Волнение. Кровь на снегу

М.М. Дрив, 2023

Происходящие в городе Дрив события сотрясают миры героев. Строятся новые основы, разрушаются старые. И что это за ощущение?Погружение в глубины человеческого опыта открывает всегда новые горизонты ранее не доступные. Но что происходит, когда этот опыт выплёскивается наружу сквозь мистические силы?Боль, прошлое и будущее. Кровь на снегу. И выбор каждого героя станет решительным.Так пускай эти решения будут верными. Или нужными.

Сны в соборе

Приближаясь к дому нашего друга, я чувствую себя уже утомлённым сверх какой-либо нормы. Никогда, кажется, мне не приходилось совершать такое насыщенное путешествие внутри границ одного несчастного города. Но нежно-розовые стены безопасного дома обещают спокойствие, надеюсь, тепло напитка, и становиться интересно. Что мне ещё сегодня предстоит сделать?

Я подхожу к подъезду сразу за Джо, что быстро, сощурив глаза до тонких линий, набирает номер квартиры и жмёт кнопку звонка. И, о чудеса, дверь без вопросов с той стороны телефона открывается. Нас тут же заливает белизна автоматического освещения, мы идём по серым ступеням на третий этаж. Тут, взявший, видимо, на себя инициативу, мой крупный друг стучит в дверь, что обозначена цифрами один и два, и дёргает без паузы за ручку, открывает плавно железную дверь.

— Мы дома! — разноситься голос Сина вдоль коридора. — Ди-ин, ты тут?

— Он под землёй.

— А! — вскрикиваем мы втроём одновременно, когда из ближайшей — неосвещённой! — комнаты резко появляется совсем не Дин, а Фрэнк, его сосед.

— Фу! — громко выдыхаю со звуком и добавляю: — И ты пугать?

— Вы сами испугались, я тут не причём, — вечно ворчливым голосом бормочет Фрэнк, удаляясь в глубину квартиры. — Я немного прибираюсь: Дин попросил. А сам он ждёт вас в подвале.

Друг Дина, что поселился с ним в этот дом, Фрэнк Стамнои, не самый разговорчивый человек, так что неудивительно, что этот рыжий молодой мужчина хотел бы поскорее избавиться от нас. Сколько помню, единственные, кто его никогда не раздражали, — собаки, будь то случайные встречные на улице, то приютные, где он работает, то чей-нибудь прелестный домашний питомец. Да, ему Дин иногда как один из тех, за кем следить. Я знаю, что ему приходиться помогать с квартирой, когда тот занят вместе с нами, поэтому лучше не злоупотреблять его щедростью.

— Кхм, спасибо большое, мы пойдём, — хватаю друзей за плечи оттаскивая в дверной проём.

— Но… — что-то пытается произнести Ник.

— Потом, всё потом, — прерываю его и поспешно закрываю за нами дверь. — Не вороши осиное гнездо, пошли.

Быстро спустившись, мы встаём перед входом в дом перед очередным нырком в холодный воздух ночи. Штефт жмёт на кнопку и толкает плечом дверь — мы все вываливаемся на пустынную в такое время суток улицу. Путь уже к новой двери. После небольшой прогулки к «крылу» здания, которым можно вообразить высокую пристройку, мы встаём перед спуском в цокольный этаж.

— Та-ак, у кого ключ? — спрашивает Джо, который пошарив по карманам, кажется, понял, что он забыл свой.

— У меня, — восклицая, первым выуживает свой ключ из кармана Николай и погружает свой «улов» в замочную щель.

Замок издаёт довольный звук поворота, и дверь приоткрывается стараниями ветра, что решил неожиданно ударить нам в спины, подгоняя зайти в помещение.

Топая ногами по ступеням, мы один за другим спускаемся, пока воздух свистит в дверную щель, которая становиться несуществующей, когда Джо, спускающийся последним, плотно прикрывает чёрную дверь.

Идти всего ничего, мы почти сразу вступаем в небольшую переднюю, залитую светом светодиодных ламп, здесь нам остаётся пройти ещё один проход, но перед этим все оставят уже вымокшую верхнюю одежду, обувь — моя просто невыносимо холодная — здесь.

