Земля зомби. Два локтя по карте

Мак Шторм (2022)

Город ещё не полностью зачищен от сектантов, мертвецов, бандитов и сумасшедших различных мастей. Хотя все вышеперечисленные персонажи, давно стали для главных героев неотъемлемой частью жизни, в новом мире. Но как всегда бывает, штиль сменяется внезапно налетевшей бурей, которая стремиться разрушить всё, что строилось с трудом. Такой бурей стал неожиданный визит гостей и столицы.

Глава 4. Новое задание

Гестаповец успел выкурить всего лишь одну сигарету, прежде чем все, кого он вызывал, собрались. Увидев, что в кабинете практически все — командиры разведчиков, охраны и другие узкоспециализированые головорезы, я мысленно усмехнулся. Значит, московский гость не был просто пестрым попугаем, который только и способен, что издавать много шума, и сейчас нас ожидает раздача весьма интересных и опасных задач.

Министр обороны затушил окурок, раз десять с силой ткнув его в переполненную пепельницу и выпустив в потолок очередное сизое облако сигаретного дыма, спросил:

— Ну что, орлы, желаете поучаствовать в грандиозной движухе, можно сказать, межгалактического масштаба?

— Чё, хозяин этого крикливого петуха из телика — сам ДартВейдер, и нам предстоит с ним сразиться? — шутя спросил наёмник, который никогда не отличался дипломатией и всегда давал меткие и обидные прозвища тем, кто ему не нравился.

Его шутка вызвала сдержанные усмешки среди присутствующих. Гестаповец тоже хмыкнул, услышав её, и ответил:

— Ну, если верить слухам, которые вызвало его появление на Рынке, то похоже на то. А если честно — я в душе не е…у, кто у этого петуха, как ты выразился, «хозяин». Но то, что он действительно относится к правительству страны и может собрать силу, которой мы не сможем ничего противопоставить, — это факт! — невесело проговорил хозяин кабинета, мгновенно испортив настроение всем присутствующим, и, не дав времени на вопросы, сразу же продолжил:

— Я уже провёл экстренное совещание с высшим руководством, и теперь собрал вас, чтобы нарезать задачи, все вопросы, если они возникнут, зададите позже. Касательно нашего гостя: до меня доходили слухи о том, что в Москве объявились остатки правительства, которые, используя личную гвардию и часть армии, начали активно пытаться всё под себя подмять, прикрываясь неработающими законами мертвого государства и тяжелым вооружением. Но я не думал, что эти гады ползучие настолько активны и так быстро доберутся до Воронежа. Но, поскольку это случилось, то скажу, как есть, без прикрас, в открытом сражении мы не сможем одержать победу, поэтому был разработан целый комплекс мер, которые необходимо срочно принять до подхода основных сил противника.

Гестаповец начал нарезать командирам различных подразделений задачи, слушая его слова, я чувствовал, как от волнения у меня становится сухо в горле и поднимаются дыбом волосы.

После его слов складывалось впечатление, что Рынок обречен и существовать ему осталось не долго. Иначе зачем было приказывать разведчикам приступить к поиску глухих мест за городом, куда можно эвакуировать всех людей и имущество?

Помимо этого, был отдан приказ установить слежку за гостем из Москвы, чтобы узнать, какие ещё места он посетит. Поскольку, получив наш ответ, он поехал дальше, в сторону Нововоронежа, а не обратно в столицу.

Я внимательно слушал Гестаповца и гадал, что он приберёг для меня, ожидая, пока дойдёт моя очередь узнать своё задание.

И, когда это случилось, я мысленно присвистнул и представил, как офигеют мои домочадцы, узнав, что для нас придумал Гестаповец. Но, поскольку лебедь — птица вольная — куда его пнут, туда и летит, я согласно кивнул, подтверждая, что услышал свою задачу.

Вернувшись домой, я сразу был засыпан расспросами. Понимая, что лучше сразу всё рассказать, я обвел всех взглядом и невесело усмехнувшись сказал:

— Вижу, вам интересно, что для нас придумал наш непосредственный начальник?! Не буду томить и скажу, что задачу он нарезал не лёгкую.

— Давай уже ближе к делу, а то «не буду томить», а сам растекается мыслями по древу! — перебил меня нетерпеливый Кузьмич, получив при этом поддержку от остальных в виде одобрительных кивков и тихих возгласов.

