Синдром Клинтона. Моральный ущерб

Макс Нарышкин, 2008

Из офиса компании «Регион» пропала заместитель финансового директора Виктория Золкина. Девушка просто вышла из здания и растворилась в многомиллионной Москве, оставив на своем рабочем месте клочок бумаги с тремя фамилиями. Они-то и являются ключом к тайне исчезновения Вики. Поиском девушки занялись ее жених Тихон Куртеев и отчим профессор Игорь Оттович Берг. Ну и, конечно, руководители нескольких фирм, потому что вместе с исчезнувшей девушкой пропали принадлежащие им три миллиона долларов…

Глава 5

Прибыв по адресу, Тихон некоторое время стоял и курил на крыльце подъезда. «Правильно ли делаю? Сейчас высмеет и пошлет куда подальше… С другой стороны, порядочный человек, кажется… — Затянувшись в последний раз и бросив окурок в урну, он решился. — В конце концов, не ударит. И потом, это очень символично, что он терпеть меня не мог, а я сам пришел за помощью».

Договорившись таким образом с самим собой, Тихон вошел в подъезд, полюбовался цветами на площадке и двинулся к лифту. Цветы он, как и всякий мужчина, не любил. Точнее сказать, был к ним холоден, поскольку не понимал их значения в жизни человека. Но Берга он считал мужчиной, и если тот терпел в своем подъезде горшки с цветами, «значит, в цветах все-таки есть какой-то смысл», — подумал он — и полюбовался. Хотя и без эмоций. Следуя к человеку с просьбой, нужно как следует почитать устав, которому он следует.

Профессор открыл дверь, и Куртеева изумило, что на лице его не отразилось никаких чувств. Берг просто открыл дверь и отошел в сторону, пропуская в квартиру недавнего студента. В квартире было тихо, и от этой тишины у Куртеева поползли по спине мурашки.

— Профессор, я зашел на минуту. Прошу прощения… кажется, вы работаете?

— Я не работаю. Что будете пить, Куртеев?

— Я, собственно… не жарко… да и вообще… — Поняв, что слишком долго отвечает на простой вопрос, Тихон развел руки в стороны и сказал: — В общем, что нальете, профессор, то я и выпью.

— А если я вам бензину налью?

Профессор стучал чашками на кухне, поэтому мог только слышать то, что ему отвечают.

— А если вы (беззвучное ругательство) нальете мне бензину, и оттого, что я его выпью, вам (беззвучное ругательство) станет приятно, то я его, пожалуй, выпью, поскольку человек, когда ему приятно, более расположен к просьбам гостя.

— А вы пришли с п-просьбой?

— Профессор, вы можете себе (беззвучное ругательство) представить, что меня могло привести к вам что-то иное?

Профессор не ответил, вместо этого он появился в комнате с подносом в руках. На подносе дымились две чашки. Кофе Куртеев терпеть не мог, как и людей, его употребляющих, но сделал вид, что обрадовался.

— Этилированный?

Лакированная профессорская голова, будто шаровая молния, прокатилась по комнате, опустилась и зависла над спинкой кресла. Тихон секунду выждал и, не дождавшись приглашения, уселся в кресло напротив.

— Начинайте просить.

У Тихона от неприязни зашевелились на голове волосы.

— Можно прежде один вопрос?

— Можно. — Кажется, Берг сегодня не был расположен к беседам.

— Почему вы (Тихон вспомнил и закончил фразу правильно) решили уйти в отставку?

— Не ваше дело.

— Может, мне зайти в другой раз? — подумав, спросил Куртеев.

— А в другой раз вы чего ожидаете? — Брови Берга поднялись над узкими очками.

— Человеческого отношения как минимум.

— А как максимум? П-поцелуй от профессора?

— Вы невыносимы, — вырвалось у Тихона. — Отчего вы меня не любите?

— А почему я вас должен любить, спрашивается? — Тон Берга казался возмущенным, но на лице, как обычно, ничего не отразилось. Он прикоснулся губами к чашке и поставил ее на столик. — Говорите, Куртеев, говорите, что там у вас стряслось. Но не просите меня любить вас. Это немыслимое дело.

— Хорошо… — «В конце концов, он прав насчет любви», — с досадой подумал Тихон. — В общем, так, профессор… Я знаю вас как…

— Давайте по существу.

— Хорошо… Словом, работаю я в одной крупной строительной фирме.

— По специальности, н-надо полагать? — равнодушно произнес Берг, но Куртеев почувствовал столько сарказма, что хватило бы на два оскорбления.