Да уж. Посмотрев на свою одежду, я не могу поверить, что я думал: как будто этого наряда может хватить для противостояния зимним условиям. Серое пальто достаточно тёплое, но совсем не зимнее. Тем более, после нашего происшествия на парковке я понял, что лучше найти что-то и устойчивое к влаге: мало ли мне придётся не просто лечь, но и изваляться в снегу. Туфли вообще промах по мишени: родители бы оценили строгость всего наряда, особенно с таким низом, но, пожалуй, я запущу ноги в какие-нибудь ботинки с мехом в следующий раз.

Хм, Дин, ещё один дорогой мой друг. Я улыбаюсь сам себе, ведь из прохода в созданный нами «штаб» до прихожей доносятся звуки гитары. Их ни с чем не спутать.

Высокие, звенящие, режущие слегка ухо, но остающиеся там небольшими шрамами мелодии нашего друга знакомы нам очень даже. Вот и сейчас этот парень-гитарист в местной, буквально подпольной группе наигрывает слегка, цепляя пальцами струны. Гитара ему послушна.

Медленно продвигаясь вглубь, можно услышать тихим голосом «что взгляд твой заставит стать снова сухим» повторяющееся под разные мотивы гитары, которые никак не остановятся на единственном звучании, медленный перезвон струн всё громче. И, проникая в комнату, уже видишь: в мягком лиловом кресле, закинув ноги с гитарой на подлокотник, сидит Дин. А вот и все мы в нашем Холле Собраний.

Под Краино 24 находится обустроенное нами место, где могут собираться все наши друзья, близкие. Никто и не думал, что это станет сердцем операций, поэтому огромный деревянный стол, который официально стоит в центре многометровой комнаты, окружённый дюжиной с лишним стульев, выделяется на фоне абсолютно богемной атмосферы подвала. Разноцветные ковры расстилаются на плиточном полу, отражая образ стен, завешанных гобеленами, которые, скорее всего, различные небесные структуры ну в очень авторском изложении. Но что уж тут поделать? Это было решением Дина обернуть обустроенный мной подвал в ещё одну мягкую обёртку. Как будто ему не хватало мягких кресел и диванов. Я даже установил для уюта длинный электрокамин, погружённый в отделанную подобием камня часть стены. Подобные же плиты пола с каменным узором освещены с многих сторон зафиксированными на «стеблях» шарами светильников. Ещё один круглый диск света возник в самом центре Холла, когда потребовалось больше осветить стол для собраний.

Я до сих пор не могу поверить, что вся эклектичность мебели плавно перетекла в пресловутую богемную историю. Не помогли и картины, твёрдые тёмные материалы полок и шкафов: заменены, завешаны, наполнены элементами декора, что пестрят формами и цветами, завидующими только обязательной лёгкости всех деталей.

Сейчас небольшая часть горящих светильников освещает лишь поверхность стола, немного кухонную зону, уступая место свету огня. Камин заливает не даже тёплым, а горячим цветом всё с одного боку, разбрасываясь дрожащими тенями на стену. Неудобно, но уютно.

В любом случае, кто живёт здесь больше всего, тот и хозяйничает. Хорошо, что хоть не тронул компьютерную комнату: пускай голые стены и дальше окружают технику. А Вайковский мог выдумать для неё что угодно…

Посмотрите хоть на него самого: сидит в кресле и пока нас не замечает, а вот его попробуй не заметить. Если мы втроём выглядим, как стандартные модели молодых людей в своих однотонных одеждах, то этот товарищ даже не задумывается, накидывая на себя узорчатое пончо, широкие бежевые штаны, что цветом точная копия его несобранных волос, ниспадающих ниже плеч. Его редко можно застать собранным, его волосы ещё реже, но может он так только и умеет жить. В своей атмосфере.

