Жёлтая магнолия

Ляна Зелинская, 2022

Его называют маэстро Л'Омбре. Он аристократ и лучший сыщик во всей Альбиции. Его острый ум помог раскрыть множество преступлений. Он верит в логику, науку и улики, он высокомерен и саркастичен. Любит крепкий кофе и ходит, опираясь на массивную трость. Её зовут Миа. Она владеет крошечной лавкой в бедном квартале, продаёт специи и благовония, гадает на картах и кофейной гуще. Она любит яблоки, носит яркие юбки и презирает мир аристократии. Она верит в интуицию, знаки и вещие сны. Они живут в слишком разных мирах, но однажды их пути пересеклись из-за череды странных смертей и лепестков жёлтой магнолии. Он назвал её шарлатанкой с самого дна Альбиции. Она его напыщенным сушёным стручком ванили. Они невзлюбили друг друга с первого взгляда, но теперь им предстоит работать вместе…

Глава 2. Предложение, от которого нельзя отказаться

Миа окинула клиента цепким взглядом. Богатая гондола, совсем новенькая, с фигурой ангела на носу. Верх чёрного борта всё ещё отливает свежим лаком, сиденья обиты красной тиснёной кожей, и гондольер, подпоясанный новым кушаком, стоит с таким спесивым выражением лица, словно привёз самого дожа!

Мужчина, сошедший на рива дель Карбон, показался Дамиане на редкость неприятным. Сразу видно — патриций. Уже немолодой и чуть сгорбленный, но покрыт налётом надменности, словно позолотой, да в три слоя! Одет во всё чёрное, как гробовщик, но одежда дорогая — сплошь бархат и атлас. И на ногах не короткие сапоги, какие обычно носят синьоры в пору большой воды, а мягкие замшевые туфли с серебряными пряжками, в каких ходят, наверное, только дожи в своих покоях. Длинные чёрные волосы небрежно перехвачены на затылке широкой лентой. Пряжка на шляпе, пряжки на туфлях, булавка на шейном галстуке, запонки и пуговицы оправлены в серебро. Всё это дорогое, с камнями, и даже одна запонка стоит столько, сколько Миа и за год не заработает. Странно, что этого господина не в паланкине принесли: таким небожителям не пристало пачкать свои туфли о мостовую бедной сестьеры.

— Монна Росси? — мужчина заложил руки за спину и остановился, разглядывая осколки стекла и Дамиану с корзиной овощей.

— Это я, — ответила Миа и, подхватив одной рукой цветастую юбку, а другой корзину поудобнее, направилась в лавку.

После разбитого витража разговаривать с одним из патрициев ей хотелось меньше всего. А ещё ноздри снова почувствовали, как дрожит воздух, принося тяжёлый сладкий запах магнолий. Весна близилась к концу, и деревья в саду Дворца Дожей в центре Альбиции, должно быть, уже зацвели. И, может быть, их аромат долетел сюда от самого Дворцового канала, а может, это Светлейшая снова приподнимала перед ней завесу своих тайн, но этот запах преследовал Дамиану неотступно с раннего утра.

Мужчину приглашать не пришлось. Он, нисколько не стесняясь, вошёл в лавку сам, старательно обходя осколки и чуть прихрамывая на одну ногу. Осмотрел придирчивым взглядом стоящие на прилавке плошки, баночки и мешочки с травами и брезгливо потянул ноздрями воздух. Рассыпанные по полу специи источали сильный аромат.

— Желаете перца или куркумы? — спросила Миа, ставя корзину у прилавка.

— Я слышал, вы торгуете не только перцем, но и тайнами, — произнёс мужчина, разглядывая линялую занавеску, отделявшую лавку от небольшого столика, на котором Миа обычно раскладывала карты.

— Я не торгую тайнами, синьор… как вас, простите? — она посмотрела на гостя, но тот старательно прятал лицо в тени своей шляпы.

— Зовите меня… допустим… Массимо.