Я скривил лицо, демонстрируя свои чувства по поводу бестактности старого алконавта, и, тяжело вдохнув, начал говорить:

— Ладно, если совсем близко к делу, то нам предстоит добраться до столицы нашей родины и разнюхать про правительство, представитель которого недавно почтил нас своим визитом и был послан на три буквы. Кто они такие, какая за ними стоит сила, кто уже прогнулся под них и всё в таком духе.

От удивления Артём громко присвистнул, а Кузьмич выругался матом. Другие отреагировали более сдержанно, судя по счастливой улыбке Берсерка, и блеску, который появился в глазах девушек, задание не пугало их, а, скорее, наоборот, очень радовало.

Я рассматривал лица окруживших меня людей, поражаясь кардинальным переменам, которые произошли с ними за достаточно короткое время с начала падения цивилизации. Все они были самыми заурядными людьми и жили обычнойжизнью, не испытывая тяги к приключениям, особенно если они связаны с риском для жизни, а теперь эти же самые люди обрадовались, услышав, что им выпало опасное задание.

Когда эмоции от услышанной новости немного утихли, Артём спросил у меня:

— А какой смысл нам гисковать своими задницами и пегеться за пятьсот вегст, если шпионы Гестаповца могут тут, на Гынке, подслушивать гостей из Москвы?

Вместо меня ему ответил Виктор:

— Не ожидал такого глупого вопроса от тебя! Ладно бы это спросил Кузьмич, но ты!

Кузьмич, услышав подколку в свою сторону, тут же отреагировал на неё, показал Виктору язык и сердито буркнул себе под нос.

— Ой, тоже мне, умная мумия нашлась! Может, тебя в Москве положить в мавзолей рядом с твоим любимым Лениным, чтобы ты не выёбыв…лся?! — проговорил Кузьмич и тут же ойкнул, получив от Ведьмы болезненный удар локтем по ребрам.

Виктор сделал вид, что не услышал грубую шутку в свой адрес, улыбнулся и продолжил говорить:

— Шпионы-то слушают гостей, только там ценной информации — крупицы, а может быть, вообще дезинформация. Кто будет на рынке жрать чебуреки и обсуждать,что человечина вкуснее курятины? Или как удачно они устроили засаду и, поубивав людей, озолотились, забрав себе их хабар? Тут все, в кого ни плюнь, белые и пушистые, шутят и улыбаютсядруг другу. Но ночью за воротами большинство лучше не встречать!

Выслушав Виктора, я согласно кивнул и добавил:

— Всё верно, слухи о том, что некая группа лиц, во главе которой стоят члены правительства, и пытается установить над всеми свой контроль, в последнее время активировались и уже не первый месяц бродили по рынку. Но это было где-то там, далеко, и нас не касалось, а теперь они сюда добрались, поэтому нам жизненно необходимо узнать, что они из себя представляют.

Вновь повисла недолгая пауза, которую нарушила моя жена. Посмотрев на меня подозрительным взглядом, она спросила:

— Кто поедет туда? Все?

Я усмехнулся и ответил:

— Нет, не все, ты останешься следить за домашним очагом, не женское это дело, бегать с автоматом по неизведанным территориям, в которых балом правят зомби и всякие бандиты.

Увидел, как в глазах Яны после моих слов начали сверкать молнии, Ведьма усмехнулась и сказала:

— Мне кажется, что мы сейчас станем свидетелями жестокого убийства!

— Может быть, даже с кастрацией! — поспешил поддакнуть ей Кузьмич, вызвав у окружающих улыбки.

Желая избежать незавидную участь,которую мне предрекли, я в примирительном жесте поднял вверх руки с раскрытыми ладонями и, глядя на супругу, торопливо произнёс:

— Тихо, тихо, я шучу! Сейчас перекусим и будем всеми думать, тут нужна помощь коллективного разума, я один не смогу всё рассчитать и предусмотреть. Такого трудного задания у нас ещё ни разу не было.

Молнии в глазах супруги перестали сверкать, её взгляд потеплел, я облегченно вздохнул.

Привычка шутить дурацкие шутки не раз усложняла мне жизнь на ровном месте, но я ничего не мог с собой поделать. Характер не выбирают, с ним рождаются, просто кто-то вовремя взрослеет, а кто-то, как я, Кузьмич и Артём, живет всю жизнь, оставаясь в душе большим ребенком и вытворяя разные глупости.