Свою вечную неорганизованность он компенсирует странным инсайтом. Кажется, он является для него не просто событием, а одним из образов мышления. Бессознательная деятельность мозга и неожиданное озарение выбивает из задумчивого сведения тонких бровей, прищура светло-карих глаз, поглаживания острого подбородка овального лица. И может это просто внешний вид, но как же часто он задумчив! И всегда себе на уме… Хорошо, что хоть всегда можно найти у него ответы. И почти по этой причине мы все к нему и направляемся в случаях беды.

— О! Привет! — наконец-то отложив гитару, замечает нас Дин, и короткие пухлые губы тянутся в две тонкие линии, пока он активно машет нам рукой.

— Добрый вечер, — отвечает Ник, протягивая руку для пожатия, на что получает быстрейшую реакцию тут же подскочившего на ноги друга.

— Да какой там вечер, ночь уже, — устало произносит Джо, повторяя движения Николая по приветствию, и в той же манере получающий пожатие.

— А вот и ты, Мэт! — подбегает ко мне Дин, приобнимая за плечо. — Слышал я уже, что там стряслось. Садитесь все, у меня уже есть для вас новости.

— Ты странно радостный для того, кто знает, с чем мы пришли, — смотрю ему прямо в глаза, слегка приподнимая голову, пока он, отходя от меня, отбрасывает волосы от лица. — И привет, я не поздоровался.

— Привет-привет, новости неплохие, так что и волноваться нечего, — его выражение лица — хорошая перемена в моих тёмных мыслях. От его слов сразу спокойнее, и вот что, если контратенор и бывает раздражающим, то это точно не про Дина.

Даже если кому-то кажется, что он говорит в ускоренном режиме, то никто не может сказать, что от этого он менее понятен. Лучше бы он пел в группе: его речи литься также натурально, но нет же, он стесняется, хотя от человека, который умеет смутить кого угодно, ожидать такого не привычно.

— Садись, дорогуша, — повторяет себя друг, слегка подталкивая меня в спину. — Ты застыл на месте, а выглядишь более уставшим, чем мы все вместе взятые. Кстати, электрокамин в такую погоду — блаженство, садись к нему спиной: будет теплее. Хоть что-то согревает в эти дни.

Пока Дин не перестаёт свои речи-скороговорки, сопровождая каждую картинами эмоций на лице, я принимаю удобное положение на кресле, что стоит прямо у камина, перед этим повернув его слегка боком, чтобы моё лицо не засвечивал огонь. Слева Дин, напротив — Джо, обхвативший руками полностью подлокотники, по диагонали — Штефт, тонущий в единственном нашем бескаркасном кресле. Пора послушать, что ему есть сказать.

— Расскажи, приятель, что ты узнал, — киваю слегка головой в сторону Дина, — и начинай с нашей проблемы, потом расскажешь про дела Ника.

— Ника? Ты им не сказал? — с улыбкой поворачивается друг к Штефту. — Да ладно! Х-ха! Короче…

— Тихо ты! Да, не сказал и что тут такого? — Николай перебивает и, сделав глубокие вдох, выдох, говорит: — Я поменял себе имя, отныне я Сурт.

— Сурт? — Джо выглядит озадаченным. — Какое необычное имя.

— Ничего такого, просто мне больше нравиться сочетание с фамилией.

— То есть ты теперь Сурт Штефт? — проговорив в голове комбинацию несколько раз, спрашиваю я.

— Сурт Штефт-Крайх, юридически, — кивает Ник, точнее, Сурт, — двойная фамилия же.

— Звучит как заклинание, — всё ещё не понимает Джошуа, которого это явно удивило, — выговорить-то не очень.

— Зато тяжелее ложиться на память, и сложно оттуда вытолкнуть, — поддерживает Штефта Дин, и, повернувшись к Сину, ухмыляется: — Не то что «Джо».

— Да ну тебя!

— Всё, тихо-тихо! — подаёт голос Сурт. — У меня к вам просьба только одна: зовите меня Николаем, со всеми сокращениями, что вам взбредут в голову. Сурт только для документов.

— Теперь я вообще запутался, — Сина не отпускает замешательство.

— Не важно! Я же говорил, что ничего такого, просто для себя сделал. И точка.