— Ну так вот, я не торгую тайнами, синьор «допустим Массимо». Я просто гадаю на картах и кофейной гуще, — ответила Миа прямо, стараясь не выдать явно своего раздражения.

Не любила, когда клиенты начинали разговор так витиевато и издалека, словно бы намекая на то, что она занимается чем-то незаконным или неприличным, и они не хотят в этом испачкаться, назвав вслух карты картами, а гадание гаданием.

— Ну, пусть будет так. Не торгуете, значит. Я хочу задать вам несколько вопросов и получить несколько ответов. Честных, разумеется.

— Вы задаёте вопросы, и на них отвечают карты. Ну, или кофе. Так карты или кофе? Я сварю, — она положила руки на бёдра и принялась беззастенчиво рассматривать своего клиента.

— И кофе придётся пить? — спросил он с сарказмом в голосе.

— Да, синьор Массимо. Кофе придётся пить, — ответила она, едва удержавшись от ответной колкости.

Это какого-нибудь торговца или гондольера можно поставить на место, сказав, что он может и не пить, а сделать с чашкой кофе всё, что ему позволит его дурная фантазия. Но патрицию такого точно не скажешь.

— Сомневаюсь, что вы сварите приличный кофе. Или, полагаете, стоит рискнуть? — гость криво усмехнулся, отчего нижнюю часть его лица слегка перекосило, и Миа почувствовала, как от накатившей на неё волны раздражения воздух вокруг начал дрожать.

Значит, у неё паршивый кофе?! Вот же заносчивый индюк! Стоило бы сварить ему пойло из каштанов и цикория, и предсказать срамную болезнь, чтобы он убрался из лавки как можно скорее!

— Думаю, синьор Массимо, ради тайн, которые вы хотите узнать, вам придётся вытерпеть одну чашку дрянного кофе. Но, если вы не хотели оскорбить моё умение варить кофе и, собственно, сам мой кофе, то извинения я предпочитаю брать серебром.

Мужчина вытащил из кармана огромный шёлковый платок и, демонстративно вытерев им стул, сел за столик.

— Что же, обойдёмся картами. Я уже позавтракал и не хочу так рисковать своим желудком, — он откинулся на спинку стула и стал неторопливо, палец за пальцем, стаскивать перчатки.

А Миа отодвинула стул с другой стороны стола и специально села, как сидят, выпрашивая милостыню или гадая, мамы-цверры на окраинах площадей-кампо. Согнув ногу в колене и положив под себя так, чтобы из-под юбки торчал носок туфли прямо на уровне стола. Пусть синьор побесится…

Синьор покосился на потёртую подошву, но не подал виду, что ему это очень не понравилось.

Терпеливый. Но это временно.

Миа потянулась к прилавку, достала из корзины яблоко и с хрустом его надкусила, а синьор бросил перчатки на стол и скрестил руки на груди. На его мизинце блеснуло кольцо — роза, а вокруг змея, свернувшаяся в клубок, и Миа чуть яблоком не подавилась.

О, Серениссима^[18]! Да это же герб дома Скалигеров!

Выходит, этот мрачный мужчина в замшевых туфлях сам Лоренцо делла Скала — один из членов Совета Семи^[19],подеста^[20] Альбиции и брат того самого маэстро Л'Омбрэ, о котором они только что судачили с Николиной! Брат Хромого, прозванного маэстро Тень! Сам городской глава в её лавке?! О-ля-ля! Приметы не соврали…

И что за нелёгкая принесла сюда это воплощение зла? Как так случилось, что за неделю её лавку почтили своим внимание две самых могущественных семьи Альбиции, которые к тому же сильно недолюбливают друг друга? От одного герцога ей достался разбитый витраж и неподъёмная рента, а с чем пожаловал второй?

