Голоса возрожденных

Макс Маслов, 2022

Когда дело касается вопросов власти и престолонаследия, рождаются самые темные существа… Увлекательное продолжение цикла «Под светом Сестринских Лун» вновь преподносит вам приключения знакомых героев. Опасные земли, сражения и тайны погрузят в атмосферу совершенно нового неизученного мира, где зло никогда не дремлет. Сэл Дженсен, героиня, попавшая в иной мир, всеми силами пытается вернуться домой. Но как бы не так. Власть Са́лкса, подобно гудящим ветрам, противостоит ее человеческим желаниям, вовлекая в пучину интриг, предательств и нелегких испытаний. Мир порабощенных островов разрывается на темные и светлые силы и вот-вот готов рухнуть. С чем столкнутся наши герои и какой ценой им достанется победа? Иногда даже добро может оказаться истинным злом. Погрузитесь в это многолинейное путешествие через призму читателя, сражайтесь, будучи одним из героев, и тогда земли обреченных раскроют вам самые таинственные и нехоженые тропы. В формате PDF A4 сохранен авторский макет книги.

Глава 2

Место белых сов

Если вы спросите, что представляет из себя белоликая А́ския, я отвечу вам без промедления: в текстах книгомора это остров белых сов. Когда-то в далеком прошлом сам ри́хт Оргу́нский, глядя на своего подрастающего сына Армахи́ла, писал в своих трудах, что А́ския — это чертог лесных духов, раскидистых хвойных шулье́р^[3] и очаг грядущих восстаний. Что он имел в виду под восстаниями, так и осталось загадкой, смерть от бурой лихорадки закрыла на засов дверь истины, как и рот благочестивого ри́хта. Время шло, гладкоствольные шулье́ры росли ввысь, превращая А́скию в тенистое место, где и назревал очаг грядущих бед.

Сначала под предводительством лесной шаманки Ба́йдо Лу народ сплотился воедино. Методом пыток, убийством неугодных, внушением идей ведомым и направлением истинно ведущих был построен оплот племени. Они все помнили дом по ту сторону от арки, называемый Це́ртой, бескрайние земли, лесных правителей Гно́у и Ча́рдо, завоевавших белоликий континент, они помнили вездесущую богиню плодородия и время ее жатвы. И все это манило их назад, к двери, что так и не открылась. Но Ба́йдо Лу приструнила живущих прошлым, заставив понять, что теперь они рука ее власти и стремлений.

Для установления своей воли ей потребовалось лишь маленькое войско числом в сотню душ, и оратор высшей крови — но́рф^[4] Визрео́н, умело подбирающий слова. Его речи, словно журчащие ручьи, успокоили восставших, которые остановили буйства ведомых, ведомые подчинились правительнице Ба́йдо Лу, что, к слову сказать, понесла в утробе великое чадо, смуглую девочку, названную в честь богини плодородия Баки́ной. Отцом Баки́ны, как считали многие, был лесной дух До́лдон — покровитель болот и трясин. Но если отбросить слабоумие и веру в фантастических существ, то отцом наследницы белоликой А́скии был Визрео́н, давший лесной правительнице свое семя.

Ба́йдо Лу разделила весь народ на племенные касты. Правящая каста называлась кастой «белых сов», ее члены носили одежды, сплетенные из трав и перьев. В нее входили только те, кто мог заклинать, предсказывать и направлять. Такой была Ба́йдо Лу, такими были и ее приспешники. Каста «когтистых псов», вторая по значимости, воспитывала в своих рядах лесных воинов, постигающих науку стрельбы из лука, метания копья и тактику стремительных атак. Они носили лишь набедренные повязки из кожи животных, а на их телах угольными стержнями были запечатлены диковинные формы псовых глаз. Кастой «тенистых рум», или попросту сизооких антилоп, называли добытчиков еды, собирателей плодов и разжигателей вечерних костров. На других островах такие назывались обслугой, и всего-то. Но здесь все имело свой дух, как и прелесть иных завуалированных форм. Замыкала этот порочный круг каста «подземных зи́ф» — кротов, роющих ходы. В нее входили те, кто возводил жилища, выстругивая их в древесных стволах, те, кто плел ладьи, нарезал стрелы, натягивал луки, при этом не задавая никаких вопросов. Именно посредством этих трудяг в центре А́скии и появился чертог власти, названный Церто́вьей Но́вью, раскинутый в тенях от шулье́р на добрые полверсты. Он выглядел как необъятное гнездо с великими древесными нефами из шулье́рских крон, ступенчатыми насестами и чашами покоя, где любили спать властвующие по крови. Троном Ба́йдо Лу служили уродливые корни у кромки гнезда, прорвавшиеся из толщи земли. «Зи́фам» лишь нужно было придать им форму, и Церто́вья Но́вь завеяла властью. Эту власть и унаследовала юная Баки́на, как что-то само собой разумеющееся.

