Бандит с Черных Холмов

Макс Брэнд

В «Бандите с Черных Холмов» преступник и убийца по кличке Герцог возвращается после долгого отсутствия в городок Биг-Бенд, жители которого замерли в страхе перед грядущими событиями. И событий самого бурного характера недолго приходится ждать…

Глава 3

Герцог рассеивает сомнения

Том Онион просто остолбенел. Глаза его закатились, он лихорадочно соображал, кого бояться — человека или призрака. Изрядно побледнев, он наконец произнес с дрожью в голосе:

— Герцог!

— Он самый! — весело подтвердило привидение.

Шериф вздрогнул, собирая остатки мужества, и шагнул вперед с протянутой рукой. Слабая, натянутая улыбка искривила его губы.

— Джон Морроу, что бы люди ни думали о тебе, в глазах закона ты теперь чист. Я рад, что ты вернулся. Надеюсь, будешь вести себя мирно.

Герцог не обратил внимания на протянутую ладонь. В его глазах светились смертельное презрение и спокойное высокомерие, благодаря которым он в свое время получил свое прозвище. Шериф опустил руку и, обеспокоенно нахмурившись, отступил.

— Я ошибаюсь в отношении твоих намерений, Морроу?

Джон улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, — похоже, он очень тщательно о них заботился, как и о кончиках пальцев, которыми зарабатывал на жизнь, играя в карты.

— Никаких ошибок, шериф! Я не собираюсь искать новых приключений. Я пришел с миром. — Он немного помолчал, глядя на Ониона. Тот кивнул, сохраняя на лице подобающую случаю серьезность. — Но, несмотря на все мои старания, — продолжил Герцог, — кое-кто в городе собирается потревожить мой сон, а заодно и сон остальных. Не так ли?

Шериф не ответил, якобы занятый сворачиванием самокрутки.

— Садись, — сказал он, когда Герцог отказался от предложенных бумаги и табака.

Гость взял стул и уселся в дальнем углу комнаты. Здесь никто не мог зайти ему за спину или увидеть через окно. Онион наблюдал за его маневрами с острым вниманием. И вдруг, опустившись в кресло, резко спросил:

— Сколько тебе лет, Морроу?

— Меня абсолютно не раздражает прозвище Герцог, — беззаботно рассмеялся парень. — Вам не стоит утруждать себя, называя меня Морроу. А сколько мне лет? Достаточно, чтобы голосовать.

— Это мне и так понятно, — попытался улыбнуться шериф.

— В мае прошлого года стукнуло двадцать один.

Онион на секунду задумался:

— О Боже!

— Нехорошо, шериф, это вы должны были знать.

— Да. Но… Герцог, сколько жизней ты прожил за последние семь лет?

— Вы имеете в виду последние четыре года? Три года в тюрьме я не считаю жизнью.

Его улыбка заставила шерифа побыстрей закурить и отгородиться от собеседника стеной дыма. За таким иллюзорным барьером он почувствовал себя немного лучше.

— Неужели было так плохо? Мне казалось, с тобой обращались достаточно хорошо. Тебе скостили год, не так ли?

— Конечно. Начальник тюрьмы простил меня. Однако за решеткой никогда не бывает хороню. Общение с камнями не очень веселая штука.

Шериф уселся поудобнее.

— Полагаю, ты прав. Особенно если вспомнить свободу, которую ты имел до этого и которую имеет не всякий. Мне кажется, тебе было очень трудно.

— Эти три года стали для меня тридцатью, — холодно пояснил Герцог. — Вот и все. — Затем наклонился вперед и снял шляпу. — Посмотрите!

Его голова оказалась в пятне света от лампы. Онион с изумлением отшатнулся. Черные волосы Герцога покрылись густым налетом седины, а на ярко освещенном лице стали отчетливо видны морщины. Достаточно, чтобы вздрогнуть от ужаса. Шериф откинулся на спинку кресла, сделал глубокую затяжку и прочистил горло. Разговор начинал действовать ему на нервы. Что Герцог хочет от него? Зачем эта затянувшаяся мягкость? Где его прежние наглые и оскорбительные манеры? Где горящие глаза, язвительная усмешка, резкие слова? Герцог волшебным образом переменился. Только улыбка осталась прежней — грустной, суровой, медленной.

— Я показал вам это, чтобы вы смогли хоть что-нибудь понять.

— Слушаю тебя, Герцог.

— Я хочу уйти.

— Хм?

— Игра окончена, шериф. Собираюсь начать новую жизнь.

Онион кивнул:

— Надеюсь, что тебе повезет, Герцог.