Она вспомнила недавнее гадание самой себе и подумала, что появление одного из Скалигеров здесь — это очень плохой знак. Что бы там ни хотел узнать этот фальшивый Массимо, надо побыстрее выпроводить его прочь. И лучше, конечно же, его не злить. Хотя это сделать было труднее всего. Слишком уж брезгливо и с презрением синьор делла Скала рассматривал убранство её лавки. По его взгляду было видно, что монна Росси и её лавка для него всего лишь мусор, о который он боится испачкать свои замшевые туфли. И только какая-то исключительно острая нужда заставляет его терпеть запахи перца и куркумы.

Синьор делла Скала достал другой платок, поменьше, отороченный по краю кружевом, и приложил его к носу, пытаясь, видимо, отгородиться от густых пряных ароматов.

— Сто дукатов, — бросила Миа, ощущая, что гнев уже щекочет ноздри ни с чем не сравнимым запахом предчувствия.

— Сто дукатов?! — искренне удивился её гость, вздёрнув подбородок, и его густые чёрные брови сошлись на переносице.

— Сто дукатов, — пожала плечами Миа и ещё откусила от яблока, аккуратно положивпоставив огрызок на край стола.

Как долго ещё выдержит синьор?

— Это почему же вы удостоили меня такой непомерной цены, монна Росси? Вы, часом, не переоцениваете свои услуги? — он усмехнулся.

— Сто дукатов потому, синьор делла Скала, что я знаю, кто вы. А посещение моей лавки патрициями на этой неделе идёт по сто дукатов с персоны. Слишком уж много убытков, — она махнула рукой в сторону окна. — Как видите…

— Я слышал о синьоре Барбиано, — синьор делла Скала снял шляпу, и достав кошелёк, положил его и шляпу на край стола. — Собственно, поэтому я и здесь, я наслышан о вас. Но, прежде чем мы перейдём к главному, сначала ответьте мне на один вопрос, монна Росси, и поверьте, я оплачу ответ, если он будет честным.

Он о ней наслышан? И откуда, интересно? Она ведь не настолько известная персона, чтобы ей интересовался один из Скалигеров.

— Прошу, — Миа взяла колоду и тремя лёгкими движениями перетасовала карты. — Так что за вопрос?

— Вы просто шарлатанка или действительно что-то можете? — синьор делла Скала впился в неё взглядом чёрных, как уголь, глаз, и это стало последней каплей.

Не каплей… Спичкой, брошенной на тонкую плёнку цветочного масла, запах которого наполнял уже всё вокруг. Мир вспыхнул от этой спички, раскинулся огромным веером, и, не спрашивая её желания, картинки замелькали перед глазами, смешиваясь и перетекая одна в другую. Миа смотрела в лицо синьора делла Скала невидящим взглядом, а пальцы ловко вытягивали карты и веером, вторя мелькающим картинкам, раскладывали их на столе.

— То, что вы из Скалигеров, я поняла по вашему кольцу, — произнесла она, неспешно подвигая вперёд первую карту и не отводя взгляда, застывшего на переносице сидящего напротив синьора, — по надменности и одежде. По вашей гондоле. Вы хромаете и ходите в мягких туфлях, но без трости… это всё больные суставы… Нетрудно догадаться, что вы синьор Лоренцо делла Скала. Ваш брат Райнере делла Скала, но все в этом городе зовут его маэстро Л'Омбрэ, наверное, за его мрачность и… плащ. Говорят, он помогает командору Альбано, а может, и самому Великому инквизитору. Но вряд ли вы пришли сюда затем, чтобы узнать, изменяет ли вам жена, потому что вы не женаты. Если вы захотите что-то узнать… в этом городе для вас нет тайн. У вас есть для этого слуги и бульдоги-сикарио, которые вытрясут из человека любой секрет. Но, несмотря на это, вы всё же лично пришли в мою лавку в такую рань, пересилив всю вашу брезгливость, а значит, дело очень важное, и ваши сикарио, и слуги не могут вам в нём помочь. Вы в тупике. А раз вам не помог даже ваш умный брат, то, наверное, это ну о-о-очень тупиковый тупик и очень важное-преважное дело, раз вы готовы поверить мне на слово в том, шарлатанка я или нет, и заплатить за это сто дукатов, — она опустила взгляд на карты и добавила: — А я могла бы назвать и двести…

Этому её научила мама. Наблюдать. Не всегда можно положиться на карты или видения. Не всегда Светлейшая откликается на твой зов, а клиент должен платить всегда. Поэтому и нужно наблюдать.