Решив, пока будут готовить еду, провести ревизию припасов, мы вместе с Виктором отравились в комнату, которую мы использовали как оружейный склад, выбрав для этого большое помещение без окон. Кроме нас, никто на Рынке точно не знал, каким арсеналом мы располагаем, да я и сам, если честно, тоже не знал, чего у нас и сколько, потому что оружие и патроны постоянно кочевали туда и обратно. Иногда мы ими платили за вещи и услуги, иногда обменивали на что-то, что нам было нужно. Потом, получив плату за очередное задание или привезя с него трофеи, вновь складывали всё, как хомяки, в оружейку.

Ещё тут были противогазы, летние и зимние костюмы, различная крепкая и удобная обувь военного и туристического направления, дорогие и очень ценные оптические приблуды в виде биноклей, прицелов, коллиматоров и тому подобных вещей.

Артём последнее время облизывался на дроны, которые появились на рынке, но их было очень мало, а просили за них такую цену, что жаба всё время сильно сжимала моё горло при мысли купить пару или хотя бы один.

Потратив вместе с Виктором около двух часов на учёт скопленного непосильным трудом добра, я теперь знал точно, чего и сколько мы смогли накопить. Всё было подсчитано и записано синей ручкой на тетрадный листок в клеточку, и этот список получился весьма внушительный.

С одной стороны, это очень радовало, большой запас таких ликвидных предметов — это один из залогов хорошей жизни, но, в связи с последними событиями, приходилось задуматься, куда при плохом развитии сценария прятать всё это богатство.

Выбравшись из оружейки со списком, я сначала покурил на улице, с радостью подставляя лицо ласковому и теплому солнечному свету, неспешно выпуская клубы сизого дыма изо рта и слушая звуки рынка, который пока ещё жил своей обычной размеренной жизнью и являлся одним из оплотов безопасности в городе.

Вернувшись в дом, я тщательно вымыл руки, от которых ощутимо пахло оружейной смазкой и сигаретами, и уселся за стол.

Раньше я не раз удивлялся глупой политике руководства и власти, которая предпочитала скрывать неприятности и прятать, как страус, голову в песок, делая вид, что всё нормально. Сам я предпочитал слушать и говорить горькую правду, поскольку это давало шанс решить проблему, в отличие от сладкой лжи, которая успокаивала людей, и они были счастливы до последнего, пока не наступал пиз…ц, а когда он уже наступил, то было уже поздно что-то предпринимать.

Поэтому, усевшись за стол, я сразу начал излагать свои мысли, не сглаживая острых углов:

— Итак, дамы и господа, и прочие алкаши, нам нужно сейчас хорошо пораскинуть мозгами и проработать целых два плана действий.

Кузьмич от моих слов недовольно скривил лицо и попытался незаметно убрать со стола бутылку со спиртным, которая стояла рядом с ним. Незаметно у него это не получилось, поэтому на лицах собравшихся засияли улыбки, что ещё больше задело ранимого Кузьма. Со стуком вернув бутылку на место, он проговорил:

— Ну и насмехайтесь, сколько вам влезет, а я, может быть, творческая личность, и для того, чтобы поймать музу, мне необходимо немного смазать мозги!

— Ой насмешил, посмотгите на эту «твогческую личность», котогая пытается смазать то, чего нет! — глядя на Кузьмича, с улыбкой произнёс Артём. После того, как усмешки за столом утихли, спросил у меня уже серьёзным тоном, без тени веселья:

— Почему два плана? Основной и запасной?

Я криво ухмыльнулся и ответил:

— Если считать запасные, тогда нам требуется не два, а ещё больше.

После этого я быстро закинул в рот пару ложек гречневой каши с тушенкой, которая издавала одурманивающий вкусный аромат и вызывала у меня слюну. План-планом, но нужно поесть, пока еда горячая.

Пока я усиленно работал ложкой, отправляя еду в рот, за столом царила тишина, которую первым нарушил Виктор, выпулив:

— Давай уже конкретику, а то опять наводишь интригу, говоря загадками!

— Во-во, мумия права! Заеб…л тут развивать наши экстрасенсорные способности, заставляя угадывать свои мысли. Вот, держи ноту протеста! — заявил Кузьмич, наполовину наполнив небольшую стопку прозрачной жидкостью и протягивая её мне.

