубрины. Внимание всем! Запускаю! Вот слышите! А теперь представьте, таких стрел сотни и тысячи! Да, гул да вой из тех, что с ума сводит. Да и вид летящих ввысь стрел неопытных глупцов, вроде вас, зачаровывает. Вот и стоят они, как дураки, рот раскроют, щит опустят, да слюни пускают. А иные щит и вовсе бросят, за уши возьмутся, да как заголосят: «мама-мама»! Как будто их мамочка — вот тут прям в бою появится, да прикроет своим подолом нерадивого сынка-сосунка! Что делать надо? Правильно! Нечего мамку с её подолом звать. И папку тоже. Подол — плохая защита от стрел. У тебя щит есть. Это и мама, и папа! Понятно, мать вашу! Услышали рёв, увидели тучу, нечего её разглядывать, нет там ничего интересного, а надо что делать? Вот так вот сразу группируемся, поднимаем щит, прикрываемся им, и про копьё не забываем! Да-да, вот так выставляем копьё, чтобы враг на вас не налетел. Нет, бить не обязательно, пугать ложным выпадом тоже. Это лишнее, только зря подставишься. У татар лошадь не чужая, а своя, им самим вскормлена. Она им как дитё младшее. А то и дороже. Поганые, что с них взять! Издали, они скорее признают свою лошадь, чем своего сына. Так что татарин лошадь бережёт. А потому на частокол копий он не попрёт. Остановится вот здесь, а дальше не пойдёт! Итак, группируемся, прячемся и выставляем копьё. И всё. Этих стрел бояться не надо. Бояться надо тех стрел, что не гудят. Узких, гранёных. Да… Такие стрелы с лёгкостью пробьют щит и ранят вас в руку. И простые доспехи в любом месте. И боярские. Они даже доспехи Великого князя пробить могут… Не приведи Господь…

— Ты как стоишь, балда! Кто так стоит! А вот у татарина копьё острое, да тяжёлое, да вот возьми и пробей твой щит, что тогда? А? Куда ему идти далее? Правильно, сквозь тебя! Вот как надо! Так оно лишь скользнёт по тебе! Итак, становись! Ну опять! Я так показал? Как показал? Как, какая разница? Одна даёт, другая дразнится, вот какая разница!

— Вот любимое оружие конного татарина-басурманина — крюк или кошка на верёвке. Подскакивают они к нашим пехотинцам, кидают его, а затем резко назад коня гонят. Как правило, второй конец верёвки к седлу привязан, а потому воин, щит которого зацепило крюком, вырывается из шеренги аккурат под мечи и копья татар, скачущих следом. И зарубят его, или заколют. А то и копытами затопчут, тоже может быть. Что нужно делать, чтобы этого не произошло? Слушать внимательно, смотри и запоминай! Когда зацепил ваш щит крюк, надо встать так и, самое простое, вот таким движением попытаться его скинуть. Одновременно бросаем копьё, достаём нож или меч. Быстро! И так вот бьём по верёвке, у основания крюка, если крюк не скинут. А? Что? Если за тело? Ну, тогда молитесь…

— Да, тебя ранило, или убило. Падай. Что? Падай, я сказал! Что стоишь, глаза вылупил? Твою мать! Я тебе каким языком говорю? Татарским? Что тебе, мудак, не понятно? Упал! Да, сюда! Всё! Что надо делать? Балда! Нет, вы посмотрите на это стадо баранов! Да таких как вы надо без сожаления прирезать, чтоб лишний хлеб не жрали! Место его занять надо! Придурок! Да не падать с ним в месте, а его место занять! Зачем? О, я сейчас покажу! Итак, я — татарин, я победил, а ты упал. Убит или ранен — не важно. Упал. А я что? Буду стоять, как мудак? Ха! Не дождётесь, придурки, мать вашу! Смотрите! Был здесь, а теперь здесь. И что же я делаю? А? Буду, подобно вам, мудакам, стоять, да мудю свою чесать? Не дождётесь! Ты, справа, получишь такой удар, да, аккурат мечом под бармицу, в шею. Что, защитился, да? Ха! Падай, ты убит! Думаете, я на этом остановлюсь? Размечтались! Остановка — это потеря времени. Потеря времени — это потеря шанса убить. А значит, есть шанс, что меня убьют. А я вам, мудакам, такого шанса не дам. Я жить хочу! У меня жена и дети есть! И я хочу домой возвратиться живым и здоровым! А потому вот ты, слева, получишь сразу же вот такой удар! Да, косой, да по шлему, да, в слепую, да, вряд ли убью, если конечно у меня не булава, шестопёр или боздыган. Не важно! Но ты выбыл из боя! Убит или ранен, или оглушён — не важно! Ты пал, и будешь лежать, скорей всего до конца боя. Что? Смогли защититься? А, больно, мать вашу? Свободное место займут мои товарищи справа и слева, и так же убьют своих соседей. Всё! Шеренга перебита! А я ещё постараюсь уже убить следующего, да опять встать на свободное место. И всё повторится заново. И всё это из-за того, что убили одного, а вы, мудаки, стоите, разинув рты, да срёте в штаны! Итак, он упал, ты встал на его место, не давая мне занять его место, понял? А я очень хочу занять его место, понял? Все поняли? Отрабатываем сначала защиту, потом нападение!

— Вот скачет на тебя казак. Какую стрелу достаём? Ты что мне показываешь? Что это? Я вижу, что стрела. А наконечник какой? Что значит какой? То и значит! Правильно, узкий, да, гранёный. Что значит «ну и что»? А, я понимаю! Ну да, конечно! Конечно, ты убьёшь этой стрелой казака. Вот только этот наконечник делает в теле очень тонкую дырочку, а древко стрелы эту дырочку само закроет. И знаешь, что будет? Нет? А вот я тебе скажу, что будет! Ничего не будет, вот что будет! Казак как ехал, так и будет ехать на тебя. Подскочит и рубанёт тебя сплеча, вот что будет! И продолжит дальше бой, даже если вот эта твоя стрела ему прямо в сердце попала! Запомните! Слышите, все, повторяю, запомните! Казаки, из презрения к смерти в бой едут без брони. Благодаря этому их атака особенно молниеносна! Это их и сильная сторона, но и слабая. А слабостью надо пользоваться! Раз у казака нет брони, значит надо использовать стрелу вот с таким вот широким наконечником. Почему? Потому что рана получается широкой, как от ножа. Бац, попали, и всё, казак обмяк и упал. Что значит почему? Да потому что рана широкая, вот почему! Это и больно, и, что самое главное, древко стрелы чуть разводит края раны, не давая ей закрыться. А рана глубока! Уж до середины тела наконечник дойдет, будьте уверены! А из такой раны кровь знаете, как вытекает! У-у-у!.. Вот потому-то человек от такой раны сразу и обмякнет, сознание теряет! Ну, по крайней мере, на некоторое время. А нам больше и не надо. Упал, и слава Богу! А жив ли останется или умрёт, это уже Божья воля, и нас не касается. Главное, что до конца боя этот воин уже не боец. Нет, форма наконечника особо не влияет. Я, по крайней мере, сильной разницы не заметил. Что в форме листа, что в форме долота. Это больше для глаза приятней, да, может быть для мастера-кузнеца работы меньше, а деньги те же. Хе-хе. Итак, поняли, едет казак или гусар — достаём стрелу с широким наконечником. А вот если скачет улан, вот тогда-то и достаём узкие гранённые. Что значит почему? Да потому что стрелы с широким наконечником просто отскочат от его брони, вот почему. Единственное, что пробьёт его броню — это вот эти вот, гранённые. А? Ну да, не факт, что он свалится. Да, говорил. И говорю. Хотя броня твёрже тела, удар будет сильнее. Чем твёрже броня, тем тяжелее стреле её пробить, а значит, тем сильнее от стрелы удар, тем больше вероятности, что противник свалится от удара. А дешёвый доспех пробивается легко. Но даже со стрелой в сердце противник может иметь несколько мгновений, которые, уж поверьте, он не упустит! Подскачет и рубанёт вас. А были случаи, когда в воине были не одна, а две, а то и три — вот такие вот бронебойные стрелы. А он обломит их древко, чтоб не мешало в битве, и продолжит бой. И хорошо рубился, между прочим. Я даже знаю случаи, когда они потом и выживали. Сам видел, честно. Что значит, как же тогда? А вот так! Молиться надо, помогает! Благо, это происходит не часто. Да, не часто. Скорее исключение, а не правило. Но бывает… а потому… Я вам вот сейчас молитву одну скажу, чтоб стрела наверняка била…

— Вот перед вами строй противника. Что делаем? Куда бьём? Что? Прямо? А толк? Да, что толку в твоём ударе? Просто пугануть противника? Ты что, думаешь, он увидел, что ты в него целишься, так сразу и в штаны со страху наложит, и щит опустил, и броню раскрыл, на, мол, бей Ваня сюда, убей меня! Да? Размечтались! Он жить хочет! Домой вернуться! И потому защищаться от тебя он будет! Щит поднимет, сгруппируется. И что делать надо? Итак, вот вы сошлись. Говорю хитрость, слушать внимательно! Любой человек в строю ожидает удара от противника, что стоит напротив него! Да, ты прав был! Это ведь естественно! Раз строй сошёлся со строем, то бить надо того, кто против тебя. И в этом и заключается вся хитрость! Враг ожидает удара только от того, кто бьётся напротив него. Не стоит его разочаровывать. Бейте! Но не в полную силу. Ведь он всё равно полностью защищён от твоих ударов, так зачем же зазря силу тратить? А ты возьми, и ударь, но не по нему, а по тому, кто слева от него! Понял? Тот-то защищается от своего противника, и твой удар никак не ожидает! А ведь ты бьёшь с его правой стороны. А что у него справа? Правильно, лишь оружие! Щит-то его слева! А справа он открыт! И всё его внимание на противнике напротив него, а не на тебе! И потому твой удар будет для него полнейшей неожиданностью! Ударил с лицо, и всё, противник выбыл! Не честно? А при чём здесь это? Это бой, а не потешный поединок. Вернуться домой хочешь? Тогда бей того противника, который раскрыт, или устал, а то и просто зазевался. Тебе-то он шанс не даст. А вот вернёшься, и зимой на льду будешь в потешном бою участвовать, тогда да, правила соблюдай, лежачего не бей, вдвоём на одного не иди, ну и прочие. Свои же, всё-таки. Можно ли также бить по противнику, что слева от тебя? Так ведь слева у него щит, закрыт он.… Ну, если он открыт, то да, почему бы и нет? Но тогда учтите, что в этом случае вы сами подставляетесь, выныривая из-под своего щита. А ваш противник, что напротив вас стоит этот шанс не упустит. Но если противника нет, то надо, слышите, надо бить! Вдвоём на одного, втроём, а то и более! Это бой, а не поединок, а в бою правил нет! А точнее есть только одно правило — убить врага любым способом!

— Саблей надо бить вот так! Да, так! Так отражаем удар и вот так бьём. Так, правильно! Если у врага хороший доспех, сабля возможно и не пробьёт его, но хоть синяк на теле поставит! Иной раз после боя снял брони, смотришь, а всё тело в синяках. Да ещё в каких! Болеешь потом дня три, а то и неделю, в себя приходишь… Всё тело ломит… Не то что ездить на коне, ходить не можешь. По нужде особенно… Да… Хороший удар меча кольчугу может и не пробьёт, а вот ключицу под доспехом сломать — без проблем. Ну, или пару рёбер. Пара тройка таких ударов, и противник пал. И кольчуга его цела. А после боя кольчугу снял с него, да и продал торговцу. А если повозится хочешь, то и того, что в кольчуге… Хе-хе… Выходил, подлечил его и продал на рынке. Всё деньга будет… Так что бьём в полную силу, чтоб если уж не убьём и не раним, так чтоб синяк поставить, чтоб враг страдал потом… Если жив после боя останется… А у тебя тут что? А… Вот, кстати, посмотрите все сюда! Да, сюда. Да не на парня, что на него смотреть! На клинок его! Вот, видите, в нижней трети, да, на конце, здесь имеется расширение, которое называется елмань. С Вожи батя принёс? Ну, понятно. Елмань на клинке делается для придания более тяжёлого удара. Но и управляться таким оружием труднее, надо уметь. Таким мечем и кольчугу пробить можно. Как пробивать брони, слушайте все! Удар должен быть не простой, а с движением к себе, чтобы клинок не рубил, как топор, а резал, да, как нож хлеб. И бьём в полную силу! Но удар должен быть не столько сильным, сколько резким, хлёстким. Да, как удар кнута. Смотри как…

— Вот противник допустил ошибку, оголился. Ты смотришь на него и понимаешь, что можешь ударить или по шлему, или по подолу. Куда бить? Правильно, по шлему. Скажу больше — лучше один раз ударить по шлему, чем два раза по ноге. Почему? Да потому что защита и там и там одинаковая, возможно даже вы её и не пробьёте. Но удар по голове может оглушить противника. Или шею ему повредит, позвонки шейные слегка защемит, к примеру. Из-за этого противник на несколько мгновений потеряет способность сражаться. А это даст вам шанс его убить. Не упускайте его!

— Итак, враг сгруппировался, поднял щит. Вот так. Что делать надо? Куда бить? Ну ударил ты по щиту, дальше что? Ещё раз? Хорошо, а дальше-то что? Так и будешь лупить до второго пришествия? Ему-то что будет? А ничего! Раз ушёл под щит, то всё, защищён по полной программе! Но какую ошибку я здесь допустил? Никто не видит? Жаль! На ногу смотри! Где моя нога? Правильно! И что надо делать? Правильно, бить по ней. Вы и так должны стоять на полусогнутых ногах, так устойчивей, подвижней, да и защита лучше. Чуть присел, и резанул. Или уколол. По щиколотке, подъёму, голени, коленке — не важно, куда дотянетесь, туда и бейте! Противник сэкономил на броне — прекрасно! Противник хорошо закрыт? Смотрите, какой приём — удар по верху — и противник приподнял щит, а теперь, не отводя руку для нового удара, а продолжая движение меча, ведём руку вниз, и не глядя, вслепую, бьём по голени, подрезаем её! Да, вот так! И лёгкое ранение принесёт ему большие проблемы! Кожа тут тонкая, сразу до кости достанешь! А кости много не надо, черканул по ней и уже боль такая, что контроль теряешь. Ноги защищены? Плохо. Наносим удар по коленке или щиколотке — там броня слабее. И бить тогда надо в полную силу. Так, чтобы охнул, так, чтобы щит опустил! А опустил щит, бей в лицо! Лицо закрыто — бей в шею!

— Вот на мне типичная защита татарского воина — кольчуга, на которую я одел стеганый доспех, с внутренней стороны которого приклёпаны стальные пластины. Такой доспех эти поганые басурмане называют усиленный хатангу дегель. Впрочем, если честно, усиленный встречается не так уж и часто, и у абсолютного большинства татар, как правило, одет обычный стёганый доспех. Да и кольчуга может отсутствовать. Но это не наш случай. Идём далее. Так же, в дополнение к нему на меня одеты стальные наплечники. Мои предплечья защищены ремнями, с наклёпанными на них стальными чешуйками. Дальше на руках у меня вы видите так называемые базубанды, да, да, именно так эти поганые татары называют вот эти вот створчатые наручи с пластинчатыми перчатками. Снизу у меня пластинчатый подол состоящий, как видите, из четырёх частей. Ну шелом мой, как видите довольно обыкновенный, мы используем точно такие же, клёпанный из четырёх сегментов, с навершием, но встречаются и цельнокованые. Может быть гладкий, а может иметь украшения в виде выбитых красивых узоров. Бармица обычная, пластинчатая, и, как видите большие науши. На мне нет, одевать не стал, тяжело, знаете ли, а для нашего дела не принципиально, а вот у врага в качестве дополнительной защиты на кожаных ремнях могут быть или металлические полосы, или зерцало. Так же могут быть и кольчужные чулки. Таким образом, как видите защищено всё тело. Пробить такой доспех дело сложное и неблагодарное. Можно, конечно, одним мощным ударом попытаться пробить доспех, а затем нанести ещё один удар аккуратно по прорубленному месту. Но это очень сложно. К тому же противник вам вряд ли это позволит. Но вообще, если увидели, что у противника пробит доспех — пользуйтесь этим, бейте в щель, не пожалеете! Но если доспехи целы? Запомните, какой бы хороший доспех не был бы, он, тем не менее, имеет свои слабые стороны. А иначе бы убитых никогда не было бы! Да! И наша задача знать эти места! Запомните, в нашем теле есть места, где зачастую лёгкая, пустяковая рана может стать смертельной. Почему? Потому что в этих местах наши вены проходят слишком близко к коже. Вот порежут такую вену, и всё, человек, незаметно для себя истечёт кровью. А я вам скажу, что в горячке боя, в возбуждении, далеко не всегда можно заметить, что истекаешь. Думаешь, что это пот, а на самом деле это кровь. И так можешь истечь, что уже не спасти. Да о чём я говорю! Зачастую и раны-то не замечаешь! А бой закончился, глядь, а у тебя рана, а то и не одна! Да, всякое может случиться. Но я отвлёкся. Кто знает, что это за места? О, правильно, шея. Удар в шею почти всегда смертелен. А защита её не очень. В любом случае, стрела с узким гранёным наконечником, пушенная в упор, с лёгкостью пробьёт в этом месте даже княжеские доспехи. Ещё? Запястье, правильно. Ещё? Надо же, какие грамотные! Да подмышки. Пах. Под локтем и коленкой тоже вены близко к коже проходят. И посмотрите на меня. Надо же, какое совпадение! Именно эти места и защищены у меня хуже всего! Случайность? Нет! Просто эти места по определению защитить крайне трудно. Тут или защита, или подвижность. А неподвижный воин, как вы понимаете, это не воин. Вот и вынуждены мастера со всего мира изощряться, пытаясь по максимуму защитить их. Но, как видите, полноценно защитить их не удаётся. И я думаю, никогда не удастся. И вот теперь будем изучать приёмы, позволяющие вам добраться до слабых мест противника…

Кто уже принимал участие в иных битвах — вспоминал. Отрабатывались манёвры. Искусство боя — это не топором махать. Это целая наука. И тот, кто овладеет этой наукой лучше, имеет больше шансов выжить. И выживет, при определённой доле везения, конечно.