Входя в каждый дом, мать говорила ей, на что обращать внимание. Замечать всё: от чистоты обуви и количества зеркал, до того, сколько приборов стоит на столе и как одеты кухарки. Портреты на стенах, одежда синьоров, какой свежести кружева на платье хозяйки и особенно запахи…

Запах богатства нельзя спутать ни с чем. Как и запах бедности. Или запах болезни…

Иной раз её мать могла предсказывать будущее главы дома и без всяких карт, лишь по тому, что успевала заметить, проходя первый этаж. Например, у парадного причала — лодку доктора Тессио, самого дорогого маэстро медицины в Альбиции, и в гостиной запах сердечных капель. Она делала скорбное лицо и сочувственно качала головой, глядя на расклад на столе, и говорила, что видит тяжёлую болезнь. Синьоры ахали, складывали руки в молитвенном жесте и дальше рассказывали сами всё как есть.

Монна Росси была очень умной и наблюдательной женщиной, и этой наблюдательности обучила и маленькую Дамиану. И сейчас Миа сделала то же самое, с той лишь разницей, что не стала разыгрывать перед синьором Лоренцо дешёвый спектакль, понимая, что он не тот человек, которого можно водить за нос. И этому её тоже научила мать: разделять людей на опасных и нет.

— Ну, а на остальные вопросы, синьор делла Скала, вам ответят карты и шар, — она подвинула стеклянный шар на середину стола. — Задайте вопрос, только не вслух, а про себя, возьмите три карты и переверните. А я озвучу вам ответ, который вижу в картах и шаре. И уж тогда решайте — шарлатанка я или нет.

Она моргнула и ощутила, как внутри всё сжалось от страха. Она так разговаривает с тем, кто может лишить её жизни одним щелчком пальцев! И эта смелость, граничащая с наглостью, может дорого ей обойтись. Но сладкий запах магнолий уже заглушил ароматы перца и гвоздики, воздух в лавке наполнился предгрозовым напряжением, и в такие моменты, когда Светлейшая открывала перед нею дверь в другой мир, всё отступало на второй план.

Синьор делла Скала промолчал. Поджал губы, в задумчивости глядя на стол, взял три карты и перевернул.

Миа некоторое время смотрела на них, почти не видя картинок, лишь знойное марево, растворяющее очертания стола, а затем коснулась их кончиками пальцев. Мир дрожал, как поверхность летнего пруда, по которой скользят длинноногие водомерки, и от их движения кажется, что водная гладь похожа на натянутый шёлк. А она смотрела в середину шара, старательно делая вид, что видит что-то именно в нём.

И этому её тоже научила мама. Нельзя, чтобы люди знали о том, какой силы её дар. Это может стоить ей жизни. Кто-то захочет использовать его, и тогда ей несдобровать. Мать убеждала в этом маленькую Дамиану каждый раз, выходя из богатого дома и пряча в сумку шар. Пусть лучше думают, что всё дело в шаре и картах, а не в ней. Немного правды, немного лжи, туманные намёки, одна яркая деталь и никаких подробностей. Будущее должно представляться смутно…

И эту науку Дамиана запомнила наизусть.