— Совершенно верно. По специальности. Я консультант по конфликтологии и корпоративным отношениям. И у меня возникла проблема…

— Неужели? Я вас чему-то недоучил?

Куртеев поставил чашку на стол, она звякнула, и кофе в ней колыхнулся от края к краю.

— Видимо, да, профессор, видимо, вы не смогли дать мне необходимых для работы знаний. Наверное, все дело в расхождении ваших взглядов с реальной действительностью! Я бы мог предположить, что сам что-то упустил, на семинарах к примеру, но стоит мне только вспомнить, что каждую сессию я учил все и что каждая ваша лекция у меня написана от начала до конца, так я сразу отмахиваюсь от подобного предположения! — Тихон мог бы сказать еще что-нибудь, но Берг, этот невыносимый Берг, вдруг вынул пачку сигарет и закурил. Он никогда не был замечен с сигаретой ранее, и пыл Тихона остыл.

— Сколько вы зарабатываете в компании, Куртеев?

Тихон смутился.

— Три тысячи…

— Долларов, конечно, — Берг пыхнул дымком и снова потянулся к чашке. — Рассчитываете на повышение зарплаты?

— Рассчитываю, но пока оно не предвидится. Я только что заключил контракт.

— На чем ездите?

— «Фольксваген Пассат». Год выпуска интересует?

— Обязательно, — подтвердил Берг, пропустив сарказм бывшего ученика мимо ушей.

— Год машине.

— И вы хотите, чтобы у вас не было п-проблем, в то время как зарплата ваша непременно бы росла?

— А в чем, собственно, дело?

— Мой юный друг, одеваться нужно соответственно вашей зарплате. Если вы одеваетесь лучше, чем получаете, то прибавку вам не дадут, поскольку у вас, вне всяких сомнений, есть другой источник дохода. Если вы одеваетесь хуже, то прибавка вам заказана, поскольку вы не умеете тратить деньги. А человек, который ездит на машине стоимостью в тридцать тысяч долларов при зарплате в три, вообще вызывает опаску, потому что непонятно, зачем он в костюме от Армани и на этой тачке устроился на работу с таким жалованьем. — Берг допил кофе и докурил сигарету. — Вас огорчило п-появление одной проблемы. Я же полагаю, что проблемы у вас только начинаются.

Интерьер квартиры соответствовал экстерьеру дома на Кутузовском. Двери в комнате, в которой они сидели, были прикрыты, но Куртеев живо представил себе еще три или четыре таких же, равных общей площади однокомнатной «хрущевки», комнаты. По периметру стояли чиппендейловские кресла, по углам — экзотические пальмы, на стене висел жидкокристаллический экран и страшные маски. Не хватало только шкуры зебры под ногами, но ее место занимала шкура гепарда. В общем, все было как надо. Тихон был брезглив ко всем животным и вот сейчас, чувствуя сквозь шелк носков жесткую кошачью шерсть, поджимал пальцы, как когти, и оттого выглядел в кресле словно сидящим на ослике.

— В моей компании что-то происходит, — унылым голосом проговорил он. — Что-то непонятное… Знаете, это как работаешь на компьютере, и вдруг появляется табличка: «Ваш компьютер атакован»… Атаку видишь и даже чувствуешь ее последствия, а автор угрозы навсегда останется неизвестен…

— Я вас никогда не пойму, если вы будете разговаривать со мной метафорами.

— Пытаюсь… после шакала и барабанщика… — пробормотал Куртеев и покусал губу. — Я так говорю, потому что не понимаю, что происходит. В офисе напряженная обстановка. Счастливая пора моего существования в «Регион-билдинг» закончилась сразу, едва закончилась моя стажировка. Едва я заключил контракт, как сразу начались неприятности. Мелочи, но их столько, что, собираясь вместе, они, словно мазки, заканчивают мой портрет беспомощного человека… — Тихон медлил, не зная, как подобраться к главной цели своего прибытия.