Дмитрий смотрел на рати и радовался. Сколько пришло в Москву! А сколько ещё придёт в Коломну, где назначен главный сбор войск!

Но всё же битвы лучше избежать. Любой ценой. Дань при Джанибеке была большой, но терпимой. Все великие князья из независимых великих княжеств собирали дань со своих земель, и отправляли её в Орду. Выходило примерно по полторы тысячи рублей с каждого княжества. Он, Дмитрий, как Великий князь Владимирский и Московский, платил за всю Русь в Орду ровно пять тысяч рублей — за Москву, за Владимир и за Великий Новгород.

Вся собранная дань делились на две почти равные части — половина шла сборщику, половина царю. Царю, правда, большую половину. Если Мамай захочет увеличения дани в два раза, тогда придётся поднимать налоги раза в полтора. А то и в два, ведь появятся недовольные, начнутся бунты, их надо будет усмирять, а значит содержать больше войска. А войска денег требуют.

Но всё же возможно удастся откупится разовой выплатой. В конце концов, хан Тохтамыш победил-таки сына Урус-хана — хана Тимур-Мелека и воцарился в Сыганаке — столице Синей Орды. Глядишь, при поддержке Тамерлана, Тохтамыш разобьёт и Мамая. А с Тохтамышем договориться можно, почва уже прощупана.

В любом случае нужны деньги. Много денег.

— Купцы пришли! — доложил Мишка Бренок.

Дмитрий оторвался от своих дум. Ну наконец-то! Впрочем, нельзя показывать, как он, Великий князь, заинтересован в их помощи. А то вмиг заломят цену! Они народ прожжённый, вмиг раскусят!

Дмитрий сел на престол, принял холодный, слегка скучноватый вид.

— Пришли, говоришь… Все пришли-то?

— А как же, конечно все! Попробуй только не приди на зов Великого князя! — улыбнулся Мишка.

— Ну, мало ли, заболел, например,…

Бренок серьёзно заявил:

— Когда зовёт Великий князь, это всегда к деньгам. А если не явишься, то не то, что денег, жизни лишиться можно. Так что твоё слово и лежачего поднимет! Особенно купца!

Дмитрий улыбнулся:

— Послушать тебя, так я изверг какой-то. Или святой. А, может, святой изверг?

— Ты Великий князь, и этим всё сказано! Властитель вверенных тебе земель! Наместник Бога на земле! Лишь перед Богом в ответе! Так что, до второго пришествия…

Дмитрий расхохотался. И речь не в том, что говорил Михаил. Но как он это говорил! И, главное, укорить его ни в чём нельзя, верно всё сказал! Ну, почти…

— Эх, Мишка, умеешь ты поднять мне настроение! Зови купцов!

И вот, один за другим они вошли в палаты. Все десять самых знатных, самых богатых, самых авторитетных купцов-сурожан, то есть купцов, торгующих по всему миру! Первым в палату к князю вошел Иван Ших, которого негласно считают самым главным из купцов, первым из первых. Следом за ним вошли Семён Антонов и Константин Петунов, по прозвищу Волк, известный тем, что своего не упустит, урвёт себе кусок с любого дела. Кузьма Ковря да Василий Капица, Тимофей Весяков и Сидор Алферьев, Дмитрий Чёрный и, конечно же, представители купеческого рода Саларевых — Михаил и Дементий. Вот они, самые главные богачи земли Русской! Их имена известны не только на Руси, но и во всём мире! Богатство самого Великого князя меркнет пред богатством каждого из них!

Купцы вошли, поклонились, и смиренно замерли в ожидании слов Великого князя.

— Итак, как вам известно, Мамай идёт на нас, — начал Дмитрий. — Что он хочет, вам известно. Кто за ним стоит, вы, люди не глупые, понимаете. Ровно, как и то, что в случае, если Мамай своего добьётся, генуэзцы понастроят тут свои фактории. Чем это обернётся для Вас, я, думаю, вам и так понятно без моих объяснений.

Купцы в задумчивости закивали головами. Не далее, как вчера, они обсуждали эту тему между собой. Обсуждали долго, спорили, кричали, чуть было не подрались… И не договорились. Бренок вполне определённо дал понять, что Великому князю известно об этом. Всё известно. И вот теперь они, затаив дыхание, слушали Великого князя.

— Я собираю рать, и иду к нему навстречу. Но война, как вам известно, сложная штука. Никогда не знаешь, победишь или нет. Бывает так, что и войск у противника нет, и обучены они вроде как плохо, а он раз, и побеждает! А Мамай, как вам известно, полководец великий, мудрый, хитрый и опытный. Даже когда он проигрывал в борьбе за власть в Орде, ему удавалось, как вам известно, не только сохранить свою жизнь, но и отстоять в Хине свою независимость, чтобы затем, вновь собрав силы, претендовать на власть.

Купцы опять закивали. Ведь действительно, сколько ханов сменяло друг друга! Зачастую ханы-союзники без боя переходили на сторону более сильного хана, не редко прихватив в качестве доказательства своей преданности голову своего бывшего господина. И Мамай был предан не один раз. Но бежав в Крым, он всегда принимал комплекс мер, достаточный для того, чтобы дать отпор любому недоброжелателю. А затем, собрав новое войско и набрав новых союзников, вновь претендовал на главную роль в Орде.

— Мы, конечно же, победим. Я иначе бы и войско собирать не стал бы. Но, как уже говорил, удача на войне непредсказуема. И Мамай может победить. А победив, осадит Москву и возьмёт её. В этом ему гарантированно поможет как рязанский князь Олег, так и тверской князь Михаил. Ягайло также в стороне не останется. Что будет в этом случае, понимаете сами… Поэтому необходимо по возможности избежать битвы. Мамай хочет получать дань как при Джанибеке. Что ж, дань платить будем. Но он наверняка захочет получить ещё. Да и не он один. Его мурзы «бедны» и «голодны». Их тоже ублажить придётся.

Купцы печально усмехнулись. О «бедноте» Мамаевых подчинённых они знали не понаслышке. Чем толще мурза, тем он «бедней» и «голодней»… И пока не дашь ему столько денег, сколько ему надо, ничего от него не получишь. И торговаться бесполезно!

— Поэтому-то мне и нужны деньги. Много денег. Сколько, скажу честно, не знаю сам. Во-первых, мне нужны средства на содержание войска, а войско собирается немалое. Не мне вам объяснять, что чем больше и сильнее войско, тем смирнее и покладистей партнёр по переговорам. И его советчики становятся как-то сразу сытней, и не слишком уж страдают от своей «бедноты». И, во-вторых, мне нужны средства на взятки, как самому Мамаю, так и его подчинённым.

Как только речь зашла о деньгах, лица купцов посерьёзнели, вытянулись, скривились. Ох, не хотят расставаться со своими деньгами. А придётся. И они знают это. И князь знает это.

Но отобрать деньги ему нельзя. Не по правде будет. Получить в дар не получится, купцы не тот народ, который на подобные нужды жертвуют деньги.

К тому же непонятен вопрос о количестве. Сколько нужно? Как долго продлится стояние, если оно будет? Месяц? Два? Три? Как много будет войска у князя? Иными словами, сколько нужно средств на прокорм войска? А сколько возьмёт дани Мамай? Сколько возьмут его слуги? И кто именно из слуг?

Здесь нужны точные цифры. Потребует князь одну сумму, а её окажется мало, и что тогда? Опять созывать всех? Это глупость со стороны князя. Второй раз просить, и что-то обещать взамен. Что? Он и так сейчас даст всё, что им нужно. На их условиях. Получить что-то сверх этого будет бессмысленно. Государство тоже доход иметь должно. А государство без прибыли — не государство. И они это понимают.

А давать князю больше чем нужно тоже глупо, но уже со стороны купцов. Продешевишь. Каждый товар имеет свою цену. Везде и всегда и во все времена. Бизнес есть бизнес.

Начался торг. Михаил Бренок смотрел, как эти прожжённые в торговле мужи выбиваю себе одну льготу за другой. Особенно отличался в торге Константин Петунов, по прозвищу Волк. Да, молва о нем оказалась правдива. Вот уж действительно волк! Как вцепится, что до самой своей смерти и не разожмёт челюсти, а свой кусок урвёт!

Поймав князя на неопределённости выплат денежных средств, купцы всячески обыгрывали ситуацию, смотря на неё то с одной стороны, то с другой. Большинство из сказанного Михаил не понимал. Да и Дмитрий, похоже, тоже. Сказывался недостаток образования. Что поделаешь, были промашки в образовании Великого князя. «Умение читать Псалтырь, для князя не главное» — сказал как-то Дмитрий. Может в чём-то он и был прав, но его политические противники — Олег Рязанский, Дмитрий Суздальско-Нижегородский, Ольгерд Литовский считались не просто грамотными людьми, а высокообразованными.

Но вот, наконец-то, вроде-как и договорились. Купцы дадут денег. И на содержание войска, и на взятки. А точнее так. Купцы поедут вместе с войском, будут его содержать, и давать на содержание войска столько денег, сколько нужно. И на взятки денег дадут, сколько нужно. По первому требованию князя. Под лояльный процент, без обеспечения. Но князь должен будет давать полный отчёт, честно говорить, сколько и кому. Для внутренней отчётности. Естественно, разглашать данную информацию купцам запрещено. Даже своим жёнам. Под страхом смерти. Князь же даёт им определённые льготы для торговли. Очень выгодные льготы. Очень! Так что обделёнными купцы не останутся. Будет им и расширение бизнеса, и прирост капитала, и его защита.

Но последнее слово осталось за Дмитрием. Когда он победит Мамая, они, купцы, должны будут рассказать о его победе по всему свету. Рассказать то и так, как прикажет им Дмитрий, и ни слова лишнего. Денег это не требует, потерь финансовых никаких, так что купцы согласились. Постараются, поработают языком ради Отечества! Бесплатно!.. хи-хи…

Купцы выходили. Довольные. Некоторые потирали руки, предвкушая будущие барыши. Михаил, проводив их, пришёл к Дмитрию. От возбуждения, Великий князь так и прыгал по великокняжеской палате.

— Получилось, Мишка, получилось! Я выбил из этих скупердяев деньги!

— Но князь, — опешил Михаил, — они же тебя как липку… Они же государство разорят своими льготами!

Дмитрий улыбнулся.

— Эх, Мишка, Мишка! От Мамая надо отбиться, вот что сейчас главное! А для этого войско нужно. Большое войско. А содержание большого войска требует больших денег, которых у меня сейчас нет. А льготы… Если мы победим, у нас будет много добычи. Очень много! Перебьёмся на время действия этих льгот. Они ведь не вечные. А вот если мы проиграем, то они никаких льгот-то не получат! И все их деньги пропадут. Заметь, не малые деньги. А как ты думаешь, они этого не понимают? Понимают! И мне удалось их убедить в том, что я выиграю, Мишка! Ты это понимаешь? Мне их удалось убедить в этом!

Михаил улыбнулся. Если у Мамая сто тысяч войска, то даже без поддержки Рязани и Литвы шансов на победу у Дмитрия не много, это понимал и Бренок, и сам князь. Но этого не знали купцы. Они хорошие торговцы, но не воины…

Вестей с заставы не поступало. Значит перебили заставу. Жаль. Время уходит. Но разведка всё равно нужна. Вновь Дмитрий собирает совет. Решено было послать вторую заставу под руководством Клементия Полянина, Ивана Святославича Свесланина, Григория Судакова, приказав при этом в степи не задерживаться, а взяв языка, тут же возвращаться назад.

Но на этот раз застава вернулась неожиданно быстро, встретив Василия Тупика с пленным, они на радостях чуть было не загнали коней на обратном пути.

Василий был горд собой. Его пленный не простой холоп, а из сановных мужей, прямо с царского двора! Этот много знает!

И действительно. Хмур был Дмитрий во время допроса. Многое, ой многое поведал царский прислужник! И что Ягайло не просто в союзе с Мамаем, но и обещает выслать своё войско, и что Олег Рязанский, вассал Литвы, также в союзе с Мамаем. Впрочем, эта новость была не такая уж неожиданная. Но приезд посла рязанского князя с предупреждением дал такие надежды! Уж если не на помощь, так на союз. Если не на союз, то, по крайней мере, на нейтралитет.

Теперь уже поддержки от рязанского князя не будет, это однозначно. Олег не только обещал дать провиант, но, как и Ягайло, также прейди со своей ратью в орду Мамая. И у Тохтамыша сейчас проблем по горло. Обманул его Мамай! А когда хитрость беклярбека раскрылась, было уже поздно. Потому и не спешит Мамай, осени дожидается. Соединение войск Мамая и Ягайло назначена на 1 сентября, на Муравском шляхе.

Всё сходится. И Тютчев, и пленный говорят об одном и том же. Рассказ пленного во многом лишь дополняет краткое донесение Захария. Многое становится ясным. Теперь Дмитрию стало понятно, что военного столкновения, по всей видимости, не избежать. Если Мамай приказал своим ордынцам свои земли не пахать, значит, не планирует возвращаться назад. Заселять Московию едет, а не просто завоёвывать. А для укрепления своей власти планирует изменить и политико-экономическую систему Руси. И даже религию. Язычников в его войске больше, чем католиков, и даже мусульман! Уж не собирается ли он насадить здесь помимо католичества и мусульманства языческие культы славян — Перуна-громовержца, Хорса — бога солнца, Раклия — бога урожая, и южных тюрков — Салавата?

Зачем ему это нужно?

За ответом долго ходить не стоит. Синяя Орда пала перед Тохтамышем. И ордынцы Белой Орды могут в любой момент перебежать к нему. А значит, доверия к ним у Мамая нет. Наёмным войскам доверия также никакого. Они всегда пойдут за тем, кто больше заплатит. К тому же за Тохтамышем стоит Железный Хромец — Тамерлан, непобедимый воин, готовый в любую минуту помочь своему выдвиженцу. Вотчина Мамая — Крым — продана генуэзцам. Не вся конечно, а только самые лучшие куски…

Иными словами, Мамай в любую минуту может потерять все свои земли — грозное войско голодного противника под боком и предательство ближних союзников — вот поистине смертоносный коктейль! А защищать ему нечего, всё своё давно уж продано другим.

Вот и решил Мамай, похоже, бежать на север, подальше от грозного соседа и неверных ханов. Бежать сюда, на Русь. Заселит её своими людьми, управление доверит генуэзцам, а русских и литовских князей — кого сместит, а кого сделает своими служивыми князьями. И те будут служить, потому что выбора иного у них не будет, как нет сейчас достойного выбора у литовских князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, вынужденных служить сейчас ему, Дмитрию, верой и правдой, несмотря на то, что всего несколько лет назад они воевали с ним. То же будет и со всеми русскими князьями. И с ним, Дмитрием. Если Мамай, конечно, решит сохранить ему жизнь.

А Мамай получит в своё распоряжение огромное государство, всю Литву и Великую Русь. И все русские князья — и независимых княжеств, и литовские, и польские, должны будут слушаться его. А вместе с русскими князьями, Мамая должны будут слушаться правители Литвы и Польши. А это значит, что интересы Мамая будет защищать серьёзное войско.

И потому, завоевав Белую Орду, что вполне допустимо, Тохтамыш, бросив свои войска на север, натолкнётся на достойное сопротивление. Мощное войско трёх государств и большие просторы, холодные зимы и непроходимые болота, всё вместе будет представлять надёжную защиту для Мамая, и непреодолимую проблему для Тохтамыша. И даже Тамерлан здесь не поможет!

Но чтобы это получить, Мамаю надо победить Великого князя Руси. Его, Дмитрия. Победив его, и, скорее всего, для надёжности, убив, Мамай, провозгласив себя великим князем, станет верховным правителем Руси. В этом случае ему даже хан Туляк будет не нужен. Хотя это, конечно же, самый крайний вариант. Скорее всего, Мамай сохранит своего хана, и будет действовать от его имени, продолжая завоёвывать мир.

Отстранив от сбора дани князей, он сделает их своими боевыми марионетками. А чтобы исключить возможное сопротивление — внесёт разлад в религиозную жизнь Руси, возродив здесь старые культы старых богов Руси, Литвы, и Орды при одновременном насаживании новых учений — католицизма и мусульманства. Лишённая единой веры, власти своих князей, Русь — Великая и Белая, Чёрная и Малая — станет лёгкой добычей в руках беклярбека. Лёгкой добычей и грозной силой, защищающей его интересы.

Чем больше думал Дмитрий, тем больше понимал, что войны не избежать. Нет, не будет стояния, на которое он так надеялся. Мамай идёт сюда со всей своей силой. Воевать идёт. Мстить идёт. Он, конечно же, может поторговаться для вида… Но это только для того, чтобы потянуть время. Ну, или прослыть благородным и великодушным правителем в глазах других государств и для истории. И только. Истинная цель Мамая — война. И для его отпора Дмитрию нужны все силы Руси. Но Литва и Рязань уже за Мамая. Надеяться на Тверь глупо. На Смоленск смешно.

