По острому лезвию ножа

Майли Джун

Любовь соперничает с ненавистью.Огонь поглощает лед.Когда восемнадцатилетняя Кессади Деланс переезжает в новый город и меняет университет, она твердо решает перечеркнуть свое прошлое и начать все с начала. Но, пару месяцев спустя, когда происходит убийство одной из студенток, она ныряет в омут с головой, готовясь к новым, неожиданным поворотам судьбы. Все ли так очевидно, как кажется на первый взгляд?

Глава 4

Настойчивые, короткие гудки давили, раздражали, врываясь в сознание беспощадным потоком. Мысли лихорадочно толкались в голове, плавно оседая на коре головного мозга толстой, прочной пленкой. Кусая губы, Кессади отложила телефон. Горящий экран застыл на контакте «Джулия», а затем погас. Гудки больше не продолжались. Обеспокоенный взгляд на массивную стрелку часов, беспечно нарезающую круги по циферблату.

Осушила стакан ледяной воды. Горло тут же обожгло волной холода, и она закашляла, поражаясь собственной опрометчивости и глупости. Прошло почти два часа тех пор, как девушки разминулись, но Джулия так и не появилась. Вечеринка продолжалась, но Деланс было не до общего веселья.

Киллиан обошел дом, лес, пару раз набрал Джулии на телефон, но она, как будто, испарилась. Беспокойство оседало на кончиках пальцев, завязывая все внутри в тугой, запутанный узел, который никак не хотел ослабнуть. Стоит ли звонить в полицию? Стоит ли предпринимать что-то еще? Хоть девушка и выглядела глубоко несчастной, но она не была похоже на запуганную жертву. Скорее ей просто было дико, до одурение плохо эмоционально, нежели физически. Едкое разочарование обожгло внутренности, когда дверь комнаты открылась и зашел он. Сейчас лицо Киллиана выражало лишь тревогу.

— Ничего, — сказал он и сел на кровать. Каждое мгновение противное чувство беспощадно раздирало внутренности, заставляя осторожно втягивать воздух, в котором, кажется, застыла общая тревога. Это сплотило их, заставило немного оттеснить все остальное, объединившись ради одного человека. Повисла пауза, нарушаемая лишь незначительным шумом за дверь комнаты Вайта. — Она скрывалась, даже не хотела говорить со мной, хотя мы всегда делались самым сокровенным друг с другом. Что могло произойти?

Кессади молчала, перебирая в уме всевозможные варианты развития событий. Сейчас родители Джулии были в командировке, поэтому вряд ли они тоже знали что-то о пугающем состоянии своей дочери. Она будто закрылась, спряталась ото всех, в надежде найти выход, но потом поняла, что не справилась, и решила обратиться к Киллиану. Но что произошло в те минуты, когда Кессади побежала за ним? Что могло случиться за каких-то пару минут? Звонок. Перед тем, как она скрылась за дверью, зазвонил телефон Джулии. Кто-то ей позвонил. Но кто?

Они сидели в тишине, продолжая думать о своем, пока неожиданно шум за дверью не стих. И это заставило насторожиться. Заставило подняться с кровати и переглянуться, ища ответы.

Ворвалась Анника. Ее волосы растрепались, тело сотрясала крупная дрожь, хрупкие плечи поникли, а губы и ресницы дрожали, демонстрируя как тяжело ей сдерживать горькие слезы. Что-то внутри надломилось. С глухим, жестким стуком рухнуло вниз, опаляя, разжигая. Новый взрыв боли заставил зажмуриться и сильно разрыдаться, уже не сдерживая себя.

— Ани? Боже мой, что…

Она перебила ее. Без тени сожаления. Знала, что больше невыносимо скрывать пугающую, ужасную правду. Знала, что говорить надо быстро, не заглатывая слова и не лепеча какие-то отстраненные несвязные предложения, которые, казалось бы, могли притупить болезненную, пульсирующую тоску.

— Джулия мертва. Ее убили.

Руки задрожали, и телефон тут же выскользнул из ослабевших пальцев. Кессади осела на пол и громко зарыдала.

***

Туманное утро пятницы не принесло Бергимену ничего хорошего. Погода портилась с каждым днем, оповещая о том, что скоро зима.

Сильвия едва не поскользнулась на подъездной дорожке. Судорожно ухватившись за капот своего новенького, блестящего мерседеса, она смогла удержать равновесие и быстрее поспешила в дом, даже ни разу не обернувшись. На языке крутилось множество грязных ругательств, но ее занимали совершенно другие мысли.

Короткая трель звонка, и в нос тут же ударил запах свежезаваренного кофе. Домработница почтенно приветствовала хозяйку и забрала ее пальто, аккуратно вешая его на вешалку. Тусклый свет коридора озарил лицо женщины, и девушка нахмурилась, чувствуя, как тревога медленно поднималась по ногам, достигая пика. Голубые, как чистое небо, глаза Эбби странно поблескивали, а губы дрожали под натиском эмоций. Девушка знала, что у нее тяжело болела дочь, и чтобы хоть как-то оплачивать бесконечные счета, измученная горем мать цеплялась за любую работу, пока по счастливому стечению обстоятельств она не попала к семье Спенсер. Добросердечные работодатели, узнав о страшной трагедии семилетней девочки, тут же пришли на помощь. Они перевели крупную сумму денег на дорогостоящую операцию за границей и все нужные лекарства. После нескольких недель томительного ожидания малышка, наконец, почувствовала себя намного лучше. И сейчас первая мысль, мелькнувшая в голове Сильвии, была как раз связана с дочкой Эбби.