— Так, забудем, — твёрдо требую я. — Дела.

— Да, — несётся мне в ответ с трёх сторон разом.

— Дин, расскажи нам, что произошло с человеком на… Ден 12, вроде как. Я буду попутно задавать вопросы, — пора начинать деловые разговоры.

— Хорошо, хорошо, — кивая, Дин погружается в глубину своего кресла и, визуально собравшись с мыслями, говорит: — Мне позвонил Ян и рассказал, что случилось в квартире со стариком. К ним уже прибыла полиция, тогда вторым звонком мне сообщили об установленной личности. Секунду.

Развернувшись торсом на девяносто градусов, друг хватает придавленный папкой с его музыкой листок бумаги со спинки кресла, что лишь слегка возвышается над его головой. Спешно возвращается в обычное положение и демонстрирует напечатанную фотографию уже знакомого мне и Сину старика, продолжая свой рассказ:

— Имя — Салливан, фамилия — Тио, закончил жизнь в возрасте семидесяти восьми. Мы узнали, что из родственников у него остался только внук. Остальную семью несколько лет назад забрало вирусное заболевание, болезнь Туннера. Она вызывает опасную сыпь кожных покровов и слизистых, которая рубцуется. Конкретно в их случае, форма — синеватая, особенно летальная, воздушно-капельным плохо передаётся, зато цепляется за вещи, с которыми контактирует инфицированный.

— Никто из них не был привит от неё?

— Скорее всего только внук и был привит… Родители уже не были детьми, когда прививка стала обязательной, а там, кто знает, почему они избежали укола. Но в любом случае, старик тогда жил уже в Дриве, когда все остальные остались в Алтье, уехав после смерти жены. В итоге он поздно узнал о смерти родных, хотя накануне госпитализации был у них в гостях. Позже его осматривала Государственная эпидемиологическая служба, сохранились его показания, медицинские данные.

— И он не заболел?

— Совершенно устойчив, — Дин веером распускает пальцы, запуская листок в воздух, — генетическая устойчивость лишь у него. Так что ему с этим очень повезло.

— Никогда не слышал, чтоб человек мог сопротивляться Туннеру, это огромная редкость…

— Редкость или нет, уже не имеет значения, но, что намного интереснее, нам важен внук: он поехал жить к нам в Дрив, как только остался без семьи, ему тогда исполнялось уже восемнадцать, к счастью. Его зовут… Аш. Аш Тио. Никто не слышал?

Я мотаю головой, другие тоже, не ожидал я услышать целую историю семьи, но это очень даже интригует. Может быть, Салливан и не был уж таким простым человеком. Отказал в опытах? Особенно учитывая, что он был… Убит внутренним вмешательством. Похоже на то, чем какой-нибудь поехавший врач мог заинтересоваться.

— И что он? — спрашиваю Вайковского.

— Живёт в Центре, всегда поддерживал контакт с единственным, кто не только остался из родных, но и тем, кто может разделить его общую печаль. Но вот, что ты сам видел, но не полностью мог тогда осознать: покинувший нас Тио, как рассказали полиции соседи, собирал у себя дома много старья, тащил всякий хлам, который людям не нужен, но, помимо этого, он отказался отдавать вещи сына и его жены на хранение властям. Только на обработку, дезинфекцию отдал, и сразу же увёз их все с собой, продав частный столичный дом.

— То есть, он жил среди вещей, что остались от семьи?

— Верно, но также и добавлял своего, видимо, он не хотел ничего потерять, что может хранить память.

— Он также видел ценность жизни, думаю, ведь молодые погибли, а он, старый, остался, — добавляет, слушавший до этого застывший на своём сидении Ник. — Память не единственное, что он хранит с собой. Он носитель жизни, своей и внука, он небольшая победа. Пока он был жив, может, служил примером для Аша, что в мире есть те, кто способен выживать перед лицом ужасных трагедий. А, чтобы поддерживать себя, он собирал вещи, не желая ничего больше потерять.

— Кстати, прости, что прерываюсь, Мэт, — затараторил Дин, — но тебе не нужно домой, Ник?

