Непридуманные истории Мавридики и её друзей

Мавридика де Монбазон, 2023

Евгения Матвеева – российская писательница, публикующая свои рассказы под псевдонимом Мавридика де Монбазон, а также один из самых читаемых авторов Яндекс. Дзена. Истории, рассказанные Мавридикой достигают 300 тыс. прочтений, сам же канал входит в ТОП 20 каналов Дзена. «Непридуманные истории Мавридики и ее друзей» – это книга, в которой собраны самые уникальные и удивительные рассказы Мавридики де Монбазон. Героями коротких историй являются простые люди, которые сталкиваются с проблемами, знакомыми каждому из нас. Трогательные, душевные, местами забавные рассказы Мавридики повествуют о любви, счастье и разочарованиях: о жизни, какая она есть – честно и по-настоящему. Непохожие друг на друга сюжеты, хитрые переплетения судьбы, описанные в книге, яркие, колоритные персонажи завораживают с первых страниц. Мавридика, в лице рассказчика, дает возможность читателю заглянуть в гости к своим героям, познакомиться с ними поближе и насладиться «Непридуманными историями Мавридики и ее друзей».

© Мавредика де Монбазон.

© ООО «Издательство АСТ»

А она ужом вьётся вокруг него

— А она ужом вьётся вокруг него, в глаза заглядывает, ластится, что пёс дворовый. Ну парень-то не дурак, он возьми да рвани кофту-то, на ней прям и порвал, а там…

Бабушка делает передышку и, набрав побольше воздуха в лёгкие, выпучив глаза, выдаёт:

— А там… шерсть.

— Ааааах, — шепчут ребятишки, что кружком сидят около бабушки, — шееерсть…

— Ага, шерсть.

— Она оборотень, что ли? — спрашивает самый старший из детей, Димка.

— Конечно, — соглашается бабушка, — оборотень. Василь-то, зря не верил бабке-то.

— Ой — пугаются ещё больше ребятишки, — неужто сожрёт Василя оборотень-то?

— Ну, съест — не съест, покусает — это точно, старших-то слушать надо.

А он, Васька-то, думает, что сам взрослый, сам всё кумекает.

— Ба, ну чё ты опять мелюзгу пугаешь?..

— Молчи, Васыль, — говорит бабушка, — сидишь, вон и сиди…

— Да и не боимся мы вовсе, чё там бояться, — говорит самый старший из малышей, Димка.

— Ну-ну, ночью не прибегай ко мне, когда тебе опять страшно будет, — говорит Вася.

— Да я и не из-за страха, просто Витька храпит и пинается.

— И ничё я не храплю, — обижается Витька.

Все они двоюродные братья-сёстры между собой, приехали к бабушке Варваре в гости. Васька самый старший, ему семнадцать, потом Алёнка, ей пятнадцать, и дальше мелюзга от девяти до пяти лет.

Бабушка сидит и рассказывает внучатам разные сказки и побасёнки, но Васька-то знает, в чей огород камешек.

— Бабушка, и что? Оборотень укусил Ваську?

— Нет, детка, не успел. Бабка-то у Васьки, она же смекалистая, она святой воды набрала, да каааак плеснула, прямо в харю ей, та завизжала, как собака недорезанная, и ну бежать, поджав хвост.

— Ой, — закрыла руками Оленька свой маленький ротик-вишенку, — бабуля, у неё и хвооост?

— А то, она же оборотень…

— Хорошо, что бабушка у Васьки такая смелая, — подскочил Вовка от возбуждения, а то оборотень искусал бы Ваську, рыыы-рррыыы, — накинулся он на Витьку.

Витька соскочил и, сделав зверское лицо, повернулся к Оленьке:

— Ррррыыы, он укусил меня, теперь я укушу тебя, и мы станем оборотнями… ууууу.

— Да хватит вам, — сказал Димка, — Олечка, иди сюда.

Ребятишки разбушевались, разгомонились.

— Ну, ну, черти полосатыя, чего распишшались, а то вот, ухватом, — улыбается бабушка, — Василь, а где Олёна?

У бабушки был свой особый говорок, привезла она его с собой откуда-то из «Рассеи», как говорила бабуля, и внучат своих она называла на свой манер: Митюшка, Любава, Олёна, ВасЫль или Василь, как на ум взбредёт.