Взяв в руки маленький стаканчик, я осторожно понюхал содержимое и непроизвольно сморщился — в мозг шибанул ядрёный запах крепкого самогона. «Ну, что же, пару стопок сейчас не помешают» — подумал я и проглотил обжигающе-огненную жидкость залпом. Сделав мощный выдох, я торопливо схватил маринованный огурец и принялся его жевать, перебивая вкус Кузьмичевского ядрёного самогона.

Сэм, как всегда, оказался универсальным лекарством от всех бед и, попав в желудок, немного приподнял настроение. Закинув еще пару ложек с кашей в рот, я проглотил их, практически не пережёвывая, и сказал:

— Не хочу вас пугать, но второй план будет планом отступления, и его нам необходимо проработать на тот случай, если придётся покинуть Рынок!

За столом раздались удивлённые возгласы, по большей части матерные. Хорошо, что детей не было рядом, их предусмотрительно покормили раньше и выгнали играть во дворе.

Первой из ступора, в который всех ввело моё заявление, вышла Татьяна. Посмотрев взглядом, в котором отчётливо читалось удивление и непонимание, сначала на Артёма, а потом на меня, она растерянно спросила:

— Как понять «покинуть Рынок»? Ты настолько сильно боишься ехать в Москву, что готов бросить всё и уйти отсюда в наш старый дом?

Я невесело усмехнулся и, чувствуя, как меня прожигает множество любопытных взглядов, ответил:

— Нет, я не боюсь ехать в Москву! Хотя прекрасно понимаю, что это очень опасно. Во много опаснее, чем наша прошлая поездка в сторону Нововоронежа, даже несмотря на то, что мы будем использовать ресурсы Рынка, которые нам предоставят.

— А тогда что тебя тревожит и зачем нам оставлять Рынок, который является одним из самых безопасных мест в округе? — заглядывая мне в глаза, чтобы понять мои эмоции, спросила у меня жена.

Я послал ей улыбку, которая по ощущениям получилась неискренней и совсем не весёлой, и ответил:

— Это не моя идея, но есть вероятность, что она не лишена смысла. Там, в кабинете, Гестаповец под страхом смерти, если эта информация вырвется наружу и посеет панику, рассказал всем, кто присутствовал, что в случае, если противник действительно окажется очень сильным и пойдёт войной на нас, Рынок придётся оставить, а людей и, по возможности, всё ценное эвакуировать.

Мне удалось второй раз за короткое время неприятно удивить всех, кто находился за столом. Когда эмоции отпустили людей и мат затих, Артём толкнул локтем Кузьмича и произнёс:

— Чё сидишь, когоста стагая, наливай всем, пока есть возможность спокойно выпить, сидя в безопасности. А то, не дай бог, пгидётся скитаться, как бгодягам, питаясь кгысами и сгажаясь с мегтвецами и бандитами за свою жизнь. Тогда уже так гасслабленно не посидишь.

— Типун тебе на язык! — злобно проговорил Виктор.

— Поддерживаю мумию! — тут же отреагировал Кузьмич, при этом молчаливо поддержав и предложение Артёма, принявшись без лишних слов разливать самогон всем по стопкам.

В этот раз выпили молча и без тостов, как будто по покойнику пили. К счастью, у нас никто не умер, но информация, которой я поделился, не располагала к веселью.

— А как они смогут эвакуировать Рынок и куда?

Нарушив тишину, спросила Ведьма, уставившись задумчивым взглядом своих красивых васильковых глаз куда-то в окно.

Я пожал плечами и ответил:

— Да хрен его знает. Как я понял, Гестаповец уже разослал своих разведчиков, чтобы они искали глухие места подальше от города, и часть имущества начнёт тайно вывозить, чтобы не вызывать панику. Сейчас это не наша головная боль. Наша — понять, куда чухнуть нам, если всё пойдёт по самому худшему варианту.

— А чё думать, вернёмся назад, в наш дом в Нечаевке, Шамана со Шрамом выселим нахер, погостили — и хватит, пусть у себя живут. — с умным видом заявил Кузьмич, смешно морща лоб и шевеля своими кустистыми бровями.

Его поддержал Берсерк, уставившись на меня своими добрыми глазами ребенка, и спросил:

— Может, правда, вернемся в наш дом? Мне там нравилось, тихо, спокойно и соседи хорошие, Шаман всегда что-то смешное придумывал.

Я сразу вспомнил с десяток безумных выходок Шамана и ответил:

— Ага, умереть можно от смеха, то машину перевернёт, то бульдозером все заборы снесёт, привлекая в поселок мертвецов и бандитов, просто «замечательный сосед»!