Прошло множество лет, превративших Баки́ну в старуху, множество дней, не поселивших в ее утробу дитя, множество ночей, остывающих, как и ее власть. И теперь все то, чем жила шаманка, были мысли о том, что будет с народом, когда она оставит этот мир. И никакие заклинания воздуха, никакие лечебные мази и настои не могли вернуть ей утраченную молодость. Если она умрет, а она умрет, то пусть трон займет ее верный оратор — но́рф Ге́ссар, сын великого но́рфа Везрио́на. И да поможет ему в установлении власти сам Нипра́г, на то есть обещание, власть за власть.

Восстания — вот что ожидало эти земли после ее смерти. Время, когда любой и каждый сможет биться за власть, но власть будет у того, на чьей стороне будет войско, пусть и ненавистных ею кэру́нов.

Священный Союз, великие правители с чернильными сердцами внутри. Она с легкостью нарушила все его законы лишь потому, что знала об их корысти. Они попытаются, да, они точно попытаются разорвать А́скию на куски, но этому не бывать, если на трон взойдет новый правитель. И сейчас, смотря в лицо но́рфу Ге́ссару, она не утратила веру в завтра.

Он был приятной человекоподобной наружности. Голубые глаза сияли словно сэ́йланжские по́фы, пухлые губы манили собой прекрасных лесных дриад, облюбовавших все правящее гнездо. Его мускулы, прикрытые минимум одежды, говорили о том, насколько усердно он отдавал себя тренировкам по выносливости Ку́лта. Темная кожа сходилась на обнаженной спине, как и на груди, розоватыми пигментными пятнами, больше напоминающими спиралевидные узоры, нежели что-то хаотичное. Очень часто старая Баки́на, словно заботливая мать, гладила его плечи, склоненные перед ней, чувствуя к нему ничем не объяснимое родство. Ему было восемь тысяч триста тридцать пять лун, ей же уже и не сосчитать. Но когда он родился из утробы прислужницы Пи́тты, но́рф Визрео́н доживал свои последние дряхлые дни, а наследнице власти было уже ни много ни мало, а семнадцать тысяч лун.

«Эти луны превращают нас в прах», — подумала Баки́на, присев на окостенелые корни великого трона.

Но́рф Ге́ссар, вооружившись белым пером, пергаментом и горшочком с черной смолой деревьев Э́ку, произрастающих возле отрога изгоев, сидел по правую руку от шаманки и был готов писать по-кэру́нски ее высшую волю. За возвышением, на котором находился трон, простирались ступенчатые насесты, на них восседали представители касты «белых сов». Шаманы, разодетые в травяные одежды, покуривали в костяных трубках ди́сову траву, похихикивая от образов, снизошедших в их пустые головы. Когда-то, а точнее восемь лет назад, ее завезла сюда плодотворица Са́лкса, старая Бирви́нгия, получающая за это маленькое удовольствие, выращенное на собственных полях, три тысячи изумрудных пет в год. А нынче, к слову сказать, она снова находилась в этом природном зале, но уже пленницей, закованной в прочные цепи. Место, которое было ей отведено, находилось на самом нижнем пороге, сразу после насестов, где располагались служители из касты тенистых ру́м и воины когтистых псов. Они-то ее и держали, как собаку на крепкой поводке.

— О великая королева Са́лкса, — надменно обронила Баки́на, — пиши, мой Ге́ссар.

Юный но́рф, макнув кончик пера в горшочек, принялся выводить на пергаменте стройные буквы.

— С прискорбием к вашему положению, по отношению к зирда́нскому варвару, я вынуждена принести вам еще больше плохих новостей.

Баки́на взмахом руки, родившим напористый ветер, повелела служке принести курительную трубку и поджечь в ней щепотку травы. Та поспешно исполнила ее волю, склонившись перед ней, как подобало самой низшей касте.

— Во время притаргского заката, — продолжила она, — что воспылал три луны назад, заката ами́йских охотников и диких воплей из бездны Гесса́льских вод, мои воины узрели растерзание вашей «Северной Пирэ́ллы». Она проплывала возле берегов А́скии, когда от буйства или же возмездия подводных сущностей, нарекаемых Гива́лами, ее мгновения были сочтены.

