В кривом эфире. СМИшная история

Макс Квант

В день выборов провинциальный телеканал решает перебить рейтинги, выпустив неполитическое ток-шоу. Однако расследование дела человека, потерявшего память, ведущееся журналисткой Юноной Ягловой и монтажёром Кириллом Веранщуком, неожиданно втягивает их в политические интриги вокруг мэра города, связи с мафией и городской элитой. Книга написана от переживаний работы монтажёром на новосибирском канале. Многие персонажи и ситуации имеют реальные основы.

Съёмка/00:00:00:09

Всяк видевший хоть «Ну, погоди!» или же другой опус, воспевший светлый мир телевидения, представит себе массивное «бразильское» здание с торчащим хвостиком телебашни (как в Останкино), заполненное доверху техникой, источенное бесконечными переходами, где до сих пор бродит гость с юга. «Люди! Ау!..» А в этом муравейнике суетятся ведущие, продюсеры, операторы, режиссёры, монтажёры, ассистенты, гримёры, непригодная массовка в нарядах с блёстками, работники самодеятельности с треском выгнанные с утреннего шоу, звёзды, приглашённые на интервью да прочая интеллигентная шушера. Самый подходящий саундтрек — «Brazil-Central Services/The Office.mp3», его и покладём на слой music, пусть наша шарага — обман чистой воды…

Сдуйте в своём воображении мечту о рассаднике телесигнала, ужмите её, утрамбуйте, припрыгните сверху, прокатитесь туда-сюда катком и добавьте сакраментальную телефонную фразу наших менеджеров: «Ну, там такая большая помойка будет, налево свернёте — и наши двери перед вами!» И оп-ля! Перед вами и возникнет снятое у государства здание с сомнительной историей — мы до сих пор находим те или иные приветы из прошлого (то витиеватые надписи на суахили на крыше, то кандалы в подвале) — здесь и обитает тридцать седьмой канал, оплот местных новостей, теле-шоу и прочих фишек, без которых жизнь нашего города стала ох какой промосковской…

Узкими коридорами, поперменно натыкаясь на снующих туда-сюда менеджеров, да спотыкаясь о чужие столы, да отпинывая лежащие там и тут чужие сумки, я прохожу мимо стола Виталика (он листает свою видеокнигу непонятного содержания, сколько строчек в глаза мне не попадает: то на Коран похоже, то на нечто гламурное), пустующего стола шеф-редактора Яны (она нервно курит на крыльце, держа на весу стопку текстов, сочинённых господами придворными). И, рухнув в кресло, подкатившись поближе к кривоватому столику, ногой врубаю комп, а ручками уже выставляю болтики — этакая фаллическая символика, периодически вываливающаяся из моей машинки, да никак админом не востребованная… Системный администратор Кося, кстати, восседает у меня за спиной и, как всякий талантливый администратор, — играет в новую сетевую игрушку… Это бездари летают туда-сюда по офису, воздевая руки к небу, поднимая на хрупких плечах сетку, доламывая нерадивым манагерам системы да отключая всем подряд сайты, где ещё интересно… Талант же возлегает мирно и только за зарплату расписываться покидает лежбище…

Впрочем, прочитав накопившуюся почту, аську да проглядев наспех форумы, я поднимаюсь, вдавив в стену и без того худого Косю, да шлёпаю к шефу, а в голове отчего-то шумит «13-Orient Express.mp3» от Бориса Ковача.

— Александр Дмитриевич? — робко постучав по стенке импровизированного шефовского кабинета, напрашиваюсь в посетители я.

— Да, Кирилл… — вытащив-таки палец из носа, поднимает он глаза. Шеф у нас такой: каждый год что-то да бросает: то пить, то вышвыривает из своей речи слова-паразиты, то перестанет теребить носовой платочек во время переговоров, то грубо выражаться отучится… Это вам не твеновские десять раз курить бросить — всё чётко и сразу, сказал как отрезал! На этот год в ежегоднике намечено искоренить ковыряние в носу. Эх, юность такая бурная, что на всю оставшуюся жизнь хватит от неё избавляться.

— Я хочу стать журналистом.

Брови Короля совершают немыслимую тарантеллу, лицо вдруг смягчается и голос озадачено вопрошает:

— Почему?

— Мне надоело сидеть в жарком маленьком техническом отделе, только и видя мир с экрана монитора, мне надоело это наплевательское отношение ко мне как к инструменту, прокладкой между журналистом и компьютером, мне надоело…

— Кирилл… — чуть не заикаясь, перебивает меня Король самыми студёными интонациями. — Жизнь журналиста не так проста…

— Но я не вижу просвета в своей жизни, поймите. Всё время монтировать чужое? Новости узнавая из сюжетов? Я хочу бегать с микрофоном по полям и весям, хочу искать тайны, хочу рассказывать о них людям… Я ведь кинорежиссёр по диплому, а не какой-то там монтажёр! «Вот тебе на и сделай из этого дерьма конфетку!!!» Я способен и на большее!..