А ещё были у неё внуки ВЫтькя и Володькя, и внучка Олюшка.

По правде сказать, были они не внуками бабушке, а правнуками.

Все обожали бабулю, а её сказки заставляли замирать сердца не только родных внучаток, но и соседских, и со всей деревни — прибегали к бабушке Молчановой сказки послушать.

— Алёнка к Светке Давыдовой побежала, — сказал Вася и покраснел.

— Какого лешего она к этим троглодитам попёрлась? Ты чё ли послал?

— Нет, зачем бы я-то? — сказал парень и отвернулся, он ещё не научился врать взрослым и не мог скрыть красноту, что залила его уши, лицо и шею.

— От мори, Васыль, свяжишси с ними, горя не оберёшси.

— Ба, — подаёт голос Димка, которому уже девять лет, — почему ты так не любишь этих Давыдовых?

— Я-то? Да на чёрта они мне сдались, любить их или не любить, не выдумывай…

— Пойду Машке сена дам и двери проверю, — бормочет Васька.

— Иди, — говорит бабушка, — смотри, все засовы хорошо проверь, а то ноне, говорят, волков развелось, абы овец не порезали. Матвей, вон, говорит, у Синицына лога пару встретил, хорошо, что сытые, мол, были, так для виду версты три отмахали следом, близко не подходили. Обратно уже не поехал лесом, по тракту пришлось ехать, забоялси.

— Да то, поди, собаки, ба.

— Иди ужо, собаки. А то Матвей волка от собаки не отличит.

— Дак деду Матвею уже сто лет в обед, вот и мерещится.

— Ково мелешь, ково мелешь, сто лет. Ему ишшо и восьмидесяти нет. Я в няньках у него была, он лет на семь меня моложе, ну. Он ишшо за молодухами бегат.

Нинка Ворошилова. «Иду, — говорит, — по воду, а он маячит, зовёт «Приходи, мол, Нинка, в баню, спину потереть».

А та ему отвечает, что, мол, у тебя же бабка есть.

А он ей, Нинке-то, у её, говорит, ничё уже не фурычит.

Вот кобель, у его фурычит, а у Нади, бабочки-то его, не фурычит. От как с молоду был кобель…

— Ба, то, что он кобель, не даёт ему волшебной силы не спутать волка с собакой.

— Иди уже, волшебник…

Васька идёт на улицу, морозный воздух обдаёт разгорячённое после тепла и спора с бабушкой лицо мальчишки.

Васька хоть и городской, но всё время свободное проводит в деревне, любит свою прабабушку, да они все её любят.

Но у Васьки есть ещё одна причина, которую зовёт бабушка на своё усмотрение, то ведьминой внучкой, то лешего племянницей, то чертовкой, а сегодня вот русалкой обозвала.

Причина эта — черноглазая смешливая бойкая девчонка, Светка Давыдова.

Правильно Димка подметил, не любит бабушка Давыдовых, вон всяко Светку обзывает.

Да они даже и не встречаются, Светка, егоза такая, всё делает вид, что не замечает будто Васькиных чувств.

А Васька смотреть ни на кого не хочет, как вспомнит Светку, как она на коня на скаку запрыгивает или в озеро с камня щучкой ныряет, так мороз по коже…

Васька дал Машке, козе, душистого сена, проверил запоры у трёх овец. Бабушка Варвара, несмотря на возраст, держала небольшое хозяйство.

Потрепав дворовую собаку Пальму по загривку, Васька с тоской посмотрел на светящиеся окна соседей и направился в дом.

— Вааськ, — парень обернулся на голос сестры, — погоди.

— Чё шаришься по ночам? — придавая голосу солидности, проговорил парень. — Иди домой уже.

— Ваась, — опять нараспев протянула Алёнка, — иди чё скажу.

— Ну.

Девчонка поднялась на носочки и что-то горячо зашептала в ухо брату.

Тот с сомнением покачал головой.

— Точно? Или опять она посмеяться надумала?

— Нет, она поклялась. В прошлый раз папанька не пустил, он, знаешь, какой у них строгий, папанька-то. Мне кажется, Вась, бабушка Варвара права, какие-то они странные, с нечистой силой водятся, ууууууу.

Парень отпрянул.

