Сеятель Ветра

Майя Лидия Коссаковская, 2006

В Царстве Небесном неспокойно. Ангелы любят власть еще больше, чем люди. Интриги крылатых, ревность и борьба за внимание Господа пропитали гнилью все семь Небес. Именно в этот час вспоминают пророчество о Сеятеле, несущем конец созданиям Бога, и о том, кто сможет его победить, а заговорщики решают, что самое время захватить власть. Украдена магическая Книга Разиэля, а Господь, забрав святых патриархов и Метатрона, покинул Царство. Габриэлю и его соратникам придется сражаться в последней битве и найти ответ на самый важный вопрос.

Глава I

Сегодня, много тысячелетий спустя

Разиэль захлопнул летопись. Кожаный переплет с тисненым узором тяжело упал. «Назначение Даймона было последним ярким событием в истории Царства, — подумал с горечью архангел Тайн. — Потом все полетело к чертям. Сначала все было хорошо. После изгнания Ялдабаота мы переняли власть. Молодые, полные огня, любившие Господа архангелы. Мы хотели начать новую эру, время расцвета, справедливости, свободы, мудрых, прекрасных идей. Мы старались. Работали как сумасшедшие. Когда Рафаэль и Габриэль посадили первые деревья в Садах Эдема, наши сердца быстро стучали от радости. И гордости. Большой гордости. Вот чего мы достигли. Мы поднимали новый, прекрасный мир, согласно распоряжению Господа. Мы, вторые с конца хоров в иерархии. Свободные от закостенелого этикета, от дворцовых игр, сильные, счастливые, молодые. Избранники Божьи».

Разиэль вздохнул. Когда все начало меняться? Уже тогда? Он хорошо помнил, с какой преданностью они служили, как глубоко посвятили себя великому делу Творения. Слишком глубоко? Они вращали планеты вокруг солнц, а солнца кидали прямо в бескрайнюю черноту космоса. В пустоте создавали что-то новое. Несли материю и идеи. Свет и мощь Творения. На Земле воздвигали горы, обозначали границы океанов, закладывали слои металлов между скал, формировали морское дно и создавали континенты. И принимали должности. Регент Солнца, Регент Месяца, Владыка четырех ветров, Глава стихий, Владыка третьей, шестой, седьмой высот, Военачальник, Великий Канцлер, Великий Архитектор, Великий Кормчий. Глава, начальник, владыка, не важно какой, главное — великий. Может, тогда уже все было впустую? Нет, они же не такие, как Ялдабаот и его архонты. Но, работая, они забыли про Господа. Не чувствовали на каждом шагу мощь Творения, не восхваляли каждым поступком необычные деяния Господа. Они потеряли чудо и радость Творения. Просто были усердными. А потом устали.

Разиэль водил пальцем по тисненому рисунку на обложке летописи. «Слова, — подумал он. — Буквы. Сколько эмоций они вмещают в себя».

Он открыл книгу наугад. «В этот день Господь решил создать еще одно существо по имени Адам Кадмон^[2] и объявил Свою волю ангелам Своим», — было первое предложение на странице.

Разиэль помнил тот день, точно так же, как и другие после него. Ангелы не были удивлены новым заданием. Как ни странно, они не чувствовали ревности к первому человеку. Они поддерживали его, учили, присматривали так же, как и за животными на Земле. Они не видели для себя никакой конкуренции, как сейчас утверждают глупые сплетни в Преисподней. Они сопровождали Адама, а потом его потомков, людей, во все времена. Росли вместе с ними, менялись вместе с ними, взрослели. Царство преображалось, как и Земля, о которой заботились крылатые. Нет, не люди стали причиной раскола и падения каждого третьего ангела.

Князь Магов глубоко задумался. Никогда не мог понять, что подтолкнуло Люцифера к тому злосчастному бунту. Он хорошо знал его и видел, как сильно Люцифер был предан Господу. Разиэль был абсолютно уверен, что где-то глубоко за этим стоял Самаэль, рыжеволосый негодяй со злой, кривой усмешкой на заросшей красной щетиной морде. А в мотивы Самаэля нелегко проникнуть. Рыжеволосый архангел был словно заноза Хаоса, как вихрь, который приходит неожиданно и разрушает здание, что казалось нерушимым, как сам Космос. Разиэль совершенно не удивился бы, если бы узнал, что Самаэль вопросом чести для себя решил склонить к бунту одного из самых преданных ангелов из-за обычного каприза, обычной подлости.

Господи, к какой трагедии привела эта глупая выходка. Люцифер не предполагал, как обычно, что там скрывать, что простая попытка щенка привлечь к себе внимание Господа закончится гражданской войной. А потом он уже не мог отступить.

Разиэль перелистнул несколько страниц. Его взгляд упал на случайное предложение: «После внезапного прекращения переговоров нельзя уж было дольше надеяться. Третья часть крылатых под предводительством того, кто по причине функций и имени должен нести свет, принес Царству только темноту, кровь и пожарища. Самая страшная из битв охватила мир, фундамент нового Божьего творения пропитался кровью как верных, так и взбунтовавшихся. Война между братьями».

Архангел Тайн перестал читать. Задумчиво он смотрел в окно. Сумрак сгущался над дворцами и садами Хайот ха-Кадоша, самой прекрасной частью Шестого Неба. Он спускался вниз по золотым и серебряным куполам зданий, окутывал остроконечные колокольни и изящные башенки, укладывался тенью на балконах и террасах, стелился среди фонтанов и клумб, славящихся красотою садов. Виллы и дворцы, один за другим, начинали сиять огнями, и через мгновение Хайот ха-Кадош выглядел словно ожерелье на синем платье ночи.

Но Разиэль, казалось, не замечал чарующего пейзажа. Перед глазами стояли картины, вызванные из мрака воспоминаний.

Сожженные хижины в Лимбо. Тесные, скромные домики ангелов служения с Первого Неба, превращенные буквально в пепел. Трупы и баррикады на улицах Второго Неба. Ограбленные магазины, сожженные каменицы, уничтоженные сады на Третьем. Административные здания, пугающие провалами окон, выбитыми дверями, разрушенными фасадами и оскверненными символами статуса Царства.

Михаэль во главе Воинства отбил отряды бунтовщиков только на Четвертом Небе. Они защищались до последнего, буквально воюя за каждый дом. Наконец регулярная армия смогла откинуть их за стены Царства и навязать последнюю битву в Лимбо на открытом поле. Люцифер, обезумевший от отчаяния, жаждал найти в этой битве свою смерть, но капризная костлявая не желала поддаваться его воле. Даже тогда, когда судьба вынудила его на поединок с командующим армией Царства.

Перед глазами Разиэля неожиданно появилось серое, как полотно, лицо Михаэля, сжавшегося в кресле в разрушенном кабинете регента.

— Я не мог… — повторял он снова и снова. — Пусть меня простит Господь, но я не мог его убить.

Голубые глаза командующего Воинством потемнели от боли.

— Он сказал: «Сделай это для меня, Михаэль». А я не смог. Понимаете, не смог… Проклятье, ну не мог я! Не смотрите так!

Молчаливые фигуры архангелов растаяли как дым.

На их месте появилось другое лицо. Погруженного в отчаяние, раздавленного, проклятого, которому незачем уже было жить. Маска, в которую превратилось после поражения лицо Люцифера. У Разиэля было время его рассмотреть, когда он тайно пробрался в темницу, чтобы сложить и перевязать покалеченную во время падения ногу нового владыки Преисподней. Люцифер, заметив его, отвернулся к стене и не произнес ни единого слова.

«Сделал ли он тогда добро или согрешил? — подумал Разиэль с горечью. — Совершил измену или оказал милосердие?»

Он закрыл летопись.

— Эта война, эта ужасная война, когда мы вынуждены были выступить против друзей, против братьев, — шептал он сам себе. — Это было лишь началом. Настоящая трагедия произошла позднее. Но об этом никто не узнает, ни из каких летописей. Пока я жив.

Он потер лоб.

«Все, — подумал он, — Габриэль, Михаэль, Рафаэль, я, все должны были умереть от отчаяния, когда узнали правду. Почему этого не произошло? У нас сердца из камня? Но мы же ангелы. Мы не можем жить, если Бог оставил Царство».

Он горько рассмеялся.

«Это твоя самая большая тайна, Князь Магов. Господь ушел из Царства, Бог оставил свое детище, свою крылатую паству и исчез. Мы даже не знаем, существует ли он еще. Он забрал царицу, совет святых и патриархов, Метатрона, своего любимого ангела, который песнею призывает к жизни новых крылатых, и личную гвардию, неотступных, безумных серафимов. Внезапно, без предупреждения, без намеков он осиротил Царство. Это все напоминает злую шутку, но не является таковой».

Разиэль хорошо помнил минуту, когда Габриэль, первым узнавший об этом, затащил его в тронный зал и показал пустой Белый Трон. У подножия трона сидел владыка хоров Серафимов, Серафиэль, совершенно невменяемый, издевательски ухмыляющийся. И так оно и осталось. Они совершенно одни.

В памяти князя Магов появилась картинка совещания, созванного после обнаружения шокирующей правды. Только в одном у них не было сомнений — никто ничего не должен узнать.