— Нет! — отрезает он.

— Почему?

— Нет и всё… — пожимая плечами, отвечает он.

— Вы больше не найдёте такого идиота на монтаж?

— И это тоже, — уклончиво отвечает он.

— Ну наши же журналисты не справляются с десятью сюжетами в день…

— Кто вам такое сказал, Кирилл? — в ужасе лепечет Король. — Нам хватает журналистов и новых не надо. А то, что некоторые до двух тысяч двухсот² работают — это их личное дело, я их лично не заставляю…

— Или вам не нужен талантливый журналист?

— Нужен, но…

— Но, что? — буквально кричу я. — Александр Дмитриевич, чем я вас прогневал? Где я допустил ошибку? Александр Дмитриевич, я изобрету машину времени, вернусь в тот момент и отомщу за вас себе…

Но вдруг на столе затряслась простенькая мобила шефа да запела «Песенку Рыбы-пилы». «Это дело я люблю, это дело я люблю — всё на свете я пилю…»

— Да, дорогая, — хватает он телефон да властным жестом отправляет меня прочь — аудиенция окончена.

Спорить с ним сложно… но… Но это не тот случай… И я иду (но не работать)… вспоминая на ходу как правильно пишутся слова «заявление» и «уволить»…

И вот как только я сминаю в корзину очередной лист: слова, инициалы и аббревиатуры путаются — не умею я заполнять бумаженции… На плечо моё падает наманикюренная ручка Яны Неклюдовой, имеющей привычку каждое утро спрашивать меня одно и то же: «Я к тебе вчера подходила? А то у меня написано…» Шеф-редакторские заискивающе пальчики поигрывают по моим скудным мышцам, пытаясь найти в них хоть что-то…

— Вот и смерть моя пришла, — воздев очи к зеленоватому яниному лицу, изрекаю я. — Господи, какая у меня прекрасная смерть!..

К уголкам губ её улыбка и не прикоснулась — не в настроении жинка.

— У нас ЧП… — холодно заявляет она.

— Ты ко мне вчера заходила… — хватаюсь я снова за ручку.

— Я не про то… Возьмёшь девочку?..

— Ну не при всех же… — покраснев отвечаю я.

— Хватит ломаться, пошляк… — шипит змейка-Яна. — Шарин опаздывает, а девочка ждать не может…

— Кого? — вздыхаю я, сворачивая в трубочку очередное «заивление».

— Новенькую. Хозяйку медной копны… Юнону, — теплеет шеф-редакторша, даже лицо приобретает свойственные живому человеку цвета.

— Конечно, возьму, о, самая прекраснейшая из змеюк!

— Я тебе… — шипит вновь она, сильней впиваясь в плечико моё… вот-вот ноготки её там и встретятся… — Камеру в руки и мигом!

— Что «мигом»? Свет на чём-то клином у вас сошёлся?

— У нас вся жизнь в клиньях… — ласково пихает она меня в бок.

Схватив в одну руку сумку с камерой, в другую — зачехлённый штатив, я несусь как рыцарь при копье и щите, пробегая мимо разнорабочего Антоши (голыми пальцами хватающего оголённые провода да мурлыча себе под нос: «Isolation — Is not good for me, Isolation — I don’t want to sit on a lemon tree…»³). Я вылетаю во двор, там, рядом с «Жигулёнком», нервно покуривает наш водитель Сеня.

— Сукин пупсик, сколько ждать ещё, Вадим?! — высовывается из окошка машины рыжая конопатая головка.

— Я не Вадим, а вы, как я понимаю, Авось? — усаживаясь на заднее сиденье, спрашиваю я.

— Тогда вы — Мефодий! — изрекает журналюжка. — Всё логично в этом мире…

— Истинно…

— Трогай, Сеня… И так, поди, мимо пролетим… Всё из-за этих нерасторопных… — кинув острый взгляд в мою сторону, замечает она.

— Э-э… Я не банальный камерамэн… — уворачиваюсь от колючек я. — Камера — не мой инструмент, а так, пустячок в руках…

— Одна петрушка — прокладка между журналистом и этим… как его там?..

Примечания

2

До 22:00, то есть — это у шефа манера такая время в деньги переводить.

3

Приказ на этот ремонт поразил даже видавшего виды Илью: когда заискрила лампа, шеф попросил провести анализ ситуации. Не склонный к бюрократии Антон принёс бумагу с двумя словами: «Короткое замыкание», в ответ на что была наложена резолюция «Удлинить замыкание».