Лицо Алешеньки погрустнело, не желая расстраивать добродушного великана, я поспешно добавил:

— Старое жильё не подходит по ряду причин, дело вовсе не в Шамане! Оно слишком близко к Рынку и будет глупо туда возвращаться, если Рынок падёт. К тому же, не стоит складывать все яйца в одну корзину. Наше добро, нажитое кровью и потом, следует равномерно разделить по разным местам.

Берсерк, получив ответ на свой вопрос, сделал сосредоточенное лицо и принялся чесать затылок. Внезапно его губы расплылись в довольной улыбке и он громко произнёс:

— Я знаю одно такое место! Часть нашего добра мы можем перевезти на хранение Алине и её друзьям.

— Молодец, голова варит как надо! — тут же радостно произнёс Кузьмич и хлопнул ладонью Берсерка по плечу.

Я согласно кивнул, решив, что бывшие сироты, тихо живущие на самой окраине города, достаточно надежные друзья для того, чтобы часть своих сбережений разместить у них на хранение.

Настроение немного приподнялось, но было тут же испорчено вопросом от прагматичного Виктора. Впив в меня взгляд глаз, которые благодаря линзам очков казались очень крупными, он спросил:

— Ты же понимаешь, что Гестаповец не тот человек, который будет напрасно разводить панику и готовить Рынок к эвакуации, если в этом нет необходимости?

Я со стуком положил ложку на стол и произнёс:

— Витя, еба…ь тебя за ногу! Вот можешь ты на ровном месте испортить настроение! Всего лишь одним вопросом! Ещё раз говорю: пока что ситуация подвешена в воздухе и не факт, что эвакуация будет. Немаловажную роль должны сыграть сведения, которые мы добудем в столице и привезём сюда. Может, они лохи, а может, такая сила, что лучше валить куда-нибудь в тайгу и сидеть там спокойно в безопасности.

Виктор никак не прокомментировал мой ответ, зато Артём рассмеялся и произнёс:

— Дядя, о какой тайге ты говогишь, если никто из нас ганьше там никогда не был? Мы там не жить будем, а умгем с голоду, пожгав пагу недель ягель, как олени!

— Если есть ягель, который едят олени, то и сами олени должны быть, значит с голоду не умрем! — вполне логично возразила Артёму его жена.

На что тот в ответ махнул рукой и произнёс:

— Олени-то есть, но патгоны не бесконечны, а новые на дегевьях не гастут! К тому же, никто не отменял всякие болезни, а без вгача даже обычное воспаление аппендицита может обегнуться смегтью.

— Ребят, это всё, конечно, интересно, но мы сейчас должны думать, как добраться до Москвы и обратно, сохранив при этом свои головы, а не о выживании в тайге! — завершила разгорающийся спор Ведьма.

Окинув её влюблённым взглядом, Кузьмич сказал:

— Она права, какая нах…й тайга? Нам предстоит ехать в Москву, разгонять тоску!

— Какие-то рекомендации по маршруту и транспорту Гестаповец дал? — спросил обычно молчаливый Павел, который в нашем отряде выполнял роль радиста и очень не любил ходить на вылазки.

Я достал из кармана три тетрадных листка и положил их на стол на всеобщее обозрение.

На одном листке я собственноручно начертил линиями с карты Гестаповца рекомендованный им маршрут, идущий мимо Липецка через Рязань. На другом листке был отображен не только маршрут и крупные города, но и мелкие сёла и деревни. Третий листок был с пометками о том, кого и где можно встретить по пути. Информация была не стопроцентной, но всё же зачастую слухи на ровном месте не возникают.

Артём с недоумением спросил:

— А почему чегез Гязань? Это же кгюк делать! Напгямки как-то пгоще и быстгее.

— «Проще» — не синоним «лучше и безопаснее»! — ответил я. — Гестаповец рекомендовал, аргументируя это тем, что по прямому маршруту многие уже легли под Москву и неизвестно, как они отнесутся к нам. А Рязань на данный момент вполне себе самостоятельная и независимая, поэтому лучше сделать петлю и побывать там. Говорил, что в городе всем заправляют вояки, людей не кошмарят, и те их поддерживают. Поэтому их пока не трогают.

— Интересно будет на это посмотреть! — произнёс вслух Виктор, сверкая очками.