* * *

В кабинете, в личном дворце Габриэля на Луне, царила гробовая атмосфера. Рафаэль беспрерывно плакал, отчаянные всхлипывания раздражали остальных. Михаэль подпирал подбородок кулаком, Габриэль нервно кружил по комнате. Разиэль теребил пальцами кончик косы. Они только что вступили в тайный сговор. Удалось переубедить оставшихся трех архангелов, имеющих право не вызванными появляться перед Белым Троном, держать язык за зубами. Остальные крылатые Царства должны были получить именной приказ появиться перед Божьим Ликом, чтобы узреть Его. Правда была такова, что большинство ангелов никогда не видели Бога. Поэтому заговор имел большой шанс на успех.

— Ну, мы сделали это, — хрипло произнес Габриэль. — По крайней мере, мы не допустили безумной гражданской войны, которая уничтожит мир.

Рафаэль застонал.

— Не знаю, действительно ли мы правильно поступаем. Мы должны рассказать правду.

Зеленые глаза Габриэля опасно заблестели.

— Не смей! — гаркнул он. — Ты поклялся, помни.

— Послушай, Рафаэль, — повторил в сотый раз Разиэль, — только воля Господа является гарантом нашей власти. Если правда выйдет наружу, на нас накинутся враги и узурпаторы со всего Царства, и мир захватят демоны.

— Если бы только демоны, — буркнул Михаэль.

— Вы снова говорите о власти! — всхлипнул Рафаэль. — Бога нет! Понимаете?! Он ушел! Оставил нас на произвол судьбы. На погибель.

Габриэль резко развернулся.

— Прекрати немедленно! — прошипел он. — Пока мы сидим за столом и делаем вид, что ничего не изменилось, у Царства есть шанс выстоять. Оно не распадется.

— Но мы хотим связаться с Люцифером! — возмутился Рафаэль.

Собравшиеся переглянулись. Действительно, хотели. Власть Господа распространялась как на Небеса, так и на Преисподнюю. Трон Люцифера зашатается еще быстрее, чем регента Царства, когда станет известно, что Господь оставил Вселенную. Если доверить тайну Люциферу и его ближайшим сановникам, по крайней мере, они обретут союзника, который будет так же рьяно хранить этот секрет, как и они.

* * *

— Вот так, — громко сказал Разиэль, — Люцик и его банда снова стали нашими друзьями.

Даже сейчас, через столько веков, Князь Магов не избавился от сомнений. Хотя хорошо знал, что, если снова появится возможность выбора, он поступит точно так же. Как и другие архангелы.

Заговор продержался много столетий. Кроме семи крылатых конспираторов и нескольких приближенных к Люциферу темных, к ним присоединился только Даймон Фрэй, ангел Разрушения. Габриэль был уверен, что ему можно доверять и Фрэй мог стать ценным источником информации. Сила Разрушителя, Уничтожителя Миров, просыпалась в нем только по прямому приказу Бога. Если бы Даймон превратился в Абаддона, архангелы получили бы доказательства того, что Господь непосредственно интересуется Царством. Однако меч Фрэя, Звезда Разрушения, ни разу со времени ухода Господа не запылал сиянием силы.

Разиэль вздохнул в очередной раз за этот вечер. У него больше не было желания размышлять о прошлом. Слишком много там было болезненных воспоминаний.

Князь Магов поднялся, отложил летопись на полку и решил, что для расслабления ему стоит немного поработать над эликсиром чистой радости. Он вышел из библиотеки и направился в сторону лаборатории. Едва он переступил порог, как почувствовал страшную боль в висках, перед глазами взорвались разноцветные искры, и он без сознания упал на пол.

* * *

Регент Царства, Габриэль, плохо спал этой ночью. В сонных видениях он был подвешен в пустоте глубокого Космоса, неподвижный и безвольный. Он видел звезды и планеты, кружащиеся в вечном танце, маленькие, гладкие, цветные. Наконец он понял, что это стеклянные шарики разного размера катятся по огромному столу, накрытому черным сукном.

Габриэлю не понравилось, что он не имел никакого контроля над этим видением. Ведь он же был владыкой снов. Он попытался воссоздать образ, изменить его, но не смог. Даже проснуться не смог. Так и лежал неподвижно, вглядываясь в танец стеклянных шариков.

Затем в его голове прозвучал глубокий, низкий голос, звук которого привел ангела в иррациональный ужас.

— Сыграешь для меня, Габриэль?

Регент Царства открыл рот, чтобы закричать, и неожиданно проснулся в своей кровати, дрожащий, как от сильного холода.

Страх исчез вместе с сонным видением, однако он оставил после себя странное беспокойство, которое не отпускало Габриэля даже с наступлением рассвета. Никогда до этого времени архангел Откровений не встречался со сном, над которым не имел власти.

* * *

Ужасная боль разрывала мозг. Сосредоточилась где-то за глазами и лилась оттуда, охватывая всю голову, переворачивая желудок, доставая до кончиков пальцев. Разиэль застонал. Сознание медленно возвращалось, но ему понадобилось много времени, чтобы принять тот факт, что он, свернувшись, лежит на полу лаборатории. Он попытался пошевелиться, но ощутил в мозгу пронизывающий всплеск боли, и тело моментально обдало ледяным потом.

Он прикрыл глаза и позволил себе немного полежать. И сразу же провалился в темноту без времени и пространства, поэтому когда снова открыл глаза, то не знал, прошла минута или несколько часов. В одном он был уверен, тот, кто ударил его такой сильной разрушительной магией, умел ею пользоваться.

С большим трудом он встал на четвереньки, а потом на колени. Мир вокруг кружился, колыхался, наполненный яркими цветами и замысловатыми формами, как большой безумный корабль, дрейфующий в неизвестность. Разиэля затошнило, но он все равно пытался подняться на ноги. Дрожащими и потными пальцами он схватился за край стола, чтобы на него опереться, и услышал звон разбитого стекла. Мелкие осколки рассыпались по полу, и только тогда архангел понял, что скинул со столешницы несколько реторт. Пятна разлитой жидкости на полу начали испаряться. Резкий, неприятный запах хотя и раздражал ноздри, но отрезвлял Разиэля. Держась за стол, он смог подняться и, несмотря на ужасную боль и головокружение, снова не упасть. У него была проблема со зрением, маленькие предметы, на которые он смотрел, становились огромными, а большие казались маленькими или очень далекими. Он облизал сухие губы, попытался сплюнуть, чтобы избавиться от отвратительного послевкусия, которое всегда сопровождает отравление черной магией, но не нашел ни капли слюны.

— Хорошо тебя приложило, Разиэль, — прохрипел он себе. Он был архангелом Тайн, князем Магов, самым сильным чернокнижником и алхимиком в Царстве, принадлежал к семи архангелам, делящим абсолютную власть, главой тайной разведки, с которой могла сравниться только разведка Азазеля, а оказался атакован и сбит неизвестной магией в собственной лаборатории, защищенной, словно крепость. До этого момента он считал свой дворец, а в особенности лабораторию, самым безопасным местом, какое только знал, охраняемым заклинаниями, знаками и печатями, которые невозможно взломать. А теперь хмурый, больной, с трудом сдерживающий тошноту, он вынужден изменить свое мнение. Кто-то в самых мерзких закоулках Преисподней оказался настолько могущественным, чтобы пробраться в личные покои Разиэля и использовать против него заклятие, которое архангел не только не почувствовал, но и не мог распознать. А что хуже всего — он ничего не помнил. Вошел в лабораторию, проверил результаты опытов, записал их в книгу… О, Бездна! Книга!!!

Он зашатался, почувствовав слабость. Случайно перевернул высокую колбу, из которой густая зеленоватая жидкость пролилась на страницы открытой книги, не той, а обычной книги с банальными записями экспериментов, проводимых скорее для развлечения, чем с мыслью о важной работе.

Кривясь от боли, Разиэль опустился на колени, нарисовал пальцем на полу два сложных знака, которые за мгновение задрожали бледными, фосфоресцирующими линиями и впитались в доски. Он поднялся и, раскинув руки, нараспев произнес длинное заклинание. Потом выкинул вперед руку, выдавая горловой, приглушенный крик, прошел сквозь стену, словно она была из тумана, и оказался в своей тайной комнате, где и занимался серьезной работой, проводил интересные или опасные эксперименты и хранил важные документы.

Он направился прямо в правый угол комнаты, где стоял кривой столик на волчьих лапах, с потертой столешницей, где скалилась голова хищника, выполненная в технике инкрустации. Разиэль подошел к столу, выполнил над ним сложное движение пальцами правой руки, во время которого левую держал строго над головой, произнес глухим голосом несколько слов, прозвучавших так, словно кто-то скинул по лестнице банку с железными гайками, а потом решительно добавил:

— Зеленый язык, змеи голова. Кинжал в волчьей пасти черной. Произнесите-ка эти слова и, господа, идите вы к черту.

Он придумал этот пароль, потому что ему показалось это абсурдным и трудным для разгадывания. Воздух над столом завибрировал, вспыхнул и кристаллизовался в виде маленькой, богато украшенной шкатулочки. Когда Разиэль щелкнул пальцами, крышка отскочила. Ключ все еще был внутри, но его вид архангела не успокоил. Если кто-то оказался настолько могущественным, чтобы погасить его свечку, то, возможно, ему и не нужен ключ, чтобы добраться до Книги. Разиэль вытащил ключ из шкатулки и, приложив ладонь к стене, передвигал ее так долго, пока не ощутил вибрацию. Он наклонился, почти касаясь губами стены, и подул. В воздухе закружился мелкий магический песок, в стене появилось отверстие. Засовывая туда ключ, он заметил, как сильно дрожат его руки. У него была большая проблема — попасть в отверстие. Сердце билось о ребра, как муха в окно, и Разиэль пришел к выводу, что ничего не хочет так сильно, чем то, чтобы не открывать тайник. Но у него не было другого выбора. С закрытыми глазами он провернул ключ. Осторожно приоткрыл веки и замер. Невозможное стало реальностью. Тайник был пуст. Не помогло ни моргание, ни потирание глаз трясущимися руками. Книга Разиэля, собрание самых могущественных заклинаний и тайн мира, которые доверил ему Бог в последние дни Творения, исчезла.