— Давайте я угадаю, что это за мелкие неприятности, — предложил Берг и, поднявшись, направился куда-то не то к пальмам, не то к маскам. Все было в его квартире перемешано, хотя и не без вкуса, поэтому можно просто сказать, что он пошел «в квартиру». — Стоит вам спуститься за сигаретами в киоск в холле компании, там обязательно окажется очередь, и именно в тот момент, когда вы поинтересуетесь, кто крайний, ваш босс вызовет вас к себе. А п-потом, когда бы он ни зашел к вам в кабинет, вы непременно будете или заваривать кофе — впервые за день, или, сидя на подоконнике, вытряхивать из туфли камешек. — Берг ходил по комнате, сложив на груди руки. Лучи солнца рикошетили от его головы и слепили бывшего студента. — Вы оближете конверт, а он отказывается клеиться. В поисках к-клея вы покинете кабинет, а когда придете, убедитесь в том, что конверт намертво прилип к столу. Отправляясь на совещание, забьете кейс нужными документами, заметите, что одному места не нашлось. Вынете самый, на ваш взгляд, неважный и положите важный, а на совещании выяснится, что весь смысл вашего присутствия сводился именно к оглашению документа, который вы выложили. Вы подходите к ксероксу сделать копию одной бумажки и видите, что на ксероксе копирует трехтомный финансовый отчет самая зловредная сука в компании. Через двадцать минут она освободит вам место, и в тот момент, когда вы соберетесь принимать в руки теплую копию, лист застрянет. Когда вы, Куртеев, его вытащите, выяснится, что в ксероксе закончилась бумага, когда вы заправите новую пачку, окажется, что закончился порошок. Наконец вы отнесете д-документ президенту, а когда вернетесь в кабинет, найдете в копии документа несколько серьезных опечаток… Мой юный друг, вы неудачник. Вы хронический, патологический неудачник, и я предполагаю, что никаких проблем в компании нет. Проблемы у вас. Так расположились звезды, Куртеев. Где я не угадал?

— Сейчас, знаете, профессор Берг, такие конверты… Отрываешь полосочку и разглаживаешь клапан. Конверты лизали лет сорок назад, в вашу студенческую молодость…

— Я ничем не могу вам помочь, Куртеев.

Тихон напрягся. Он так и предполагал. Берг над ним поизмывается и выставит вон.

— Но вы же еще даже не выслушали меня.

— Даже если выслушаю, не помогу.

— Очень мило с вашей стороны было поговорить со мной, — выдавил Тихон, поднимаясь.

— У вас есть девушка, Куртеев?

— Не ваше дело.

— Ну, эта фраза сегодня уже звучала, не п-повторяйтесь. Ладно, я спрошу иначе: вы спите с девушками?

— А вы сами-то как думаете?

Берг неопределенно поводил пальцем в воздухе.

— И сколько у вас девушек, с которыми вы спите?

— Вы хотите поговорить со мной об этом?

— Вы спите с одной или несколькими?

— По четным числам месяца с одной, по нечетным — с несколькими. Вы с ума сошли? Я пришел к вам за помощью!

— У вас есть постоянная пассия? — спрашивал невозмутимый Берг.

— У меня только одна и есть, с нею я и сплю. Но цеплять ее на свой язык я вам не советую.

На удивление, Берг не рассердился и даже не отпустил по этому поводу едкой остроты.

— Почему бы вам не отпустить ее на волю?

— Что? — пробормотал Тихон.

— Вы неудачник, Куртеев. Я предсказываю вам крах. Если у вас есть девушка, не обольщайте ее надеждами, не обнадеживайте. С вами она пропадет, — и Берг поправил очки. — Есть люди, которым занятие бизнесом противопоказано. Даже когда их мозг обогащен знаниями, они никогда не станут блестящими п-практиками. Они рассеянны, непрактичны. Вы к ним относитесь.

Тихон подумал о том, что сейчас, кажется, тот самый момент, когда, не откладывая на ночь, можно сказать все. Что он думает. Он подумал о том, что единственная его ошибка за все время общения с этим черствым старикашкой заключается в решении прийти к нему и попросить совета.

— Профессор Берг, есть люди, которые невероятно комплексуют. Им бы хотелось трахнуть какую-нибудь молоденькую студентку, но риск оказаться разоблаченным куда сильнее желания показать себя мужиком. Из-за невозможности органично совместить возраст с желаниями эти люди ненавидят молодость, силу и успех. Вам шестьдесят, и лет через десять вы о пешей прогулке думать будете куда с большим вожделением, чем сейчас о студентках. Вы будете лежать в постели, скрежетать зубами и думать, что не лучше ли было оказаться тогда разоблаченным, чем теперь вот так сидеть в трупе слона и знать наверняка, что рядом ни одного барабанщика. Все барабанщики вон они — портят девок, пьют пиво… Я объясняю вашу ненависть ко мне завистью и ухожу от вас в твердой уверенности, что разговор наш окончен навсегда и последнее слово сказали не вы. Глаза бы мои на вас не смотрели.