— Что случилось? — настороженно поинтересовалась, в ожидании покосившись на худую, измученную женщину, прижимающую к груди черный платок. — Что-то с малышкой?

Эбби всхлипнула и покачала головой, осторожно промокнув влажные и покрасневшие глаза. Ее захлестнула такая горячая волна жалости, что тело с новой силой сотряслось от горьких рыданий. Она не знала, как лучше преподнести настолько ужасную, душераздирающую новость. Не знала, как правильно начать. Тяжелый вздох и упорный, пронизывающий взгляд.

— Звонил мистер Вайт, — она начала издалека, продолжая всхлипывать и глотать соленые капли, стекающие по впалым щекам. Руки дрожали. — Он убит горем. Хотел с вами поговорить.

Сильвия нахмурилась еще сильнее, выжидающе сложив руки на груди в явном нетерпении. Она знала о раздражающей привычке Киллиана раздувать из мелких происшествий настоящую катастрофу, просто чтобы привлечь ее внимание, поэтому подобное не тронуло. Не задело. Только вот реакция бедной домработницы, совершенно не знакомой со странными причудами ее друга, немного обескураживала. Выводила из колеи. И девушке это совершенно не нравилось. Мысли все так же опасно блуждали, толпились в голове, а по коже пробежал холодок, как будто горло сдавила невидимая перчатка, намеривающая перекрыть доступ к спасательному кислороду. Сознание медленно, но верно поглощал ледяной ужас, врывающийся в самое сердце. Плохое предчувствие опалило мозг, и она отступила назад, врезаясь в стенку. Балансируя на грани, балансируя на остром краю безумия, Эбби продолжала говорить. В ее глазах плескалось искреннее сочувствие. Ногти больно впивались в нежную кожу ладоней.

— Мисс Макдэвон. Джулию нашли мертвой. Это убийство. И полиция сейчас разбирается с этим. Подробностей нет, но мистер Вайт пообещал держать вас в курсе. Мне так жаль, госпожа Сильвия. Мне так жаль, — голос сорвался, и бедная женщина, глубоко выдохнув, замолчала, погрузившись в собственную истерику от столь неожиданной потери.

Наступила убийственная тишина, нарушаемая лишь тихими, жалкими всхлипами. Острая боль пронзила и заполнила все тело, как лесной пожар, выдавливая слезы из распахнутых, затянутой дымкой, глаз девушки. Ее била крупная дрожь, и, обхватив себя руками, она позволила себе самую непозволительную роскошь — поддаться эмоциям, начисто забывая о хваленном самообладании.

Киллиан положил трубку и тут же наткнулся на воинственно-режущий, любопытный взгляд Кессади, в котором просачивалась настоящая усталость. Так привычно стало в нем видеть проблески горькой утраты. Так привычно стало тонуть в этом опасном омуте, поддаваясь пленительному, адскому коктейлю этих очаровательный, больших, как блюдца, глаз в окантовке пушистых ресниц. Она нервно кусала губы, заламывая руки в явном нетерпении. Эта привычка передалась ей еще с юности, когда она с тлеющей надеждой ждала результаты анализов матери. Скоро и Сильвия узнает о самом страшном, и присоединится к горю, позволив себе взглянуть на все совершенно под другим углом. Вайта это не устраивало, но иного выбора нет. Им нужно держаться вместе.

— Сильвия тоже в нашем кругу. Она хорошая подруга Анники и Джулии, — тихо проговорил, убирая телефон в карман. — Нам нужно быть готовыми.

Короткий кивок, и они оба пошли в гостиную. Тяжело выдохнули, чувствуя горький вкус всеобщей скорби. По спине прошелся табун мурашек, и ребята подошли ближе. Мягкий стук раздался по паркету, и взгляды всех присутствующих впились, врезались в них, заставляя мгновенно остановиться в полной нерешительности. Горечь, словно густой дым, расползалась по телу, сдавливая горло. Сдавливая сердце. Рассеянно моргнув, Кессади приложила дрожащую руку к влажным щекам. Снова слезы. Соленые капли стекали по лицу, и она зажмурилась, не в силах остановиться, подавить новый приступ рыданий. Сильная рука Киллиана легла на плечо, и он рывком притянул ее к себе, выражая молчаливую поддержку. Он не плакал. Но его глаза, обычно не выражающие никаких эмоций, были насквозь полны огромной боли, заполняющий каждую крапинку. Чувство зародилось в животе, разрасталось с пугающей силой, оседая в мозгу плотной дымкой.

Миссис Макдэвон тоже горько рыдала на груди у мужа. С ее хрупких, подрагивающих плеч сползла черная шаль, оголяя участки кожи. Мистер Макдэвон нежно, почти что невесомо гладил женщину по растрепанным волосам, пытаясь хоть немного ее успокоить, ослабить затянувшийся узел нестерпимой боли, беспощадно проникающей в разбитое сердце. Остекленевший, безжизненный взгляд устремлен в одну точку, на картину в позолоченной рамке. Пятилетняя рыжеволосая девочка широко улыбалась, крепко держась за руки родителей. Ее блестящие кудряшки обрамляли миловидное лицо, а глаза поблескивали в солнечном свете. На губах застыла счастливая улыбка. Гордые родители тоже светились от счастья, глядя на свою малышку. Это была первая крупная победа Джулии в конкурсе.