— А им на тебя! — тут же выдал очередную шутку Кузьмич. — Чё ты там рассчитываешь увидеть? Коммунизма там точно не будет! Наверное, все ходят строем в ногу и живут по уставу.

— Кузьмич, ты лучше молчи, если тебе нечего сказать по делу! — одернул я не в меру весёлого балагура, а то ему только дай волю, и всё сразу превратится в балаган, а нам сейчас требуется всё основательно обсудить, путь предстоит неблизкий и опасный.

Кузьмич замолк, кинув взгляд, полный тоски, на пустую бутылку и тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что вторую ему не разрешат открыть.

Угомонив Кузьмича, я кинул взгляд на карту и произнёс:

— С Липецком проблем не должно быть. У соседей, хоть и правят балом бандиты, но они хотя бы не полные отморозки, с понятиями, и на Рынке часто бывают.

— Ты не спеши с выводами, это тут, без оружия и в меньшинстве, они кроткие овечки, ещё неизвестно, как они себя поведут, попади мы к ним в лапы на их территории, когда их много и они во всеоружии. — проговорил Павел, который имел немалый опыт общения с подобным контингентом, когда работал в полиции.

Я не стал с ним спорить, возможно, он прав и то, что тут обещали Гестаповцу одни члены банды, не означает, что другие банды будут это выполнять. Но Липецк волновал меня меньше всего, его планировалось объехать по самой окраине, не углубляясь в город.

Сильное беспокойство доставляло Подмосковье и, конечно же, сама Москва, поскольку по нынешним меркам она находилась очень далеко от нас, то гости оттуда были не частыми, а вещи, которые они рассказывали, иногда были противоположны друг другу и весьма удивительны. И попробуй угадай, где правда, а где ложь.

Дальше мы обсудили транспорт. Гестаповец выделил нам две машины, справедливо решив, что этого достаточно, чтобы добраться до нужного места. Три автомобиля и больше же начнут привлекать ненужное внимание у любителей легкой наживы. Наш пристрелянный отряд таковой не являлся, но рисковать лишний раз, привлекая к себе внимание, не следовало, ибо самый лучший бой — это тот, которого не было!

Чтобы не привлекать внимания, автомобили по приказу Гестаповца должны были небрежно покрасить, искусственно состарив их внешний вид, по возможности максимально скрыв, что они бронированные. Для этого бывшую инкассаторскую Ниву и Газель перекрашивали в пыльно-серый цвет.

Выбор пал на отечественный автопром по той причине, что его всегда можно починить в поле на коленке и найти запчасти на него легче, чем на иномарку. К тому же серая мятая Газель и Нива не похожи на те машины, в которых передвигаются люди, у которых много ценного имущества.

— Газель — не полнопгиводная и ломучая хгень. — поморщившись заявил Артём. — Хотя, Нива то же самое, но она хотя бы полнопгиводная.

— А тебе, картавый, что надо подать, майбах или лимузин какой? Радуйся, что они бронированные, по нынешним временам, это дорогого стоит. — не удержался Кузьмич от шпильки и тут же сделал виноватое лицо, поймав на себе мой взгляд.

Обсудив маршрут и транспорт, я перешел к следующим пунктам:

— Оружие, естественно, берем своё, пристреленное, кому что удобно. Патроны Гестаповец обещал щедро отсыпать, и на случай, если придётся пострелять, и как обменную валюту. Помимо патронов, он подкинет провизию, лекарства и всякую хрень на обмен.

— А зачем нам эта всякая хрень, если мы поедем полностью укомплектованные и наше дело разведка, а не налаживание торговых отношений? — недоуменно спросил Виктор, нацелив на меня свои очки, как прицелы.

Я развел в стороны руками и ответил:

— Да я откуда знаю, сказали, дадут всякий хабар, значит дадут, а что с ним делать — решать нам. Налаживать торговые отношения приказа не было, легенду мы должны придумать сами. Я вообще предлагаю закосить под каких-нибудь полудикарей, которые всё время жили где-то на отшибе и занимались мародёркой, а теперь решили, что пора выбраться в цивилизацию и обменять ненужное добро на более нужные вещи.

— Тебя же в кабинете Гестаповца депутат и его охрана видели и могли запомнить! — возразила моя супруга.