Взявшись за ручку двери, Тихон с пылающим лицом вышел на площадку и в сердцах выдавил:

— А между тем речь шла не обо мне, бездарном, а о девочке, которая пропала из офиса.

— Какая девочка?

Эхо голоса Берга прокатилось по лестничным пролетам и застряло где-то у чердачного люка.

— Та самая, которой вы просили меня дать волю, мать вашу!.. Но вам, конечно, наплевать! Адью! — Махнув рукой, Куртеев направился не к лифту, а пешком по лестнице. — Задыхайтесь в угаре собственного тщеславия!

— Какая девочка, Куртеев? В-в-вика?!

Нога Тихона скользнула по ступени, и он едва не упал. Схватившись рукой за поручень, он повис на перилах, похожий на Иисуса.

Он не ослышался?

Разогнувшись и развернувшись, он вгляделся в лицо профессора. Глаза Берга светились каким-то нездоровым огнем, и очки этот блеск усиливали, доводя почти до пламени.

— Откуда вам знать, как ее зовут?

На площадке заворочался язычок замка в соседской двери.

— Вернитесь в квартиру, немедленно!

— Чего ради?

— Немедленно!.. — приказал Берг.

В квартире он стоял и с недоумением разглядывал Берга, — тот тряс руками и гладил ими голову.

— Вика пропала? — спросил он. — Куда? Как? Когда?..

— Мне кажется, — забормотал Тихон, — нам стоит кое-что прояснить… — Он вдруг вспомнил, с какой странной внимательностью смотрел Берг на студенток в аудитории. — Откуда вы знаете Вику? Ну!

И вопреки его воле в голове его стали всплывать подробности того вечера, когда он шпионил за Викой и подъезжал к большому дому. Совмещая воспоминания с сегодняшним маршрутом, он обнаружил кое-какие совпадения.

Берг покусал губу и толкнул Тихона в комнату.

— Садитесь, черт бы вас побрал. У вас на лице написано ослиное упрямство, а времени у меня нет. Вика — моя племянница. Ее родители умерли, когда девочке было пять лет. С тех пор она живет у меня и п-предполагается, что она моя дочь.

— П-предпола-гается?

— Оставьте, черт вас возьми! — По лицу Берга пробежала судорога. — Оставьте!.. Сальности вам к лицу, но вы не там их говорите! Вика — единственная память о сестре, и если вы будете продолжать смотреть на меня воловьими глазами, я врежу вам по лицу!

Тихон не взбесился преимущественно только потому, что впервые видел Берга в таком состоянии.

— Ну ладно, ладно, — растерянно пробормотал Куртеев. — Но все-таки хотелось бы, так сказать… — И тут его наконец-то осенило. — Постойте-ка, уважаемый профессор… Вика — ваша племянница… Получается, что вы… вы знали, что я с ней встречаюсь, и вместо того чтобы… вы издевались надо мной, как сеньор над вассалом?! Не складывается, дорогой профессор! Тут замешано, думается, куда большее, чем дядькина любовь!

Берг врезал, но не попал. Хотел второй раз, но Тихон уже собрался и расстегнул пиджак.

Внезапно Игорь Оттович успокоился.

— Хотите начистоту? Прошу! — И он чересчур уж дружелюбным жестом пригласил Тихона в кресло. — Прошу, п-прошу. Поговорим как мужчины.

— В принципе, вы уже начали…

— Я еще не начал, — огрызнулся Берг, и для Тихона его поведение было странным. — Кофе?

— В жизни не пил такой мерзотины.

— Ладно, — Берг стал потирать ладони. — Слушайте… Родители Вики погибли в автокатастрофе, в Венгрии. Ее отец работал в советском консульстве, и на операционном столе мать Вики, моя родная сестра, взяла с меня клятву заботиться о дочери вплоть до з-замужества. Вплоть до замужества — вы понимаете? Это значит, что сам процесс ее контактов с мужчинами должен находиться под моим контролем. И я дал клятву. И с тех пор являюсь отцом этой девочки. Я дал ей образование, она окончила экономический вуз, я помог ей найти работу в «Регион-билдинг», и вскоре ее карьера пошла в гору. — Берг нервно закурил и вонзил в Тихона испепеляющий взгляд. — Она стала главным бухгалтером, и я уже подумывал о том, чтобы подыскать ей место в зарубежном банке. Вика, если вам это неизвестно, отлично говорит по-французски. Впрочем, я не думаю, что у вас так далеко заходили отношения…

— На французский лад? — процедил Тихон. — Да сколько угодно.