— Он лично доверил ее тебе! Лично! — заскрежетал противный, язвительный голосок в голове архангела. — Ты за нее отвечал! Знаешь, что теперь будет? Догадываешься, правда?

— Нет! — закричал Разиэль, ударяя кулаком в дверь тайника с такой силой, что едва не сломал пальцы. — Это какое-то безумие! Кошмар!

— Конечно! — шипел голосок. — Это твоя задница горит, архангел Тайн.

И Разиэль вынужден был признать его правоту. Не было смысла и дальше всматриваться в пустой тайник, потому что проведи он за этим занятием хоть долгие годы, смог бы только убедиться, как долго там нет Книги.

Шок проходил медленно. Разиэля охватило мрачное настроение. «Собственно, а почему не дезертировать в Преисподнюю, отправиться в одиночное путешествие до конца Времен или присоединиться к банде Рагуэля, — размышлял он. — Тебе конец, архангел. И, если Книга попадет в руки какого-то сумасшедшего сукиного сына, это же можно сказать и про всю Вселенную».

Внезапно он почувствовал себя уставшим, больным и не самым молодым. У него болела голова. Его мучила тошнота. Он попытался наложить на себя исцеляющие чары, но был слишком разбит, чтобы сосредоточиться.

— Нужно любой ценой отыскать Книгу и найти ублюдка, который ее украл, — произнес он громко. Скривил губы в горькой усмешке, издевательски поздравляя себя с тем, что так легко нашел решение этой проблемы.

Он вернулся в лабораторию, не заморачиваясь маскировкой тайного входа, поскольку уже нечего было прятать. Посмотрел на разбитые реторты, на заляпанные страницы журнала и осознал, что ему нанесли страшный ущерб и собственный дом для него стал чужим и оскверненным.

— Ну, добро пожаловать, — буркнул он. — Заходи кто хочешь, бери что хочешь… сукины дети. Меня это больше не касается.

Он подошел к висящему возле дверей круглому зеркальцу в замысловатой кованой раме. Стукнул по нему пальцем. В тот же миг поверхность зеркала заполнило изображение ока с узким вертикальным зрачком, нанизанным на изящную горизонтальную ось.

— Габриэль! — произнес он приглушенным голосом. — Надо поговорить.

В эту же минуту око начало поворачиваться, сначала медленно, потом все быстрее. Зрачок раздвинулся, заполняя чернотой всю поверхность зеркала. Через секунду Разиэль увидел узкое лицо архангела Откровений, обрамленное прямыми, блестящими, как антрацит, волосами, подрезанными на уровне скул. Ярко-зеленые глаза смотрели на него пронзительно и холодно.

— В чем дело? — резко начал Габриэль, но, когда внимательно рассмотрел лицо Разиэля, изменил тон: — Что случилось? Ты выглядишь как смерть!

— Не могу сейчас рассказать, — сказал архангел Тайн понурым голосом. — Немедленно созывай всех доверенных. Нам нужно поговорить.

— Сейчас будем. Подожди, — произнес Габриэль и, не тратя время на вопросы, стукнул пальцем по зеркалу, погасив экран. Он слегка побледнел, его лицо вытянулось, а в сердце поселилось холодное зернышко страха, поскольку саркастичный, принципиальный Разиэль никогда не проявлял склонность к истерии. Он вызвал в своем зеркале изображение ока и тихо позвал:

— Михаэль? Ты тут?

В ту же секунду из черноты появилось открытое, красивое лицо архангела Воинства, обрамленное короткими шафрановыми волосами.

* * *

— Он у нас! Говорю вам, в этот раз он у нас! — приглушенный голос звенел триумфом. В огромном каменном здании царила тишина и темнота. Тусклый свет с улицы проникал через витражи, раскидывая по полу цветные пятна. Сложенные из разноцветных стекол сцены, изображавшие важные моменты извечной борьбы с Тьмой, представали какими-то гротескными и искривленными. Могучие колесницы, казалось, рассыпались на части, а на лицах торжествующих ангелов появлялась гримаса безумного страха или ненависти. Искаженные фигуры переплетались между собой в неоднозначных позах.

Пятеро крылатых сидели за узкой, сбитой из грубых досок столешницей, стоящей на крестовине. В тени мрачных колон, под сводом, высоким, словно небо, они казались себе маленькими и слабыми. Тот факт, что они встретились в бывшем здании слушаний, приобретал какой-то зловещий смысл. Им стало не по себе, когда они осознали, как мало нужно, чтобы они оказались с глазу на глаз с настоящими следователями.

— Повторяю, в этот раз мы добрались до него! — выкрикнул мелкий, немолодой ангел, срываясь с места. — Господа, посмотрите на доказательства.

Дрожащими пальцами он разложил на столе бумаги. Ни один из оставшихся четырех крылатых не проявил особого энтузиазма.

— Ты не думаешь, что лучше оставить это в покое? — спросил смуглый, коротко стриженный ангел. — Это становится слишком опасным.

— В покое?! Сейчас, когда, наконец, он у нас на крючке! И еще на каком!

Мощного телосложения, светловолосый крылатый оперся локтями на стол.

— Выкрутится, — буркнул он. — Докажет, что чист, как слеза, а нас в лучшем случае отправит в казематы. Не хочу даже думать, что он с нами сделает, если будет не в настроении.

Смуглый кивнул головой.

— Точно. Сукин сын мстителен, словно змея. Напомнить, как он со мной обошелся? До сегодняшнего дня я хожу запятнанный как предатель, все сторонятся меня, нет ни нормальной должности, ни соответствующего положения. И что я ему такого сделал? А Рагуэль? Помните историю Рагуэля?

Помнили. Он был осужден, изгнан из Царства и официально признан демоном только за то, что добросовестно выполнял свои обязанности.

Воцарилось гробовое молчание.

Мелкий ангел все еще стоял во главе стола. Он тяжело дышал, дрожал, а его глаза блестели от безумного отчаяния и ненависти.

— Вы не понимаете! — закричал он. — Сейчас ему не выкрутиться! Посмотрите на доказательства!

Смуглый, вздыхая, потянулся за документами. По мере прочтения его лицо становилось все больше напряженным. Молча он передал документы светловолосому. Тот просмотрел их еще быстрее, передал следующему крылатому, переглядываясь со смуглым смертельно серьезным взглядом.

— Господи! — прошептал он. — Если только они подлинные…

— Естественно! — триумфально воскликнул мелкий крылатый. — Я вам говорил…

— Откуда это у тебя? — прервал его смуглый, нервно заламывая пальцы. Мелкий слегка стушевался.

— Кто-то из высокостоящих решил нам помочь.

— Кто?

Низенький ангел пожал плечами.

— Разве это важно? У нас есть документы, и точка.

— Важно, — буркнул светловолосый. — Ну и кто это?

— Кто-то, кому надоела его тирания и всей его банды, которую он возглавляет. Кто-то могущественный, влиятельный и просвещенный, кто страдает, видя то, что происходит в Царстве.

— Что он потребовал взамен? — с подозрением спросил смуглый.

— Ничего. Просто кому-то не безразлична судьба Царства, как и нам.

— А если это западня?

— Ни в коем случае! Это замечательная, независимая личность, пользующаяся всеобщим уважением. Кто-то, кто не боится его подлых интриг.

— И он сам с тобой связался?

Мелкий возбужденно закивал головой.

— Господа! — закричал он. — Это расплата за наши обиды! Это рука справедливости, которая наконец раздавит гнусную кровавую вошь, паразитирующую на Царстве!

Светловолосый ангел потянулся за бумагами и взвесил их в руке.

— Это могущественное оружие, — сказал он. — Благодаря ему мы можем перевернуть Царство вверх ногами. Остается только надеяться, что документы подлинные и никто не расставил на нас силки, потому что с этой минуты мы все слишком глубоко в этом увязли, чтобы сейчас отступить.

* * *

Даймон Фрэй перелетал через огромное, безграничное пространство, испещренное осколками звезд. Кровавое гаснущее солнце выглядело в темноте как рана или разорванная пасть чудовища. С визгом проносились кометы, скаля безумные, смеющиеся рты. Их хвосты тянули за собой снопы искр.

Безумный порыв ветра воевал с длинными черными волосами ангела, выдергивая пряди из старательно заплетенной косы. Несмотря на кожаные перчатки, руки на луке седла закостенели, пальцы потеряли чувствительность. Ветер стегал по лицу, вынуждая его прищуривать глаза. Даймон ощущал нарастающую усталость. Ему докучала скованность в плечах и шее, укусы холода. Он был в пути бесконечное число дней, а несущий его на своей спине огромный вороной конь казался неутомимым. Копыта звенели в размеренном, ровном ритме, скорость не менялась ни на секунду. Коня звали Полынь, и, как все скакуны парасим небесной кавалерии, он принадлежал к Божьим тварям. И поэтому был, естественно, абсолютно сумасшедшим. С точки зрения крылатых, безумие касалось всех бестий, которые вели себя непредсказуемо, разговаривали нелепо, появлялись и исчезали без объяснения причин и в большинстве случаев не реагировали на попытки договориться, поэтому контакт с ними считался невозможным. Не исключено, что они потеряли рассудок, когда Бог придумал их в Начале Времен, когда космос еще не зародился и воображение самых могущественных крылатых не могло объять уникальность времен до Сотворения. Их разум был странным и чуждым. Бестии появились, как дети Хаоса, первые игрушки Бога, которые наблюдали за Сотворением, но еще принадлежали к предвечной тьме. Божьи твари старше, чем свет, охваченные безумием, знающие тайны, которые и не снились самым величайшим ангелам, одиноко жили на краю Вселенной, в глубинах Праокеана, на территориях Вне-времени, и только скакуны, созданные позже всех, проявляли столько благоразумия, что могли массово служить в кавалерии.