— Ваш вопрос о каком-то письме, — произнесла Миа глухо, пытаясь уловить тени-видения, скользящие по прозрачному шёлку. — Неприятном письме… Вы не ожидали его получить. Это известие о том, что кто-то… оказался жив. Вы считали этого человека мёртвым, но он жив. И это плохо для вас. А теперь вы думаете, что…

Миа отдёрнула руку от карт и сглотнула, боясь закончить фразу, и от страха у неё язык пристыл к нёбу. Чёрные глаза синьора делла Скала прожигали насквозь, и, видя, как она замерла, боясь сказать лишнего, он усмехнулся криво, отчего его щека даже немного дёрнулась, и тихо произнёс:

— И что же я думаю? Говорите, монна Росси, прошу вас. Вам придётся сказать, вы же понимаете?

Это прозвучало почти как угроза.

–… что лучше бы этому человеку было так и оставаться мёртвым. Ну и… вы хотели бы помочь ему таким и оставаться. Так вы подумали, — закончила Миа внезапно охрипшим голосом.

У неё пальцы на ногах похолодели от страха. Мама говорила много раз, что можно говорить синьорам, а что нет, и как уходить от судьбоносных ответов. Но сейчас синьор делла Скала так сильно её разозлил, что она не смогла вовремя остановиться, а ведь слово не воробей… и теперь это может стоить ей жизни. Причём прямо сейчас, в этой лавке. Она не сомневалась, что он может убить её даже здесь. Если захочет.

Но синьор Лоренцо вдруг взял кошелёк, потянул завязки и высыпал его содержимое на стол. Отделил половину ладонью и подвинул в сторону Дамианы.

— Первую половину ваших денег вы заработали. Теперь ответьте ещё на один вопрос, и получите вторую.

А Мии даже руки задрожали, так страшно ей было дотрагиваться до карт, но злость ушла, и Светлейшая тут же захлопнула дверь. Теперь хоть лбом стучись — ничего не увидишь. Но и увиденного было достаточно, чтобы отбить желание погружаться в тайны высочайшего семейства Скалигеров.

Не так уж ей и деньги нужны…

— Я не могу. Больше не могу. Простите, — Миа сгребла карты и убрала колоду. — Можете забрать ваши деньги, и… уходите.

Синьор делла Скала неторопливо достал золотые часы с гравировкой и, открыв крышку, посмотрел на циферблат, а затем на разбитое окно и осколки на полу. И Дамиане показалось, что этот взгляд не сулит ничего хорошего. Вспомнились те карты, что недавно она вытащила для себя…

Светлейшая, пошли мне мудрости не ошибиться!

— Ну что же, монна Росси, я не хотел вас напугать, да и, пожалуй, мой визит затянулся, так что перейду к главному. К тому, зачем пришёл, — произнёс синьор, вальяжно развалившись на стуле и продолжая сверлить Дамиану взглядом. — Видимо, вы всё же что-то можете, и ваша наблюдательность, кстати, весьма похвальна. Она тоже мне пригодится. Я знаю, что вы не могли догадаться и не могли предположить, какой именно вопрос я задумал, — он говорил нарочито медленно, наблюдая за своей собеседницей, как кошка за мышью, — но вы ответили очень близко к тому, о чём шла речь. А значит, вы можете оказаться полезны. Я действительно герцог делла Скала, и мой младший брат — тот самый маэстро Тень, как называют его в вашей сестьере. И я хотел бы нанять вас, монна Росси, чтобы вы помогли моему брату в деле о мёртвых «бабочках». Я уверен, вы о них наслышаны.

— Я?! — у Дамианы даже горло перехватило от неожиданности.

— Вы.

— Почему я? И в каком смысле — помочь? И какое это вообще имеет ко мне отношение? — воскликнула она с удивлением.

— Если вы и в самом деле не шарлатанка, вам не составит труда показать моему брату такой же фокус с картами, как вы только что показали мне. Хотя, как человек более рациональный, он, конечно, будет недоволен и вряд ли поверит вам на слово вот так сразу. Но это предоставьте мне. Хотя вы, с вашими-то талантами, я уверен, умеете убеждать людей, — он недвусмысленно показал на лежащие на столе монеты. — Сто дукатов за гадание — это самая высокая цена, какую я когда-либо платил за нечто эфемерное.