— Значит, вы не верите мне? Или считаете, что я могу изменить свое решение? Шериф, внутри я изменился еще больше, чем внешне.

— Это действительно так?

Теперь Онион почувствовал себя уверенней и с нескрываемым интересом оглядел собеседника. Неужели лев подстриг когти и вырвал себе зубы?

— Я полностью изменился, — подтвердил Герцог.

— Хочу в это верить. Ты собираешься вернуться на ранчо Картера?

— Сначала мне хотелось бы повидаться с Линдой, — ответил бывший заключенный и улыбнулся. — Да, с Линдой. И она скажет, что мне делать дальше.

Шериф почему-то потер челюсть.

— Ты все еще любишь эту девушку?

— Конечно! — Герцог вдруг вскочил со стула, его голос изменился. — Почему вы спрашиваете об этом?

— Да так, — прошептал старик, будто ему под нос сунули дуло пистолета, — просто так… Мне кажется…

— Приятель, — беззаботность Герцога как рукой сняло, его лицо побледнело от нахлынувших эмоций, — вы ведь хотите мне что-то сказать!

— Ничего, Герцог, — вздохнул несчастный хозяин, терзаемый одновременно жалостью и страхом.

— Нет, вы уж скажите, шериф!

— Ты слишком долго отсутствовал, Герцог.

— И она вышла замуж за другого?!

— Не совсем.

— Значит, обручилась?

Онион кивнул, и Герцог сделал шаг назад, в тень возле стены. Шериф не смог понять, что оказалось более страшным для этого человека — разочарование и жестокий удар по любящему сердцу или же пытка уязвленного тщеславия. Но когда парень опять подошел к столу, по его лицу стало видно, что он полностью себя контролирует. На его губах снова играла привычная, наполовину циничная, наполовину презрительная улыбка.

— Я должен был это знать. Девушка не может скучать целых три года. Кто же ее будущий муж?

Мягкий, успокаивающий голос Герцога не смог скрыть от шерифа надвигающейся опасности.

— А какая разница? Никто не пытался вонзить тебе нож в спину.

— Никто?

Это растянутое короткое слово заставило Ониона содрогнуться, словно кто-то бросил ему за шиворот добрый кусок льда.

— Так уж получилось. Время сильно меняет молоденьких девушек, Герцог. Кроме того…

— Кроме того, ей вряд ли стоит связывать свою жизнь с тюремной пташкой.

— Этого я не сказал.

— Значит, я прочитал ваши мысли! Итак, кто этот мужчина?

— Герцог, надеюсь, ты не собираешься начать охотиться за ним?

— Чтобы снова вернуться в тюрьму? — Парень странно и невесело рассмеялся. — Я не дурак. С этого момента буду делать только то, что не противоречит закону. О, с меня хватит одного урока! Но я любопытен. Кому же досталась милашка Линда Мюррей?

«Милашка Линда Мюррей» доказывало, что за последние десять секунд Герцог навсегда выбросил из головы все мысли об этой девушке, по крайней мере — связанные с нею надежды. Шериф вздрогнул, представив жестко контролируемую силу воли, обеспечивавшую такой результат.

— Рано или поздно узнаешь. Этого парня ты уже не очень любишь. Будущего мужа Линды зовут Бад Спрингер.

Он обеспокоенно ждал реакции гостя. Но Герцог вдруг от всей души рассмеялся. Этот смех вряд ли был слышен за пределами комнаты, но его сила производила впечатление.

— Вот уж действительно милая шутка! Парень, из-за которого я попал в тюрьму, заполучил мою девушку за время моего отсутствия! — Он снова улыбнулся, но бледность не исчезла с его лица. — Линда, видать, очень любила меня, раз решилась на такое…

— Она чувствовала вину перед Бадом. Ты знаешь…

— Хватит о ней! — сухо оборвал Герцог. — Лошадь тосковала бы по мне гораздо дольше, чем она. И если так легко забыла меня, то и я легко забуду ее. Но хотел бы узнать побольше о комитете по приему гостей, чертовски жаждущем вывесить по всему городу плакаты «С возвращением домой, Джон Морроу!».

Шериф не смог сдержать улыбку:

— Да, Герцог, не всех жителей города можно назвать твоими друзьями.

— Пожалуй, это так. Но кое-кто проделал долгий путь для того, чтобы встретить меня. Что все это значит?

— Ты не догадываешься?

— Я абсолютно уверен. Они хотят наградить меня куском свинца, если смогут. Но когда-то они так не беспокоились… — Герцог замолчал, подыскивая слова.