— Я сообщил о своём месте пребывания родителям заранее, они знают, что я остаюсь у тебя.

— Хорошо. Вы все остаётесь тут, так? — гуляет глазами по каждому из нас друг.

Кивки.

— Давай дальше, с жизнью мы разобрались, рассказывай, что со смертью Салливана, — прошу продолжать.

— Ладно. Дело обстоит так… — в этот момент Вайковский застывает.

Я вижу: он смотрит прямо, ему как будто тяжело пошевелиться. Лёгкий шёпот… Это Дин? Приглядываюсь к нему, но всё в порядке, только… Темно. Свет вокруг Вайковского слегка меркнет, и тяжёлые тени ложатся на все его черты, как будто кто-то выкрутил контрастность моего зрения на максимум, но не только это: тьма за спинкой кресла обретает плотность, уже не видно хорошо той стороны комнаты. Что-то нет так. Нужно…

Свет возвращается сразу же, прошли только мгновения. Я не успеваю ничего понять, как изо рта Дина доноситься хриплый, режущий кашель, в глазах виден блеск света, отразившегося в маленьких слезинках, что выкатили на лицо, лицо Дина, на которое наползает горестная улыбка, и его голова склоняется, пока он усмехается не с меньшей горечью. Но он снова движется. Я же спрашиваю:

— Хей, всё в порядке?..

Ему тяжело дышать? Нет, тяжело думать, он что-то увидел, может, понял. Ну же, говори нам!

— Ребята налейте воды, Дин, дыши, не волнуйся, — подскакиваю к креслу, пока Джо поднимается со своего, двигаясь в кухонную зону помещения.

— Я не знаю, зачем… Кх-Кха, — Дин пытается говорить, но прерывается на кашель, который полностью обрывает все его попытки.

— Вот, выпей, — Син успевает подбежать с налитым стаканом, который немедля перехватывает Дин. Жадными глотками он осушает его до самого дна, кашель не смеет ему помешать, и шумный выдох после питья как будто заставляет всё его тело расслабиться. Он дышит ровно, кашель пропал.

— Что ты опять сотворил? — слышно сбоку. Штефт тоже подошёл к креслу, эффективно замыкая окружение нашего друга спереди.

— Да, что это было? — интересуюсь и я.

— Я решил, фух, решил по одной внешности посмотреть, какая была к нему применена сила, и, ха, мне показали фракцию того, что испытал старик, ну, в своём роде, — хватаясь за грудь, Дин поправляет себя в кресле, присаживаясь чуть выше. — Никогда больше!

— Давайте дадим Дину пространства, — на этот раз командует Джо, который выглядит взволнованно, может даже слишком после всех объяснений.

Мы присаживаемся на свои места, пока дыхание нашего рассказчика восстанавливается, а он сам поправляет пончо, которое криво сползло назад, вплотную подтянувшись к горлу. Что же такого он увидел?

— Ты же знал, что человек умер от чьей-то силы, ты не раз уже узнавал чужие способности, — может, слишком громко сетую я. — Почему же ты полез сразу в пасть льва?

— Я никогда такого не делал! Откуда мне было знать! — защищается Жрец, разводя резко руками, пока его страдальческие брови, до и вообще всё лицо в целом, создают неподдельное жалостливое выражение.

— Ладно-ладно, прости, когда готов будешь, рассказывай, — мирно смотрю в сторону друга, поумерив пыл. — Я просто за тебя волнуюсь.

Дин угрюмо оседает в кресле. Немного подумав, он поджимает колени к груди, обхватывая их руками, наклоняет к плечу слегка голову, и, нахмурившись, поднимает на нас глаза, произносит:

— Идеальная сила для убийцы. Салливан был порезан внутри способностью, которая позволяет человеку нанести режущие ранения на любых тканях, органах, поверхностях человека, частях предмета. Прикосновение не требуется, но нахождение вблизи да, не дальше вытянутой руки. Режет любую плоть, кости не поддаются, но на них можно оставить следы, трещины.

— Хм… Вот как, — слышно голос Штефта. — Тио был изрезан внутри, и следов снаружи не было. Поэтому вы тут?