— И какая мне с этого польза? — спросила Миа, не задумываясь.

— Я вам за это заплачу.

— Сколько?

— Ещё сто дукатов.

— Триста.

— За фокус с картами?! — усмехнулся герцог. — Не слишком ли высоко вы себя цените?

Он небрежно покрутил пальцами в воздухе, обводя ими всё окружающее убранство лавки.

— Птицу счастья нужно хватать за хвост, синьор делла Скала, — так говорила моя мать. Если вы можете заплатить сто дукатов, то сможете и триста. А мне очень нужны именно триста дукатов, — ответила она, скрестив руки и придав своему лицу невинное выражение.

Полюбить — так королеву, проиграть — так миллион.

Так говорил её отец. И хотя Миа не знала кто он, да это и не имело значения: детям, растущим в гетто, вопросов об отцах не задают, но мать как-то, будучи в благодушном настроении, произнесла эти слова и сказала, что он любил эту фразу.

— Но только вы должны кое-что знать, чтобы уж всё было начистоту, — произнесла Миа, понимая, что самое время выложить все карты на стол, чтобы потом не пришлось раскаиваться, — я могу видеть кое-что в этом шаре, но это происходит не в любой момент. А лишь иногда, и в основном, когда я на кого-нибудь разозлюсь. Вот как сегодня из-за витража. Так что я не цирковая лошадь, синьор делла Скала, и если ваш брат будет щёлкать кнутом у меня перед носом, чтобы я прыгала в огненное кольцо и выдавала ответы, то сразу скажу — так не получится.

Синьор Лоренцо усмехнулся, но в этот раз его усмешка была не презрительной. Он натянул перчатку и, подвинув оставшиеся деньги ребром ладони, добавил:

— Поверьте, монна Росси, недостатка в злости у вас не будет. Если вы разозлились так сильно на меня, то уж мой брат Райно доведёт любого до белого каленья. И если вы выдержите рядом с ним две недели и не сбежите, и если от вашего шара будет какая-то польза, я вам дам ещё триста дукатов просто так. Слово герцога.

Шестьсот дукатов? Святая Лючия! Она и на десять не могла надеяться! Да за шестьсот дукатов она, пожалуй, обуздает свой нрав и будет вести себя как кроткая овечка в ангельском пуху! Но не может же всё быть так просто?! Если перед тобой сыр, и ты не видишь мышеловки, то это лишь потому, что мышеловка очень большая.

— Выдержать две недели? И всё? — удивлённо спросила она. — И что я должна делать? Ходить за ним по пятам?

— От вас должна быть практическая польза: ваши предсказания должны ему помочь. А так да, две недели ходите за ним тенью. Ну, так что, вы согласны? — спросил синьор делла Скала, покосившись на огрызок яблока, и его слова прозвучали почти как призыв к грехопадению.

Ходить тенью за маэстро Тенью?! О-ля-ля! Вот это каламбур!

— И что именно я должна буду делать?

— Гадать, смотреть в ваш стеклянный шар, пройтись по местам преступлений с Райно и увидеть в вашем шаре всё, что сможете увидеть. Мне нужно найти убийцу, монна Росси. И побыстрее. Так что помолитесь вашей богине, покурите ладан, поплюйте через плечо, или что ещё вы там делаете, но дайте мне ответы, — он произнёс последние слова с нажимом, и Миа поняла, что для него это крайне важно.

Но какое дело может быть самому герцогу делла Скала до каких-то там убитых торговок и путан? Его ноги в замшевых туфлях даже не касаются тех мостовых, где ходили несчастные женщины.

— А зачем это вам? — спросила Миа с изумлением.

— А зачем вам знать о том, зачем это мне? — спросил синьор делла Скала жёстко. — Я вам плачу — вы делаете. А вопросы, на которые нет ответов, оставьте вашим картам. Если вы хоть вполовину так хороши, как о вас говорила синьора Перуджио, то вы и сами всё поймёте. Со временем.