А на Бога… Дмитрий вздохнул. Отношения с Богом у Дмитрия не складываются… Может, и Мамай идёт как наказание за его, Дмитрия, грехи…

Дмитрий мотнул головой. Нет, гнать такие мысли!…

Что за глупости! Да, Литва за Мамая. Но не вся же! Да, любимый сын Ольгерда от Тверской княжны Ульяны Александровны, князь Ягайло, по завещанию отца, в обход законов, захватил великокняжеский престол Литвы. Но это не означает, что его признали остальные князья. Его власть с переменным успехом оспаривается старшими по роду — его дядей Кейстутом с одной стороны, и его старшим братом — Андреем Полоцким, с другой. А Андрей, вместе со своим братом Дмитрием Брянским, являются служивыми князьями Московского князя. Так что треть Литвы — за Дмитрия!

Но всё же, может, стоит перед боем съездить к Сергию? Наверное, стоит. Благословения да прощения перед Богом просить… Когда? Сейчас, или после, отправив войска в Коломну? Жаль, что Троицко-Сергиева лавра находится не на пути в Коломну. Придётся делать крюк. День туда, день обратно…

…Бояре из первой заставы, едва получив премиальные за взятие языка, тут же отправились на базар за обновками. Будет бой, надо бы подготовиться, и получше!

Василий Тупик приобрёл для коня в качестве оберега новый богатый науз, который тут же и подвесил ему на шею. Родион Ржевский так же потратился на коня — купив последнему богатое позолоченное оголовье. А вот Яков Ослябятев купил себе новое кавалеристское копьё, которое, в отличии от рогатины и пехотного копья, имело неширокое, квадратное в сечении, гранёное остриё…

…На совете обсуждались передвижения войск. Теперь, когда позиция Олега Рязанского определена, и надежд на него не осталось, более того, с его стороны возможен удар в спину, надо действовать с осторожностью.

В Москве к этому времени уже собралось довольно крупное войско. Если пустить его всё по одной дороге, то к назначенному времени сбора могут и не успеть. Ведь тысячный отряд конницы растягивается на марше на два километра, а то и более! А войско — это не только конница, но ещё и обозы. А уж они растягиваются ещё больше!

По этой причине на военном совете было решено разделить войско на три части. Сам Великий князь решил ехать в Коломну по самой широкой дороге, по южному направлению, через ручей Котёл, которая после его впадения в Москву-реку расходилась на две части — одна шла в Серпухов, а вторая — Рязанская дорога — в Коломну.

Владимир Серпуховской, которому принадлежит треть Москвы, собрав здесь свою рать, должен был послать её юго-восточной дорогой — через селение Брашево. Его войска шли по левой стороне от Москва-реки до Красного, то есть красивого, Боровского перевоза, что недалеко от места впадения реки Пахры в Москва-реку. А далее идти уже по Рязанской дороге.

Белозерские князья выехали отдельно Болвановскою дорогой, проходящей восточнее Брашевской, которая начиналась от урочища Болвановье, что за Яузой, мимо Андронникова монастыря, не забыв помолиться и перекреститься напоследок, и до Боровского перевоза и далее.

В Коломне опять определят местоположение Мамая. И уже в соответствии с обстоятельствами будут действовать дальше. Если он будет планировать идти в Москву через Коломну, это хорошо, войско уже на месте. Занять укрепления на Цне и ждать. Или идти вперёд, как это было двумя годами ранее, с Бегичем.

Воевода Тимофей Васильевич Вельяминов и князь Владимир Андреевич Серпуховской пока остаются в Москве, вместе с частью московского войска, которое решено было продолжать доукомплектовывать как людьми, так и оружием, на случай если Мамай изгоном вдруг решит идти на Москву, разминувшись с войском Дмитрия. Затем, они должны будут выехать, собирая по пути войска с ближайших окрестностей, вдогонку к Дмитрию.

Когда Дмитрий объявил о своём решении ехать к Сергию, все дружно его поддержали и многие захотели присоединиться. Из Москвы в Коломну войско будет идти дня четыре, а то и пять, смотря по погоде. Князь же с малой дружиной за это время без проблем доедет до Троицко-Сергиевой Лавры, а затем оттуда, изгоном в Коломну. Если повезёт с погодой, то войско он догонит ещё в дороге.

Закончив планирование, назначив главных, дав последние ценные указания, отправив войска в Коломну, Дмитрий вместе со своей свитой выехал к Сергию Радонежскому.

Глава 4. Благословение.

Дмитрий, переступив порог, вошёл внутрь. Старец сидел, и что-то строгал за столом. «Игрушку что ли?» — пронеслось в голове у Великого князя. Старец не спеша отложил свои дела куда-то в сторону и встал.

— Приветствую тебя, Великий князь Владимирский и Московский Дмитрий Иванович! — молвил он.

Завершив положенный обряд приветствия, пригласил князя за стол.

— Путь из Москвы не близкий, зачем пожаловал?

— Благословенья просить… — молвил князь. — Мамай с ордой на Русь идёт, вот, собираюсь встречать его. Много я войска собрал, но у Мамая больше. Раза в два, если не в три. И ведёт его сам Мамай. А ведь он замечательный полководец! Умный и хитрый! Сколько раз ему уже удавалось объединить Орду! Скольких ханов он разбил! К тому же князь Рязанский Олег так и не дал окончательного ответа — со мной он, или против меня. Разведчики говорят, что против. А тут ещё и литовский князь Ягайло собирается вмешаться. И явно не на моей стороне. А ты же знаешь, если втянется Литва, то и Рязань встанет туда же. Положение тяжёлое. Мне сейчас любая помощь нужна. И помощь Бога будет очень кстати. Вот я к тебе и приехал, помощи у Бога просить.

— Церквей в Москве много, а образа и дома есть. Просил бы там, зачем тебе сюда-то ехать, в такую даль да глушь?

— Не надо, Сергий. Ты прекрасно понимаешь, зачем я приехал. Я тебе уже сказал, мне любая помощь нужна. Но это не совсем так. Бога просить надо, а кое-кому только намекни! Не-ет, вот такой помощи мне не нужно! Но моей молитвы Бог не слышит. Или делает вид, что не слышит. Вот потому и приехал я к тебе, у тебя помощи просить, чтобы ты помолился за меня!

— Ну, я Богу не указ. Я ведь только помолиться могу. А услышит ли Бог мои молитвы или нет, не знаю…

— Твои услышит.

— А если и услышит, то всё равно поступит так, как сочтёт нужным.

— А ты всё равно его проси. Вспомни, что Иисус говорил! Вот то-то! Бог милостивый, услышит твои молитвы и смилуется, поможет мне.

— А если рука уже начертила свои слова?

Дмитрий вскочил. Бессильная ярость и обида буквально разрывали грудь, сбивая дыхание.

— То есть ты мне отказываешь в помощи? Эх, знал же, что зря сюда еду! Не будет Киприан митрополитом, слышишь Сергий, не будет! Митяй будет!

— Митяй не будет митрополитом.

— А я говорю — будет!

— А Бог говорит — нет.

— Не Бог решает, кто будет митрополитом, а люди! Церковные, но люди! А люди любят золото! А давать золото я умею!

Сергий не стал настаивать далее. В конце концов, спорить с глухим глупо, а с глухим князем — опасно. Особенно, когда тот взбешён!

— Но Киприан уже митрополит. Он уже назначен. А Митяй? Чернец! Когда он захотел стать епископом он шепнул об этом тебе. И весной прошлого года ты именно для этого собрал всех наших епископов, чтобы они его избрали. Ты высказал своё пожелание, намекнув и на награду, и на наказание, в случае ослушания. И все собравшиеся покорно согласились с твоим желанием. И лишь мой друг Дионисий, епископ Суздальский пошёл против твоей воли. И даже собрался было в Царьград, чтобы сообщить патриарху о действиях Митяя. Но ты приказал схватить его и арестовать.

Дмитрий, опираясь кулаками на стол, навис своим грузным телом над тощим старцем. И подражая спокойному тону Сергия, съязвил:

— А твой друг Дионисий как поступил? Пообещал не ходить в Царьград без моего разрешения, а поручителем назвал тебя!

Указательный палец Дмитрия чуть не упёрся Сергию в нос.

— И когда я его отпустил, не прошло и недели, как Дионисий бежал по Волге в Царьград, подставив тем самым тебя!

Сергий печально вздохнул и пару раз кивнул головой.

— Да, он поступил не хорошо. Но его понять можно. И я его прощаю. Но ты… Скажи мне, и как же это при живом митрополите изберут ещё одного?

— Изберут! Не знаю я как, но изберут! И Митяй будет митрополитом! А этот пустослов-балабол Киприан мне в митрополиты не нужен!

Брови Сергия удивлённо поползли вверх.

— Ух, как ты его! Но он же умный человек. За что ты его так?

— За то, что он оторван от жизни! Идеалист! Мечтатель! Ты же слышал, что он говорил — и Дмитрий ловко передразнил Киприана, смешно пародируя его манеру говорить, жесты, и особенно мимику — Надо пойти к татарам и сказать, «не надо грабить, не надо воевать», и они не будут грабить и воевать. И князьям надо сказать, «живите в мире», и они будут жить в мире…

— Ну, он так не говорил… — улыбнулся Сергий.

— Конечно, так не говорил! Он говорил часа два или три, цитируя и святое писание, и труды богословов! О, это он умеет, он же образованный человек! Но смысл его слов был именно такой! Или ты будешь спорить?

— Нет, не буду.

Лицо Сергия одновременно посерьёзнело и погрустнело. Дмитрий, не сдерживаясь, стал ходить из угла в угол, усиленно жестикулируя в возмущении.

— И ты будешь мне говорить, что он прав? Что стоит сказать русским князьям — «помиритесь», и они помирятся? Татарам сказать — «не деритесь» и они перестанут драться? Что слово, сказанное его устами это слово Божье. А слово Божье подчинит всех даже против их воли? Ха! Да Бог дал волю человеку не для того, чтобы её потом отнимать своим словом! Пусть Киприан тогда уж начнёт с меня! Что? Не получилось? Нет! Люди будут слушать слово, но только тогда, когда оно подкреплено силой! А если за его словом стоит только слово Бога, то он должен доказать это! Вот за твоим словом стоит Бог, а за его нет! И потому его слово ничего не стоит!

— Нет, ты не прав. За моим словом Бог не стоит.

— Не говори мне так. Не верю. А все те чудеса, что происходили?

— Случайность…

— А последнее? Явление тебе Богоматери? И её обещание оберегать монастырь?

— Могло присниться.

— Но ты ранее говорил обратное!

— Тогда бы Митяй обитель разорил.

— Значит, ты слукавил?

— Вот потому и не достоин быть митрополитом.

Такого Дмитрий не ожидал. На миг ему показалось, что слова Сергия, подобно мечу, пронзили его сердце. Даже больно стало. Да, старец мудр. И свят. Хоть и отрицает этого, но это очевидно. Без сил Дмитрий опустился на скамейку за стол, напротив Сергия.

— Не будет Киприан митрополитом.

— Но почему?

— Я же сказал. Это же очевидно. Ты что, не понимаешь?

Сергий посмотрел в глаза Великого князя. Смотрел долго, как будто хотел что-то прочесть в его душе. Дмитрию показалось, что прошла целая вечность, хотя объективно прошло не более десяти секунд. Старец не спеша опустил свои глаза на стол, взял кружку, и поставил её между собой и князем.

— Ты что видишь?

— Кружку.

— А какая она? — и Сергий провёл своей ладонью по кружке со стороны Дмитрия.

— Обычная простая деревянная кружка. Гладкая.

— Гладкая?

— Да.

— Точно?

— Точно.

Сергий развернул кружку и указал на ручку.

— А вот мне кажется, что она не гладкая. Тут есть ручка. Вот видишь, Дмитрий. Кружка одна. Мы с тобой два нормальных взрослых человека, сидим в шаге друг от друга, за одним столом, смотрим на одну и туже кружку, но видим разное. Ты видишь гладкий бок. А я — бок с ручкой. Ты с пеной у рта будешь мне доказывать, что кружка гладкая. А я — что у кружки есть ручка. Кто из нас прав? Оба. Потому, что ты видишь, что кружка гладкая, а я вижу, что у неё есть ручка. Кто не прав? Оба. Потому, что тебе не видно, что с моей стороны, а мне не видно, что с твоей. И это несмотря на то, что, повторюсь, мы сидим за одним столом, в шаге друг от друга!

Князь усмехнулся. Сергий оторвал взгляд от кружки и вновь посмотрел Дмитрию в глаза.

— Киприан законный митрополит Руси. Объясни, почему ты противишься воли церкви?

Дмитрий поднял глаза на Сергия.

— Я не иду против церкви. Против людей, что стоят во главе церкви — да, но не против церкви! Для абсолютного большинства людей священники и церковь — это одно и тоже. Но митрополит Алексей научил меня отличать одно от другого, и ты не смешивай эти два понятия. Церковь это святое. Идти против святого есть безрассудство и глупость. Но церковные люди — это люди. Такие же, как и все остальные. Со своими страстями, грехами. Во время поста они пьют, едят мясо. Воруют, блудят, убивают. Кто тайно, а кто явно, да ещё и прикрываясь именем Бога.

Дмитрий опять встал, заходил по комнате. Он понимал всю абсурдность ситуации — преданный анафеме князь рассуждает на религиозные темы, о грехе, о людях, с человеком, которого все, в том числе и он сам, хотели бы видеть на посту митрополита. Поймёт ли тот правильно слова Великого князя? Всё-таки тема слишком скользкая, а образования, особенно по церковным вопросам, у Великого князя маловато. Но деваться было уже некуда, и Дмитрий продолжал.

— Там, на западе, они выбирают из своей среды «самого святого» и ставят его во главе церкви. Называют его «папой Римским». И его грехи, тем самым начинают дискриминировать церковь. Но это не грехи церкви! Это грехи людей, стоящих во главе церкви! Вот потому-то мы, православные, в корне расходимся с католичеством! Возглавлять митрополию, максимум патриархию, но не церковь! Потому что человек — это человек. Неважно кто он по национальности — немец, фрязь, русский, татарин, булгарин — это человек. А человек грешен по своей природе. И будет грешить, не важно, будет это обычный холоп, или барин, или поп, или патриарх, или папа римский! Будет грешить! Потому что природа у него такая! И лишь единицы, вроде тебя, способны идти против природы! Единицы во всём мире! А греша, люди, стоящие во главе церкви, вызывают ропот. Ропот против себя. А глупцы оборачивают ропот против них, людей во главе церкви, слуг церкви — в ропот против самой церкви, против святого! Но это, повторяю, глупость, безрассудство! Повторяю — я не иду против церкви!

Сергий молча кивнул. Он, безусловно, мог бы поправить отдельные неточности в словах Великого князя. Но зачем? Великий князь не затем сюда приехал, чтобы спорить. Дмитрий успокоился и опять присел на прежнее место. Похоже, старец понял его.

— Допустим, ты прав, и твои действия не идут против церкви, по крайней мере, с твоей точки зрения. Но не с моей. Поэтому, поясни их поподробней.

— Это долго рассказывать.

— А я никуда не тороплюсь. Ты тоже, раз приехал ко мне в такую даль.

Дмитрий посмотрел на образа.

— Даже не знаю с чего начать…

— А ты начни с начала. Чем раньше, тем лучше. Так мне будет легче понять тебя.

— С начала…

Дмитрий задумался. Пожав плечами, глубоко вздохнул.

— Ну что ж, с начала, так с начала. Как ты знаешь, в настоящий момент, Русь, по большому счёту, разделена на три части. Самая крупная часть, в настоящий момент объединившая в себе более половины территории бывшей Киевской Руси — Великое княжества Литовское и Русское. Возглавляю её Гедеминовичи — княжеский род одного из литовских племён, а именно — аукшайтов, поднявшегося благодаря князю Миндовгу. Миндовг же и определил внешнюю политику Литвы — стать государством, сплотившим вокруг себя русские княжества, подчинить, таким образом, территории бывшей Киевской Руси.

Сергий согласно кивнул. Благоговение литовцев-аукшайтов перед русскими было настолько велико, что те переняли у русских всё — и политический строй, и культуру, и религию. Потому и стремились аукшайтские князья расширить свои владения за счет, прежде всего русских земель, а не за счёт земель иных литовских народов. И далеко не всегда расширение шло путём войн. Русские князья скрепляли союз с Литвой, с охотой выдавая своих дочерей за литовских князей. А литовцы-аукшайты с радостью брали их себе в жены, с презрением глядя на княжеских дочерей из других литовских племён.

— Территория Литвы сейчас, благодаря русским землям разрослась так, что сами литовцы-аукшайты растворились среди русских. Русь поглотила Литву. Даже у себя дома, общаясь друг с другом, литовские князья говорят на русском, а не на литовском языке. Собственно, сейчас именно Литву многие и называют Русью, ведь она контролирует практически все русские земли бывшей Киевской Руси, за исключением её северо-восточной части, отвоёванную когда-то у Волжской Булгарии. По татарскому обычаю, эти территории условно разделены на две части — на западную — Чёрную Русь и восточную, основную — Белую Русь. Чёткой границы между ними нет, но всё-таки под Чёрной Русью понимают, как правило, земли Галиции и территорий, что севернее и южнее её, за которые вот уже лет сорок как идёт война между Литвой и Польшей. А всё остальное — это Белая Русь, которая целиком и полностью входит в состав Литвы и, по татарскому обычаю, является главной над Чёрной Русью.

Сергий в задумчивости опять кивнул. Что ж, похоже, Дмитрий действительно решил копнуть поглубже. И разговор действительно затянется. Но зато, чем больше будет сказано, тем меньше будет недосказано.