— Именно, — меня опережает Дин, — но это ещё не всё. Это только часть силы: человек, который способен на такую резню, ещё имеет и способ инициировать её, он может мгновенно перемещаться из своего положения к существу, если то находиться от него не слишком далеко, где-то метров сто, предполагаю, немного больше, а затем вернуться туда, откуда он прибыл. Но так переместиться он может только к живому существу.

— Кто? — смотрю неотрывно в глаза другу. — Ты узнал кто?

— Аш, его же внук, — Дин встречает мой взгляд своим. Боль и печаль. Он отводит глаза, пока его зрачки не ловят огоньки камина. Мы все молчим.

— Плохи дела, — подаёт голос Джо. — Что же нам делать?

— Что-что, найдём его, — откликаюсь после глубокого выдоха. — Бедняга.

— Кто?

— А какая разница?

— Всё не так плохо, — говорит Ник, — есть большая вероятность несчастного случая. Мы уже точно знаем, что это за человек, какая его история. Конечно, не стоит и отвергать возможность нарушения психического здоровья.

— С тобой всё в порядке, Дин? — Джошуа поворачивается в сторону застывшего на кресле друга. — Ты очень много узнал.

— Я знаю, что мне нужно делать, и я знаю, что за это приходиться платить цену, а, сколько с меня спрашивают, не имеет значения, пока я справляюсь с решением проблем, — не отрывая взора от огня, выговаривает он. — Я в порядке, но немного неожиданно.

Он поворачивается к нам с улыбкой.

— Нам всем надо отдохнуть, — поднимаюсь с кресла, направляясь к барной стойке, обрамляющей «кухню», — Чая? Кофе?

Пока я шагаю туда, ловлю ответы друзей.

— Чай, — поднимает руку Ник.

— В бездну всё! Сделай мне Осеннее Наслаждение, пожалуйста, — просит неожиданно громко развернувшийся лишь головой Син, и тут же поворачивается всем телом и добавляет: — Я же знаю, что ты можешь.

— Хорошо-хорошо, сделаю, — сдаюсь без боя. — Тебе, Дин?

— Чай, только зелёный, и кинь туда корицы тоже, раз достаёшь для Джо.

— Заказы приняты.

Ну что же? В такую погоду сделаю коктейль с горячим сидром, а сам присоединюсь к «чайному клубу». А что насчёт новостей? Мы даже не разобрались с видениями, о которых рассказывал Ник, а на часах уже… Без двадцати десять указывает стрелками направо. Время убежало, а ведь ничего особо и не произошло. И мысли идут куда-то. Без направления, указания, но я, кажется, что-то придумываю.

Напитки все приходят в состояние готовности, некоторые настаиванием, некоторые моими собственными руками, которые намешивают алкоголь. Надеюсь, они нас согреют. Оборачиваюсь к даже визуально расплывшимся на креслах друзьям — пора им немного наполниться энергией. Кричу:

— Всё готово! Забирайте.

Хватаю свою чашку чая и направляюсь к креслу, которое ранее было занято мной, пока резвые Джо и Дин, а следом и Ник, как стая птиц на хлебные крошки, налетают к напиткам, до этого безмятежно стоящим на столешнице. Следуя моему примеру, все возвращаются на места.

— У меня есть несколько мыслей, — моё заявление среди тишины и активных хлебков.

— Так-так, — слова Джо, оставившего попытки пить с трубочкой корицы в стакане. Остальные зафиксировали глаза на мне.

— Я ещё не в курсе, полностью, что там за дело с видениями в одном районе, но что-то мне подсказывает, что это дело, которым мне стоит заняться. Со мной Штефт. Остальные, на вас Тио, — делюсь мыслями, поворачивая головой к упомянутым. — Только сначала завтра поговорю с администрацией, как мы собирались, позвоните им, вечером же — на охоту.

— Спасибо, Мэт, — лицо Сурта, залитое рыжим светом огня, обращено на меня, поглощая взглядом больших глаз все черты, он выглядит особенно благодарным, — для меня это… Испытание своих сил в некотором роде. Тем более это очень близко мне, моя суть.