Я уловил беспокойство в её взгляде и, улыбнувшись, ответил ей:

— Не переживай, он же не встречает каждого лично, не царско-депутатское это дело. Тем более, он сейчас поехал дальше по Черноземью, окучивать другие поселения, предлагать им перестать быть анархистами и помогать Родине, отдавая практически всё таким противным лоснящимся рожам, которые, типа, только и делают, что заботятся о Родине и людях.

Янку мой ответ немного успокоил, за столом настала тишина. Пока все обдумывали услышанное, я накинулся на уже остывшую гречку с тушенкой и доел свою порцию.

— Так, кто поедет в Москву, а кто будет развозить и прятать наши пиратские сокровища? — нарушила тишину Ведьма.

Я пожал плечами и ответил:

— Не знаю, тут у нас тоже полная свобода выбора, Гестаповец не давал конкретных указаний насчёт количества людей, ему важен результат, поэтому решать нам. Павел? — посмотрев на связиста, спросил я, заранее зная его ответ.

Павел обвел всех взглядом и вполне ожидаемо ответил:

— Я бы предпочел остаться тут решать вопросы по хозяйству, вы и так хорошо знаете мою нелюбовь к путешествиям.

Комментировать его слова никто не стал, все прекрасно знали, что пережил Павел, когда сильно избитый прятался от банды Ржавого в стеллажах с товаром в торговом центре, где мы его нашли.

— Я останусь и помогу ему. — внезапно произнесла Ведьма.

Её слова вызвали бурную реакцию у Кузьмича, уставившись на неё выпученными глазами, он сказал:

— Тогда и я остаюсь! Буду вам помогать.

— Не надо, мы сами справимся. — возразила Ведьма, смешно наморщив свой носик, что было верным признаком раздражения.

Кузьмич редко обращал на подобные признаки внимание, поэтому безапелляционно произнёс:

— Да, конечно, справится и без тебя, чё там, погрузил барахло в машину и вези. Поехали лучше с нами, а Павлу пусть остаётся помогать коммунистическая мумия.

Начинал разгораться ненужный спор. Кузьмич сох по Ведьме и не хотел с ней разлучаться, но она, видимо, решила немного отдохнуть от его назойливого внимания и остаться тут.

Полчаса ушло на то, чтобы успокоить разбуянившегося Кузьмича, я уже даже хотел психануть и оставить его тоже, но в итоге он успокоился и смирился с тем, что Ведьма с нами не поедет.

Потом были скучные обсуждения относительно того, что с собой брать в дорогу и в каких количествах. Составив план, все разошлись уже поздно вечером и принялись собирать вещи.

Я вместе с любимой собирался в дорогу, проверяя, чтобы она ничего не забыла. В этот раз я не лоханулся, как всегда, и кинул себе и ей в рюкзаки по противогазу. Сколько раз до этого говорил себе, что они необходимы, и всегда забывал. В этот раз не забыл!

Закончился этот бешеный день, полный сюрпризов, долгим и нежным сексом. Мы с женой растягивали удовольствие, меняя позы и наслаждаясь друг другом, понимая, что побыть наедине в таких комфортных условиях во время поездки у нас не получится.

Начало нового дня было суетным. Все бегали по дому, что-то орали, искали. Выпив утренний кофе, я сразу отправился в автомастерскую, принимать автомобили.

Увидев непрезентабельного вида Газель с Нивой и сонные красные глаза автомехаников, я понял, что ребята на совесть постарались сделать их неприметными и не похожими на бронированные, работая всю ночь без отдыха.

Даже свежая краска не выглядела свежей, была какой-то тусклой, как будто выгорела на солнце, если бы не запах, который от неё ещё исходил, я бы ни за что не подумал, что машины недавно перекрашивали.

Договорившись забрать автомобили позже и пообещав ребятам за качественную сверхурочную работу магарыч, я вернулся домой. Сейчас требовалось получить некоторые вещи со склада, а без Кузьмича к прапорщику лучше не ходить, придется каждую мелочь вырывать со слезами и боем.

Услышав, что от него требуется, Кузьмич сразу воспрял духом. Он быстрым шагом шёл рядом со мной, с радостно сверкающими глазами, как у кота, который дорвался до сметаны. Правда, сметана старого пьяницу не интересовала, а вот булькающая при каждом шаге бутылка с самогоном, спрятанная у него за пазухой, явно грела ему душу.

Я не разделял его восторга, но другого выхода не было, один из немногих плюсов алкоголизма старого пройдохи был в том, что прапорщик был его собутыльником и, прибухнув, становился более добрым и сговорчивым.

