Лялин и Женя

Магдалина Шасть, 2022

Евгения Чёрная, семнадцатилетняя школьница из посёлка Лесное, хорошо учится и быстро бегает, но убежать от судьбы всё равно не получается. Запретная, неудобная, стыдная страсть к женатому, годящемуся ей в отцы, мужчине ставит будущее быстроногой Женьки под сомнение. А что же Лялин? Любит или тешит самолюбие? В день своего совершеннолетия маленькая школьница готовится оборвать порочную связь, но согласны ли с её взвешенным решением высшие силы? Пронзительная история о любви и предательстве, о семейных тайнах и запретных удовольствиях. Рассказ об обычных, сбившихся с пути людях, с их сомнениями, страхами и надеждами.Содержит нецензурную брань.

Ольга

— Бабуль, а, бабуль! — довольная собой Ольга лежала на диване большим пузом кверху и аппетитно уплетала вареники, — Хорошо я придумала. Да, бабуль?

Бабка Феня недовольно закряхтела.

— Будет знать, кобель, как по малолеткам шляться. Да, бабуль? — не обращая внимания на бабкино недовольство, продолжала весело тарахтеть беременная внучка, размазывая сметану по тарелке.

Ой, ну её, эту старую. Грех, да грех. Грех — ситуацией не воспользоваться. Пару дней назад прожорливая в беременности Ольга нажралась чего-то прокисшего, проблевалась от души, а мужу сказала, что таблеток напилась. Хитрая! И родственникам всем сказала. Что траванулась. От горя, значит. Только ведьму старую наколоть не получилось. Но бабку, из ума выжившую, она и так обработает.

Даже в больнице полежала. Под капельницей, как надо. Бледная, зарёванная. Одно слово — молодец! Размалюют тётки рожу малолетке чахоточной (почему «чахоточной»? Ольга и сама не знала, просто слово, где-то когда-то прочитанное, очень ей нравилось), всеми оттенками фиолетовой грусти размалюют. Была Женька — будет пельменька. Ольга рассмеялась своим мыслям и тут же подавилась.

— Кхе-кхе-кхе…

— Нехорошая ты, Ольга! — беззлобно пожурила Ольгу бабка и грузно приподнялась со стула. Старые половицы визгливо заскрипели под её тяжёлым весом, — Бог все видит, — она неспешно подошла к закашлявшейся внучке, забрала у той тарелку и помогла сесть, — Кто лёжа-то ест? Всё у тебя не по-христиански.

— Кхе-кхе… Спасибо.

— Давай по спинке постучу.

Вот, старуха! Лёжа, не ешь. Мужу не ври. Что захочет Ольга, то и будет делать! Ей теперь всё можно. Её обидели!

— Ты сама-то христианка? Привороты делаешь, да отвороты. Мне бы сделала на Мишку, чего тебе стоит?

— Не буду тебе делать! Мишку тебе не приворожить никогда. Да и разве ОН тебе нужен, лиса хитрая?!

— Может, и не нужен! Но обидно же! Муж.

— Какой муж? Тебе Валерка всю жизнь — муж.

— Молчи, бабушка!

— Тьфу.

Вспомнила о Валерке, тьфу на него. А на Мишку ей и вовсе фиолетово. Мужики — это бесконечное разочарование и расстройство, одна от них польза: деньги в дом приносят. Она, Ольга, за всю свою тридцатилетнюю жизнь ни дня не работала. И не собирается. Всыпать бы этой жареной «пельменьке» хорошенько, чтоб отвязалась! А еще лучше порчу наложить. Такой страстью к особе малолетней муж её благоверный изошёл, что даже завидно! Что там за девчонка такая, чтоб прям насмерть втрескаться?! А Ольгу никто ТАК не боготворил, не баловал. Даже в юные и прекрасные восемнадцать. Настроение испортилось.

Валерка. Толку с того Валерки. Только детей строгать умеет, да сопли по харе размазывать. Брат его младший, Мишка, бесплодным оказался, вот старший и помог семью сохранить. А анализы спермограммы Ольга порвала. Не дура. Благо, Мишка, легкомысленный и невнимательный, хрен на своё здоровье положил.

Впрочем, есть и положительные моменты в этом многоугольнике: Валерка-то точно любит Ольгу. Даже не женится из-за неё, хотя бабам нравится, что очень лестно. И любовник он неплохой. Ольга снова прилегла на подушку и мечтательно вытянулась. Вот, освободится от бремени и снова его попросит. Мужики-то деревенские брезгливые все, а Валерка не такой. Умеет языком пользоваться. Внизу живота неприятно заныло. Четвертым Ольга ходила тяжело, о сексе думать неуместно.

— Бабуль! Живот ноет, — капризно захныкала Ольга, подгибая ноги. Бабка Феня любила свою ленивую и продуманную внучку до беспамятства, так что не сдаст её никогда, ни за какие коврижки. Может, и удастся еще с её колдовской помощью ритуал сделать. На болезнь этой маленькой суке.

— Так ты не о мужиках думай, а о детях, — старая засранка, ничего от неё не скроешь, временами Ольга даже побаивалась эту грузную, седую, хитрожопую ведьму. Хотя вряд ли та мысли читает, скорее просто догадывается, потому, как с младенчества воспитывала. Да и КАК можно мысли читать? Их вон сколько разных в голове крутится! Разве все прочитаешь? — Сейчас отпустит.

— Бабуль, ну сделай, пожалуйста! Ну, маленькое проклятье. Малюсенькое! Хоть сглаз какой? Ты же можешь?

— Я на неделе в Лесное к подружайке поеду, загляну к твоей разлучнице, — пообещала бабка торжественно.

— Спасибо-спасибо-спасибо! Бабулечка моя-моя!

— Лиса коварная. Нехорошая ты, Ольга.

— Вся в тебя. ВедьмАчка!