Лживая старуха выпустила из легких потоки дыма, что, клубясь, походили на бестелесный духов.

— А ты освоила кэру́нский! — чья-то напористая речь пламенем сорвалась от нижних порогов. То была склоненная перед властью, неумытая Бирви́нгия, сотрясающая свои цепи.

— За столько лет, с последней нашей встречи, — отозвалась Баки́на, — Ваш несносный язык паразитом залез в мои мудрые мысли. Так что и не вытянешь.

Бирви́нгия плевалась от этих слов, ведь она хоронила ее буквально заживо.

— Пиши, Ге́ссар. — повелела шаманка, отмахнувшись от от причитаний неугодной старухи, как от мухи. — К моему большому сожалению, о великая Вессанэ́сс, мои ладьи подоспели к месту крушения слишком поздно. Нам с трудом удалось отогнать изумрудных монстров и обнаружить десяток разорванных тел на водной колыбели. Наверняка вы хотели отправить к нам гонцов для чего-то важного, но, увы, они не сошли на берег.

— Гадина! — выпалила плодотворица, за что и получила удар в живот. От боли она простонала, прищурив в безысходности покрасневшие глаза.

— Мой долг был сообщить вам об этом, — изрекла Баки́на, — на то есть законы Священного Союза, чтимые всеми. К которым я трепетно отношусь.

На ветвях хвойных шулье́р, замкнутых в нефы, галдели белые совы, словно потешаясь над страданиями пленницы. Недобрая сотня белокрылых птиц гадила прямо на головы восседающих ниже, но, похоже, только Бирви́нгия сторонилась как могла этих непроизвольных атак.

— Я закончила с письмом, мой дорогой Ге́ссар, — сказала Баки́на. — Отправь его сегодня же с совой, пока солнце не опустилось за горизонт.

Юный но́рф утвердил ее волю поклоном головы и отложил перо в сторону. Потребовалась пара минут, чтобы черная смола высохла. За эти пару минут он встал с верхней ступени насеста, распрямился и соловьиным свистом вызвал почтовую сову. Медленно кружась, она слетела с ветки прямо на его руку, спрятав широкие крылья. Пергамент, скрученный в свиток, не нужно было привязывать к совиной лапке, эти птицы намертво вцеплялись когтями в то, что им давали. А произнесенного слова — Вессанэ́сс — хватило для того, чтобы обозначить пернатой путь до адресата. Птица вспорхнула и вылетела в кроновый просвет, Бирви́нгия только и слышала ее отдаляющийся свист.

— Теперь я могу заняться тобой, — сказала Баки́на, оглядев пленницу с высоты своего трона, как сова, что охотится за мышкой. — Ге́ссар, помоги мне спуститься.

Оратор исполнил ее волю и сопроводил старуху вниз. Она с трудом перебирала ногами по деревянным ступеням, скрипящим усталыми невольниками. Их путь от трона до нижнего порога длился всего три минуты, но они показались Баки́не целой вечностью. Плодотворица не могла поверить своим глазам. Даже она в своем преклонном возрасте не такая жалкая и немощная.

«И это та самая лесная ведьма, что вызывает ветер? — не верила она. — Любое дуновение собьет ее с ног».

Когда же шаманка подошла ближе, Бирви́нгию заставили преклониться. Это было несложно, воинственным псам только и стоило ударить по старушечьим ногам. Плодотворица пала на колени, прокряхтев от бессилия. Палманэ́я^[5]на ее э́льту^[6] зашевелилась, разделяя боль дряхлого тела.

— Вот и ты передо мной склонилась, — произнесла Баки́на. — Ты помнишь тот день в восточном саду? Был заключен Священный Союз, а ты, королевская олениха, решила показать мне достижения своей общины.

Но́рф Ге́ссар взглядом властвующего монарха посмотрел на служку, стоявшую рядом.

— Глупая остолопка, — прошептал он ей, — твоей всея матери трудно стоять без опоры. Немедленно принеси посох!

Служка, грязная и неумытая, чуть ли не на карачках устремилась за надобным. Благо шаманский посох всюду по пятам всея матери носила горбатая девочка, заглядевшаяся на представителя касты когтистых псов.

— Мать, мать, — надрывным шепотом ругала девочку служка, — служить — твоя жизнь, а ты, уродина, размечталась.

Она выхватила из детских рук длинную корягу, что и была посохом, и вручила его Ге́ссару.