— Клянусь б-богом, Куртеев. Я клянусь господом богом, что, если вы еще раз съерничаете подобным образом, я разобью вам голову.

— Побольше уважения, профессор, — это все, чего я прошу.

Не обратив внимания на просьбу, Берг закурил новую сигарету от старой, не докурив последнюю и до середины.

— Но год назад случилась трагедия, — сказал он. — Вика встретила в компании идиота и, кажется, полюбила его. Фамилия идиота — Куртеев, и я дотерпел до утра, чтобы приехать в институт, чтобы идентифицировать того Куртеева с тем, которого знаю. И я едва не впал в панику, когда понял, что Куртеев тот и К-куртеев этот — одно лицо. А теперь я перехожу к главному, студент… Вика — невероятно рассеянная девушка. Она пойдет в магазин за хлебом, а принесет молока. Все дело в том, что она выполняет работу механически, просчитывая свои шаги на неделю, а то и на месяц вперед. Она в уме умножает пятизначные цифры, но совершенно беспомощна в мелочах!.. И надо же было случиться так, чтобы среди сотен нормальных, состоятельных и статных мужчин она выбрала именно вас!..

Тихон, чувствуя себя неуютно, поежился.

— Она, как и вы, подходит к копиру, когда в нем заканчивается бумага, а если есть бумага, то нет краски! Находясь дома и постоянно думая о работе, Вика способна поставить в микроволновку курицу и пытаться набирать на табло пароль своего сейфа. Если она на клавиатуре неловко нажмет две клавиши одновременно, то отпечатается обязательно та, которая не нужна! Ей нужен настоящий мужик, стоик! Терпеливый п-педант, который с любовью будет контролировать каждый ее шаг!

— Первый раз вижу отца, который желает выдать свою дочь за педанта.

— Молчите, Куртеев! Молчите и слушайте! — вскричал профессор. — Вы несовершенны. Ваш мозг — генетический мусор, отстой мозга академика, вашего однолетки. Возможно, он отвалился, как ненужный рудимент, от мозга Крамника. Вы рассеянны, нелепы, и весь ваш багаж знаний никогда не поможет вам стать мужчиной, принимающим решения! Если есть худший, кто может составить пару Вике, так это вы, Куртеев! Вы вдвоем — это гремучая смесь!.. Если вы совместно начнете заниматься б-бизнесом, то, не успев заработать первой тысячи, вы тут же не успеете заработать и второй. Вы из тех людей, которые, выходя из парикмахерской, остаток дня мучаются над вопросом — зачем вас там спрашивали, как бы вы хотели подстричься. Вы не способны на поступок, вы не в состоянии залезть к девушке на балкон…

— На пятый этаж дома на Кутузовском?

— Вы погубите мою девочку, понимаете это? — вскричал Берг. Понемногу пыл его начал угасать, он снова принял облик уравновешенного социолога. — Вика хвалится, что встретила любовь. И даже высказывается предположение вслух, что я тоже очень полюблю этого мальчика… Боже мой, ей лучше бы в монастырь.

— Кажется, вы бросили бы ее и в полк, только бы не мне. Игорь Оттович, вы так зашлись, что забыли о собственной безопасности. За все время нашего разговора вам ни разу не пришла в голову мысль, что я могу вас ударить по голове? Вы совесть-то поимейте — что говорите-то, я же еще живой…

Но Берг не слышал и этого.

— Я уже знал, кто предмет ее обожания, и кровь приливала к моей голове…

— Не моча?

— Она сказала, что вопрос о свадьбе вы будете решать, когда вы окончите университет. Я спросил, что будет, если Куртеев университета не окончит, и она ответила, что тогда мы будем терпеливо ждать, когда Куртеев его окончит…

— Ах ты, старая сволочь…

— Но вечно это продолжаться не могло. Рано или поздно Куртеев обратился бы в ректорат, и ему непременно выделили бы для переэкзаменовки другого преподавателя. И тот выяснил бы, что студент Куртеев разбирается в социологии едва ли не лучше этого преподавателя. И я понял, что уперся в стену. Успешная сдача государственного экзамена переодела бы мою Вику в свадебное платье. Я должен был либо поставить Куртееву «отлично» — что я не мог сделать, учитывая изложенное выше, либо уйти навсегда, поскольку не поставить «отлично» означало пойти против собственных принципов. Одно дело погонять студента по сессиям, и совсем другое выпускать его в жизнь…

— Вы не забыли — Вика пропала?

— Где она?!

— Я думаю, ее похитили.