Достигнув склада, Кузьмич без стука резко открыл дверь и, вломившись в помещение, громко заорал с порога:

— Ага, тушняк казённый жрешь, крыса тыловая! У тебя же скоро морда в дверь не пролезет!

От неожиданности кладовщик, который и правда страдал от излишнего веса и был похож на огромного колобка, подавился и громко закашлялся. Сделав пару глотков из алюминиевой кружки, стоявшей перед ним на столе, он вытер рукой слезы и кивнул мне, затем перевёл хмурый взгляд на Кузьмича и ответил:

— Чё орешь, как блаженный? У меня сейчас вполне официально завтрак. Это вы трескаете нормальную еду дома с комфортом, а я тут сухомяткой вынужден давиться, практически живя на этом проклятом складе.

— Зачем же давиться? — с улыбкой спросил Кузьмич и, достав из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью, водрузил её на стол. — Давай смажем глотки за хорошее начало рабочего дня.

Лицо прапорщика озарила улыбка, он жестом заправского фокусника извлек откуда-то из-под стола два граненых стакана, зная, что я пить с ними не буду, и ответил:

— Да какое тут хорошее начало? Меня сегодня с самого утра уже зае…ли все! Визит этого проклятого депутата разворошил Рынок, как осиный улей. Приходят тут всякие и давай трясти списками: «Вот, Гестаповец разрешил взять это, взять то»! Он-то им разрешил, а таскать всё мне, и потом ещё переживать, вернут в целости и сохранности или, как всегда, всё сломают, порвут и в говне испачкают! — пожаловался на свою нелегкую жизнь круглый прапор, для которого сделать пару лишних шагов было сродни подвигу.

— Прямо-таки в говне? — недоверчиво изогнув брови дугой спросил Кузьмич, наливая себе и ему сразу по пол стакана.

Прапор зашевелил носом, пытаясь уловить аромат наливаемой жидкости, и недовольно ответил:

— Да в чем только шмотки не пачкают, в дерьме, в крови. Иногда такое пытаются вернуть, что проще сразу на помойку отнести, чем привести в божий вид.

— Ладно, не урчи, как будто-то сам всё отстирываешь и зашиваешь. — небрежно проговорил Кузьмич и, подняв руку со стаканом, сказал:

— Ну, вздрогнем.

— Вздрогнем. — ответил прапор и со звоном ударил своим стаканом по стакану Кузьмича.

Выпив, прапор принялся закусывать тушенкой из открытой банки, а Кузьмич замер неподвижно и смотрел на него с молчаливым укором.

— Ну, чего уставился?! — спросил, не выдержав столь пристального внимания прапор.

— Да вот, смотрю, не уважаешь ты меня совсем, кругломордый!

— Сам-то вообще, как бомж, не брит, а чет ещё на мою морду гонишь! — начал заводиться прапор.

— Сало гони! Хохол хитровые…ный, тушенку лохам на закусь предлагай, я тебе свойский натуральный продукт, приготовленный с душой, принес, а ты мне консервы пихаешь!

Прапор страдальчески закатил глаза и произнёс:

— С тобой невыгодно бухать, ты всегда покушаешься на святое! Знаешь, как тяжело у вас тут найти нормальное сало, а не то фуфло, что вы, кацапы, привыкли считать салом?

Незлобно ворча себе под нос, прапор открыл один из ящиков стола и извлёк на свет бумажный промасленный свёрток. Аккуратно его развернув, он достал толстый шмат копчёного сала, щедро посыпанного сверху перцем, и принялся аккуратно его нарезать.

Я молча сидел на деревянном ящике, не нарушая ритуал товарищей. Прежде чем дошли до дела, Кузьмич с прапором успели ещё два раза накатить и два раза поругаться и помириться.

Зато потом, когда перед прапором возник список с вещами, он отдал всё, практически не ворча, заверив нас, что отрывает каждую вещь от сердца, которое при этом обливается кровью. Его послушать, так любая шапка ушанка на этом складе ему — как родной ребёнок.

Погрузив всё добро в Газель, мы тронулись к дому. Кузьмич от выпитого был в прекрасном настроении, даже оставил прапору недопитую бутылку, за что тот на радостях обнял его и поблагодарил, сказав «Дякую!».

Дома всё было собрано и подготовлено к выезду. Пока все загружали автомобили, я сходил до Гестаповца, получить на дорогу последние инструкции и благословление.