— Да ну тебя, Алёнка. Здоровая такая, а всё в сказки веришь.

— Ха-ха-ха, — закатилась громким смехом сестра, — ну что, кто сегодня у нас Светка? — спросила тихим голосом смеющаяся девчонка.

— Русалка была, когда на улицу уходил, — уныло сказал парень, — пойдём дров побольше захватим.

— Пойдём.

Дядя Петя, Светкин папаня, сказал, что волки стали появляться. Вроде дед Матвей двоих видел, и дядь Вася, лесничий, предупредил, что волков много в этот год, отстреливать будут.

Говорят, прошлые года не было, а ещё говорят, что ранее волки прямо к домам подходили, через забор перемахивали и собак загрызали, овец таскали и даже на людей нападали, были случаи.

— Так что ты, Васька, осторожнее, пойдёшь на встречу-то со Светкой, так берданку с собой возьми, ну или хотя бы рогатку Димкину, — хохочет мелким смехом егоза Алёнка.

Набрав охапки дров, ребята заносят их в дом, запуская с собой клубы морозной пыли. Полежав немного в тепле, дрова начинают испускать такой аромат сосны, что кажется ребятам, что сидят они на опушке в солнечный денёк, в сосновом лесу.

— Баа, а что дальше-то? — зовут ребята отвлекшуюся бабушку, — про солдата-то что?

— Так вот, — продолжает бабушка, — бледный солдатик-то весь, а командир его ругает. Как, мол, так, с чего это ты не пойдёшь в наряд? Ты в армии, а не у мамки под юбкой.

Тот просит, переведите, мол, на другой участок, граница большая.

Ну командир не совсем собака был, разрешил поставить парня на другой участок.

Вот время проходит, парень повеселел, щёки порозовели, как вдруг раз, другой солдатик вдруг стал чахнуть, что на место этого-то первого встал.

Что такое? Командир в бешенстве.

Призывает того, первого. «А ну рассказывай, что происходит». Тот мялся, мялся, да и говорит:

— Змея, товарищ командир.

— Что «змея»? — командир спрашивает.

— Как только стемнеет, змея приползает, на шею залезет, обовьёт кольцом и за пазуху, к сердцу, свернётся и лежит, а с рассветом опять уползает.

— Чушь какая-то, — сердится командир, — а ну, позовите мне второго.

И второй солдат то же самое говорит. Стали узнавать, что солдатики бают промеж собой. Оказывается, многие слышали, а кто-то видел даже и на себе испытал.

Рассердился командир, а он такой, боевой офицер был, сам, говорит, в наряд пойду и докажу, что это бабкины сказки и чушь собачья.

И пошёл.

Утром нашли его чуть живого, змея шею хвостом обкрутила, а сама на сердце улеглась, мёртвая уже. А командир весь седой.

Откачали его, да только он служить больше не стал. Сказывают, всё ходил туда и сидел долго на камушке в задумчивости, с тоской смотря вдаль, будто ждал кого-то…

А солдатики, те, с которыми змея-то вот так игралась, они же не всё рассказали тогда. Скрыли они, что появляется сначала девушка, красоты невиданной, несёт с собой кувшин с вином, сыр козий, овощи разные.

Садятся они и пируют, а потом очнётся солдатик, а у него змея на шее и груди…

Говорят, змею ту мёртвую вскрыли, а у неё сердце восемнадцатилетней девушки, о как…

— Ба, — прерывает зловещую тишину Васька, — а как поняли, что сердце-то восемнадцатилетней девушки, а не семнадцати с половиной парня, например?

— Ты, Василь, дурак, дубина стоеросовая, это же наука определила!

Наслушавшись бабушкиных страшных сказок, разбредаются ребятишки по своим местам. Всех перекрестив, укладывается и бабушка Варвара на свои перины…

Вот все засопели, слышит Васька, как топает кто-то. Аааа, ну понятно, Димка бежит.

— Вась, Вась, — шепчет.

— Чего тебе?

— Я лягу у тебя, а то…

— Ложись уже, язви тебя.

Вроде все заснули. Васька начинает тихонечко вставать.

— Вась, ты куда? — шепчет Димка.

— До ветру, спи.

— Я с тобой.

— Иди, вон, ведро в сенках стоит.

— Я чё, маленький? На ведро пущай они, я с тобой.