— Я столько не успела ей сказать, — безутешная мать захлебывалась в собственных рыданиях. Чувство вины в клочья раздирало сознание, затапливая, наполняя его горьким, зыбким отчаянием, стремящимся, кажется, заполнить все вокруг. Стремящимся погрузить в лабиринт вечных страданий. — Я так ее любила.

Мистер Макдэвон хранил угрюмое молчание. Не находилось слов, чтобы хоть как-то описать собственное состояние. Он продолжал утешать жену, а его взгляд с картины переместился на ребят. Они прервали свою командировку после таких страшных новостей, и, кажется, сейчас винили себя в произошедшем. Кессади отлично могла понять эти чувства. В попытках наладить свой бизнес, в попытках удержаться на плаву, они жертвовали те редкими минутами со своей единственной дочерью, и теперь никто и ничто не сможет унять их общую боль и сожаление. Прямо как с ее отцом.

— Спасибо, что друзья Джулии с нами в это тяжелое время. Нет слов описать всю нашу благодарность.

Те закивали, и к ним тут же подоспела домработница. Ее волосы растрепались, а опущенная голова свидетельствовала о том, что горе семьи Макдэвон тоже ее коснулось. Она проводила их до коридора и помогла одеться. Из ее кармашка торчал грязный платок, которым она, вероятно, вытирала слезы.

Дверь открылась, и ребята вышли на улицу, вдыхая свежий воздух. Зазвонил телефон, и Киллиан поспешно полез в карман, доставая его. Анника продолжала плакать, потирая руками свои плечи.

— Сильвия, — мрачно осведомил он, прикладывая его к уху. Нахмурился, погружаясь в неприятный разговор. Кессади кусала губы, тоже потирая руки в жалкой попытке хоть немного согреться. Прямо перед ней открылся удивительный вид. Сад семьи Макдэвон, где за каждым деревцем ухаживали трудолюбивые садовники, придавая территории изумительный, неповторимый вид, больше похожий на локацию из какой-нибудь сказки. Сказки, в которой по одному ленивому движению руки произойдет настоящее чудо. Девушка невольно восхитилась пленительной красотой осени, на каких-то пару мгновений забывая о собственной, терзающей тоске. Когда она была тут в первый раз, приезжая на вечеринку, не обратила внимания на ухоженный двор. Вайт отключился и громко ругнулся, и только это вывело девушку из недолгого транса.

— Она все еще плачет, — проговорил он, тяжело вздыхая и запихивая телефон обратно в карман. — Но нам нужно встретиться.

Деланс снова окинула взглядом большой, сказочный двор. Реальность давила душащим облаком, но сейчас нужно собрать все свои силы. Не ради себя. А ради Джулии, которая стала жертвой трагедии. И никому не известно, случайно это или нет.

***

Холодало. Сильвия глубоко вздохнула. Плотнее засунув руки в карманы, она шагала по аллее, отчаянно мечтая оказаться как можно ближе к месту встречи. Отчаянно мечтая глотнуть в меру горячий, ароматный кофе, чувствуя, как спасательное, нужное тепло струилось по телу, задевая нервные окончания. Слезы давно высохли, но в глазах продолжало неприятно щипать. На холоде это чувствовалось гораздо острее, поэтому девушка натянула шерстяной шарф повыше. Она могла бы снова воспользоваться мерседесом, но добраться до кафе можно было только пешком через этот людный переулок. Спенсер прибавила шагу, ловко лавируя между спешащими людьми, которые были так заняты собственными думами, что совершенно не обращали на нее внимание. Сосредоточенные, озабоченные лица взрослых сменялись счастливыми лицами детей. Никто из них даже не задумывался о том, как порой бывает беспощадна судьба, отнимая все самое ценное и важное в нашей жизни. Как порой бывает тяжело выдержать ее сильные удары, стойко продолжая стоять на ногах. Как порой внезапно обрывается жизнь. И только после такого горя, коснувшегося, кажется, каждого, кто хоть немного знал Джулию, она задумалась об этом с иной точки зрения. Каждый из людей просто хотел, как можно скорее попасть домой, ведь в такую непогоду яркое пламя огня камина — единственное спасение. Показалась знакомая вывеска, и девушка впервые почувствовала взрыв облегчения. Она на месте. Приятная трель колокольчика уведомила о новом посетителе, и улыбающаяся белоснежной улыбкой администраторша любезно предложила свободные места, держа наготове меню. Окинув быстрым взглядом небольшое заведение и тут же заприметив копну алых волос, Сильвия, вежливо поблагодарив, поспешила к друзьям.

Она застыла. Ребята так близко наклонились к друг другу, едва не соприкасаясь носами, что сначала показалось, будто их губы встретились в чувственном поцелуе. Но они просто горячо шептались. На столике стояли две нетронутые чашки кофе и тарелка с пирожными. Незнакомая девушка, которая, кажется, была подругой Джулии и Анники и Киллиан Вайт собственной персоной. И, конечно, Трой.

— Извините, — осипшим голосом начала Спенсер, откинув влажную копну черных волос. Аккуратно сняв пальто, она села рядом с ними и продолжила, быстро осмотрев всех своими карими глазами: — На улице не самая лучшая погода.

Те вяло кивнули и возобновили разговор о похоронах и возможном убийце. Из сказанного девушка поняла, что улик практически нет, и криминалисты не могут сделать никаких выводов, пока не проведут никаких осмотров.