— Вторая часть — наша часть, северо-восточная Русь, которая состоит из независимых великих русских княжеств, которые управляются князьями из рода Рюрика. И, наконец, третья часть, самая малая — Малая Русь, принадлежит Польше. Как известно, эта территория является своеобразной переходной границей, как славянского мира, так и татарского, и потому иногда её презрительно называют, окраина.

Дмитрий остановился, улыбнулся. Ведь теперь разговор был более приятен, затрагивал те темы, которые были ближе ему, а не Сергию.

— Наша часть Руси сама по себе разделена на независимые великие княжества, управляемые своими, родовыми, великими князьями — Московское, Ярославское, Смоленское, Рязанское, Тверское, и Суздальско-Нижегородское. Но помимо этих княжеств есть ещё два, которые, собственно и у нас, и у татар названы просто Русью — это Новгородская республика, управляемая народным вече и приглашённым им князем, а также Владимирское княжество, управляемое назначаемым князем. Великий князь Владимирский назначается Ордынским ханом из великих князей и является Великим князем всей Руси. Он не только является главным над всеми великими князьями, собирает дань со своего княжества, но, и благодаря Ивану Калите с 1339 года обладает исключительным правом собирать дань со всей Руси — то есть с Владимирского княжества и Новгородской республики, с которых ранее собирали дань только татарские баскаки.

Дмитрий с оживлением потёр руки. Как будто право сбора дани с Руси было выбито не Иваном Калитой, а лично им.

— Естественно, Великий князь Владимирский получает причитающийся ему процент за свои услуги — не много не мало, а почти половина всех собранных средств идёт ему в казну. Поэтому быть на престоле Владимира это не только честь и слава, как было до Батыя и во времена баскаков, но и очень выгодно — ведь князь собирает дань не с одного своего княжества, а с трёх!

И Дмитрий, протянув руку, показал Сергию три пальца. Старец, в знак понимания, молча кивнул головой.

— В три раза больше денег! А это серьёзный аргумент для борьбы за великокняжеский престол! Но чтобы стать великим князем, претенденту надо ехать ставку к хану, где надо доказать своё законное право на великокняжеский престол, предъявив соответствующие документы. Впрочем, как ты понимаешь, иногда документов недостаточно, а, если уж откровенно, то скорее наоборот, документов более чем достаточно и у конкурентов, и поэтому здесь приходится подкреплять свои аргументы золотом, серебром и мехами, ну и, безусловно, верностью Великому хану.

— Насколько я могу судить, в борьбе за Владимирский престол эти аргументы является основными…

— Ты прав. Но это уже детали. Каждое княжество на Руси — и у нас, и в Литве, и в Польше — так же разделено на множество мелких независимых княжеств, которые управляются удельными князьями. Их владения подтверждаются докончальными грамотами — это наш основной юридический документ. Здесь подробно описаны границы и установлено взаимоотношение между князьями. Границы чётко определены и утверждены Великим ханом или его представителем. Здесь же указывается старшинство одного князя перед другим. Удельные князья связанны с великим князем крестным целованием, признавая его старшинство, и действуют так, как будто они являются его сыновьями или «младшими братьями». При этом власть «старшего брата» оговаривается подробно, до мельчайших деталей. Но, при этом, как правило, ограничивается лишь внешнеполитическими интересами, и «младший брат» обязан им подчиняться. По большому счёту это означает, что во время войны «младшему брату» надо выступить во главе дружины, собрать ополчение, содержать своё войско и отдать его под командование «старшего брата». Если «младший брат» вдруг сам лично не может возглавить свою рать, то должен назначить ей командира, и оплатить его услуги. И всё. Во внутренние дела «младшего брата» «старший брат» не имеет право совать свой нос, давать какие-либо указания, и уж тем более приказывать что-либо. Великие князья могут быть связаны крёстным целованием с великим князем Владимирским. Но это, к сожалению, не обязательно. Большинство великих князей предпочитают быть независимыми. Также все русские князья, включая тех, чьи земли входят в состав Литвы и Польши, связаны крёстным целованием с Великим ханом — главой Орды, и должны платить ему дань. Если князь идёт против князя, с которым он связан крёстным целованием, то это считается изменой, осуждается всеми и жестоко наказывается победителем. Но если князь снимает с себя крёстное целование, то он на законных основаниях может воевать со своим бывшим господином. И это не осуждается.

— Это наш закон. Он стар и потому мудр. Он был принят ещё до татар. Он действует на территории всей Руси и Литвы, он действует в Орде. Так всегда было. Возьмём Олега Рязанского. Посмотри, какую политику он проводит на своей земле. Он не подминает под себя окружающие земли. Не желает объединения Руси вокруг Рязани, подобно тебе и Литве. Скажу даже больше. Он ярый противник подобного объединения, называя его откровенным порабощением. Ты посмотри, что он делает! Да, он расширяет территорию своего княжества, но как! Он действует теми же приёмами, которые использовали его деды — одни становятся его союзниками через родственные связи, другие — через подписание взаимовыгодных соглашений и договоров. Такое объединение является честным, по правде! Конечно, мечом он тоже пользуется. И когда ему не удаётся добиться мира, он, не колеблясь, начинает войну. И добивается своих целей проверенными временем способом, заставив противника склонив голову и признать его власть. А если этого не происходит, тогда, физически устранив его, сажает на опустевший престол нужного, союзного ему князя. Но, заметь, он не садится на него сам! Принципиальная разница между вами заключается в том, что ты покоряешь чужие земли, присоединяя их к своим землям, а он увеличивает мощь своего государства за счет увеличения числа своих союзников. Он не захватывает и не присоединяет к себе побеждённые города, не сажает туда своих слуг-наместников, как это делаешь ты!

Дмитрий послушно кивал. Горькая улыбка исказила его черты. Он не желал спорить со старцем. Но он видел слабость системы. А слабость системы ведёт к слабости государства. Не может быть сильным государство при слабой системе! Эту-то мысль в него в своё время и вбил митрополит Алексей. Эту-то мысль и хотел донести он сейчас, горячась и распаляясь, до Сергия.

— Да, так всегда было. Ты прав — этот закон стар. Но далее мы с тобой во мнении расходимся. Ты утверждаешь, что он мудр, а я утверждаю, что он ветх. Он устарел! Здесь та же самая ситуация, что с Евангелием и Библией! После того, как Иисус, дал нам Новый завет, старый завет стал Ветхим!

Дмитрий позволил себе на мгновение улыбнуться, проведя удачную, с его точки зрения, аналогию. Но только на мгновение. И вот уже не улыбка, а сталь блестит в глазах Великого князя.

— Князья, снимая с себя крёстное целование в подходящий для них момент, наносили удар в спину своему бывшему «старшему брату» на законных основаниях! И очень часто этот удар достигал своей цели. Система беспроигрышная! Ударил, и если получилось, ты получаешь своё, а если нет, то имеешь возможность замириться! И даже ничего при этом не потерять, а иногда даже и приобрести! Таким образом, вся Русь представляет собой лишь формальное объединение реально независимых княжеств. А единства постоянного нет! Наша страна стоит на распутье.

Обеими руками Дмитрий сделал такое движение, будто собирает невидимый снежный ком, и в самый последний момент, сжав кулаки, посмотрел с вызовом в глаза Сергию.

— Я хочу, чтобы центром объединения русских земель стала не Литва, а Москва. А объединение Руси возможно лишь вокруг жёсткой авторитарной власти, такой, как власть московского князя. Конечно, это в свою очередь лишает власти, имущества, жизни очень многих. Русь может объединиться только одним путём — путём расширения власти одного доминанта — Москвы, уничтожая свободу городов, князей, бояр, народа! Народное вече — сборище баранов! Идёт туда, где больше орут! А орут больше там, где больше заплатили! А отсюда вывод — хочешь чего-то достигнуть — заплати побольше. А слабость здесь в том, что у тебя денег может и не быть, да и твои противники могут заплатить и раньше, и больше. И чернь пойдёт за ними! Чернь слепа! И глупа! А всё управлять лезет! Да ещё и удивляется, а почему, несмотря ни на что, она остаётся всё такой же голодранной! И почему её презирают! И почему её бьют все, кому не лень! И невдомёк ей, что каждый политический шаг имеет вполне конкретные политические последствия. И нельзя жить, подчиняясь сиюминутным требованиям. Надо и о будущем думать! А чтобы хорошо жить дальше, иногда надо чем-то жертвовать в настоящем!

Дмитрий что есть силы ударил о стол кулаком. Кружка, подпрыгнув, гулко стукнулась о доски стола. Да, изрядно попортил кровь Великому князю последний московский тысяцкий с командой единомышленников!

— Ты понимаешь это, Сергий? Государство — это такой же организм, как и мы с тобой! А вот скажи, что будет, если, к примеру, у человека начнёт гнить рука? Вот попала в рану какая-то зараза, и что тогда? Молиться? Нет, Сергий! Ну, тебе, может быть это и поможет, а вот остальным — нет! Её резать надо! Отрубать, пока зараза на всё тело не перекинулась! Потому что тогда уже поздно будет! А ведь резать надо по живому телу, по здоровому, да ещё с запасом, чтобы наверняка! А это больно! И всегда найдутся те, кто будет доказывать, что достаточно просто молитвы. Будут приводить к примеру случаи исцеления, где реальные, людей вроде тебя, например, а где и выдуманные. Будут и те, кто заявит, что, мол, нет, не надо резать, это бесчеловечно! Это больно! Это пытка! Издевательство над человеком! А будут и те, кто поставит вопрос о том, как же жить человеку без руки! Что с ними будет? Как без руки полноценно работать?

И Дмитрий опять что есть силы ударил по столу. Но уже обоими кулаками. И зло прошипел:

— Сдохнут! Все сдохнут! И лишь те, кто осмелится резать, выживут! Понимаешь это, Сергий? Выживут те, кто, несмотря на боль, несмотря на увечье, несмотря на последствия в дальнейшем, добровольно лишат себя руки!

Старец кивнул. Пример, приведённый Дмитрием, был предельно понятен, а сопровождающая слова жестикуляция так очевидна, что Великого князя понял бы даже ребёнок.

— Вот так и государство. Это такой же организм. И когда он начинает гнить, то гниль надо вырубать! С корнем вырубать! Чтоб никакая зараза не распространялась! А гниль в государстве — это люди. Всегда люди! И их надо либо казнить, либо сажать, в монастырь или в поруб, неважно куда, но их в любом случае надо изолировать от общества! А иначе нельзя. Иначе запустишь болезнь, и начнётся смута. А тогда… Тогда уж как много крови прольётся! Сколько людей погибнет! Да что там люди, государство погибнуть может!

Сергий опять кивнул, молча соглашаясь с Великим князем. Он уже догадывался, что услышит далее, и был полностью согласен с этим.

— И потому правитель должен идти на жесткие меры! Но чтобы ты не делал во благо государства — ты всегда в глазах черни будешь выглядеть плохо! Да ладно бы черни, бояре и те будут осуждать тебя, а осуждая — роптать! «Это слишком»! Слишком жестоко, слишком сильно, слишком слабо! Что бы ты ни делал — всё плохо, всё не так!

Сергий был полностью согласен с Великим князем. В отличии от большинства, он считал власть бременем, тяжелым бременем, не каждому по силе. И потому сам не желал её. А Дмитрий всё продолжал говорить.

— Все хотят жить хорошо! И сейчас, и потом. И не хотят идти на жертвы. Готовы рисковать будущем, лишь бы не в ущерб настоящему! Но это глупо! Вспомни, как Булгарский эмир упрашивал своих беков, требовал повысить налог, чтобы оплатить содержание гарнизонов во вновь отвоёванных у нас городах! Чуть ли не на коленях молил их! Но согласились ли они? Нет! Как же! Ведь их доходы уменьшатся! Им на очередную любовницу денег не хватит! Коня лишнего не купят! Ещё одну саблю, украшенную драгоценными камнями, в свою копилку не положат! И чего они добились? Баба стала стара, конь сдох, а оружие отдано в залог за сохранение своей жизни тому или иному русскому князю!

Дмитрий, хитро прищурившись, посмотрел на старца.

— А согласись они тогда, что было бы? Эти города сейчас были бы частью Булгара, налог с них шел бы к ханам в казну, народ с них шел бы к ним в войско. А с этим войском они бы и красавиц новых захватили, и коней, и мечей, да и новых земель!

Дмитрий замолчал. Оглянувшись по сторонам — не подслушивает ли кто, он наклонился поближе к Сергию. Положив локоть правой руки на стол, поднял руку вертикально вверх так, что его раскрытая ладонь оказалась на уровне их глаз, Дмитрий несколько мгновений смотрел на неё, а затем, сквозь сильно растопыренные пальцы — прямо в глаза Сергию. Взгляд Великого князя стал твёрдым и холодным как сталь. Продолжая смотреть в глаза старцу, он медленно сжал пальцы в кулак.

— Вся власть должна стекаться в одни руки — руки московского князя. Старые боярские роды, кичась своим происхождением и закреплёнными за их родами должностями, передают их по наследству, а не по достоинству! Да, безусловно, когда-то тот или иной боярин был достоин той или иной должности. Но это не означает, что его сын её достоит! А уж тем более внук! Да на каком основании?!

Дмитрий в возмущении опять встал и расходился по комнате.

— Ну, если должность мелкая, то ладно, любой, может быть, справится, лишь бы не дурак. А, к примеру, должность тысяцкого! Это тебе не мелкий чинуша! Второе лицо после князя! Высшее выборное лицо, судья и командир городского ополчения! И занимать её должен достойный — умный, хитрый, честный. Любой, а не Веньяминов! Не вижу я среди Веньяминовых достойных, хоть мы с Микулой и женаты на родных сёстрах! А вот скажи мне, что произошло, когда их род с этой должности сместили?

Сергий это помнил. Давно это было. Об этом событии долго говорили. Когда при князе Иване Ивановиче Красном в благодарность за преданность тот назначил Алексея Петровича Хвоста Босоволкова московским тысяцким, сместив с этой должности Василия Васильевича Вельяминова.

Как возмутило всех московских бояр это событие! Ведь род Вельяминовых один из сильнейших боярских родов. Если не самый сильный. И конечно же бездействовать не стал. И 3 февраля 1356 года Хвост был убит прямо среди бела дня Михаилом и Василием Вельяминовыми. Тело Хвоста демонстративно бросили на площади, а его убийцы вместе с детьми и жёнами спешно бежали в Рязань, и оттуда просили поддержки и защиты у хана.

И хан их поддержал. И приказал Ивану Красному их простить и вернуть Василию его должность. И князь подчинился. И вновь стал Василий Васильевич Вельяминов московским тысяцким. Не посмел князь идти против ханской воли. И даже при смене ханов его больше не трогал. И его сын тоже. Так Василий и сохранил свою должность до самой своей смерти в 1373 году.

По этой причине Дмитрий и решил вовсе упразднить должность тысяцкого, что, впрочем, тут же вызвало сопротивление со стороны обделённого Ивана Васильевича Вельяминова, которого поддержал Некомат Сурожанин. Сын тысяцкого не желал сдавать свои родовые позиции, требовал своей правды и в Твери, и в Орде. Но, в конце концов, он был схвачен, и 30 августа 1379 года был публично казнён. Казнь Ивана Вельяминова станет первой публичной казнью в Москве. Впоследствии, через четыре года, Некомат Сурожанин также будет схвачен, осуждён и казнён.

— Но Дмитрий, наша система местничества самая справедливая в мире! Она сложилась с незапамятных времён. И с годами только ещё больше оттачивалась! Боярские рода имеют установившийся порядок старшинства. На пиру и в совете все соблюдают свой порядок, и сидят в соответствии с ним. Чем ты более знатен, тем ближе к князю. А это не только почётно. Если не дурак — используй своё место с умом. Кого князь первым услышит? Кто рядом с ним. У кого совета спросит? Да уж не с дальних рядов! А если отличился, то князь наградит тебя. Приблизит к себе в прямом смысле этого слова! Самолично выведет из-за стола и покажет на новое место. Конечно, остальные бояре должны подвинуться на место подальше от князя, поближе к краю. Так всем наглядно видно, кто как служит. Хорошо служишь — князь постепенно передвигает тебя поближе к себе. А плохо — передвигаешься постепенно к дальнему краю стола. Это и заставляет бояр стремиться отличиться перед князем, чтобы иметь возможность, в благодарность за службу сесть к князю поближе.

— Но уже сейчас складывается обычай, который мне не нравится! — с жаром перебил его Дмитрий. — Передача по наследству и должности, и места за столом! Это за какие такие, интересно, заслуги? Отец, не жалея сил, служил верой и правдой всю свою жизнь, и сел рядом с князем на заслуженное место, а его непутёвый сын, всю жизнь просидев сиднем, теперь, после смерти отца занимает его место! А как он будет служить? Так же, как и отец? Или, может быть, больше будет заботится о своём, шкурном? Заглушая и не давая высказаться тем, кто сидит за столом подальше. Они называют это «служение рода»! Мол, вот, наш род боярский так вот служит роду княжескому! Ха!

— А в чём плохо служение рода? Боярин не желает опозорить свой род и стремится служить так же, как и его предки.

— К сожалению, не всегда. К тому же, одного стремления мало! Нужны ещё и возможности. Сила, ум, хитрость. А это, к сожалению, по наследству не передаётся.

Дмитрий опять сел.