Даймон знал Полынь много веков и считал его другом, поскольку конь многократно спасал его жизнь, но никогда не был уверен, что скакун действительно думает и понимает все так, как и он. Полынь был молчаливым и редко разговаривал по собственному желанию. И сейчас Даймону нужно было его мнение, хотя на первый взгляд все выглядело нормальным, его охватывало смутное беспокойство. Они приближались к границе мира. Дальше находились территории Вне-времени. Пограничье, как обычно, кишело сбежавшими из Бездны зловредными духами и бесформенными, немыслящими созданиями Хаоса, нескольких Даймону пришлось убить, но ничего не указывало на хоть какую-то серьезную опасность. Однако ангел Разрушения не мог избавиться от плохих предчувствий. Он не мог их объяснить, потому что не натолкнулся ни на одну вибрацию или щель в структуре мира.

Он положил ладонь на шею коня, низко склонился и закричал ему в самое ухо:

— Полынь, ты не заметил ничего странного?

Неприятный носовой голос коня отозвался прямо у ангела в голове. Ощущение не относилось к приятным, но Даймон смог к нему привыкнуть.

— Многое меня удивляет, докуда дотянется моя память, когда я пытаюсь вспоминать прошлое.

Даймон тихо выругался. Ну конечно. Другого ответа он мог не ждать. Однако было холодно, он устал, у него было плохое предчувствие, поэтому Полынь его разозлил.

«Чокнутый ублюдок», — со злостью подумал он, сгибая и разгибая задубевшие пальцы, казалось, что они могут просто раскрошиться. Он закрыл глаза, вызывая видение выложенной бирюзовой эмалью и украшенной морскими мотивами ванны, наполненной теплой водой, в своем дворце в Царстве.

— Нехорошо расставаться с мечом, когда он может пригодиться, — услышал он вежливый голос коня. — А еще хуже погибнуть, не успев его вытащить.

В это мгновение Даймон ощутил волну мерзкой вони и едва не вылетел из седла, когда Полынь совершил мощный прыжок.

— Проклятье! — рявкнул он, выхватывая висевшее на спине оружие, когда увидел перед собой отвратительную искривленную морду появляющегося из темноты демона, обдавшего его новой волной смрадного дыма.

Перед лицом ангела блеснули маленькие злобные глазки, а мощная когтистая лапа прошла на волосок от его бедра. Даймон замахнулся, целясь в огромную голову твари. Демон завыл и застонал, охваченный пламенем. Секунду он безумно вслепую колотил лапами, пока не рассыпался в фонтане золотистых искр, медленно угасающих во мраке. Если бы он напал на обычного путешествующего с какой-то миссией крылатого, то без труда разорвал бы его на куски. Даймон Фрэй, ангел Разрушения, патрулировал приграничье еще и для того, чтобы ликвидировать подобные угрозы.

— Про него можно сказать «невменяемый», — отозвался Полынь с легкой укоризной. — Существует разница между разумом больным и мудрым.

— Извини, старик, — пробормотал Даймон, размышляя, откуда конь знал, что в мыслях он не считает его разумным. — И спасибо.

— Я тоже устал, — произнес скакун, неутомимо покоряя пространство, а Фрэй ощутил благодарность за его очевидную ложь.

«Как, к демонам, я мог не заметить этого демона, — подумал он. — Задремал, — решил. — Господи, плохо дело, если я начинаю засыпать в седле во время рутинной миссии. Старею, что ли?»

— Я долго спал? — спросил он. Конь потряс головой.

— Перед обличием вечности кто сможет оценить минуту?

«Долго, — понуро кивнул Даймон. — Черт возьми это все!»

— Темней, чем обычно, — неожиданно произнес Полынь. — Намного темнее, Даймон. Ангел нервно пошевелился. Он видел, что конь не имеет в виду разницу в насыщенности света.

— Ты что-то чувствуешь?

— Ничего. Это только предчувствие.

— Можешь его описать?

Полынь ни на секунду не сбился с ритма, но Даймону показалось, что тот словно пожал плечами.

— Так, как и ты, ангел Разрушения, — пробормотал тот. — Инстинкты. Беспокойство охотника, который знает, что что-то очень большое вышло на охоту.

Фрэй почувствовал дрожь, пробежавшую по крупу. «Он может быть прав, — подумал он. — Это абсурдно и нереально, но он может быть прав».

Он похлопал коня по шее.

— Доберемся до границы. Если ничего не случится, проедем немного по территории Вне-времени, хотя не исключено, что нам нужно будет вернуться в Царство раньше, чем мы предполагали.

Конь не отозвался, а его копыта безмятежно били темноту.

* * *

Габриэль сообразил, что в третий раз обходит вокруг стола. Он сложил руки за спиной, чтобы нервно не крутить на пальце перстень с печатью, знак его власти и положения. Когда он приблизился к стене, то заметил свое хмурое лицо, отразившееся в зеркале Разиэля. Он все еще не мог охватить размер катастрофы.

— Если бы я знал, как это случилось, то предотвратил бы это! — он услышал ироничный голос Разиэля. Повернулся и увидел худую фигуру архангела Тайн, согнувшуюся в высоком резном кресле. Он еще никогда не видел его в таком ужасном состоянии. Костлявые запястья, сложенные на коленях, казались сломанными и заканчивались безжизненно застывшими ладонями. Кожа была пепельного цвета, глубокие синяки под глазами, которые обычно сияли ледяным блеском, а сейчас помутнели. Голова архангела была перевязана.

— Я хотел только узнать, как кому-то удалось сюда войти и пробраться в тайник, — бормотал, оправдываясь, Рафаэль, архангел Исцеления, который сидел за столом напротив Разиэля.

— Не знаю! — рявкнул тот. — Без понятия! Он даже не потрудился убить меня. Вошел, вырубил, забрал Книгу и вышел. Как тебе нравится такая версия? Доволен?

Габриэль вздрогнул. Сколько он помнил Разиэля, тот никогда не повышал голоса. Катастрофа — это слишком мягкое обозначение.

Рафаэль отвел теплые карие глаза от лица князя Магов и посмотрел на свои ладони, лежащие на столешнице. Скорее всего, ему было жаль.

— Минутку! — рявкнул Михаэль, откидываясь на спинку кресла. — Чего ты злишься? У него есть право узнать, что произошло. У нас всех. Бог доверил тебе Книгу, которая пропала при таинственных обстоятельствах, и ты ничего не помнишь. Я правильно понял?

Разиэль побледнел еще больше.

— На что ты намекаешь?

— На что намекаю? Что у тебя была самая ценная вещь в Царстве, и ты позволил ее у себя украсть. Я знаю несколько определений для кого-то такого, и среди них хмурая коровья задница звучит как комплимент!

— Оставь его, Михаэль. Перестань огрызаться, — сказал Габриэль уставшим голосом. — Ты забыл, что это Разиэль, архангел Тайн, князь Алхимиков, лучший маг в Царстве. Думаешь, что он реально что-то упустил? Мы века работаем вместе, много столетий тому назад стали друзьями, вместе влезли в дело, за которое любой суд приказал бы содрать с нас кожу. Мы всегда доверяли друг другу. Если сейчас начнем грызться между собой, как бешеные собаки, нам конец. Я не могу поверить, что должен вам напоминать об этом. Особенно когда ситуация такая ужасная, значительно хуже, чем мы думаем. Книга исчезла. Это катастрофа, смертельно опасная для Царства, я согласен. Но кто и каким образом ее забрал? Постарайтесь понять, с насколько могущественным врагом мы имеем дело, если он смог войти в лабораторию Разиэля, не оставив никаких следов, с легкостью оглушил его и забрал вещь, для охраны которой мы использовали все доступные нам силы. Я помню, что мы все наложили заклинания на Книгу. Разиэль должен был только присматривать за ней. Боюсь, мы будем воевать с чем-то, что превышает могущество каждого из нас по отдельности и всех вместе. Если вообще будем воевать.

— Это невозможно! — закричал Михаэль. — Не существует никого сильнее нас…

Он замолчал и побледнел так, что на его лице стали заметны золотые пятнышки веснушек.

Разиэль закрыл глаза.

— Действительно, никого, — прошептал он.

— Бред, — пробормотал неуверенно Михаэль. — Давайте думать серьезно.

Рафаэль нервно заерзал в кресле.

— Простите, но я не понимаю. Вы говорите про договор с Преисподней? Даже если они договорились между собой, то не решатся на войну. Они слишком слабы. Они не смогут с нами сравниться.

— Они нет, — буркнул Разиэль, — но существует кто-то, кто не только равен нам, но и превосходит нас.

Рафаэль стиснул зубы.

— Заканчивайте с этими загадками! Мы не играем в викторину для фаталистов!

Зеленые глаза Габриэля заблестели от досады.