— Отец Анники полицейский. Он обещал сообщать все подробности, — поделился Киллиан, смотря куда-то вдаль, в одну точку. Его сосредоточенный взгляд скользил по незамысловатому интерьеру, а мысли блуждали далеко в прошлом, оседая в памяти во время его первых тусовок с Джулией. Он вспомнил, как звонко она смеялась после трех бокалов водки с вишневым соком. Как танцевала, позволяя зажигательной музыке направлять себя. Как пылко отдавалась эмоциям, встречаясь с очередным парнем. Как горько плакала при просмотре особо трагичных мелодрам. Беспокойная горечь жгла глаза, острая боль моментально пронзила все тело, взрываясь новым потоком душераздирающих, колющих эмоций. Теплая рука Анники невесомо коснулась его, и Вайт тут же вырвался из собственных страданий, сглатывая растущий в горле ком.

В разговор вмешался Трой. Его глаза встретились с Сильвией, и та поспешно отвернулась, поджимая губы. Это прошлое. Это больше ничего не значит. Его чарующий голос бил как хлыст, со звоном ударяющий по коже. Именно сейчас мозг услужливо подкидывал бесстыдные прошлые ночи, которые они проводили вдвоем, придаваясь сладким мгновениям близости. Жар его взгляда бил в затылок, пока она поспешно пила из своей кружки, пытаясь отбросить посторонние мысли. Он в прошлом. Пусть так все и останется.

В ту ночь Кессади впервые приснился жуткий кошмар, сопровождающийся диким, пронзительным воплем и резким пробуждением. По щекам скатывались горькие слезы, сердце неистово стучало о ребра, грозясь пробить грудную клетку. Тяжело дыша, ловила губами воздух, тщательно стараясь унять предательскую дрожь, тщательно пытаясь успокоиться. Наспех вытерев соленую влагу с покрасневших, полных глубокого отчаяния глаз, она продолжала цепляться за ускользающие воспоминания о сне. Это было связано с Джулией. И, кажется, она звала на помощь.

Утром в понедельник, наливая вторую по счету чашку крепкого кофе, девушка не могла отделаться от мысли, что упускала что-то важное, стоящее. То, на чем следует заострить свое внимание. И это что-то ускользало как вода сквозь пальцы, оставляя Деланс наедине со своими терзающими мыслями. Моргнув, она все же заставила себя сконцентрироваться на лекции. Преподаватель без умолку рассказывал о крайней сложной, химической реакции, активно жестикулируя руками. Она взяла в руки ручку и уставилась на свой конспект. Все ее действия были автоматическими, чисто отработанными, и она совершенно не заметила, как быстро пролетел день. Все мысли сводились к убитой подруге, и это заставляло все внутри сжиматься от едкого ужаса, расползающегося по телу, словно ядовитый туман, который поражал каждую клеточку.

— Дорогие студенты, — резковатый, до дрожи противный голос ректора врезался в сознание молниеносной стрелой, заставляя вздрогнуть и отвлечься от собственных записей. Подняв глаза, она увидела нарочито-лживое скорбное выражение лица. И это вызвало новый приступ неконтролируемой злости. Голубые, казалось бы, похожие на чистое небо глаза, смотрели куда-то вдаль, даже не акцентируя внимание на студентах. Он говорил четко, громко, с притворным сожалением, будто бы эта ужасная трагедия лично затронула и его. — До меня дошли крайне скорбные вести. Одну из наших выдающихся студенток обнаружили мертвой. Было совершено жестокое убийство. Джулия Макдэвон могла бы прожить долгую, счастливую жизнь, с отличием закончить наш славный университет и добиться огромных высот в выбранной специальности, но ее жизнь по самому трагичному стечению обстоятельств оборвалась, — он с важным видом снял с орлиного носа очки в дорогой оправе и протер их безукоризненно белоснежной салфеткой с вышитыми золотыми нитями инициалами. Затем ректор продолжил восхвалять Джулию, будто бы они были хорошо знакомы и тесно общались в неофициальной обстановке. Будто бы он знал, какой она была замечательной. В аудитории стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь его противным голосом. Никто не смел прерывать столь тяжелые минуты. Кессади снова чувствовала, как печаль опустилась удушающим облаком, перекрывая доступ к кислороду. — Если кто-нибудь из вас обладает хоть какой-нибудь информацией, которая поможет следствию в поимке преступника, миссис и мистер Макдэвон будут вам благодарны. Щедрое вознаграждение гарантировано, — он замолчал и неуклюже поправил свой галстук, давая возможность собравшимся впитать эту информацию. Соизволив, наконец, посмотреть на студентов, мужчина коротко кивнул, заканчивая речь. Теперь было предельно ясно, почему вдруг крайне занятой человек решил снизойти до проникновенной речи об убитой студентке. Он пролепетал что-то еще и поспешил скрыться под озабоченные, полные искреннего удивления, взгляды ребят. Даже преподаватель недоверчиво хмыкнул и вернулся к прежнему занятию, снова вовлекая в точный мир науки.

Шатенка взяла в руки ручку, готовясь записывать. Рука дрожала, и девушку буквально распирало от неконтролируемых эмоций, и, почувствовав на себе взгляд Киллиана, осознала, что она совершенно не одинока в своих чувствах. Сердце дрогнуло.