— Когда-то, — продолжил за него Онион, — они боялись с тобою тягаться. Я это знаю. Но пока ты был в далеких краях, ребята практиковались в стрельбе. Мне кажется, они решили, что теперь имеют больше шансов, чем ты.

— Итак, на меня открыт сезон охоты? Значит, они могут схватиться за пистолеты и попытаться подстрелить меня, как только я попадусь им на глаза? И того, кто убьет меня, осыплют благодарностями? Его никто не арестует? Море благодарности со всех сторон!

— В старые времена, — возразил шериф, — ты сам объявил сезон охоты. Неужели хоть раз оглянулся назад, все обдумал и взвесил? Нет, Герцог, ты изо всех сил искал себе приключений и, как правило, находил их. И тебе было безразлично, кто при этом пострадает. Да, когда разнесся слух, что ты выходишь из тюрьмы, все обиженные тобой собрались, чтобы поохотиться на тебя, как на медведя. Билл Громобой, он же Билл Хенкок, приехал с Биг-Бенда. Он считает, что ты нечестно обошелся с его братом, юным Хелом Хенкоком, четыре года назад. Чарли Барр явился из Монтаны, утверждая, что когда-то давным-давно ты победил его не совсем честно. Ну и множество других отовсюду. Раньше они сидели спокойно. У них не было ни малейшей надежды победить тебя. Но теперь…

— Теперь они считают, что я утратил сноровку?

— Что-то вроде этого.

— Поэтому лезут на рожон и громко кричат?

— Герцог, тебе лучше забыть, что ты когда-то жил в этом городе. Уезжай из Уилер-Сити и держись от него подальше. Здесь у тебя слишком много врагов!

— Уехать и держаться подальше? — пробормотал экс-заключенный. — И как только уеду, все кругом будут знать, что я вывесил белый флаг?

— Бегство от огромной толпы не означает трусливой сдачи.

Герцог выпрямился во весь рост и теперь показался собеседнику настоящим гигантом.

— Я совсем не собираюсь бежать, шериф!

Онион проглотил комок, застрявший в горле, и ничего не сказал. Его пальцы перебирали коробочку с рыболовными крючками. Вдруг гость выхватил коробочку из его рук, прошел через комнату и прикрепил несколько крючков к нижнему краю подоконника. Затем медленно, очень медленно вернулся назад в дальний угол. Встревоженный и обеспокоенный шериф смотрел то на крючки, то на него. Шесть маленьких серебряных точек сияли в свете лампы. Пересекая комнату, Герцог сказал:

— Я не собираюсь уезжать из города, шериф. Я вернулся в Уилер-Сити с миром и никуда не уеду. Нет, сэр, никто не заставит меня драпать отсюда! И главная причина, возможно, удивит вас. То, что я говорил на суде и над чем все смеялись, чистая правда. Я не стрелял в спину Баду Спрингеру. Да, мы поспорили. Да, мы почти схватились за пистолеты. Но до стрельбы дело не дошло. И все потому, что Бад не пожелал принять мое лекарство. Но пока мы довольно громко разговаривали, кто-то выстрелил в окно и попал в моего собеседника. Этот грязный подонок знал, что во всем обвинят меня. Я поднял Бада. Вы ведь помните, он ни в чем не обвинял меня до следующего утра?! Поэтому я на все сто уверен: ночью кто-то к нему пробрался и подкупил, а может, вынудил свалить вину на меня. А может быть, Бад сам все придумал, чтобы засадить меня за решетку и заполучить Линду…

С последними словами Герцог резко развернулся. В момент поворота тяжелый кольт скользнул в его ладонь. Том Онион сделал было движение в сторону своего оружия, но тут же понял, что уже слишком поздно, и остался сидеть неподвижно. Но не он был целью Герцога. Револьвер полыхнул огнем шесть раз подряд, причем выстрелы слились в единое стаккато, напоминающее дробь пишущей машинки.

Через секунду грохот стих, а из кухни раздались крики жены шерифа.

— Я не собираюсь уезжать из Уилер-Сити, — повторил гость. — Остаюсь здесь. А если кто-нибудь из парней, проделавших долгое путешествие, сильно хочет повстречаться со мной, скажите ему, что этой ночью я собираюсь как следует выспаться, а завтра вечером загляну на танцы в Уорнер-Спрингс. Если им так уж хочется подраться, пусть ищут меня там. Раздайте эти шесть рыболовных крючков тем, кто больше всех жаждет меня встретить.

С этими словами Герцог выпрыгнул в окно, как раз в тот момент, когда распахнулась дверь и в кабинет вбежала жена шерифа.