— Рафаэль, — медленно произнес он. — Не делай из себя идиота, если не должен. Попробуй подумать. Это не так трудно.

Архангел Исцеления сглотнул.

— Вы с ума сошли, — застонал он. — Вы больные! Вы имеете в виду… Бога?

— Бинго! — буркнул Михаэль. — Вы выиграли!

— Сами не делайте из себя идиотов! Зачем Ему красть Книгу, которую Он сам продиктовал? Он всемогущий! Зачем Ему, к Бездне, список магических заклинаний!

Габриэль снова стал крутить перстень на пальце.

— Он не крал ее, — хмуро пояснил он. — Она исчезла. Он сделал так, чтобы она перестала существовать.

— Зачем? — настаивал Рафаэль.

— Чтобы лишить нас власти и защиты. Постепенно Он будет забирать у нас все связанные с Ним предметы, из которых Царство черпает силы. Боюсь, господа, что мы доживем до конца времен. Возможно, Бог захотел покончить с этим миром. Мы должны приготовиться к наихудшему.

— Подожди, Джибрил, — ласково вмешался Разиэль, используя имя, которым называл Габриэля джинн и которое в устах друга приобретало уменьшительно-ласкательное значение. — Если бы ты был прав, Бог бы убил меня, забирая Книгу. Это правда, что в Книге содержались опасные заклинания, способные уничтожить мир, но настоящие тайны знаю только я. Наизусть, господа. Они никогда не записывались.

Габриэль сглотнул слюну, словно это было горькое лекарство. Он знал, что Разиэль является архангелом Тайн, но до этого момента не подозревал, насколько огромное значение он имел. Он старался проигнорировать приступ ревности и не показать, насколько сильно ранило его признание Разиэля. Однако он не смог не задаться горьким вопросом, почему ему не доверили никакой действительно существенной тайны.

Поднявши голову, он встретил сердечный, безрадостный взгляд князя Алхимиков. Тогда в одну минуту он понял весь груз ответственности, которую Разиэль нес веками, и, вспомнив о безмерной власти, что досталась ему самому, пришел к выводу, что каждый из них получил соразмерное могущественное бремя. Михаэль кашлянул, неуверенно посмотрев на Разиэля.

— Не пойми меня неправильно, — начал он, — но что бы случилось, если бы ты попал в плохие руки и кто-то, хм… попытался склонить тебя поделиться секретами наивысшей силы без твоей воли. Ты думал об этом? Не то чтобы я верил, что дойдет до такого, но ведь может.

Архангел Тайн криво усмехнулся.

— Когда-то Бог доверял мне, Михаэль.

Габриэль вздохнул.

— Когда-то Бог доверял нам всем.

Тишина, что воцарилась, звучала понуро. Четырем собравшимся в лаборатории крылатым никто не должен был напоминать про иронию их положения. Они принадлежали к семи архангелам Божьего Присутствия, делили абсолютную власть в Царстве вместе с регентом Солнца Уриэлем, архангелом Покаяния Фариэлем и Сариэлем, который недавно погиб, раскрыв заговор демоницы Лилит. Они были избранниками, выдвинутыми на самые высокие посты, хотя перед этим архангелы принадлежали к предпоследнему хору, выполняя функции непосредственных начальников простых ангелов. Михаэль был повышен до ранга серафима, а Габриэль — херувима, до двух самых высоких уровней небесной иерархии. Вся семерка имела право когда угодно появляться перед Божьим Троном, только Трон теперь был пустым.

Бог оставил Царство. Ушел, забрав с собой серафимов, нескольких пророков, патриархов и святых вместе с Метатроном — своим любимым ангелом, воспевающим хвалебные песни в честь Божьего величия, мощным голосом призывая к жизни новых крылатых. С того времени в мире не родилось ни одного ангела. Вместе с Богом ушла Царица, а сила, наполняющая Царство, медленно и равномерно истощалась, поскольку Божий Дух больше не проникал сюда. С течением времени многие более чувствительные ангелы стали ощущать недостаток Светлости и тосковали по Богу. Нарастало беспокойство, недовольство, роптание. Жаждущие силы ангелы начали возвращаться на Землю к местам, которые раньше посещала Царица. Доходило даже до скандальных пристрастий к связанным с ней предметам. В результате этого появилась управляемая главным образом Преисподней нелегальная торговля водой из Лурда или травой из Фатимы.

Вспыхивали какие-то бунты, путчи, заговоры. Архангелы, благодаря главным образом решительности и способностям Габриэля, удерживали все Царство твердой рукой, но хорошо понимали, что сидят на бомбе. Как-то до этого момента им удавалось скрывать исчезновение Бога, правда, пришлось создать коалицию с элитой темных из Преисподней. Этот замысел походил на государственную измену, и в минуту, когда бы об этом стало известно, это означало не только конец карьеры или изгнание, но и немедленную встречу с палачом. Только Бог имел право осудить по-другому, но с Богом не было связи. Договор с Люцифером и его приближенными был смертельно опасным, но архангелы не нашли другого выхода. Тем временем ситуация в Преисподней была еще менее стабильной, чем в Царстве. Формально власть принадлежала Люциферу, воцарившемуся в Преисподней после неудачного бунта против Бога. Однако старая адская аристократия — ангелы, которые с начала времен, когда Господь окончательно разделил Свет и Тьму, перешли на сторону хаоса, — считала Люцифера, которого они прозвали Лампочкой, исковеркав его архангельское имя Несущего Свет, узурпатором и тираном. Люцифер не имел достаточно сил задавить их, а они были слабы, чтобы выбить из-под него табуретку. К тому же зажиточных темных не слишком волновала центральная власть, они содержали частные армии, неустанно ссорились с соседями и проводили политику, противоречащую интересам Преисподней. Большинство земель принадлежало магнатам и удельным князькам, ибо, в отличие от Царства, Преисподняя считалась анклавом абсолютной свободы. В связи с этим в случае опасности Габриэль мог призвать к оружию все Воинство, то есть каждого ангела в Царстве, а Лампочка мог выставить небольшой контингент, на какой хватит его личных средств, и надеяться на лояльность друзей, с которыми в Преисподней дела обстояли не лучше. Тем не менее Люцифер оставался самым могущественным из темных и был у власти со времен своего падения.

Исчезновение Бога ставило как архангелов, так и Лампочку в очень затруднительное положение, ибо только воля Светлости была гарантом существующего порядка вещей. Раскрытие тайны равносильно началу гражданской войны и тотальному хаосу, потому что к власти будет стремиться каждый, поскольку Бог оставил своих любимчиков. Поэтому темные и светлые должны были сотрудничать, официально оставаясь врагами, чтобы удерживать не только свое положение, но и нынешнюю структуру Вселенной.

— Нет сомнений, что нужно немедленно начать поиск Книги, — сказал Габриэль. — Только остается одна проблема. Мы скажем Люцику или это только наша собственная проблема?

— Я бы воздержался, — Михаэль провел рукой по волосам. — Может, получится найти ее без лишнего шума.

— Завидую вере в чудеса, — скривился Разиэль. — Я в состоянии только ждать катастрофы и расплачусь от счастья, если Книгу удастся отыскать.

— То есть ты считаешь, что Лампочку стоит уведомить? — Габриэль игрался с перстнем.

— Нет. Чем меньше особ знает, тем лучше. Зачем нам еще и паника?

— Рафаэль?

Архангел вздрогнул.

— Вы же знаете, как мне трудно привыкнуть доверять темным. Разиэль прав.

Габриэль вздохнул.

— Все в порядке. Тогда барахтаемся в этом болоте сами. Как по мне, я считаю, что лучше не привлекать Уриэля и Фануэля. Они не одни из нас.

Трое архангелов кивнули.

— Ты ничего не помнишь, Разиэль? Совсем ничего? Напрягись. Ты использовал магию?

Архангел Тайн посмотрел на архангела Откровений хмурым взглядом.

— Использовал, а как же. У меня от усилий чуть голова не лопнула. И ничего. Никаких следов. Я даже не в состоянии определить, какого вида заклинание было использовано.

— Лучше твоих, — буркнул Михаэль.

Разиэль не стушевался.

— Лучше. А это не к добру.

Габриэль потер уголки глаз.

— Если он не справился, то никто бы не справился, Михаэль. Про магию в таком случае мы можем забыть. Есть другие предложения?

— Отправим Зофиэля.

Михаэль фыркнул.

— Почему ему мы должны доверять? Ты понимаешь, насколько серьезная проблема? Наши задницы зависят от этого. Нужно поднимать войска.

Разиэль криво усмехнулся.

— Если мы не доверяем собственным шпионам, то мы в шаге от паранойи, Михаэль.

— Это не мой шпион! — рявкнул Михаэль, — он только твой! Может, он тоже потеряет память и передаст информацию кому-то не тому.

Зрачки Разиэля сузились.

— Ты точно хочешь, чтобы я услышал то, что ты сказал?

— Заткнитесь! — рявкнул Габриэль. — С кем я связался! Банда кретинов! Ну что, повыбивайте зубы, пока я это не сделал. Ну, чего ждешь, Разиэль?! Дай ему в морду. Давай, Миха. Дай ему пинка! Ну же, пни. Разбейте свои головы. От них и так никакой пользы!

— Ладно, — буркнул Михаэль. — Простите. Меня занесло.

— У меня голова разрывается, — пробубнил Разиэль. — Не контролирую себя.