После лекции в кафетерии было значительно тише, чем в обыкновенные дни. Студентов так поразила, потрясла новость о жестоком убийстве, что у них хватило такта и солидарности не создавать привычного шума. Даже преподаватели вели себя учтиво профессионально, не позволяя себе лишнего. Ребят такая перспектива полностью устраивала. Они сели за одним большим столом. Последней присоединилась Анника. Неторопливой походкой она подошла к столу и аккуратно опустилась на жесткий стул, держа в руках тоненькую папку. Взгляды всех собравшихся тут же устремились на нее, и щеки предательски вспыхнули от столь повышенного, пристального внимания. Она хоть и привыкла к этому, но все равно стало не по себе.

— Ну что? — неторопливо спросил Трой, нервно постукивая пальцами по поверхности. Аппетита не было совершенно, и все его мысли сводились к убийству. Убийству, тронувшего не только его искалеченное сердце, но и сердца близких ему людей. Тех, кого он с гордостью и непоколебимой честью называл друзьями, и он никогда не скрывал своих чувств, в отличие от того же Киллиана. Он протянул руку к драгоценной папке, стиснув зубы от колющего, пронизывающего напряжения. Никакой ответной реакции. Глаза Анники Куинс распахнулись, в них ясно читался животный, почти что болезненный страх. Она помотала головой и, затравленным, пристальным взглядом оценив обстановку, наклонилась вперед:

— Отец не хотел распространяться, — взволнованный, горячий шепот и все тот же дикий взгляд. — Я очень рисковала, когда, — она резко замолчала. В голосе звенела сталь. Добавила чуть тише: — Когда одолжила эту папку.

Конечно она просто ее украла, воспользовавшись тем, что отец отвлекся на утреннюю газету и оставил свой портфель в прихожей. Он слишком устал после смены.

Все молчали. Напряженная, неприятная тишина давила на уши.

— Ты сделала это ради друзей. А теперь давай посмотрим, что обнаружила полиция, — успокаивающий баритон Троя ласкал слух, действуя безотказно. Девушка молча протянула ему папку.

— Дело дрянь, — мрачно заключил Онил, с отвращением отодвигая прочитанный материал и позволяя другим ознакомиться с ее содержимым. Обстановка за столом мгновенно изменилась. Напряжение тугими узлами сдавливало сердце, обволакивая каждый дюйм напряженного тела. Он резко выдохнул, заметив мелькнувшее разочарование в глаза Анники. — Они ничего не нашли. Никаких улик. Будто действовал профессионал. Только лишь характерный запах хлорки, чтобы тщательно замести следы. Даже отпечатков пальцев не обнаружено.

— Следует полагать, что убийца тщательно все спланировал, — заметила Димария, впервые заговорив в общем кругу. Она выглядела совершенно озабоченной, непохожей на себя в обычные, ничем не примечательные дни. Выглядела так, будто от конечного исхода дела зависела ее жизнь. Привычный, броский макияж отсутствовал, только лишь небольшое количество персиковых румян оттеняло бледность худого, вытянутого лица. Волосы, обычно лежащие в безукоризненном порядке, обычно сияющие неповторимым блеском, сегодня собраны в неряшливый, небрежный хвост, торопливо повязанный молочно-белой лентой. Откровенная, вызывающая одежда сменилась на простую, черную футболку и узкие джинсы. Общее горе настолько сплотило всех, что даже неприязнь Деланс к этой девушке заметно утихла, больше не вызывая неконтролируемые приступы адской ярости.

— Не удивительно, ведь в последние дни он странно себя вела, — Сильвия в напряжении потерла виски, силясь вспомнить малейшие подробности. — И ты была последней, кого она видела и с кем общалась, ведь так?

Взгляды сместились на Кессади. Девушка чувствовала, как внутри все закипало от едкого волнения, и, сглотнув ком в горле, она тихо выдавила, понимая необходимость сказать хоть что-то:

— Так и есть. Я все рассказала полиции. Все, что произошло в тот день, — ребята отвернулись, будто сказанное ровным счетом ничего не значило, ничего не доказывало. — Убийца думает, что останется безнаказанным. Но полиция этого так не оставит. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь этому расследованию.

Но потом, возвращаясь поздно вечером домой от Киллиана, она с горечью поняла, что совершила роковую ошибку, и, кажется, теперь вступила в схватку с самой смертью. В схватку, где все границы дозволенного беспощадно стерты в пыль.

Сначала она усердно занималась учебой с ребятами, прожигая бесценное время за горой толстенных учебников. Они положили книги на стол и стали усиленно готовиться к важнейшим зачетам провалы которого могли обернуться серьезными проблемами. Анника листала конспекты и что-то бубнила себе под нос, Сильвия и Трой выписывали какие-то материалы.

— Я больше не могу, — протянул Вайт, откладывая исписанную тетрадь. Голова кипела от избытка информации, покрасневшие от недосыпа глаза закрывались. Его тоже мучили безумные кошмары, но именно сейчас перспектива оказаться в теплой постели казалось такой притягательной и приятной, что он тяжко вздохнул. Затем мельком глянул на Кессади. Сосредоточенно хмурясь, она читала собственные конспекты и что-то обводила ярким маркером, недовольно бурча себе под нос.

— А я не могу учиться, пока ты смотришь, — раздраженно возразила та, закатив глаза. Ручка выскользнула из ослабевших пальцев и закатилась под стол. Бессилие стрелой пронзило все тело, наполняя его растущим раздражением. Спать хотелось невыносимо, но девушка прекрасно понимала, что пока это непозволительная роскошь. И впереди еще, как минимум, 6 страниц материала, которого надо выучить к завтрашнему дню. Облизнув пересохшие губы, она наклонилась за ручкой и перевела взгляд на Вайта. Ее тут же обдало горячей волной. Все внутри запылало, и температура в комнате парня поднялась на градусов пять. Его взгляд полон похоти. Неконтролируемой, жадной страсти, чей огонь способен сжечь дотла, до самого естества. Во рту стало невыносимо сухо, и только сейчас девушка поняла, что ее короткая, красная кофточка задралась, обнажив полоску кожу. Ажурные рукава сползли с хрупких, точеных плеч, демонстрируя тоненькую лямку кружевного лифчика. Она тут же одернула кофту и отодвинулась подальше, боясь спровоцировать на решительные действия.