— Да чтобы тебе… пошли…

— Ой, ай, — шепчет бабушка, — ктой-то там, ково лешие носять?

— Ба, да это мы с Димкой, до ветру пошли.

— Вядро в сенках, идите туды, чё по холоду шариться?..

— Нее, чё мы, маленькие…

Поеживаясь, ребята ворочиваются в тепло натопленную избу, ложатся спать.

— Ваась, Вася.

— Чего тебе?

— А вот интересно, про змею это правда?

— Нет, конечно, это бабушкины сказки…

— Аааа.

— Нууу, спи.

— Ваась, Вася, а от чего баба так Давыдовых не любит?

— Мне почём знать?

— Да вроде бабка ихняя, или прабабка, у нашей жениха отбила, вот наша и не любит их всех, — подаёт голос из-за стенки Алёнка.

— Понятно, — говорит Димка.

— Ничё не понятно, — говорит бабка, — понятно ему, понятливый. Я, ежели хотите знать, Гришку того, совсем не любила, а с Нюркой мы подружками были. Просто Гришаня за мной первой ухаживать начал, ну я, конечно, ему от ворот поворот, а он вроде как не отступает. Ну я было только хотела согласиться на свиданку-то, а тут она, Нюра, подруженька моя ненаглядная прилепилась. Ну он к ей и переметнулся, гады.

Я тогда за Ваську-то, прадеда вашего, и вышла в замуж, в три дня свадьбу окрутили. Утёрла этим нос, предателям.

— Ба, — спрашивает Алёнка, — ты прадеда-то не любила, что ли?

— Ну, любила — не любила, а пятерых детей нажили, не все, правда, выжили, война, проклятая… Всё, спитя, ну вас…

Все вроде ровно сопят, Васька тихонько скидывает с себя Димкины руки-ноги, одевается и идёт на цыпочках к выходу.

— Васыыыыыль, — зовёт протяжно бабка.

— А?

— Ты чё, опять до ветру?

— Ну.

— Тулуп там надень и пимы на печке с подворотами возьми, они подшитые, тёплые.

— Зачем?

— А затем, пока бушь стоять с русалкой-то, всё отмёрзнет к чертям собачьим, нечем будет до ветру ходить.

Али иди на ведро и спать ложись, кобель чёртов. Надевает молча Васька тулуп овчинный и валенки с отворотами, подшитыми, как и сказала бабка.

У калитки стоит Светка. В дублёнке, пуховом платке и ладных валеночках, с расшитыми по бокам звёздочками и снежинками.

Они идут по спящей улице небольшого таёжного посёлка, чуть касаясь друг друга руками, о чём-то говорят. О чём? Васька потом и не вспомнит.

Близость девушки волнует парня, он краснеет, хорошо, что темно, и Светка не видит.

Прогулявшись уже сто раз туда и обратно, дошли до Светкиного дома.

— Ладно, идти надо, а то папанька заругает, — шепчет девчонка. Она привстает на носочки и целует теплыми, мягкими губами, едва касаясь, Ваську в щёку.

И кажется Ваське, что опахнуло будто тиной, как из летнего озера. Когда ныряет Светка щучкой с высокого камня в синеву, и разлетаются янтарные брызги вокруг…

Стоит Васька ошеломленный, потом, дождавшись, когда мелькнула быстро зажжённая спичка и потухла — это знак, что всё хорошо, — пошёл Васька домой.

Пробравшись тихонько на своё место, лёг парень и долго не мог уснуть.

А как уснул, снилась ему Светка в образе русалки и разная другая нечисть.

А утром пришёл сосед с новостями, говорит, что волки в деревню вошли, задрали ночью две овцы, в крайней избе к лесу, на соседней улице. Что собирают всех, кто может ружьё в руках держать, пойдут в облаву, разрешение из района уже получено.

— Дык куда же мне, сынок, это лет двадцать назад я бы не токмо с ружьём, я бы и с рогатиной пошла. А теперь нет…

— Да ты чё, бабка Варвара, внук у тебя вон…

— Какой? Васыль? Да ты чё хоть, дитё же…

— Ба, ничё не дитё, можно пойду, ну пожалуйста…

И пошёл Васька, как заправский мужик, на облаву на волков…

Но это совсем другая история.