— Согласен отправить Зофиэля, — сухо произнес Габриэль. — Хотя не понимаю, почему разведка не знала о планируемом похищении Книги. Это говорит не в ее пользу. Будем считать, что виной служит уникальность ситуации. А ты, Рафаэль? Не осчастливишь нас какой-нибудь идеей?

Рафаэль нервно теребил рукав.

— Поговорим с Серафиэлем.

Габриэль вздрогнул. Ласковые глаза архангела Исцеления неуверенно смотрели на него.

— Существует шанс, очень слабый, знаю, что он действительно разговаривает с Богом. Может, услышим что-то, что нам поможет, или хотя бы подбодрит.

«Из нас всех только Рафаэль не утратил веры, — подумал Габриэль с горечью. — Для меня встреча с Серафиэлем стоит столько же, сколько поболтать с ножкой стула».

— Все в порядке, — однако сказал он. — Посетим Серафиэля.

Он услышал, как Разиэль и Михаэль резко выдохнули. Серафиэль был лидером хора Серафимов, самого высокого в небесной иерархии. Их имя означало «пылающий», созданные из огня, окружающие Божий Трон, постоянно восхваляющие Его всемогущество. Они были чужими даже для высших ангелов. Они были слишком близко к Господу, чтобы оставаться нормальными. Они стали Божьим инструментом, личной стражей у Трона, могущественными существами, вызывающими страх. Уходя, Бог забрал их с собой, оставив только Серафиэля, который утверждал, что является связным со Светлостью, но говорит и ведет себя так, словно полностью потерял рассудок. Контакт с Серафиэлем был не слишком приятным, а безумный серафим был настолько мягким и вменяемым, как торнадо или атомная бомба.

— Идемте, господа, — решился Габриэль. — Лучше это рандеву поскорей оставить позади.

Архангелы неохотно поднялись.

Во дворе, посреди журчащих фонтанов и мелких, выложенных мозаикой бассейнов, где плескались экзотические гидры Разиэля, ожидали скакуны, явно погруженные в беседу. Они общались мысленно, сложными и определенными символами, даже Габриэль не мог их понять. Когда кони увидели архангелов, то прервали болтовню, любезно склонив головы. Гордостью дома был стройный, элегантный рысак Разиэля по имени Ляпис, с сияющей серебром и лазурью шкурой. Рядом с ним стояла Звезда Рафаэля и массивный, рыжий, как ржавчина, Клинок Михаэля. Облако, предводитель скакунов парасим, тряхнул гривой, приближаясь к Габриэлю. Он был самым могущественным из коней, пыль, что сыпалась из-под его копыт, исцеляла больных и оживляла мертвые предметы. Его шкура была ослепительно белой. В битве он значил больше, чем разогнавшийся Трон.

— Сегодняшний день, словно утро на поле боя. Одним приносит радость, другим зазубрины на мече. Ты увидел своих друзей в печали и скорби, а я в радости, архангел Откровений. Временами веселее быть скакуном, чем князем, — услышал в своей голове Габриэль. — Ты желаешь отправиться в путешествие?

— Едем на Седьмое Небо. Извини, что так долго ждали.

— Долго ждут только лучших времен, — засмеялся конь.

Габриэль оседлал скакуна. Остальные архангелы уже были в седлах.

Через голубые кованые ворота дворца Разиэля они выехали на улицу. Солнечные лучи ложились золотыми пятнами на мостовую, рассыпали многоцветные огни по карнизам, крышам и куполам домов. Архангелы проехали через Хайот ха-Кадош, самый красивый район Шестого Неба. Башни дворцов, белые и хрупкие, словно сахарное украшение, кидали лазурь в объятия ажура. Каскадные сады тянулись до облаков, поднебесные мосты, словно полоски тумана, связывали кружевные конструкции.

Габриэль глубоко вздохнул. Он веками смотрел на эти улицы, но его до сих пор охватывал восторг. Он немного успокоился, черные мысли уже не были такими навязчивыми.

«Царство не погибнет, — сказал он сам себе. — Оно слишком могущественное, слишком прекрасное. Поступки ни одного из нас не могут ни угрожать ему, ни спасти его. Царство — это воплощенная идея Бога».

На улицах царило оживленное движение. Всадники проезжали мимо колесниц и паланкинов, в тени портиков прохаживались гуляющие. Многие с почтением здоровались с проезжающими архангелами.

Через Ворота Восемнадцати Игл они попали на Седьмое Небо. Воздух тут был наполнен запахом мирры, улицы превратились в аллеи изумительно прекрасного сада. Они ехали мимо скверов с древами жизни, пересекали ручьи с целительной водой, объезжали фонтаны радости и благословенные луга. Сонные цветы шептали им легенды о Рае, а золотоглазые сильфы скользили через лазурь, словно изваяния из солнечного блеска.

Наконец среди зелени появились стройные башни семи дворцов Трона. Их купола пламенели, как медь в очаге. Могучие здания, ослепляющие белизной мрамора и блеском кристалла, несмотря на свои размеры, казались легкими, словно вот-вот вознесутся к облакам. При входе, в молчании, замерли двенадцать грифов, размерами превосходящих драконов, готовые разорвать каждого, кто слишком приблизится к дворцу.

Архангелы, имеющие привилегию появляться перед Троном, не задержанные никем, проехали ворота под тяжелым взглядом этих созданий.

— Если когда-нибудь они свихнутся, то порубят нас в капусту, — тихо пробурчал Михаэль.

— Не остановишь их, Миха? — удивился Рафаэль. — Ты — архангел Воинства.

— Одного, может, двух, но не двенадцать. Этих не остановил бы и Судный День. Красивы, правда? Посмотри на их линии, на размер крыльев! Совершенство! Я бы многое отдал, чтобы иметь таких в воздушном Воинстве. Они выглядят лучше, чем самые большие драконы Велиала. Они разнесли бы их за три секунды. Бьюсь об заклад, что они долетают до самого Озера Огня в центре Преисподней без остановки.

— Из того, что я знаю, мы не планируем атаку на Озеро Огня, — отозвался Разиэль. — У тебя есть какие-то свои планы, Миха?

— Ну точно получше, чем терять предметы, имеющие ключевое значение для защиты Царства. Я, в отличие от некоторых, стараюсь их хранить.

— Заткнитесь, — зловеще прошипел Габриэль. — По-хорошему советую.

Михаэль проигнорировал опасный блеск в зеленых глазах, выровнялся в седле.

— Облажался, а еще дерзит! Все Царство заплатит за его некомпетентность!

— Я сказал, хватит! — лицо Габриэля искривилось от ярости. Никто не заметил движение его руки или поворот тела. Михаэль внезапно вылетел из седла, описал в воздухе дугу и упал между лилий. Удивленные архангелы склонились над ним. Клинок, выведенный из равновесия силой удара, гарцевал на мостовой, и его копыта скользили на камнях.

Рафаэль и Разиэль раскрыли рты. Михаэль, потирая челюсть, выбрался из клумбы.

— Герои, да? — сдавленный голос архангела Откровений звучал как рокот. — Хорошо развлекаетесь? Понравилось, Миха? Повторить?

— Не нервничай, Джибрил, — Разиэль сглотнул слюну. — Это было не всерьез.

Два зеленых лезвия просверлили Князя Магов насквозь.

— Знаю, идиоты. Не разговаривай со мной. Тебе бы тоже перепало, если бы ты не выглядел как труп в отпуске, к тому же я еще не до конца вышел из себя. Что с вами происходит? Господи, вы же элита Царства! Вставай, Михаэль!

Облако приблизился к клумбе, и Габриэль протянул руку.

— Вставай.

Архангел Воинства заколебался, посмотрел на лицо друга и подал руку.

— Мне жаль, — сказал Габриэль. — Я не хотел.

— Все в порядке, — Михаэль отряхнул штаны. — Мне тоже жаль.

Он сел на коня, и они двинулись дальше. Хмурый, задумчивый Габриэль ехал молча, скрестив руки на луке седла, и ни один из архангелов не проявлял желания поболтать.

Смущенный Разиэль виновато поглядывал на Михаэля. Тот только криво усмехнулся.

— Он рассвирепел, — прошептал Михаэль. — И приложил меня!

— Я наложу на тебя исцеляющее заклинание, чтобы не опухло, — буркнул Князь Магов.

Михаэль пожал плечами, но позволил Разиэлю пробубнить над собой несколько заклинаний и щелкнуть два раза пальцами.

Рафаэль, тащившийся позади, был настолько шокирован и подавлен, что даже не отреагировал.

На последнем дворе они сошли с коней, прошли огромные ворота Дворца Трона. Все еще молча они прошли следующие восхитительные, изящные залы, пока не остановились перед Тронным залом.

Внутри их охватил жар и монотонное шипение пламени. Сжавшись, у основания пустого Трона сидел Серафиэль. Верхняя пара тонких, как пергамент, крыльев прикрывала удлиненную овальную голову, нижняя охватывала ноги, а средние крылья, прилегающие к спине, со свистом развернулись при виде ангелов. Его тело казалось созданным из огня, вся фигура постоянно дрожала, выделяя нестерпимый жар, вспыхивающий и угасающий, словно пламя в очаге. От него шло сияние, но оно не ослепляло, даже не освещало пространство.

Лидер серафимов склонил голову набок, посмотрел на прибывших огромными бесстрастными глазами.

— Мост, по которому вы идете, рушится, господа ангелы, — услышали они низкий, свистящий шепот. — Что вы тут ищете, крылатые? Лекарства от страха?

Габриэль с трудом сглотнул слюну.