Киллиан Вайт заморгал, пораженный собственный реакцией. Сознание. красочно, будто в замедленной съемке услужливо подкидывало ему картины, от которых хотелось зарычать.

Рывком притянул ее к себе и прижал к мускулистому, разгоряченному телу. Сердце неистово билось в груди. Глаза горели лихорадочным огнем, а на губах играла хищная улыбка зверя, загнавшего свою жертву в искусную ловушку. Разум медленно отключался, больше не подчиняясь, когда руки коснулись обнаженной кожи ее живота, невесомо поглаживая кончиками пальцев. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь их прерывистыми вздохами и гулкими ударами сердца. Он продолжал путешествие по ее телу, буквально задевая все нервные окончания. Руки ловко залезли под майку, сминая ткань лифчика. Резко выдохнула, больше не пытаясь сопротивляться. Так нужно. Так необходимо чувствовать его согревающее тепло. Так необходимо наслаждаться каждым его прикосновением, после которого покалывало кожу. Горячие губы коснулись шеи, слегка целуя и кусая ее. Руки медленно, но верно стягивали ненужную кофту. Буквально задыхаясь от нахлынувших чувств, повернулась к нему лицом и забралась на колени, тут же вовлекая парня в дикий, чувственный поцелуй. Их языки заскользили в неспешном танце. Вырвался первый звонкий стон, и его руки нащупали застежку лифчика, и совсем скоро вещица полетела в сторону. Он неохотно оторвался от ее пленительных, желанных губ. Потянув ее на себя, продолжил сладостную, умелую пытку, вызывая новый прилив нарастающего блаженства. Кессади, не стесняясь, стонала от таких незначительных действий. Ее рука вцепилась в его волосы, подбадривая и давая разрешение на дальнейшие действия.

— Кил? — обеспокоенный голос Анники жестоко вырвал его из пленительных фантазий. Ох, черт! Что это было? Он вперил в девушку свой взгляд и показал полную заинтересованность. — Ты в порядке?

— В полном порядке, — сиплым голосом ответил тот, положив руки на стол и углубляясь в конспект. Он сделал вид, что слишком увлекся подготовкой к зачету. Однако девушка не сводила с него странного, пронизывающего взгляда, будто прекрасно понимала, о чем он задумался. Кессади спрятала свое лицо за очередной книжкой.

Резкий стук в дверь избавил его от ответа. Такой резкий, что все невольно вздрогнули. Но это оказалась одна из домработниц. Она робко протиснулась в комнату и обратилась к Киллиану:

— Мистер Вайт, Ваш отец вернулся.

Тот отложил все дела и, переглянувшись с Троем и Анникой, молча вышел из комнаты, отправляясь в величественные покои отца. Он ненавидел эти моменты. Ненавидел встречаться с ним лицом к лицу. Это было невыносимо тяжело. Но сейчас, набравшись храбрости, он открыл массивные двери и вошел в его кабинет.

— Я слышал о случившемся, — хриплый голос Демьяна раздался будто издалека, врезаясь в сознание мощным, быстротечным потоком. Раздался, заставив судорожно выдохнуть и поправить наспех завязанный галстук. Киллиан сдержанно кивнул, пристально всматриваясь в грустное, изнеможенное лицо отца. С каждым новым днем Вайт старший все реже появлялся дома, полностью углубившись в свою сложную, повседневную работу, и его общение с единственным сыном свелось к минимуму. Между ними царило ощутимое, пронизывающее каждую клеточку тела, каждый нерв напряжение, и чтобы хоть как-то сгладить острые углы, мужчина торопливо налил в начищенный до кристального блеска стакан дорогого виски, который когда-то ему с радушной щедростью подарил один из деловых партнеров. Сделав глоток, он все так же хрипло добавил: — Мне жаль, — горько и искренне.

Парень снова кивнул, не в силах вымолвить ни единого слова на жалкую попытку отца хоть как-то наладить разрушенные отношения. Этот откровенный, задушевный разговор больше похож на долгую, мучительную пытку, и меньше всего ему хотелось обсуждать ошеломительную потерю с человеком, который был так далек для него.

Вайт старший пустился в старые и, пожалуй, единственные воспоминания, связанные с семьей Макдэвон, и Киллиану ничего не оставалось, кроме как слушать и кивать в определенные моменты, создавая умелую видимость заинтересованности в разговоре. Мысли снова блуждали вокруг странных обстоятельств гибели близкой подруги. Он до сих пор отчетливо помнил ее потухшие, безжизненные глаза, вымученную улыбку и отчаянные попытки забыться в алкоголе. Он помнил и понимал, что не видел очевидного крика о помощи, не обратил должного внимания на ее поведения, наивно списывая это все на привычную избалованность и усталость от светского образа жизни. А сам Киллиан продолжал следовать своему четкому образу, носить эту маску и придерживаться определенных правил, только для того, чтобы не привлекать внимание, не выделяться.