Синьора Перуджио! Так вот в чём дело!

Пожилая синьора, которой этой зимой исполнилось сто лет, явилась к ней на прошлой неделе. Её принесли в паланкине четыре бульдога, опоясанные алыми кушаками с гербами дома Перуджио, увешанную бриллиантами и закутанную в накидку из серебристой лисы. Делфина Перуджио водрузила на стол ларец и стала доставать оттуда разные вещи: украшения, старый веер, какие-то безделушки. Она собиралась умирать и хотела напоследок узнать некоторые тайны своей семьи. И это было в тот день, когда Дамиана прочла указ о повышении ренты. Ох, как же она была зла!

Вот и рассказала старушке всё без утайки. Про то, что муж спал с её сестрой, про детей, про долги, про любовниц мужа и её любовников. Про какой-то тайник в стене их спальни и даже про дворецкого, что приторговывал опиумом. Жизнь синьоры Перуджио и её семейства была крайне насыщена событиями.

Старая синьора слушала внимательно, теребя скрюченными пальцами шёлковый платочек, и ушла, щедро заплатив. Дамиана и не думала, что она кому-то проболтается! А уж тем более самому подеста Альбиции! Она и сегодняшний день-то помнила с трудом и путала имена своих детей!

— А если ваш брат выставит меня? Я слышала, что у него тяжёлый характер, — осторожно уточнила Дамиана, вспомнив разом всё, что болтали в сестьере Пескерия о Хромом.

— Не выставит. Он мой должник, и ему придётся терпеть вас, хочет он этого или нет. А если выставит — вы всё равно получите обещанные деньги, я ведь дал слово.

— А если я ничего не увижу?

— Две недели, монна Росси. Две недели вы будете неотступно следовать за моим братом и смотреть на всё, что он делает. Потом вы будете смотреть в свой стеклянный шар или в карты, или куда вам там надо смотреть. А после вы расскажете мне всё… всё что вам удалось увидеть. Абсолютно всё, — произнёс он с особой интонацией, — и большего от вас не требуется. Надеюсь, вы понимаете? И запомните сразу — не пытайтесь меня дурить или что-то выдумывать. Райно сразу же распознает вашу ложь. Но я всё-таки думаю, что ваш стеклянный шар поможет моему брату поймать убийцу.

Вот теперь Миа ясно увидела границы мышеловки. И с ужасом подумала: всё выглядит так, что ей придётся ещё и следить за маэстро Л'Омбре, и всё докладывать его брату! Кажется, именно этого от неё ждёт синьор делла Скала.

О, Серениссима! Шпионить за Хромым?! Да у неё от одной это мысли холодеет внутри!

Но в туманной неопределённости будущего совершенно определённым был только золотой зуб Гвидо Орсо да бульдожьи морды сикарио герцога Ногарола. И шестьсот дукатов синьора делла Скала могли бы защитить её от невзгод хотя бы на полгода. А ради этого она готова была наступить на горло своей неприязни к патрициям и вытерпеть всё…

Ну или почти всё.

— Я понимаю, — ответила она. — Я согласна. И мне… нужен аванс.

— Однако, какая вы меркантильная особа, — буркнул герцог, вставая, и, повелительно указав на остаток денег, приказал коротко:

— Это ваше. Собирайтесь. Я жду вас в лодке.

— Что, прямо сейчас?!

— Прямо сейчас.

Примечания

18

Ит. Serenissima — Светлейшая; полное название: Serenissima Repubblica di Venezia — Светлейшая Республика Венеция. В контексте романа полное название республики Альбиция и имя богини цверров.

19

Совет семи — орган управления республикой.

20

Подеста — Поде́ста́ (итал. podestà) — глава администрации (подестата) в средневековых (XII–XVI века) итальянских городах-государствах. Слово происходит от лат. potestas, означающее «власть». В контексте романа мэр города.