— Понимаешь, уже сейчас я вижу, что, когда у бояр возникает дилемма — свои интересы или государевы, они рассуждают следующим образом. Мой род древний, может быть даже идёт от такого-то великого князя, да я, по большому счёту, являюсь почти ровней великому князю, а значит, мои интересы имеют такой же вес, как и у князя. Да и, в конце концов, я право имею! А что мне будет, если вдруг это раскроется? А ничего! Моя должность она моя! И князь ничего не сможет мне сделать. Мой род, моё имя, другие бояре — все меня поддержат! А в случае чего, уйду к другому князю! Каково тебе, а, Сергий? И знаешь, они правы! Все правы!

Внезапно Дмитрий перешёл на шёпот:

— А знаешь, чего я боюсь? Того, что, эти-то вот бояре, из древних боярских родов возомнят себя выше князя! А возомнив, захотят его власти. А захотев власти, убьют его! Будет смута, или же тайное убийство, не важно. А если князь будет с ними бороться, охают князя, очернят его, оклевещут. И всё время будут давить на древность рода! На то, что их род так долго служил верой и правдой! Замалчивая, конечно, что их лично служение было не верным и не по правде! Вот потому-то я и окружаю себя больше не боярами, а дворовыми. Эти не кичатся своим родом. У них и рода-то нет! Нечем кичится. Вот и стремятся они заслужить моё внимание. Заслужить по правде, а не по роду.

Дмитрий встал, подошёл к окну и поманил к себе Сергия. Во дворе свита Великого князя ожидала возвращение своего господина. Кто-то молча сидел, кто-то молился. А молодёжь… Ну что поделаешь с буйной, горячей молодой кровью, которая бурлит и пенится?

Михаил Акинфов и Мишка Бренок на заднем дворе, чтобы не дай Бог не помешать своим шумом разговору святого с Великим князем, устроили потешный бой друг с другом. Сняв с себя оружие и брони — чтоб не звенели, они боролись, умело сочетая приёмы борьбы с ударами руками и ногами. Впрочем, по лицу не били — не дай Бог синяк поставишь! Им никто не мешал — хоть какое-то развлечение!

И вот сейчас Михаил Акинфов попытался ударить Бренка в грудь. Мишка ловко отбил руку противника, и, перехватив её у локтя своей правой рукой, рванул на себя. Боярин потерял равновесие, полетел вперёд. Бренок изловчился, и прежде чем Акинфыч упал, успел левой рукой дать ему затрещину, а ногой — пинок для скорости. Но, несмотря ни на что, Михаилу всё же каким-то чудом удалось удержался на ногах.

Все так или иначе наблюдали за ними — Семён Мелик и Григорий Капустин внимательно следили за поединком, оценивая правильность того или иного приёма. Владимир Серпуховской со своими людьми откровенно болел за сына Ивана Акинфовича, Грунка Федор за Бренка, а Андрей Серкиз и Иван Толбуга, разговаривая о чём-то своём, лишь изредка удостаивали поединок своим взглядом, снисходительно мотая головой, когда тот или иной борец допускал очередную ошибку.

— Вон, смотри, видишь вон того боярина. Это Андрей Серкиз. Его отец Серкиз, или по-татарски, Черкиз, чингизид, бежал из Орды лет пятнадцать назад. И устроился ко мне на службу. Ты понимаешь? Он, царевич Орды, и в услужении у Великого князя! Не царевича, а князя! Да это всё равно, что князь будет в услужении у безродного боярина! А Черкиз крестился, и уже под христианским именем Иван просто стал служить мне, как простой боярин. И его единственный сын сейчас служит мне верой и правдой. И пойдёт вместе со мной и в огонь, и в воду. Заметь, пойдёт не за мной, а со мной, и даже, скажу более, с радостью пойдёт впереди меня, чтобы первым встретить опасность лицом к лицу! И его сын Старко, а затем и его дети, также безропотно пойдут вместе со мной и моими детьми!

Дмитрий указал пальцем на Семёна Мелика.

— Семёна ты знаешь. Кто он? Литовец, тоже пришлый. Внук великого князя литовского Гедемина! Ты понимаешь? Он не из рода Рюрика! И вот, я доверяю ему охранять свою спину. Почему? А потому что заслужил, вот почему! А вон Михаил Бренок. Кто он? Никто! Без роду и племени. А ведь его каждая собака знает! А почему? Да потому что он, как пёс, служит мне верой и правдой!

Тем временем Михаил Акинфов, ухватив Бренка за пояс, перебросил его через себя. С глухим стуком Мишка шлёпнулся плашмя на землю, под тихое ликование Серпуховского князя и одобрение Григория Капустина. Дмитрий с Сергием отойдя от окна, вновь сели за стол.

— А боярин Дмитрий Боброк? Он сын литовского князя Кориата-Михаила Гедиминовича! И вот он, несмотря на то, что из рода Гедемина, так же служит мне! И как служит! Девять лет назад под Скорнищевым в бою с рязанцами, четыре года назад против волжских булгар, два года назад на Воже, в прошлом году против Литвы! Да, мне очень повезло, что такой полководец воюет за меня, а не против!

Дмитрий посмотрел на Сергия. Понял ли он то, что хотел сказать Великий князь? Понял ли он, что боярство уже начало дряхлеть, и он, Дмитрий, это видит? Понял ли он, что сейчас, да и потом, дряхлое боярство никому не нужно? И не только боярство!

— А с князьями всё обстоит ещё жёстче! Имея земли, закреплённые за ними и передаваемые по наследству, они служат зачастую лишь на словах. Постоянно что-то требуя для себя, на правах «малого» и «слабого». Но ничего при этом не давая. Ну и что, что ты связан крёстным целованием! Не хочешь участвовать в походе — повод найдёшь! И я ничего не могу здесь сделать. А если мне вдруг что-то от него потребуется помимо войска… О, сколько будет крика. И недовольство. И мятеж. А то и измена.

Дмитрий говорил с жаром, всё быстрее и быстрее, при этом постепенно понижая голос, как будто боясь, что его могут подслушать.

— Нет, не старинные порядки, а покорное, безропотное и, что самое главное — беспрекословное послушание, как в Орде, — вот чего я хочу! Понимаешь? Как этого добиться? Ну уж не тем, чтобы окружить себя дружественными князьями! А вот если окружить себя служебными князьями — князьями, чьи земли достались им не по наследству, а даны мною во временное пользование, в уплату за службу. Я дам ему СВОЮ землю по месту его службы — поместье, а он служит мне так, как мне нужно. Если он хороший воин — нанимай дружину, обучи и снаряди её на деньги, полученные с МОЕЙ земли. Умеешь грамотно управлять — это тоже служба. И служба, возможно, более трудная. Махать мечом любой дурак может, а управлять нет.

Почему-то перед глазами у Дмитрия встал образ Захария Тютчева. Как он там, у Мамая? Жив ли? Дмитрий закрыл глаза и встряхнул головой. Образ исчез.

— Служа мне, они в качестве платы будут получать доходы с данных мной им поместий. Ты понимаешь? Это принципиальный вопрос! Давать им землю не в качестве награды за службу, не навсегда, а на время, на период их службы мне, для того, чтобы они имели саму возможность мне служить!

Дмитрий продолжал внимательно смотреть в лицо Сергия. Понимает ли старец то, о чём он говорит? Да, понимает…

— Возьмём литовского князя Дмитрия Ольгердовича. Я дал ему свой личный город Переяславль-Залесский, доход с которого идёт лично ему за то, чтобы он со всей своей дружиной нёс службу в моих войсках. Этот город мой. Войско его. Но он сам на службе у меня. И подчиняется мне. Не силой клятвы, не словом. А золотом. А золото весит тяжелее слова! Если он вдруг пойдёт против меня, горожане его не поддержат. Это даже не будет считаться предательством! Потому что они — мои, а не его! И удержаться в городе он не сможет! А не хочет служить — собрал дружину и скатертью дорога! Езжай обратно в Брянск! Свободен! Вали на все четыре стороны!

В подтверждении своих слов, Дмитрий широко распахнул руки. Сергий сидел не шевелясь, внимательно слушая Великого князя.

— А возьмём белозерских князей. Ты помнишь, что было? Ты помнишь, как не смогли они уплатить дани татарам. И неоднократно! И, заметь, не по своей вине! Так получилось, по воле Божьей! И от карательного похода кто их спас? Я! Выкупил их земли, заплатив долг татарам из своих средств. Теперь эти земли мои. Но князья белозерские оставлены мною там, на своих прежних местах, управлять своими прежними городами. Но уже не как собственники, а как мои слуги! Поэтому, когда у меня появится враг, я прикажу таким князьям явиться туда, куда укажу. И они все как один явятся! А почему? Да уж не из-за того, что крест целовали. И обещали. И клялись. Нет! Потому что они у меня на службе, подобно дворовым собакам, вот почему! И против Твери, и против Литвы, и против Рязани, и против татар — кто первый у меня? Они! От князей же, которые связаны со мной лишь целованием, такого единства никогда не дождёшься!

— Когда появляется общий враг, единство появляется.

Дмитрий грустно улыбнулся.

— Наивно рассуждаешь. Каким бы не был враг, он всегда в первую очередь ищет себе союзников в стане противника. И всегда находит. Одних купит, а другим пообещает. Например, Великокняжеский престол. А обиженные да обделённые, а такие, заметь, всегда существуют, пойдут на союз зачастую только из чувства мести! А теперь представь, что в самый ответственный момент, к примеру, князь Суздальский или Тверской, или оба одновременно, снимают крёстное целование, данное мне, и вместе с независимым от меня Олегом Рязанским, бьют мне в спину, когда Мамай ударяет во фронт. Такое может быть?

Сергий задумался. Так Батый купил предка Дмитрия — князя Ярослава. Дмитрий этого не сказал, в последний момент сдержался, но Сергий понял его. А сын Ярослава — Александр Невский — даже стал приёмным сыном Батыя. И с тех пор род Ярослава служит Орде верой и правдой.

А распря между Москвой и Нижним Новгородом за Владимирский престол известна всем. Ее, конечно, удалось уладить дипломатическим путём. Но, несмотря на то, что Великий князь женился на младшей дочери Дмитрия Константиновича Нижегородского Евдокии, а Микула Вельяминов на старшей Марии, особо прочным этот мир назвать было нельзя.

Да и связи с Рязанью тоже очень сильно натянуты. Но не только из-за Коломны и Лопасни. В настоящий момент Олег Рязанский связан крестным целованием с Ягайло, согласно которому Ягайло является старшим братом. А значит, Олег обязан подчиняться воле литовского князя, с которым московский князь враждует. Картина, только что нарисованная Дмитрием, является одним из вариантов возможного будущего, и Сергий это прекрасно понимает.

— Да, такое возможно, — с печалью произнёс старец.

— Таким образом, мы никогда не станем сильным государством. Что это за государство, границы которого кардинально меняются чуть ли не ежегодно, по воле великих князей? Захотел — присоединился к Москве, захотел — к Литве, захотел — сам по себе! И бросаются великие княжества от одного объединения к другому! Как кости бросаются! А ведь это не деревня и не город — великие княжества! А ты подумай, каково воинам! Сегодня ты сражаешься бок о бок с одними, а завтра поднимешь свой меч против тех, кто сегодня прикрывал тебе спину! И должен бить, рубить без жалости и сожаления! Быть может даже завтра, ты убьёшь того, кто вчера тебя спас! Потому и не возникает сильного объединения внутри войска между его частями! А такое войско менее устойчиво в бою!

Сергий согласно кивнул. Случаи, когда огромное войско было разбито относительно небольшим, но более сплочённым были не редкостью. Не в числе сила, это факт. Яркий пример — войны Ливонского и Тевтонского ордена против местного населения, когда несколько десятков рыцарей со своим ближайшим окружением, действуя сплочено, разбивали армии объединённых прибалтийских племён, которые были вооружены, зачастую не хуже, но которые в основном состояли из воинов, не желающих умирать за интересы соседнего племени, с которым у них был военных конфликт пару лет назад.

— Поэтому, если я хочу, чтобы Московия стала сильным государством, я должен исключить саму возможность того, чтобы мой подчинённый от меня смог бы уйти. Понимаешь? Если он связан со мной крёстным целованием — он его может в любой момент снять и уйти. Я не могу положиться на такого слугу, понимаешь, Сергий! А вот если он не связан со мной целованием, а связан деньгами? Ну, денег у меня нет, но есть земли, которые я могу дать ему на прокорм. Служи мне и получай доход с данных тебе земель. Не можешь или не хочешь служить — уходи. А эти земли я дам другому, который хочет и может. Служишь плохо — получи плохую землю. Служишь хорошо — получи землю получше. Честно? Честно!

Сергий вынуждено кивнул в знак согласия.

— Да, конечно у служивых людей есть и слабость. Они не могут вот так вот просто взять и уйти к другому. Точнее уйти-то они могут, но без земли, без доходов. А жить-то на что они будут? Вот потому-то они и будут привязаны ко мне!

— Поэтому ты будешь спасть спокойно, зная, что никто от тебя не отвернётся, никто от тебя не убежит. Но, с другой стороны, эта система вносит в жизнь служивого человека определённое напряжение. Ведь теперь он и его жизнь, его доход целиком и полностью зависит от твоей воли. От твоей прихоти. От твоей, извини меня, дури. Захотел, дал, захотел — отнял. И ничего здесь не поделаешь! Теперь уже он не будет спать спокойно!

— Просто так ничего не бывает!

— Бывает, Великий князь, к сожалению, бывает. История знает самодуров. Они были и будут. Большинство, конечно, правят не долго. Но тем, кому они успели отрубить головы от этого не легче. Но вот скажи мне, а что будет с семьёй служивого, когда он сам или состарится, или получит такую рану, из-за которой не сможет далее продолжать тебе службу, или его вообще убьют? Выкинешь её за двор? Пустишь по миру?

Дмитрий немного опешил от такого вопроса. Если честно, об этом он не задумывался.

— То, что ты задумал не ново. Впервые такую политику стал проводить Андрей Боголюбов, лет двести назад. Ты помнишь, что он сделал с боярами? Оставил себе лишь молодых юнцов, без претензий, без гонора. Тех, кто был предан ему. Остальных он прогнал. Так и правил, опираясь на тех, кто был от него в зависимости — от кормлений, от земли. А независимых он выгонял. Едва сев на княжеский престол в своём Ростове, он изгнал из него всех своих младших братьев и племянников. Но этого ему было недостаточно. Без помех управлять ему мешало Ростовское вече. Сильно мешало! И он оставляет Ростов и переносит свою столицу во Владимир. Но и этого ему показалось мало. Епископ Леон постоянно доставал его своей критикой. И что он сделал? Выгнал его из Ростова и поставил угодного ему епископа Феодора. Если не ошибаюсь, он стал первым на Руси, кто стал вмешиваться во внутренние дела Церкви. Его амбиции были безграничны. Он не просто хотел больше власти. Он хотел получить всю власть. Всю, без остатка! Контролировать не только людей и армию, но и души. По этой причине он попытался создать вторую митрополию на северо-востоке, подконтрольную ему лично, во главе с Феодором, конечно же, но патриарх отказался.

— Мало дал, — не удержавшись, съязвил Великий князь.

Сергий посмотрел на Дмитрия и грустно улыбнулся. Но спорить с князем не стал. В конце концов, переубедить его не получится, а вот отойти от темы, сбиться с мысли, запутаться можно. Впрочем, не исключено, что Великий князь прав…

— Как ты знаешь, Андрей в скором времени оставил Владимир и поселился в городе, отстроенным им лично — Боголюбове. Здесь не было веча, город был заселён его людьми. А как Андрей был религиозен! Сколько храмов построил! Но чем всё кончилось, ты помнишь? В ночь с 28 на 29 июня 1174 года он был убит. Его ничего не спасло. Ни его вера в Бога, ни его окружение из верных ему людей, ни построенный им город без народного веча. Мятежные бояре убили его в городе, носящим его имя!

Дмитрий знал это. Знал он и то, что по злой иронии судьбы, во главе данного заговора стояли внуки боярина Кучки, владельца маленького, бедного, стоящего на отшибе, среди глухих лесов, вдали от крупных торговых путей городка имеющего странное нерусское название — Москва.

— А всё почему? Ты подумай, ведь его убили в его же собственном городе, где все сплошь и рядом были людьми, напрямую зависимыми от него! Более того, его убили родственники его жены! Да всё потому, что их жизнь стала слишком зависима от его воли! И никаких гарантий! Если князь решит тебя наказать, к кому обращаться за правдой? Кто будет над ним? Никого! Вот это-то и страшно!

— Но кем стал Андрей? Самовластием земли Суздальской! Его отец, Юрий Долгорукий, хоть и был грозным правителем, но достиг ли он такой власти? Нет! И если бы его тогда не убили бы, то ещё неизвестно, чем бы всё это закончилось бы!

Сергий лишь пожал плечами. Великий князь не услышал его. Не хочет слышать. Не хочет понять, что убийство Андрея было не случайностью, а закономерностью, прямым следствием построенной им системы. И самого Дмитрия, возможно, ожидает такая же судьба, если и далее он пойдет по пути Андрея Боголюбова! По крайней мере, так считал Сергий. Но, впрочем, старец не исключал вероятности того, что сам ошибается. А Дмитрий тем временем продолжал:

— Эта система работает! Она надёжна! Да, у слуг появляются проблемы, появляются риски, о которых ты говорил, но они исчезают у правителя! А кто решает судьбу государства? Правитель! А мудрый правитель не создаёт проблемы своим слугам. А я мудрый правитель, по крайней мере, надеюсь на это. И я хочу опираться на верных слуг, на тех, кто не сможет меня предать, кто будет верой и правдой служить мне! И вместе мы создадим могучее государство! Лишь Господь Бог наш дал бы мне пожить побольше, назло врагам и стране во благо!

Сергий пробормотал про себя короткую молитву, перекрестившись в конце.