— Ты утверждаешь, что разговариваешь с Богом, — начал он, надеясь, что его голос не дрожит. — Потому нам нужен совет. Пропала ценная вещь…

Он замолчал, поскольку его прервал отвратительный хохот, исходящий из горла серафима.

— Овечки мои! Мне жаль! Но идите плакать в другое место. Это комната Трона. Роняйте свои слезы над реками Вавилона, во мраке Шеола, нанизывайте их как бриллианты, сыпьте перед свиньями и другим сбродом. Нужен совет? Вот он. Смирение, птички мои, тяжелые времена всегда приходят без приглашения.

— Хорошо, — буркнул Габриэль. — Уходим. Он бредит, как обычно, Рафаэль.

— Невероятно! — пробормотал серафим, со свистом расправляя верхние крылья. Порыв горячего воздуха ударил ангелов в лицо и растрепал волосы. — Сами себе дайте совет. Храбрые пташки! Я восхищен вами. Вы все еще сильны. Кем тебя сделал Бог, Джибрил? Херувимом? Я помню. Но ты ли вырезал основы мира в бесконечном мраке? Не помню тебя там, архангел. А ты, Михаэль? Тебя сделали серафимом! Ты такой же, как и я. Сделай то, что пристало серафимам. Пой вместе со мной! Восхваляй Божий Трон!

— Уходим! — крикнул Разиэль, но серафим уже поднялся. Затрепетал тремя парами крыльев, вызывая вихрь, горячий, словно пески пустыни.

— СВЯТОЙ, СВЯТОЙ, СВЯТОЙ, — зарычал ураган, а оглушенные, шатающиеся на ногах архангелы вслепую искали выход из комнаты посреди бушующего вихря пламени.

— ГРОЗНЫЙ КОРОЛЬ МОРЯ, ВЛАДЕЮЩИЙ КЛЮЧОМ НЕБЕСНЫХ ПОРОГОВ, МЧАЩИЙСЯ НА КОЛЕСНИЦЕ ВОКРУГ МИРОВ…

— Где эти проклятые двери?

— ВЛАСТЕЛИН БЕСКОНЕЧНОСТИ, ГДЕ ВОЗВЫШАЕТСЯ ТРОН ТВОЕГО МОГУЩЕСТВА, С ВЫСОТЫ КОТОРОГО ТВОИ СТРАШНЫЕ ГЛАЗА ВИДЯТ ВСЕ…

— Рафаэль, где ты? Отзовись.

— СЕРАФИМ МИХАЭЛЬ, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПОЕШЬ СО МНОЙ? НЕ МОЖЕШЬ?

— Сукин сын нас изжарит?

— ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ, КРЫЛАТЫЕ?

Габриэль беспомощно щупал стену, споткнулся, упал и больно ударил колено обо что-то твердое на полу. Порог, это порог! Он поднялся и нащупал ручку.

— Я нашел двери! — хрипло закричал он. — Сюда!

Он навалился на двери и открыл их. Жар вырвался в коридор, а внутрь зашло немного восхитительного прохладного воздуха.

— Сюда! — закричал Габриэль, и они по очереди, задыхающиеся, с трудом хватающие воздух, вывалились из Тронного зала. С ними прощался язвительный смех серафима.

Последним выбрался Михаэль, и Габриэль с облегчением захлопнул дверь.

— Этот псих хотел нас задушить! — прохрипел архангел Воинства, вытирая заслезившиеся глаза. — Почему вы ничего не сделали?

— Я должен был разнести зал Божьего Трона? — Разиэль тяжело дышал, оперевшись о стену.

— Точно, — буркнул Габриэль, вытирая лоб. — Риск был слишком велик. Он знал, что мы не сможем защищаться. Хотел заставить нас сбежать, унизить.

— Это ему удалось.

Михаэль тряхнул шафрановыми локонами.

— Он слетел с катушек. Стал опасным.

— Простите, что втянул вас в это, — прошептал Рафаэль. — Я надеялся, что он нам поможет.

— Помог провентилировать легкие.

— Что на него нашло? — Разиэль пожал плечами. — До этого он вел себя спокойно.

— Не знаю, — Габриэль задумчиво потирал подбородок. — Ну ничего. Идемте, нужно заняться поисками Книги. Мы не можем терять время. Вызовешь Зофиэля, Разиэль?

Архангел Тайн кивнул.

— Ладно, Михаэль, сложи список наиболее надежных крылатых среди воинства. И одновременно тех, в чьей верности у тебя есть хотя бы малейшее подозрение, отправь с долгими и далекими миссиями. И конечно же ответственными, чтобы никто не мог придраться. Это на всякий случай, господа. Да, стоит увеличить активность служб безопасности. Сейчас мы не можем допустить никакого заговора или недовольства. Займись этим, Разиэль.

Во дворе они снова сели на коней, снова минули райские виды Седьмого Неба, но Габриэль не мог прийти в себя после инцидента с Серафиэлем. Ему казалось, что безумец знал больше, чем они думали, а его свистящий голос предвещал катастрофу намного серьезнее, чем воровство магической Книги.

* * *

Вереща какие-то заклинания без слов, огромный метеор пролетел рядом с Даймоном. За мгновение ангел Разрушения увидел выпученное, полыхающее око размером с огромную площадь. Немного дальше мчалось целое стадо, кувыркаясь, визжа и налетая один на другого. Среди темноты рассыпались гейзеры разноцветных огней, выплевывающие снопы искр. Они разлетались, словно звезды, которые высыпают из ведра в окно в соседней вселенной.

Полынь без следа усталости несся галопом через мрак. Вспышка какого-то солнца на миг размазала полосы бело-голубого блеска, обрисовывая силуэт коня и наездника контуром разряда, словно барельеф на бляхе. Взрыв ослепил Даймона, какое-то время у него перед глазами прыгали только разноцветные брызги огней.

— Смотри, граница, — услышал он голос коня.

Он прищурил слезившиеся глаза. Действительно, перед ними, там, где темнота еще недавно казалась совершенно непроглядной, появилась тонкая, фосфоресцирующая серебряная и аквамариновая линия. Она становилась больше по мере приближения к ней, чтобы превратиться в стену вибрирующего света. Она выглядела как волна океана, остановленная в шторм.

— Заходим? — спросил Полынь.

— Да.

— Люблю это! — закричал конь, переходя в галоп. Свист ветра в ушах Фрэя перешел в рев, звезды превратились в золотой серпантин, а скорость вбила выдох назад в легкие.

«Я люблю это значительно меньше, чем он», — успел подумать ангел, пока конь не ударился в волну. Даймон был уверен, что стиснул зубы, но среди гула и грохота ему казалось, что он слышал собственный крик. Его затопила волна призрачного, сияющего аквамарина. Вибрирующая энергия проникала в него, он чувствовал пульсацию силы, словно падал в самое сердце гигантского существа. В голове проносились тысячи мыслей, но ни на одной он не смог сосредоточиться и понял, что ни одна не принадлежит ему. Невольно он закрыл глаза, поскольку вихрь серебристой зелени, появляющийся из ничего и проносящийся со свистом в аквамариновом сиянии, явно намерен поглотить его вместе с конем. Когда он уверился, что пройти не удастся, ощутил удар лошадиных копыт о твердую поверхность.

Он открыл глаза. Вид территорий Вне-времени компенсировал неприятные ощущения, связанные с переходом границы. Даймон любил смотреть на могучие махины, которые с незапамятных времен приводят в движение Вселенную. Огромные зубчатые колеса вращались, тихо поскрипывая. Деревянные колышки, хотя старые и потертые, с удивительным совершенством входили один в другой, натягивая ремни. Система передач и лебедки работала безупречно, натянутые тросы поднимали и опускали гири, рычаги всегда попадали в нужные места. Ангелы, назначенные обслуживать машины, часто жаловались, что механизм устарел, но это были необоснованные жалобы. Замысловатое, монументальное оборудование не ломалось никогда и требовало чуть ли не минимального обслуживания. Неутомимые в своем беспрерывном движении, они определяли траекторию звезд и планет, вращали космические зубья без малейшего отклонения или ошибки. Колеса, оси и перекладины тянулись до самого горизонта, создавая гигантский механизм, для обслуживания которого, как ни странно, не требовалось много крылатых. Естественно, включая работающих на внутренней стороне, непосредственно при небесных телах, их количество возрастало до миллиарда, хотя после пересечения границы Вне-времени можно путешествовать много дней и не встретить ни одного ангела.

Даймон смотрел на старые машины с симпатией. Их вид всегда его успокаивал, позволял снова поверить в величие и целесообразность замыслов Божьих. В работу, которую он делал, и такие минуты имели свою ценность. Деревянные колеса равномерно лязгали, ремни скрипели. Насыщенный дымкой воздух озарялся сиянием, не имеющим конкретного источника. Горизонт был невыразительной линией среди перламутровых и оранжевых испарений. Маслянистые отблески преломлялись на темном скользком дереве. Стук копыт Полыни стал тихим и глухим. Наездник и конь отбрасывали бледную, размытую тень.

— Место спокойней, чем это, существует в воображении самодовольного лицемера, — буркнул Фрэй. — Начинаю надеяться, что наш инстинкт охотника — это только атака мании преследования.

— Точно, — ответил Полынь. — Ожидать стоит только пастушьи пастбища и стада.

— Эй, постой! Там что-то движется. — Ангел приподнялся в седле, вытягивая руку. — Видишь?

Далеко между зубьями машин маячила невыразительная тень. Странно мерцала, и казалось, что она передвигалась нескоординированными зигзагами. Размером она равнялась деревянным шестерням.