— А вот и проверим партнёрство, — неожиданное замечание Дина встречает тишину нашего недоумения.

— Эх, — разочарованно махнув кистью, Вайковский по очереди протягивает руки, раскрывая ладони, в сторону меня и Николая, — Дрив и Штефт.

Произнеся наши фамилии как это только возможно медленно, Дин пожимает свои руки и в ожидании смотрит на нас.

— А, ну да! Ведь их семьи давние партнёры! — восклицает Джо. — Если уж мы так говорим, то совсем давние, а вы ребята не были так уж близки, как обычно бывают Дрив и Штефт.

— Штефт-Крайх, — замечает Ник, скривив недовольно лицом.

— Да-да, какая уже разница, — поднимаю руки в ограждающий знак, — не нужно мне пересказывать всю историю моей семьи. Я и так всё замечательно помню.

Я к этому времени уже изрядно утомился, и тяжесть начала своё давление на мою макушку, склоняя голову в положение, где шея может расслабиться. Наш разговор принимает менее официальный характер, ну, разговор Сурта и Дина, которые общаются о двух семьях рядом друг с другом, держа чашки с чаем в удивительно идентичной манере. А вот Син и я молчим. Он с пустым сосудом в руках, я с отставленным напитком. Тяну руку к чаю и, поднося к губам, делаю глоток.

Работа с друзьями даёт уверенности: если бы я занимался всем этим один, то уже бы давно сошёл с ума. Представить, что после всего, что сегодня произошло, я смогу расслабиться, я не мог. Но вот, мне, кажется, неплохо, тепло по крайней мере. Надо скоро ложиться спать.

— Мы все трое остаёмся здесь на ночь? — поднимаю вопрос, и тут же опережая всех заявляю: — Я первый в душ! И… И комната моя!

— Да, глава, — салютует иронично монотонно Джо.

— Ага, — откликается Сурт.

— А я уже побегу обратно к себе, — голос Дина.

После этих слов он одним вихревым движением выскакивает из кресла, цепляя стоящего рядом Николая волосами. Пропетая-пролепетанная «добрая ночь» сопровождает стук чашки о столешницу и шуршание одежды. Кажется, всё это было совершено в один момент. Немного возни с обувью и пауза, я даже представляю, как он смотрится в зеркало перед выходом, а потом в той же манере, подражая ветру на улице, улетает за пределы порога. Ну, доброй ночи и тебе.

Никто из нас не имеет достаточной прыти и энергии, чтобы хоть чем-то заняться, подготавливаясь ко сну, в следующие полчаса. И мы все сидим с телефонами в руках, читая что-то с экранов. Но со временем каждый из нас отставляет посуду в сторону и начинает движение. Ноги волочатся, двери открываются.

В нашем подвальном помещении есть одна комната с кроватью для сна, остальным приходится довольствоваться диванами в основном зале. Я первым принимаю душ и в очередной раз благодарю себя за то, что здесь тепло, потому что после душа последнее, чем я бы хотел заниматься, — это поспешное вытирание себя, сопровождаемое жестокой дрожью тела. Беру одежду в руки и отправляюсь в комнату. За мной в душ проскакивает Штефт, который уже постелил себе на бежевом диване, что стоит у стены напротив огня, прямо под огромным изображением неизвестной мне звёздной системы, окружённой рисунками, которые можно описать лишь как чьи-то попытки создать новые геометрические фигуры, чужеродные формы жизни. Джо ютится в углу на длиннющем кожаном диване. Ему в самый раз.

Закрываю за собой дверь в комнату. Я устал, но в сон не гонит: не могут перестать думать о делах на завтра. Провести встречу, собрать информацию о событиях того района с чудищами, мне правда стоит найти время отдохнуть… А ночью нужно будет выйти. Если эти существа реальные, то защитить Николая смогу только я. А-ах. Надо спать.

В комнате темно, я слышу, как бежит вода, непривычно спать не в тишине. Но всё неплохо. Не так уж плохо. Спи, город.