— Каждый житель нашего государства должен служить государству верой и правдой. И в обмен, на службу, получать часть этого государства. Ты понимаешь? Не «за службу», а «на службу»! Земля даётся не в награду за службу, а для того, чтобы человек смог служить! Каждый должен нести своё тягло. Каждый должен служить государству!

Сергий нахмурился. Было видно, что какая-то очень важная мысль всё витала рядом, но он никак не мог её ухватить. Наконец, похоже, ему это удалось сделать.

— Каждый должен служить государству… По твоим словам, Великий князь, получается, что ты сам… сам должен служить государству…

Дмитрий устало кивнул.

— Да, и я тоже. Я тоже должен тянуть своё тягло. Как все. И я, и ты, и митрополит. Все. Все должны служить государству. Не главе — князю, а государству!

Сергий смущённо замотал головой, погладил свой лоб.

— Погоди… Что ты подразумеваешь под государством? И я, и все остальные подразумевают под этим «земля государева». То есть это та земля, что принадлежит тому или иному правителю. Правитель — князь, хан, эмир, султан, царь, король, герцог — имеют землю, по воле Божьей, доставшуюся им от предков, а также купленную или завоёванную у соседей. Это их земля, их государство. И поступают они с ней так, как сочтут нужным — захотят, приобретут новые земли, захотят — продадут, захотят — подарят. Это их дело. Люди, живущие на этих землях, платят дань владельцу земли за право жить на ней. Если им не нравится здесь жить, они переходят к соседу. Вольному — воля. Обычному человеку всё равно, кто властелин земли — Рюрикович, Гедеминович, Чингизид — не важно. Ему важны, какие налоги и подати он платит. Он — не государство. О каком государстве ты говоришь?

Дмитрий в задумчивости смотрел на Сергия. Его никто не понимает. Никто. Все или слепо идут за ним, или идут против. И вот теперь есть, появился один, кто, похоже, хочет понять.

— В этом вся суть, Сергий. Сейчас государство — это, строго говоря, правитель страны. Здесь я являюсь лицом государства, в Рязани — Олег, в Литве — Ягайло, в Калга-Субе — Мамай, в Казани — Азан. А простым жителям абсолютно всё равно, кто ими управляет, лишь бы налог был поменьше, да суд по правде, да тишь да мир кругом. Чтобы мог он спокойно жить, работать, да детей растить. И больше, по большому счёту ему ничего не надо. Скажи, Сергий, а ты тут никакого противоречия не видишь?

Сергий отрицательно покачал головой.

— Нет, не вижу. В чем проблема? Где неправда?

— А неправда, Сергий, заключается в том, что, получается, о мире и спокойствии простого человека должен печься один лишь государь. А сам человек нет! Живёт, работает, платит налоги, и ему всё равно, кто обеспечивает ему мирную жизнь.

— А ты хочешь, чтобы было не всё равно?

— Да, Сергий, да! Я хочу, чтобы каждый житель моей страны осознавал себя не просто жителем, он осознавал себя частью этой страны! Понимаешь? Частью! Пусть малой, пусть ничтожной, но частью! Я хочу, чтобы ему было не всё равно, кто им управляет, понимаешь? Не всё равно!

Сергий, закрыв глаза, несколько раз отрицательно мотнул головой.

— Не понимаю. Только что ты сам говорил, что тебе не нужны свободные люди. Что тебе нужны люди, связанные тяглом. И вот теперь ты заявляешь, что хочешь, чтобы люди ощущали себя частью государства. А значит, они должны быть свободны. Противоречие?

— Нет, Сергий, никакого противоречия. Тягло — это мирское, понимаешь? Оно не связано с тем, ощущает себя человек частью государства, или нет. А я хочу, чтобы ощущал!

— Но тогда получается, что и ты сам должен тащить своё тягло!

— Да, Сергий, да! Да! Об этом я и говорю! И я, Великий князь, также должен, как и простые люди, тащить своё тягло! И ещё неизвестно, чьё тягло тяжелее — моё или их! Я готов на это!

Сергий сидел некоторое время в глубокой задумчивости… Вон что затеял Великий князь!

— Я правильно тебя понял? Закабаление в мирской сфере с одной стороны, и моральное равенство с другой. Чтобы ты имел право заявить: «я такой же, как и вы, хоть и Великий князь», «я всего лишь человек», «такой же, как и вы», «просто сижу на престоле, но в остальном, такой же, как и вы», «те же права, те же обязанности». Ты не можешь поднять всех до своего уровня, но ты можешь сам опустится на их уровень. И сказать: «Я с вами». Тогда государство перестанет быть собственностью государя. Оно станет собственностью народа, его населяющего, а роль государя сведётся всего лишь к роли управляющего. Но, в отличии от того, что было ранее, во времена вечевого государства, с временным управляющим князем во главе, теперь ты хочешь, чтобы управление было потомственным, чтобы князь при этом передавал свою должность по наследству. Тогда люди получат возможно жестокого, возможно, несправедливого, деспота, но управляющего, а не владельца. Я правильно тебя понял?

— Да, Сергий, правильно!

— И это должно сплотить народ, сплотить государство, сделав его единым и неделимым.

–Да, Сергий! Этого я хочу! Этого добиваюсь! Потому что это по правде будет, понимаешь, Сергий? Это будет по правде! И поэтому это сплотит народ вокруг правителя, и сделает народ и власть единым целым! А что едино, то сложней переломить!

Сергий молча кивнул. В конце концов, всё в руках Божьих! И наша жизнь, и наша смерть. И политика Великого князя. Если она угодна Богу, он даст Дмитрию возможность. Если нет, то не даст. И неважно, что сам Сергий об этом думает. В конце концов, он всего лишь человек, и может ошибаться.

— Но это ещё не всё. Я хочу положить конец нашему лествичному порядку наследования, то есть порядку престолонаследия, когда престол передаётся старшему по роду. Я не хочу, чтобы мой престол передавался двоюродному брату, не потому, что против него, нет! Владимир, я знаю, будет достойным правителем. Но сама идея, что престол должен занять не твой ближайший родственник, а, к примеру, троюродный дядя двоюродного брата только на основании того, что он на один день старше своего сына, на мой взгляд, глупа!

— Престол передаётся старшему по роду, по праву старшего, более мудрого, более умудрённого жизненным опытом, во благо рода, — вяло процитировал Сергий известную догму. Но было видно, что сам старец понимает её слабость. Дмитрий улыбнулся, да, в этом вопросе похоже Сергий на его стороне, и сопротивляться будет, скорее всего, для виду.

— Если человек старший, это не значит, что он более мудрый, и ты это знаешь. А когда род разрастается, то старших становится слишком много. И все хотят править! Все хотят быть великими! Всем нужна власть! Так и начинается междоусобица. Нет! Я не хочу этого! Закон, по которому престол должен переходить должен быть однозначен и прост! Никакого инакомыслия! Пусть будет несправедлив, пусть! Но закон должен однозначно определять преемника! Самое простое — передача престола старшему сыну. Да, он может быть глуп и туп. При нём и казну разграбят, и дела запустят. Но не будет междоусобицы! Не будет войны, не будет раздела государства. Гибель казны не есть гибель государства! Пусть государство ослабеет, но оно останется единым! Оно останется целым! Ты понимаешь? Оно останется! Глупого правителя ограбят, его могут даже убить, заняв его место, но государство при этом останется! Разорённое, обнищалое, ослабленное, но оно останется целым! Посмотри на мир. Везде меняется порядок престолонаследия! Все идут к тому, чтобы передавать власть от отца к старшему сыну!

Сергий кивнул. Тенденция была явная, и только слепой мог не замечать этого.

— Но даже имея верных помощников-слуг, даже имея чёткий порядок престолонаследия, я всё равно не получу такое сильное государство, которое в будущем способно будет объединить всю Русь.

— Что же для этого не хватает?

Удивление старца было по-детски искренним. И Дмитрий его понимал. Очень сильно понимал! Ох, как много сил приложил в своё время митрополит Алексий, чтобы вбить ему в голову простые истины. Истины простые, но не очевидные. И вот теперь Дмитрию было приятно осознавать себя более просвещённым человеком, чем мудрый старец. С упоением потерев ладони друг о друга, Дмитрий продолжил:

— А теперь поговорим о последнем столпе. Единственно, что объединяет наши земли, является наш язык и наша вера. При этом если язык в каждой местности имеет свои особенности, то православная вера является единой для всех! Поэтому, когда мой отец, Иван Красный стал молить нового патриарха Филофея назначить в митрополиты Алексия, тот уступил его просьбе, сделав тем самым шаг к воплощению идей своего предшественника — патриарха Феогноста — объединить Русь через митрополита Киевского и всея Руси. То есть это объединение должно быть не только политическое, но и религиозное, через нашу веру!

— Тем самым помочь в создании сильного государства на границе с Византией? Ты меня извини, я всё-таки живу здесь, в лесах, в глуши, и потому плохо знаю ситуацию в верхах, но, насколько я помню, Византия всегда стремилась уничтожить крупные государства у своих границ. И достигала своих целей, действуя разными способами, не гнушаясь никакими методами. Где можно было — стравливали местных князей, добиваясь развала единого государства на несколько маленьких, слабых, но независимых государств. Где надо — объявляли открытую войну. Кинжал, золото, яд — всё шло для этой цели. А тут ты говоришь, что они решили поменять свою многовековую политику и создать единое сильное государство у своих границ! Да кто тебе это сказал?

— Алексий. Времена меняются, Сергий. И потому, меняются и политические взгляды. И выживет тот, кто лучше сумеет приспособиться к меняющейся политической ситуации. Видишь ли, у них не осталось выбора. На море властвуют генуэзцы и венецианцы. С запада на них давят Сербия и Венгрия, с востока турки. Византии нужен сильный союзник. А сильных рядом нет. Только слабые. А слабые никому не нужны. Поэтому им нужна сильная Русь. Они надеются, что она им поможет.

Сергий сделал скептическое лицо.

— Ну, допустим, поможет, хотя я в этом и сильно сомневаюсь. Ведь вера — это вера, а политика — политика. Это две разные вещи. Они, конечно, влияют друг на друга, но не так сильно, как хотелось бы. Посмотри на нас. Например, на Москву и Рязань. Или Москву и Тверь. Одна вера, один народ, даже язык, и тот один. Но это не мешает им воевать друг с другом. И любви здесь нет никакой. Одна ненависть! Я прав?

Дмитрий, усмехнувшись, кивнул головой в знак согласия. Пример, приведённый Сергием был слишком удачным!

— Ты прав. И потому у этой идеи в самой Византии противников хватает. Но Византии сейчас очень нужны сильные союзники, которых нет. Ведь за последние пятьдесят лет ситуация складывается всё хуже и хуже. Сначала в Польше и Галиции, а затем уже и в Литве становится сильным католическое влияние, а в Орде — мусульманское. И там, и там много язычников. Православных начинают притеснять, унижать, оскорблять, убивать, в конце концов! Того и гляди те или иные начнут священную войну за веру, и принудят свою часть Руси молиться кто Хорсу, кто Аллаху, а кто — по указу Папы Римского! Поэтому-то Византия была вынуждена отойти от своих принципов! И в митрополиты был выбран не византиец, а местный, русский.

— Но ведь ситуация поменялась, — перебил Великого князя Сергий. — Когда в 1355 году по требованию великого князя Литовского Ольгерда патриарх Каллист разделяет нас и утверждает в Новогрудке литовскую митрополию. И, заметь, взятки не помогли твоему духовнику Алексию…

— Просто Ольгерд дал больше, вот и всё, — отмахнулся Дмитрий. — Царьграду срочно нужны были деньги. Не забывай, что в этот момент трон только-только захватил император Иоанн V, и ему нужно было удержаться. Да и у нового патриарха были подобные проблемы. Ольгерд понял, что это его шанс, и решил его использовать для укрепления своей власти. Вот и потребовал раздела митрополии и назначение Романа в митрополиты Малой Руси.

Сергий не стал возражать. Увы, он понимал, что далеко не все священнослужители святые. И ничто человеческое им не чуждо. И грех сребролюбия также. Доводы Дмитрия были более чем убедительны.

— А когда в 1358 году Алексий возвращался через его земли, Ольгерд приказал схватить его и заключить под стражу, и два года держал в плену, пока с Божьей помощью Алексий не бежал. А придя сюда, митрополит убедил всех, что мой отец будто бы наказал ему, пока я не выросту, стать регентом. Так, используя своё духовное влияние с одной стороны и светское влияние своей родни с другой, он возглавил боярское правительство. И честно и добросовестно выполнял свои обязанности. Знаешь, я очень многим ему обязан! Ты, кстати ему тоже помогал.

Сергий несколько раз послушно кивнул головой. Нахлынули воспоминания.

— Митрополит Алексий был великим человеком. В его душе прочно сплелись светское и духовное. С одной стороны, он, как старший сын московского наместника Федора Бяконта, в соответствии с нашими порядками, должен был получить по наследству и должность и положение отца, который занимал, согласись, довольно высокий и почётный пост. Все думали, что именно так он и поступит. Положение его рода велико, в частности, именно поэтому он сам был крещён не кем иным, а самим великим князем Иваном Калитой! А такой чести, как ты понимаешь, удостоен не каждый. Но в 20 лет Алексий принимает монашеский постриг. Немного необычное решение. Ведь обычно люди его положения так поступают в конце жизни, а не в начале. Но, как известно, если душа велит, то, естественно, возбранять ей грех. А то, что при этом он не оставил политическую жизнь московского общества, так это его воля. Монах не обязан уединяться, бежать от общества. Он должен быть там, где лучше всего может принести пользу.

— И он её принёс! — перебил его Дмитрий. — И речь идёт не о том, как в 1354 году он, ещё не будучи митрополитом, совершил чудо — вылечил мать Джанибека — ханшу Тайдулу, вернув ей зрение. Он честно нёс свой крест! Он всегда отстаивал мои интересы и всегда поддерживал меня. Когда после смерти отца в 1364 году умер мой младший брат, а через год и моя мать, кто меня поддержал? Алексий! И пока в шестнадцать лет я не женился, я, по сути, все время был один! Алексий был не только моим учителем. Он заменил мне вначале отца, а затем брата и мать. Он восстановил моё право на Владимирский престол не только золотом, но и мечом! И, заметь, так выбрал момент, что его бунт прошёл безнаказанно!

Сергий усмехнулся.

— Да, в тяжёлое время мы живём. После смерти великого хана Узбека 7 апреля 1342 года, его младший сын Джанибек убил старшего Танибека, и возглавил Орду. А когда в 1357 году хан заболел, началась придворная борьба. Едва хан стал поправляться, как его тут же убили. Кто это сделал точно не известно. Одни говорят, это был его приближенный Тоглу-Бай, другие — его сын Бердибек. И как только Бердибек, со своим любимчиком — тёмником Мамаем — стал великим ханом, он, опасаясь за свою шкуру, желая обезопасить себя, сразу же отдаёт приказ перебить всех своих родственников по мужской линии, которые имеют право претендовать на престол. Все его дяди и братья были убиты. Довольно жестокий ход. Впрочем, это не помогло ему — спустя два года его убили. Так началась «великая замятня». После смерти Бердибека ханы так часто начали сменять друг друга, что я уже не могу сказать кто за кем и сколько правил и сколько раз. За последние двадцать лет сменилось двадцать пять ханов. Или больше?

Старец, загибая пальцы, попытался вспомнить всех ханов, включая самозванцев:

— Кульпа, Науруз, Тимур-Ходжа, Хизр, Ордумелик, Кильдибек, Мурад, Азиз шейх, Мир Пулад, Абдула, Хасан, Мухаммед Буляк, Урус-хан, Черкес, Арабшах… Мы даже в летописях всех не указали. Помнится, один из ханов правил всего три дня.

Сергий остановился, о чем-то задумавшись. Дмитрий молча сидел и ждал, внимательно наблюдая за старцем. Внезапно, Сергий, встрепенулся, как будто очнувшись, что-то вспомнив.

— А знаешь, мне только сейчас это пришло в голову… Ведь по Божьей воле так случилось, что хан Бердибек умер в том же году, когда Алексий вернулся из литовского плена и возглавил управление Москвой!

Несколько секунд они сидели молча. Каждый думал о своём. Наконец, Дмитрий решил прервать затянувшееся молчание и продолжил объяснять старцу свою политику:

— Как тебе известно, с момента начала «великой замятни» в Орде, стало непонятно, кому платить дань. Орда распалась на части. Началась борьба между сильными ханами. И каждый из них претендовал на верховную власть в Орде. Одни ханы, типа Мамая, стали искать чингизидов, ведь ханом в Орде может стать только потомок Чингизхана. Сделать это не сложно. В обычаях татар иметь много жён и наложниц, а все их дети имеют равные права. Поэтому, найдя хана-марионетку, через него начинают управлять всей Ордой, пока их хана не свергнет другой чингизид-марионетка. Другие ханы провозглашают о своей независимости, и не подчиняются Великому хану. А сам Великий хан не может с ними ничего сделать, сил нет. А раз нет сил, то и отстоять свои интересы он не может. А уж наши то и подавно. Вот потому и не платим сейчас дань, хотя и собираем её. И укрепляем своё войско, чтобы самим защищать свои границы от отбившихся ханов. Возьмём к примеру самовластное нападение в 1365 году хана Тагая из Наручадского улуса на Рязань. Олег совместно со своими князьями — Муромским, Пронским и Козельским нагнал и перебил его войско. От Орды были какие-либо репрессии? Нет. Потому что Тагай не подчинялся великому хану, был независимым. А годом позже хан Булат Темир из Казани напал на княжество Суздальско-Нижегородское и был бит? Тоже ничего не было. У нас к счастью, такой борьбы за власть не было. И это — благодаря Алексию. Ведь когда пал авторитет Орды, благодаря ему поднялся авторитет Русской Православной Церкви. Теперь только она одна осталась реальной силой, способной мирить и карать. И когда в 1367 году в Твери началась распря между князем Михаилом и остальными тверскими князьями, к кому они решили обратиться? К Алексию!