— Существо, — произнес конь. — Дитя Хаоса.

— Зараза, — прошипел Даймон, вытягивая меч. — Тварь огромна!

Конь дернул головой, раздул ноздри, готовясь к бою. Темный силуэт перед ними дрожал, окутанный полосками мглы. Полынь увеличил шаг, ускорился, Даймон крепче обхватил рукоять меча. Его удивила встреча с драконом Тьмы на контролируемых Царством территориях. Дракон либо безрассудный, либо больной, чтобы забраться сюда. Так близко к границе его ждала только смерть. Фрэй не ожидал проблем, несмотря на преобладающие размеры твари. Он убил их так много, что готовился к быстрой рутинной схватке, что в уродливом виде напоминает убой. Ему не нравились такие встречи, но это была часть его работы. Хотя он и напрягал зрение, но не мог распознать, к какому виду принадлежит дракон. Он плохо его видел, а то, что смог рассмотреть, не казалось знакомым.

«У него странная форма», — промелькнуло в его голове.

Они находились уже достаточно близко, чтобы ощутить волны поразительной вибрации, которые испускала тварь. Они были такими сильными, что перехватывало дыхание, однако совершенно другими, чем известная энергия Хаоса. Наконец он узнал создание, очень удивился, чтобы сразу поверить своим глазам.

«Зараза, это никакая не тварь! Это Животное, Божья бестия».

— Стой, Полынь! — закричал Фрэй. — Не атакуй его!

Конь, явно сбитый с толку, и сам уже перешел на галоп. Сделал большую дугу, переходя на рысь, и остановился. Он скалил зубы, потрясая головой.

— Создание, — с неохотой проворчал он, — говорит, но я не понимаю его мысли. Будь осторожен, Даймон. Кровь твари остается кровью твари, несмотря на корону, которую оно носит.

Фрэй втянул воздух, пряча меч в ножны.

— Не нервничай. Все в порядке.

«Хотел бы и я в это верить», — подумал ангел.

Он все еще нечетко видел бестию, хотя и находился близко от нее. Она была огромной, как гора, но ее окружала дрожащая дымка и странный, замутняющий взор отблеск, который сиял, хотя казался темным.

От существа била невероятная мощь, схожая с ураганом. Даймон тихонько пытался рассчитать силу. Как у ангела Разрушения у него не было шансов, но он надеялся избежать столкновения. Он не представлял, с какой целью прибыла бестия. Обычно твари не появляются так близко от границ Вселенной. Столкнувшись с тварью, следовало рассчитывать на любой возможный вариант развития событий, поэтому Фрэй напряженно следил за размазанным пятном темного блеска, готовый отреагировать моментально. Он сжимал челюсти, и ему удавалось сохранять спокойствие, хотя внутри он дрожал. Полынь стоял неподвижно, словно статуя из черного металла, хотя Даймон чувствовал и его дрожь.

Если бы существо кинулось на них, они вынуждены были бы драться, а не убегать. Бестия без труда догонит Полынь. «Плохо дело, — подумал Фрэй. — Почему это выпало именно мне?»

Блестящая темнота вокруг твари загустела. Даймон почувствовал холодные капельки пота, стекающие по вискам. Его ждал действительно тяжелый поединок, и еще никогда до этого момента ему не приходилось сталкиваться в поединке с созданием, официально принадлежащим к высоким чинам Царства. И что с того, что бестия безумная, как мартовская химера? Даже если бы он победил, то не мог бы рассчитывать ни на что, кроме серьезных проблем.

Внезапно он дернулся, потому что мгла вокруг создания рассыпалась блестящими хлопьями. Ему многого стоило, чтобы удержать руку на луке седла и не вытянуть меч.

Он услышал вздох коня и сам застонал в душе, разглядев существо.

«Проклятье! Агнец! В недобрый час захотелось тебе, Полынь, пастушьих пастбищ».

Пушистая, белее снега овечка размером с большой холм повернула к ангелу косматую голову. Черные влажные глаза смотрели с невинным доверием. Когда она пошевелилась, на ее шее зазвенел колокольчик сладким серебристым звуком.

Даймон сглотнул слюну, а Агнец склонил голову.

— Приветствую, Разрушитель, — раздался в его голове голос, который не имел ничего общего с нежностью или мягкостью. — Ты рад?

— Некоторые вещи приносят нам радость, — начал он осторожно. — Не знаю, какую из них ты имеешь в виду.

— Я спросил, ты рад? — повторил Агнец глубоким вибрирующим шепотом, который ощущался даже на кончиках пальцев.

— Нет, — признался Даймон. — Нисколько.

— Кровь, — прошелестел шепот, — кровь и пожарище. Эти неприятности ожидаемы, однако более неожиданные, чем ваш разум может понять. Разве ты не волен радоваться, Разрушитель?

«Возможно, Царство больше бы процветало, если бы половина светлых не была безумцами», — хмуро подумал Даймон.

В это самое мгновение Агнец взорвался смехом, таким неприятным, что ангел скривился.

— Не стоит недооценивать, ангел Разрушений, слов, произнесенных с добрыми побуждениями. Ваши мысли, крылатые, как пыль на ветру. Бестия знает. Бестия чувствует. Мы несем послание радости тебе, Абаддон. Вот оно — кровь и пожарища. Не хочешь увидеть, потери будут только с твоей стороны. Мы насчитываем миллионы лет. Для нас конец едва ли интересный опыт, развлечение, которого мы не знали со времен эонов. Без страха, без печали. Страх и печаль принадлежат вам, крылатые. Я потерял время.

Агнец повернулся, а Даймон почувствовал безразличие, исходящее от последних слов. Бестия внезапно и полностью перестала им интересоваться.

— Подожди! — закричал он. — Ты сказал, что я должен увидеть. Ты хочешь мне показать?

— Сказал, — согласился Агнец. — Много вещей старался тебе показать. Не придут ли дни? Не запылают ли ночи? Пыль на ветру — мысли крылатых.

Ангела начало охватывать беспокойство. Он попытался понять, про что говорит бестия, но в голову приходили только мрачные мысли. А тем временем Агнца снова стала окутывать мгла, он явно собрался уходить.

— Объясни мне, что случилось? Ты про что-то знаешь, что имеет значение для Царства?

Из горла бестии вырвался оглушающий рев, и Даймон услышал в голове слова, прозвучавшие так, словно в бронзовый колокол били молотом. В этот момент Агнец начал меняться. Белая шерсть начала скатываться, вылезить клочьями и превращаться в скрученный спутанный мех. Морда удлинилась и превратилась в зубастую пасть с выступающими клыками. Посреди лба вырастали рога, крученые и острые. Они выглядели как семь ветвей сухого дерева, а один был сломан на половине. Налитые кровью глаза почковались на лбу бестии, она с трудом разлепила веки, покрытые липкой слизью. Глаза посмотрели на Даймона жутким взглядом мертвой рыбы. Их было семь, как и рогов. Голова торчала под странным углом, словно у твари была сломана шея.

— ЗНАЮ ЛИ Я? ВЕЩИ, КОТОРЫЕ Я ПОСТИГАЮ И ВИЖУ, ПЕРЕСЕКАЮТ ГРАНИЦЫ ПОНИМАНИЯ. ПЛАВИТСЯ ЖЕЛЕЗО В ГОРНИЛЕ, ТРЕЩИТ УГОЛЬ. НЕ ПОМОЖЕТ МЕЧ, НЕ ПОМОЖЕТ САРАНЧА, ПОГИБНУТ ТЕ, КТО ИМ ДОВЕРЯЕТ. РАЗВЕ МОРЕ КРОВИ, РУИНЫ И ПЕПЕЛ СПОСОБНЫ КРИЧАТЬ? СОЛНЦЕ КУПАЕТСЯ В КРОВИ, ПАДАЮТ ГОЛУБЫЕ БАШНИ. Я ВИЖУ! АБАДДОН, Я ВИЖУ! ЭТО ТВОЕ ВРЕМЯ! ПОРА КРОВИ И ПОЖАРИЩ. ПРИДЕТСЯ ТЕБЕ УМИРАТЬ МНОГОКРАТНО, АНГЕЛ РАЗРУШЕНИЯ. ГОВОРЮ, ЭТО ТВОЙ ЧАС, НО ПЛАТА — КРОВЬ, БОЛЬ И ПЕПЕЛИЩЕ. ТЕНЬ ЛОЖИТСЯ, О, АБАДДОН. ТЕНЬ И ТИШИНА. МЫ, БЕСТИИ, СЛЫШИМ ЕЕ. ВИДИМ ТЕНЬ И ДРОЖИМ. ДАЖЕ МЫ, КТО БЕЗ СТРАХА ПРИВЕТСТВУЕТ КОНЕЦ.

Фрэй вздрогнул. Теперь он не сомневался, о чем говорил Агнец, но не мог поверить.

— Существо не врет, — отозвался Полынь. — Оно коснулось Тени.

— Знаю, — прошептал Даймон.

Тварь медленно повернулась. Семь глаз посмотрели на ангела, из них текли кровавые слезы.

— ПОСТИГ? ПОНЯЛ, ПОЧЕМУ Я ПРИШЕЛ К ТЕБЕ?

Ангел кивнул.

— Постиг. А сейчас покажи мне то, что я должен увидеть.

Примечания

2

Адам Кадмон (с ивр. «первоначальный человек») — первый духовный мир, духовное явление человеческой сущности, появившийся после сжатия бесконечного Света.