Взгляд сместился к двери, и он увидел, как Кессади вместе с Анникой тихо крались по коридору, вероятнее всего, рассчитывая проскочить и остаться незамеченными. Наступила мертвая тишина. Вайт старший тоже это заметил и громко кашлянул, привлекая к себе внимание. Девушки застыла и медленно зашли в комнату. Если Анника выглядела уверенной и радушной, так как уже имела дело с главой семьи Киллиана, то в глазах Кессади застыл немой ужас. Со стороны казалось, будто на ее точеные, хрупкие плечи что-то давило, а сама она будто съежилась от столь властного напора и позорного разоблачения.

— Анника, как я рад встрече. А кто эта юная леди? — ласково спросил Демьян, тем самым нарушив неловкую, затянувшуюся паузу. Его глаза выражали крайний интерес, а тонкие губы тронула широкая, но фальшивая улыбка. Уверенно протянув руку, он впился взглядом в девушку, и та незамедлительно приняла рукопожатие и тут же отступила назад под жестким натиском.

Пламенный румянец обжег нежные щеки, вызывая новый приступ неконтролируемой паники. Ей совершенно не хотелось оправдываться перед отцом Киллиана или же выслушивать его осуждения. Кессади не вписывалась в традиционные рамки предпочтений богатых людей, уступая место более роскошным и эффектным дамам, способных лишь одним стуком дорогих, брендовых каблуков привлечь внимание. Как бы горько это не звучало, она была обычной.

— Отец, это Кессади Деланс. Мы вместе делали проект, — спокойно вступил в разговор парень, схватив девушку за руку и увлекая за свою спину, подальше от беспощадного гнета Демьяна.

— А твоя спутница не умеет разговаривать? — он едко усмехнулся, попутно наливая себе еще один бокал виски. Глаза снова впились, но на этот раз в сына, который привык к подобному взору и оставался непоколебимым. Он осушил свой бокал.

— Кессади Деланс, мистер Вайт, — уверенно представилась, снова показываясь на виду. Набралась мужества и даже выпрямилась, пытаясь держаться на одном уровне. Мила, невинна, и, вероятно, не обделена острым умом, раз набралась смелости замять столь неловкую ситуацию, выставляя ее в свою пользу. — Очень рада познакомиться с Вами, — уклончиво пролепетала, покосившись на Демьяна, видимо, ожидая новых каких-то едких, непозволительных комментариев, но тот упорно молчал, одарив обоих лишь коротким кивком.

— Думаю, нам уже пора, — отозвался мальчишка, тут же оживившись и устремившись к двери, в след за своей подружкой. Она все поняла. Анника неловко улыбнулась и тоже скрылась за дверью.

— Всего Вам доброго, мисс Деланс, был рад познакомиться.

Но Кессади этого уже не слышала. Выйдя из душного кабинета, она тут же прижалась к стене, тяжело дыша от накатывающей паники. Страх медленно заполнял все тело, сковывая его тугими узлами тревоги. Надо успокоиться. Она больше никогда не встретится с Вайтом старшим, больше не будет чувствовать себя настолько несовершенной. Это не ее мир, не ее место, и пора уже, наконец, убраться из этого роскошного особняка. В голове блуждало множество противоречивых мыслей. Множество бессвязных слов, которых ей так хотелось высказать этому деспотичному тирану, для которого даже родной сын всего лишь пешка в искусной игре под названием выживание. Уткнувшись лицом в колени, девушка с трудом подавила рвущиеся наружу истошные рыдания, вызванные сильным напряжением.

Киллиан покосился на дверь, ожидая, что отец покинет кабинет, но этого не произошло. Куинс тут же подоспела к подруге и утешительно погладила ее по плечам. Она аккуратно присел рядом и тихо спросила:

— Ну ты чего?

Та подняла на нее затуманенный взгляд и слабо улыбнулась, из-за всех сил стараясь не сорваться. Не объяснять же, что огромное, социальное различие затапливало хлесткой, беспощадной волной, не на секунду не давая забыть, кем она являлась. Не объяснять же ему, что Вайт старший, прекрасно понимая, что девушка не просто какая-то девчонка из группы, ясно дал понять, что категорически против их дальнейшего общения. Как объяснить, что у них нет ничего общего?

Шатенка рывком поднялась с пола. Пора убраться из этого дома, пока собственные терзания не довели ее до сумасшествия. Киллиан еще острее ощутил исходившее от нее волны печали, и продолжил хранить молчание, даже когда они спустились вниз.

— И что он мог в ней найти? — с отвращением спросила девушка, глядя в окно на удаляющуюся парочку. Вайт любезно придержал дверь для девушек, и совсем скоро машина скрылась из вида. Злоба клокотала внутри, грозясь вырваться безудержным потоком. Почему кому-то все, а кому-то ничего?

— Прекрати, Триша, — сурово осадила ее другая, тут же всучив в руки влажную тряпку для уборки. Две, казалось бы, разные девушки, устроившись на работу, смогли найти общий язык и даже подружиться, дойдя до той стадии отношений, когда начинаешь доверять даже самые сокровенные тайны, не опасаясь осуждения или же публичного прорицания. Но сейчас между двумя лучшими подругами пробежала искра раздора, заставляя их обеих хмуриться. — Займись лучше делом, а не своими грязными, влажными фантазиями, — в ее голосе было столько яда, что Триша прыснула от тона и обвинения в свой адрес. Глаза мгновенно вспыхнули адским, уничтожающим пламенем. Руки невольно сжались в кулаки. Ноздри раздувались от злобы. Пара блестящих, волнистых прядок выбилось из плотного пучка, ниспадая на перекошенное от ярости лицо юной девушки.