Сергий, усмехнувшись, тут же поспешил вмешаться:

— Что было ошибкой для Михаила Александровича. Ведь формально, судьёй был ты, и он с лёгкостью попал в расставленную вами ловушку — дерзнул высказать резкие мысли в адрес князя-мальчишки! Тебя, конечно же, гневные слова князя, годного тебе в отцы, не понравились, и, воспылав праведным гневом, ты приказал его арестовать. О, как хитро! И придраться нельзя — чин уважать надо! Уж коли приехал судиться, так уважай судью, и не важно, что последний тебе в сыны годиться! А так вы его арестовали и выпустили только после подписания невыгодного для него договора с Москвой. Вы думали, что раз он дал крестное целование, то оно будет иметь силу даже в том случае, если дано не по правде, супротив воли. Но ошиблись. Сам Михаил так не считал. И вскоре он пришёл вместе с литовским великим князем Ольгердом, которому приходится зятем. Ты помнишь, как они пожгли все твоё княжество?

Дмитрий помнил. Первая литовщина. Когда 21 ноября 1367 года недалеко от реки Тросны у Волока Ламского литовские войска под предводительством Ольгерда разбили стоявший здесь в охранении московский сторожевой полк под предводительством воеводы Дмитрия Минина, и пытая пленных Ольгерд выяснил, что сам Дмитрий находится в Москве, а его армия ещё не собрана и не подошла. Литовцы форсированным маршем подошли и осадили Москву. Он помнил, как вместе с Владимиром Андреевичем и Алексеем смотрел, как войска Ольгерда сжигают посад вокруг недавно построенного по их приказу каменного кремля. Трое суток пытался Ольгерд захватить кремль, но ему так и не удалось это сделать и, получив известие о нападении крестоносцев на свои западные владения, отошёл. Но войну не прекратил. Едва отдохнув, он вторгается в Одоевское княжество, где на реке Холохольне опять одерживает блестящую победу. А затем вторгается в Калужскую землю, сжигает и разоряет её, напоследок убивая в городе Оболенске местного князя Константина Ивановича, и лишь только после этого с честью и славой вернулся назад.

Вторая литовщина началась осенью 1369 года. Теперь великий князь литовский подготовился более основательно. И момент для нападения выжидал долго. Справедливо посчитав, что в прошлый раз обороной города руководил Алексий, он дождался, когда тот покинет Москву, отправившись в столицу Нижегородского княжества. И получив об этом известие, тут же осуществил нападение.

Теперь он был не один. Взяв в подмогу своих братьев и сыновей с их дружинами, а также союзных князей — смоленского Святослава и обиженного Москвой тверского Михаила. Объединённая литовско-русская рать встала у Волоколамска, где 26 ноября начался кровопролитный бой. В течении двух дней войска Ольгерда пытались взят город. Но сделать это им не удалось. Посчитав, что здесь он может надолго увязнуть, Ольгерд снял осаду и пошёл на Москву.

Дмитрий защищал Москву один. Но расчёт Ольгерда не оправдался. Несмотря на все усилия, предпринятые им в течении всех восьми дней осады, ему так и не удалось взять кремль. Опасаясь стоявшего в Перемышле вместе с рязанскими войсками Серпуховского князя, он отступил и заключил перемирие на полгода.

— Но в конце концов чем всё закончилось? — молвил Дмитрий. — Ольгерд запросил мира, который в 1371 году, когда я был в Орде, дополнительно скрепили свадьбой Владимира с Еленой, дочерью Ольгерда, которой при крещении было дано имя Евпраксии. Ты помнишь, кто организовал этот союз? Правильно, митрополит Алексий!

— Но этот союз не помешал Ольгерду годом позже опять ратью напасть на Московское княжество.

— Но сражения-то не было, если не считать разбитого сторожевого отряда литовцев, конечно! Наша орда под предводительством Владимира и литовская под предводительством Ольгерда встретились у Любутска и стояли там на протяжении несколько суток по разные стороны оврага. И никто из них так и не решился ни перейти овраг, ни обойти его. А потом был заключён мир. Причём на выгодных для нас условиях. Ведь согласно ему, Михаил Тверской был обязан вернуть назад все захваченные им мои города, а Ольгерд обязан был сохранять нейтралитет. А все спорные вопросы должны быть решены по нашему узаконенному обычаю — через суд царя. А вот скажи, заключил бы Ольгерд такой мир, если бы Алексий не устроил свадьбу Владимира с Еленой?

В задумчивости старец кивнул головой.

— Да… Ради укрепления позиции Москвы Алексий пошёл на многое! Возьмём отношения с Тверью. Ведь он отлучил князя Михаила Тверского от церкви отнюдь не по религиозным причинам. Которое, впрочем, в скором времени был вынужден снять по указанию патриарха.

— Не без участия Киприана, — сквозь зубы процедил Дмитрий.

— Когда Михаил Тверской в очередной раз стал претендовать на Владимирский престол, ты, по научению Алексия, купил у Мамая его сына Ивана, который был у Великого хана Мамат Салтана в заложниках за 10 тысяч рублей серебром. О, официально, конечно же, всё не совсем так — ты всего лишь заплатил за Тверь её долг. Но потребовал за это заложника! Десять тысяч!!! Боже мой, мне страшно даже произносить эту сумму! Это ведь огромные деньги! Это дань со всей Руси за два года! Но ты не пожалел их! И заплатил… Потом Иван находился у Алексия под присмотром, на его дворе.

Сергий печально вздохнул. Было видно, что он не одобрял подобные действия митрополита.

— Впрочем, давай называть вещи своими именами. Он был у вас в плену. Да, на почётных условиях. Он не был закован в цепи, не держался в порубе, хорошо питался. Но, тем не менее, оставался у вас, лишённый свободы передвижения, под вашим чутким присмотром. И только когда его отец заплатил вам требуемую вами сумму денег, а заодно в письменном виде отказался от Владимирского престола и заключил мир с Москвой, вы отпустили его!

Сергий смотрел прямо в глаза Дмитрию.

— Не обижайся, но вы с Алексием занялись беспределом! Вы нарушили закон, растоптали его, торговали заложниками, да какими! Вы нарушали все писаные и неписаные законы и правила! Это как называется? Тряхнули стариной? Да такой беспредел был только до татарского нашествия! Вот только тогда, полтора века назад, он был только между князьями. А здесь в игру включился сам митрополит! Беспредел благословлён самой церковью и её главой!

Дмитрий сидел, раскрыв от неожиданности рот. Сергий осуждает??? Не может быть! Но нет, не так. Нет осуждения в словах старца. Он просто говорит правду. А правда горька! Ох, как горька! Аж скулы сводит! А старец сидит и просто, тихо и спокойно перечисляет факты. И даже в чём-то восхищаясь. Или это ему кажется?

— А помнишь посольство Сарайки, в ноябре 1374 года, что произошло в Нижнем Новгороде? Я напомню, тогда у тебя родился сын Юрий, которого я тогда и крестил. И по этому поводу ты в своём городе — в Переяславле-Залесском, устроил съезд князей и бояр.

Дмитрий непроизвольно кивнул.

— Мамай в это время в очередной раз захватил власть в Орде и направил своих послов, во главе с мурзой Сарайкой, под охраной более тысячи воинов в Нижний, где они были захвачены. Они содержались в достойных условиях, были даже при оружии, а потому и относились к своему плену спокойно, с пониманием. Это обычное дело. Но после мартовского съезда 1375 года, был отдан приказ их всех убить. О, они дорого продали свою жизнь! Многих перестреляли, многих зарубили. Сам епископ Дионисий лишь чудом спасся от стрелы Сарайки! Но кто отдал этот приказ? Официально — старший сын Дмитрия Нижегородского Василий Кирдяпа.

Сергий, прищурив глаз, с хитринкой посмотрел на Великого князя.

— А кто до этого додумался? Кто стоял за этим? Ты или Алексий? Скорее его, ты, извини за откровенность, на такой шаг не решился бы. Перебить официальных послов законной власти! Послов нашего царя! Да это открытый бунт! Ещё тремя годами ранее ты покупаешь у Мамая ярлык на великое княжение, двумя годами позже отказываешь ему платить законную дань, ссылаясь на то, что в Орде опять идёт замятня. А когда Мамай пошёл с карательным походом на Рязань в том же году, которая тоже отказалась платить дань, ты пошёл войском против татар. И хотя помогать Рязанцам не стал, в чём тебя обвинять не следует, ведь ты не обязан, хотя и мог бы, по-человечески, но всё же ты встал на границе своих владений, на Оке, готовый к бою. И вот теперь сначала сажаешь послов под арест, а потом и убиваешь!

— Не я, а Нижегородский князь. А науськал его твой дружок Дионисий, епископ суздальский, это всем известно.

— Да, конечно, великое княжество Нижегородское решило в одиночку идти против великой Орды. И начало с того, что перебило официальных послов. Послов! Премерзкий шаг! Низкий и подлый. Так же поступили русские князья перед битвой на Калке. Ты помнишь, что потом с ними было, когда они проиграли битву? Татары их жестоко замучили насмерть. Всех. Не питай иллюзий. Дураков здесь нет. Ты — Великий князь Владимирский. То есть Руси. Нижегородцы тебе крест целовали. И скрепили политический союз двойной свадьбой! А потому, пойти самовольно на такой шаг для них слишком дерзко. Абсурдно! Если, конечно за ними не стоишь ты, обещая и помощь, и поддержку. А значит и ответственность за подобный шаг, неважно имеешь ты к нему отношение или нет, лежит на тебе.

Дмитрий криво, слегка презрительно улыбнулся. Как? Как слова старца, сказанные простым, ровным голосом, могут так сильно ранить душу? Он бы понял бы, если бы Сергий кричал, орал, ругал бы его. Или говорил с издёвкой. Или… Да не важно как! Но Сергий говорил о нём так, как будто говорил о ком-то постороннем, о ком-то, кого сам Дмитрий, конечно же знает, но кто для него, при этом, безразличен. Никого не обвиняя и не осуждая. По Божьему завету — не суди, да не судим будешь. Он просто говорил факты. Ну, и свои мысли, конечно же.

— Алексий стал укреплять и расширять Московское княжество. И действовал для этого всевозможными методами. Одни земли покупал, другие завоёвывал, третьи заставлял подчиняться с помощью политических соглашений, которых иногда приходилось навязывать. И ты, и твои бояре благодаря его политике весьма хорошо обогатились! Твои владения увеличились, твоя власть возросла! А когда утром 12 февраля 1378 года он представился, ты не захотел, чтобы московскую митрополию возглавил назначенный патриархом Филофеем Киприан.

— Да, не захотел!

— Кто ты такой, чтобы указывать церкви, кто будет её главой?

Дмитрий рывком вскочил с лавки, нервно заходил по комнате, в бешенстве чуть ли не крича:

— Я глава княжества Владимирского и княжества Московского!

Дмитрий с силой ударил себя в грудь. Встав напротив Сергия, положа руки на стол, он, чеканя каждое слово медленно произнёс:

— Я Великий Князь всей Руси! Ты понимаешь?

Сергий невольно кивнул. Дмитрий выпрямился. Его глаза горели огнём, а руки тряслись от избытка эмоций.

— За мной не только Москва. А вся Русь!

Сергий опять кивнул. Дмитрий стал успокаиваться. С каждым словом его голос становился всё ровнее и спокойнее.

— И Алексий делал всё, чтобы я воспринимал эти слова не как пустой звук!

Его бешенство постепенно проходило. Но возбуждение оставалось по-прежнему сильно. Чтобы хоть как-то успокоиться, Дмитрий вновь зашагал по комнате.

— Я чувствую себя в ответе не только за свои земли, но и за земли остальных великих княжеств, даже несмотря на то, что мне они не подчиняются, а часто и идут против меня. Но если быть более точно, против меня идут не земли, а князья. Великие князья, которые считают себя ровней мне. И хотя они и признают моё старшинство, но всё равно считают равным. Нет, мне этого не надо. Я должен быть не просто первым среди равных. Я должен быть первым. И точка. И все остальные князья должны мне подчиняться. Беспрекословно! А для этого рядом со мной должен стоять такой митрополит, который будет со мной заодно!

— Который будет отлучать от церкви тех князей, которые идут против тебя, как сделал это Алексий с князем Михаилом Тверским? Который будет благословлять и одобрять убийство послов царя, втянув в этот заговор как можно больше других князей? Который будет прощать тебе работорговлю князьями, их детьми, жёнами? Который не побоится гнева патриарха. Не побоится гнева Бога. Не побоится продать свою душу дьяволу, обречь её на вечные муки в гиене огненной, лишь бы процветало Московское княжество, и разрасталась, и укреплялась власть Великого князя Московского?

Дмитрий остановился, чуть не сказав: «ДА». Стоя боком к Сергию, он, повернув к нему голову, искоса посмотрел на старца. Сощурил глаза, всматривался в его спокойное, умиротворённое лицо. Слова старца сказанные неторопливым, тихим, спокойным голосом, произвели эффект грома. Отрезвляющий эффект! На миг Дмитрию показалось, что Сергий над ним смеётся. Но нет… Старец был явно выше этого.

— Мне нужен сильный митрополит. Тот, вокруг которого объединится Русь. И здесь, под Русью я понимаю не только Владимирское и Новгородское княжества. Я понимаю именно всю Русь, все великие княжества! И те что независимы, и те что находятся под контролем Литвы. Сначала объединятся вокруг митрополита, а затем, с его помощью, вокруг Москвы. Митрополит должен быть заодно со мной. Быть моей духовной рукою, духовным столпом, опорой моего государства! Служить моим целям, целям Московского князя! Мне нужен человек действия, а не философ. Ведь кто такой Киприан? По своему мировоззрению он принадлежит к течению исихастов. А кто такие исихасты?

Сергий сделал неопределённый жест. Великий князь хочет от него, исихаста, независимых определений? А заодно, наверно, и его, старца, мысли по этому поводу. Ну, что ж, это можно.

— Исихаст по-гречески означает «молчать». Когда-то, в самом начале, они ничем не отличались от других. Самые обычные отшельники-гуманисты, постоянно творящие в уме молитву Иисусову. Но потом они стали включаться в политические игры, расти и развиваться на этом поприще. И вот сейчас в Константинополе стоят во главе церкви. Их отличительной чертой является отсутствие стремления к получению влияния, полномочий, господства, могущества, владычества, власти. Всё это для исихаста ничего не значит. Они лишены тщеславия. Им этого не нужно. Полученная сила используется ими исключительно как инструмент для достижения своих целей.

Сергий смотрел на Дмитрия, стоявшего у окна. Неяркий свет падал на князя сбоку и сзади, а потому очертания его лица были размыты, неясны. Сергий не мог понять, что именно чувствует его собеседник, какие мысли его обуревают. И самое главное — он слушает, но слышит ли его слова? Старец спокойно продолжал.

— Типичный исихаст — это аскет-созерцатель. Ему ничего лично не надо. А всё что ему нужно, Бог и так даёт. Надо только уметь найти и взять. Они убеждены, что абсолютно каждый человек может непосредственно общаться с Богом. Надо только молиться всем сердцем, да контролировать свои помыслы, что приведёт к очищению ума и сердца. А это в свою очередь, подготовит человека к духовному общению с Богом. И если Бог наделит праведника своей благодатью, то это даст возможность последнему узреть энергию Бога, и таким образом стать единым с Богом. При этом, данный праведник остаётся простым человеком, а не Богом, или его наместником или посредником на Земле. По этой причине исихасты против авторитетов и навязывания чужого мнения и воли. Они считают, что в основу теологии нужно ставить индивидуальный и церковный опыт получения знаний, навыков, умений для общения с Богом. Познать божественное можно только через наблюдение и изучение, а не через философско-теологические умозаключения, рассуждения и предположения. Исихаст стремится сам общаться с Богом, стремится понять его замысел, и в соответствии с ним улучшить этот мир. Они добиваются того, чтобы свободная воля человека стала взаимодействовать с божественной благодатью. И так как они придерживаются учения о различии божественной сущности и божественных энергий, то для взаимодействия с благодатью необходима система восхождения духа человека к божественному духу. И здесь главную роль играет самонаблюдение, благодаря которому достигается нравственное улучшение души праведника, раскрывается его лестница добродетелей. И лишь достигнув её вершины, с молитвой Иисусовой с одной стороны и специальными дыхательными упражнениями с другой, праведник, победив свои страсти и отрешившись от всего земного, достигнет созерцания божественного света! Исихасты, если не ошибаюсь, единственные, кто не ведёт никакую мессианскую деятельность. Они единственные, кто не навязывает своего толкования мира. Они против насилия. Когда во время очередной борьбы за власть в Константинополе бушевавшей с 1341 по 1347 год они пришли к власти после репрессий, они простили всех и ответных репрессий проводить не стали. Исихасты считают, что все вопросы можно решить с помощью открытой полемики, в которой главное — это найти убедительные аргументы в защиту своего мнения.