Но́рф надменно вздохнул, словно ожидал этого вечность. А затем, будто заботливый сын, положил руку Баки́ны на рельефную рукоять, чтобы та оперлась.

— Вот сюрприз, — ответила Баки́на. — Посмотри-ка, Бирви́нгия, даже посох в моих руках тот же.

Плодотворица, подняв обессиленную голову, холодно улыбнулась, и пренебрежительно плюнула шаманке под ноги.

— Я презираю тебя, — сказала она. — По одному из законов Священного Союза ты, — Бирви́нгия указала на Баки́ну пальцем, — должна предоставить мне свободное передвижение по этим лесным землям. Вот как ты чтишь великий союз! — руки дернули цепи и потянулись в ненависти к шаманке.

Баки́на дернулась и чуть не рухнула на спину, благо этому препятствовал Ге́ссар за ее спиной. Пленница вовремя была остановлена прямо у ее ног.

— Не хочешь быть послушной, — прохрипела шаманка, — значит, я усмирю твою прыть. Вырвите с корнем эту дрянь.

Дряхлая рука чернокожей правительницы указала на затылок старухи, открывшийся ее взгляду, и палманэ́ю, связанную с ней пату́^[7].

Бирви́нгия только и успела замотать головой, как один из прислужников ведьмы, рослый и жуткий громила, в мгновение вырвал растение с корнем. Связь, словно, нить оборвалась варварством, сотрясающим старушечьи персты.

— Нет-нет, — простонала пленница и смолкла от подступивших слез.

Баки́на, упиваясь этим моментом, улыбнулась, но не закончила свой замысел. Она намеривалась обойтись с Бирви́нгией куда жестче, чем та полагала. Вытянув сморщенный кулак перед собой, она обнажила присутствующим ладонь, и на ее грубой коже, разлинованной глубокими линиями судьбы, забелело маленькое семечко.

— Знаешь ли ты, плодотворица Са́лкса, как растут хвойные шулье́ры? — спросила она пленницу, конечно же, не предполагая, что та даст ответ.

Ответа и не последовало.

— Многие полагают, — продолжила Баки́на, — впрочем, так оно и есть, что шулье́ры растут очень медленно, и чтобы вырастить огромное дерево, нужна не одна сотня лет. Но мало кто из наших островных соседей знает, что от момента, когда семечко попадает в почву, и до момента, когда оно пускает длинные крепкие корни, проходит всего тридцать лун. Эти корни в поисках влаги пронзают насквозь немалую толщу земли, а когда находят воду, вытягивают все без остатка.

Шаманка отдала семечко Ге́ссару, а он приказал лесной страже держать старуху покрепче. Злодей медленно и величественно обошел пленницу, рассматривая ее затылок со всех сторон. Он немного знал о зоне э́льту и связи пату, но обладал сведениями, что в этой части, на затылке, приживается любое растение. Его тень накрыла Бирви́нгию со спины, а грубые пальцы закопошились в поредевших волосах.

— Вот и она, — произнес Ге́ссар, — плодородная почва для нашего семечка.

Он вонзил мизинец прямо под кожу старухи, что была в этом месте особенно мягкой, и сделал небольшую лунку. Затем кинул в нее семечко и застыл в ожидании неведомо чего. Как и поговаривали, зона э́льту срослась за считанные минуты, как бы ни сопротивлялась плодотворица.

Баки́на одобрительно кивнула юному исполнителю великого приговора. Он опять не подвел ее. Она, нерасторопно склоняясь над пленницей, хотела заглянуть ей в глаза, что были в отчаянии зажмурены. Но Бирви́нгия не желала подымать веки, она больше не хотела видеть ничего перед собой.

— Попробуй извлеки его, — прошипела шаманка, — раньше, чем оно пронзит твою плоть и высосет из тебя все соки. Уведите ее! — приказала она своим псам. И они исполнили ее волю, оттащив пленницу в одну из глубоких пещер.

Ну а после того как Баки́на вновь забралась на трон, она уснула, пыльной ветошью свернувшись в его окостенелых корнях.

Примечания

3

Хвойные шулье́ры — многовековые хвойные деревья, напоминающие секвойи.

4

Но́рф — тот, в чьих жилах течет кровь правителей, имеющий слуг и весомое слово.

5

Палманэ́я — белесая трава ядовитого свойства.

6

Эльту — мягкая зона на затылке любого кэру́на, приспособленная для выращивания на ней небольших растений.

7

Пату́ — взаимовыгодный симбиоз между кэру́ном и выбранным им растением.