— Язви и дальше, Менди, ну вот увидишь, она была здесь последний раз. Видела мистера Вайта? Он был вне себя от ярости, когда узнал о том, что его драгоценный сын путается с этой…

— Ой, прекрати, они просто общаются, — Менди была поражена до глубины души алчностью и подлостью той, кого она с уверенностью называла подругой. Называла. Неужели богатство, роскошь и власть так способны поменять человека? Покачав головой, она снова вернулась к своей работе, заканчивая столь неприятный разговор. Дом должен сиять безукоризненной чистотой. Но не прошло и минуты, как она тихо добавила: — Если Вайт младший узнает, что это ты настучала, то тебе не жить.

Тем временем город укутывала блаженная тишина, не предвещающая ничего плохого.

— Спасибо, что подвез, — голос Кессади звучал как-то устало и без эмоционально, что Киллиан нахмурился. Вдруг прочные стены рухнут под натиском переполняющих чувств, и она откроется, станет плыть по плавному течению доверия. Он был готов к громким крикам, сопровождающимися истеричными смешками. Был готов к потоку соленых слез, стекающих по нежным щекам. Был готов ко всему, чему угодно, но явно не к такому безразличному и пустому состоянию. Неужели поведение отца так сильно задело ее? — Спокойной ночи, — девушка махнула рукой на прощание и нажала кнопку лифта.

— До завтра, — коротко бросил тот и подождал, пока она скроется в дверях лифта. И что теперь ему со всем этим делать? Тяжело вздохнув, парень вышел из подъезда. Анника одарила его понимающим взглядом.

Когда Кессади подошла к двери, она не сразу заметила неприятный сюрприз. Только когда тусклый свет подъезда упал на аккуратно сложенную пополам записку, ключи тут же выскользнули из хрупких пальцев. Но та умудрилась ловко поймать их в последний момент. Новый приступ страха стрелой пронзил и без того измученное тело. Внутри все сжалось, по спине прошел табун мурашек, а голова закружилась от переполняющих мыслей. Что все это значит? Подобрав записку, она огляделась по сторонам, нервно облизнув пересохшие губы. Вдруг за ней кто-то следит? Вдруг кто-то ждет удобного момента для нападения? Деланс сглотнула и тут же вошла в квартиру, закрывая дверь на замок и тяжело дыша от перенапряжения.

Девушке казалось, что она уже достаточно эмоционально истощена от событий минувших недель, но тут злосчастная судьба подкидывает ей новую проблему, еще больше опуская на колени перед грузом жесткой несправедливости. Не было даже слез, чтобы снова оплакать свою потерю. Не было сил, чтобы неистово кричать, утопая в собственном горе. Не было желания даже как следует обдумать то, что делать дальше и как жить. Яркий свет осветил прихожую, и она зажмурила глаза, стараясь привыкнуть к этому. Затем открыла их и посмотрела на себя в зеркало. Перед ней стояла худая девушка со спутанными волосами, с темными кругами под глазами и с потухшим, почти что безжизненным взглядом. Чудовищная реальность опустилась душащим облаком, заставляя открыть записку. Это было короткое послание, составленное из вырезанных, цветных букв.

«Любое спасение временно. Придет и твоя очередь».

Самые худшие страхи, самые немыслимые опасения разом подтвердились. Слезы брызнули из глаз новым, быстротечным потоком. Она в ловушке, и эта ловушка тут же захлопнулась, загоняя ее в угол, как затравленного зверя, которого поймал хищник.

Смерть Джулии не была трагичным стечением обстоятельств. Это было охотой.

В это время Киллиан уже почти доехал до своего особняка, по дороге подбросив Аннику. Сильвия и Трой тоже уже разошлись. Глаза смотрели на дорогу, а мысли блуждали вокруг происшествий сегодняшнего дня. Напряжение, горечь, потеря, странные фантазии, встреча с отцом.

Он вышел из машины и тут же поплелся к дому, поеживаясь от сильного порыва не утихающего ветра, который, казалось, пробирался до самых костей. Нажав на звонок, он стал нетерпеливо ждать, когда же массивная дверь откроется, и парень ощутит приятное тепло и запах дома.

— Мистер Вайт, — отчаянно краснея, одна из служанок отступила в сторону, чуть наклонив голову. Пламенный румянец обжег щеки, и тот коротко кивнул. Он даже имени ее не знал, точнее не удосужился запомнить. Слишком настырная, раздражительная, а такие, как правило, не вызывают никакого интереса. Он поднялся в свою комнату, даже не замечая, как Триша разочарованно смотрит ему вслед, сгорая от злости и несправедливости. Чем она хуже какой-то простушки?

Закрыв дверь в свою комнату, он лег на кровать, отсутствующим взглядом уставясь в потолок. В голове упорно продолжали крутиться события минувших дней, и мозг услужливо подкидывал все новые, маленькие детали, которые он старательно пытался забыть.

Громкая, навязчивая мелодия уведомила о новом звонке, вырывая из тягостных раздумий. Сначала парню не хотелось брать трубку. Это мог быть отец, Анника или другие друзья, обеспокоенные завершением такого вечера, но, однако он заставил себя достать телефон. Кессади.

— Киллиан? — голос звучал обеспокоенно. Сердце сжалось от тревоги. — Мне страшно. Мне очень-очень страшно.