Дмитрий резко развернулся, услышав то, что хотел услышать, и ткнув пальцем в сторону старца радостно прокричал:

— Вот именно! И Киприан — типичный исихаст. Убеждённый. Когда он появился в Царьграде, его заметил патриарх и довольно быстро сделал своим помощником. В конце 1372 года он, выполняя волю патриарха, прибывает в Литву, где тесно сближается с Ольгердом. Затем он посещает союзника Литвы, Тверь. И оттуда информирует Алексия о требованиях патриарха. А ведь мы тогда воюем с Тверью! Алексий выполняет всё, что от него хотят. Он также ставит двух епископов — сторонников Киприана — Евфимия в Тверском княжестве и этого непреклонного, несгибаемого, склочного упрямца Дионисия в Суздале. И только тогда Алексий выполнил все повеления патриарха, они вдвоём весной 1374 года выехали ко мне из Твери в Переяславль-Залесский.

— Да, тогда-то мы и познакомились. — Сергий откинулся назад, вспоминая прошедшее. — Но ты принижаешь Киприана. Грубые, жёсткие и варварские действия Алексия в период вашего противостояния с Тверью — всё это побудило его в письменном виде в категорической форме просить Филофея разбить митрополию на две части — русскую и литовскую, назначив его митрополитом последней, по убедительной просьбе Ольгерда и его приближенных.

— А заодно и открытую угрозу, что если этого не будет сделано, то литовцы пригласят митрополита из Рима. Я бы назвал подобное заявление шантажом. Это очень этично, знаешь ли. Именно так и должен поступать истинный, убежденный исихаст.

Сергий сделал вид, что не заметил язвительных ноток в речи Дмитрия.

— Филофей был вынужден пойти на уступки, и 2 декабря 1375 года назначил его митрополитом Литвы. Да, он согласился на разбиение митрополии на две части. Но на время, а не навсегда! Он поставил чёткое требование, что в случае если один из митрополитов умрёт, то митрополия вновь станет единой, во главе с действующим митрополитом. Поэтому, после представления Алексия, митрополитом всея Руси автоматически становится кир Киприан. Всё ясно и понятно. Но ты не хочешь Кирпана. Вместо него ты хочешь, чтобы митрополитом стал Митяй — твой духовник и печатник, бывший коломенский священник, своей службой тебе добившийся твоего доверия…

— Да, хочу! — с жаром ответил Дмитрий. — Он должен стать митрополитом после Алексия! Поэтому четыре года назад Митяй стал монахом, а потом был назначен архимандритом московского Спасского монастыря.

— Но, как бы ты не старался, Алексий не увидел в нём будущего митрополита. И потому, несмотря на твои просьбы, так и не благословил. Хотя, опять-таки, благодаря твоим просьбам, и прекратил перечить твоему желанию. А когда он представился, ты распространил слухи, будто бы он дал своё благословение Митяю.

— Митяй независим от московских бояр. И предан мне. Готов меня слушать и служить мне. А Киприан искренне восхищается Ольгердом и не в восторге от Москвы! И, к тому же, рукоположен заранее, авансом. Это форменное безобразие! Беззаконие! Беспредел! Под благим предлогом разбить митрополию на две части, став при этом послушной марионеткой Литвы. Не спорь, здесь мне виднее! Но этого ему показалось мало! В дополнение к этому он решил стать митрополитом Руси при живом митрополите! Каково, а! Да это всё равно, что причислить человека к лику святых ещё при жизни! Вот возьмём тебя.

Подойдя к столу, Дмитрий чуть ли не ткнул пальцем в нос Сергия.

— Мы говорим, что ты — святой. Но это всего лишь признание твоего святого подвига пред Богом. На тебе есть благодать. Ты прозорлив, обладаешь даром предвиденья. К твоим словам прислушивается Бог и Богоматерь. Но ты не причислен к лику святых. А почему? Ведь всем вроде бы всё ясно.

Дмитрий улыбнулся. Нехорошо улыбнулся. Это был скорее оскал хищника, а не улыбка. И Сергий понял, что сейчас скажет Великий князь, и, непроизвольно закрыв глаза, кивнул.

— А потому что вся твоя сила может быть от лукавого! Потому что дьявол может дать тебе эту силу, и с твоей помощью творя добро, достигнуть своих тёмных целей! Тебе привести примеры, когда, вроде бы, как и помогаешь человеку, да только эта помощь так выходит ему боком, что лучше бы и не помогал?

Сергий отрицательно замотал головой. Он и сам мог привести примеров более чем достаточно.

— А, то-то! Чтобы узнать, что сила была от Бога, человек должен умереть, а потом, если благодать была истинной, появятся определённые признаки, однозначно показывающие это. Нетленность тела, мироточение, чудесные исцеления больных у могилы, к примеру. Вот тогда всем будет ясно и понятно — да, сила этому человеку была дана от Бога!

Сергий согласно кивнул.

— Вот так-то! Нельзя никого назначать заранее! По-моему, этого уже достаточно, чтобы признать назначение Киприана незаконным и поставить на это место другого человека. Митрополит Алексий предложил тебя. Он даже вызвал тебя к себе и попытался уговорить, но ты отказался.

Сергий усмехнулся, вспомнив, как митрополит Алексий призвал его. И, не дав прийти в себя с дороги объявил ему, что видит его, Сергия, своим преемником. Что он единственный. Что Сергий Радонежский на месте митрополита устроит всех без исключения. Митрополит хотел сделать Сергия епископом, по своему обыкновению много цитировал из божественных писаний, много приводил доводов, убеждал, соблазнял, давая в руки то один символ власти, то другой, а потом, видя пассивность Сергия, стал умалять и упрашивать.

— Власть не для меня. Мне этого не нужно. Как видишь, наш Троицкий монастырь, в отличии от большинства, не богат, мы с братией ведём жизнь в воздержании и нищете.

Сергий небрежным жестом продемонстрировал окружение. Простой стол, сколоченный из грубых досок, скамья, кружка — всё простое, без украшений, без росписей и орнамента. Сделанное не мастером на заказ, а монашеской братией, и не по приказу, а скорее по просьбе их руководителя.

— И, хотя я общаюсь и с князьями, и с епископами, и даже с митрополитом, иногда даже выполняю те или иные поручения, властолюбцем и сребролюбцем не являюсь. Я считаю, что человек, конечно же, может управлять другими людьми. Поэтому правитель так и называется — «правитель», от слова править. Но слово «власть» подразумевает не только управление, но и контроль и наказание за непослушание. Но почему человек не послушался, не выполнил то, что от него хочет правитель? Потому что непригоден для этой работы. Правитель не того выбрал. А кто виноват, что выбран не тот человек? Правитель! А кого правитель накажет, если его приказ не будет исполнен? Себя? Нет! Исполнителя!

Дмитрию стало как-то нехорошо. На что намекает святой?

— Вот потому-то власть дана лишь князю. Дана Богом. И князь потому имеет право не только править, но и судить и карать. Потому что князь — это не просто человек, а человек, наделённый божественной властью по праву рождения — Рюриковичи на Руси, Гедиминовичи — в Литве, Пясты — в Польше, Ашрафиды в Булгаре, Чингизиды — в Орде. Обычный же человек должен бескорыстно служить Богу, князю, обществу. Вот мой принцип. Я обычный человек. И потому, принять власть митрополита для меня — означает пойти против себя самого, против своих убеждений, своего мировоззрения, всего того, что мне ценно и дорого.

Наступила тишина. Всем было известно, что Сергий трудится в монастыре наравне со всеми, и даже более, являясь примером трудолюбия, терпения, смирения. Были случаи, когда он даже работал на своих же собственных монахов, выполняя их поручения. Дмитрий снова присел за стол, напротив Сергия.

— Вот видишь. Если бы ты согласился, было бы всем хорошо, но не тебе. На посту митрополита ты принёс бы большую пользу всем, но пожертвовал бы собой. Своей душой. Ты выбрал свой путь. Собой жертвовать не стал, но и польза от тебя единицам, то есть, только тем, кто приходит непосредственно к тебе. А их не много. И вот я приехал к тебе с просьбой: помоги!

Сергий облокотился на стол, посмотрел в глаза князю.

— Что ты хочешь от меня? Ты проклят и отлучён от церкви нашим митрополитом Киприаном. Что ты хочешь? Чтобы я снял проклятье и отлучение? Я не могу. Я всего лишь старый монах. Ты и сам понимаешь, что сделал глупость. Когда после того как Алексий представился, Киприан, в соответствии со своим назначением, выполняя указание патриарха, поехал в Москву. Он ещё тогда написал мне и Феодору, чтобы мы его там встретили и поддержали. А что ты сделал? Не знаю, как ты узнал о письме, это не важно, но ты перехватил наше ответное послание. А потом приказал перекрыть все подступы к Москве, поставив заставы. Твой воевода Никифор тогда отличился! Ты помнишь, как!

Дмитрий помнил. Словно бес тогда вселился в Великого князя, и его подчинённые уловили это, с точностью и старанием выполняя его желания, всё то, что он говорил и приказывал. Или не говорил, но подразумевал. А Сергий продолжал:

— Он схватил всю митрополичью процессию числом в сорок пять человек. Он вёл себя с митрополитом и его людьми довольно нагло, жёстко, подло, не церемонясь! Коней конфисковал, слуг приказал обобрать, снять с них богатые одежды, одеть в одежды нищенские, и лишь затем, выпроводив их из Москвы, отпустил. А самого Киприана тогда продержали всю ночь и весь последующий день под арестом, а потом, выпроводили и его.

— Когда митрополит Алексий возвращался в Москву, Ольгерд его захватил и два года держал в темнице. А я продержал Киприана всего лишь один день. А учитывая то, что Киприан стал единственным митрополитом без разрешения хана Орды, то моё поведение не только гуманно, но и законно.

— С твоей стороны возможно. Ты пытаешься себя оправдать, говоря, что некоторые поступают ещё хуже. Да, это так. Некоторые поступают ещё хуже. Но плохой поступок от этого хорошим не станет. Частично в твоей оплошности, конечно же, виноват покойный митрополит. С раннего детства ты общался с митрополитом Алексием. Он заменил тебе отца. Ты при нем был постоянно, видел не только его церковную жизнь, но и обычную, житейскую. А мирянину этого видеть не следует. Из-за этого Алексий, незаметно для себя, я думаю, сам того не желая, разрушил в тебе тот невидимый барьер, который есть абсолютно у каждого нашего православного человека — он разрушил боязнь, святой трепет, святое почитание священнослужителя и его сана! Ты понимаешь? Эта грань была у всех русских князей до тебя. Для тебя её нет! И ты переступил её, приказав схватить, арестовать, обобрать Киприана и его окружение. Такое отношение, при определённых обстоятельствах, допустимо к светскому лицу, но по отношению к церковнослужителю, да ещё стоящему во главе церкви, является святотатством! И так как это было сделано по твоему приказу, и ты, и твои бояре, и дворяне, и, конечно же, Митяй, были им прокляты и преданы анафеме.

Сергий наклонился вперёд, и, по-отцовски, взял руку Дмитрия в свою.

— Но, понимаешь, он проклял вас не потому, что испытывает к вам ненависть, нет. Эмоции, месть и прочие низменные чувства и желания тут ни при чём, Киприан выше этого. Такова натура истинного исихаста! Понимаешь, вы посягнули на митрополита! На основы православной церкви! Вы совершили святотатство! И вот потому он и не может вас не проклясть! Ты понимаешь? Киприан, как человек, как исихаст, вас всех наверняка уже давно простил. Но как митрополит он не имеет право на это! Вот почему вы все прокляты! И будь уверен, всех, кто участвовал в этом, познают гнев Божий!

Дмитрий в ужасе отпрянул от старца. Сергий, продолжая держать его за руку, чуть потянул к себе. Его голос смягчился. Правая ладонь старца мягко легла на зажатую ладонь Великого князя, накрыв её подобно одеялу.

— Я скажу больше — тут даже Божественного провидения не надо. Ведь все мы — глубоко верующие люди. И вот когда твои люди так поступили с митрополитом, опозорив его, вы тем самым опозорили церковь и нашу веру. Своими действиями и ты и твои люди поставили себя выше неё. А ведь церковь — это один из столпов нашего общества! И потому, совершив этот низменный поступок, вы опозорили сами себя! Вы как бы совершили его с самим собой. Понимаешь? Когда муж при всех позорит жену, он в глазах всех позорит самого себя. Когда жена при всех принижает мужа, она тем самым принижает и саму себя. Потому что муж и жена — одна семья. Они одно целое, две половинки целого. И если одна половинка с гнильцой, то, что говорить о второй половине? Власть мирская и церковь так же одно целое. Одна семья. Унизив авторитет церкви, с которой вы же связаны, вы унизили и самих себя! Причём не только в чужих, но и в своих собственных глазах!

Мягкая речь старца успокаивала. Размеренные, неторопливые скупые жесты, которыми Сергий подчёркивал свои слова, снимали общее напряжение Дмитрия. В какой-то момент Великому князю показалось, что ещё чуть-чуть, и что-то произойдёт, что-то большое, желанное, великое. Он не понимал, что именно хочет сказать сейчас старец, но интуитивно догадывался об этом.

— Ты хочешь сказать, что из-за этого все несчастья? Не-ет Сергий! Ещё можно было бы привязать твои слова к неудачному походу в декабре прошлого года на Литву. И то, что Мамай хочет выплат дани, как при Джанибеке, и что этого, похоже, окажется недостаточным, и Мамай, собрав войско, идёт сюда. А вот смерь моего сына Семёна осенью прошлого года они не объясняют! Это проклятие! Но если патриарх признает Митяя митрополитом, то и проклятье, и анафема Киприана потеряют силу.

Сергий грустно улыбнулся, слыша подтверждение своих собственных слов. Проклятье Киприана в действии… Наивность Дмитрия. Как утопающий хватается за соломинку в надежде на спасение, так и Великий князь хватается за Митяя. Он хотел ещё раз сказать Дмитрию, что не будет Митяй митрополитом, но удержался. Зачем? Он уже один раз сказал, и получил спор. Затевать новый спор незачем.

— Ты надеешься с помощью денег поставить своего митрополита, которого благословит на митрополию патриарх, что снимет с него проклятье и анафему митрополита Киприана, а затем, новый патриарх снимет это всё с тебя. Но будет ли это снятие иметь реальную силу, когда пост митрополита будет куплен? Людей обманешь, а Бога нет. И ты боишься. И потому приехал за помощью. Подстраховаться. Чтобы я перед Богом за тебя похлопотал, заступился.

Дмитрий виновато опустил голову вниз, уставившись на старые доски стола. Всё видит старец. Как книгу читает его душу, всё тайное, всё сокровенное, даже то, в чём сам себе Дмитрий не может признаться, для него открыто. Ещё чуть-чуть и он разревётся, как нашкодивший мальчишка.

— Мамай, собрав огромную рать, идёт сюда. Не встретить я его не могу, но и достойного войска собрать тоже. А если к нему присоединится ещё и Рязань с Литвой, а меня предадут все великие князья, то шанса совсем не будет.

Сергий вновь откинулся назад, к стенке.

— Но ты же уже бил Мамая…

Дмитрий снова встал, и стал ходить из угла в угол. Только что Сергий совершил типичную ошибку мирянина. Мирянина, весьма далёкого от битв, политики, интриг и точных определений. Дмитрий сыграл на этом пир разговоре с купцами, но в разговоре со святым лукавить не хотел.

— Не бил я Мамая. Его войска — да. Того же Бегича. Когда в 1378 году он послал Бегича на меня, он надеялся на помощь рязанского князя. Но Олег открыто не поддержал ни его, ни меня. Впрочем, он не помешал Даниилу Пронскому совместно с другими рязанскими князьями присоединиться ко мне. Когда мы встретили Бегича, тот не спешил воевать, хотя и было у него пять туменов. Бегич на протяжении несколько суток пытался уговорить князя Олега встать под его знамёна. Ведь мы же стояли почти под самой Рязанью! Но когда он получил окончательный отказ, форсировал реку и, вопреки обыкновению, не стал устраивать перестрелку, а сразу набросился на меня в лобовую атаку с копьями наперевес. Такой бой, как тебе известно, может быть довольно скор и кровопролитен. Я думаю, что Бегич, потеряв несколько дней на уговоры Олега, уже не хотел больше терять время, решил расправиться с нами побыстрей. И у него тогда это почти получилось! Если бы не одновременная атака вовремя с флангов князя Даниила Пронского с одной стороны, и Тимофея Вельяминова с другой, ещё не известно, чем бы всё закончилось. А так бой закончился настолько быстро, что, когда татары отступили, мы все не минуты не сомневались, что их отход притворный, и они, по своему обыкновению, хотят заманить нас в ловушку. Тогда нам повезло. Тогда мы ещё не знали, что все пятеро темников у татар погибли. Лишь на следующий день мы начали преследование. Конечно, никого не догнали, но брошенный обоз захватили.

Дмитрий подошёл к Сергию, положил ладони на стол, посмотрел на старца сверху вниз. Массивная фигура Великого князя делала его похожим на огромного медведя. Постепенно распаляясь, Дмитрий продолжил.

— Но много ли дал войск Мамай Бегичу? Не-ет. Да, там было пять туменов. Но это были обычные, недоукомплектованные, потрёпанные в боях тумены. Одни из тех, что создаются Мамаем ради тёмников, чтобы потешить тщеславие того или иного приближенного, заручиться его поддержкой и поддержкой его сильного, но не особенно родовитого рода. И которые в благодарность за это готовы верой и правдой служить Мамаю, даже несмотря на то, что в их тумене всего две-три тысячи человек. Самое главное, это то, что теперь мурза стал темником! Если при Чингиз-хане сначала создавался тумен, и лишь затем его начальник получал в управление земли, на которые жили племена, давшие людей в этот тумен, то теперь, у Мамая, всё наоборот! Земли объявляются туменными, мурза, управляющий этими землями, обзывается тёмником, а соответственно, боевая единица, собранная с этих земель, называется туменом!

Конец ознакомительного фрагмента.