Призраки согласно прописке

Людмила Райкова, 2023

Мира десять лет живет в Европе, начало событий на Украине становится причиной разлада с мужем. Она уходит из семьи переезжает с котом в Латвию, и неожиданно едет на родину, чтобы сдать квартиру, в Санкт-Петербурге, новым жильцам. Мира возвращается в мир молодости и детства. Встречается с одноклассниками, находит старого любовника, знакомится с новыми людьми. Не знакомая с новыми правилами жизни в Росси, она постоянно подвергается опасности. Кот из династии магов, обнаруживает в квартире семью привидений, и с их помощью оберегает и спасает Миру. Обложка и все иллюстрации созданы мною на основе личных фотографий, нейросети Kandinsky 2.1, программы deep art effects и Pixlr E.

Глава 1

Слово не воробей, сказал — оглянись по сторонам

Мира Николаевна в очередной раз обошла квартиру — пыли нигде не видно, не осталось и шерсти на креслах, по ним она прошлась жёсткой щеткой. Больше пускать жильцов с животными она не станет ни за что! Ковры надо бы пропылесосить. Но паровая швабра осталась дома в Лейпциге…

Мира споткнулась одновременно и ногами, и мыслями. Ногами о порожек в ванную, здесь она спотыкалась с детства. В старом доме причудливая архитектура — потолки три семьдесят, тяжёлая лепнина с наслоенной на завитушки краской. И вот этот порог в ванную, которую установили уже в советские времена. Старая стояла прямо на кухне. Там был установлен постамент и возможность греть воду, разжигая дрова прямо под днищем. Ванную на гнутых металлических ножках Мира еще застала, но дровами её топить перестали сразу, как только в квартире появился газ. Потом для ванной и туалета выгородили отдельное помещение. Кухня уменьшилась на девять метров, но осталась на площади двадцать два метра. Дома, в Германии, всего девять. Вот здесь Мира споткнулась второй раз. Если Лейпциг дом, то где она сейчас? В данную минуту Мира находилась в своей питерской квартире на Киричной улице. Можно сказать, в фамильном жилище, — здесь родились ее мама и папа, она сама, сын и дочь. Мира последней уезжала отсюда, когда вышла замуж за Франца. Пустила квартирантов. Снимать собирались на долгий срок, и не обманули. Через 7 лет вернули жилье в целости и сохранности, с исправной бытовой техникой. Работала даже древняя посудомоечная машина «Кайсер» — подарок мужа к рождению сына. А у себя в Германии, меняла аппарат трижды. Она никогда и никому не рассказывала, что муж отыскал ее на сайте знакомств. Стыдно, как глупая девчонка выставила себя на витрину одиночек. Но Франц откликнулся уже через четыре дня. Еще неделю они переписывались. Пятидесятилетний торговец подержанными машинами, по всем параметрам Мире подходил. И по возрасту, и по жизненной философии. Они поженились через три месяца десять лет назад, и Франц, первые полтора года боролся с тем чтобы Мира называла домом их жилище в Лейпциге, а не квартиру в холодном Санкт-Петербурге. Кот Вилли появился в их семье младенцем девять лет назад, он наблюдал за воспитательным процессом и размышлял над тем что нужно считать домом. Он не жаловал сухой корм и разбрасывал его по всей кухне, потом Мира купила ему паштет из грудки индейки и блюдо мигом внесли в рацион. Вкусно. А где вкусно и тепло там и дом. Сейчас Вилли думает иначе — зрелому мужчине, даже если он пребывает в образе кота не пристало ставить еду на первое место, не о паштетах же мечтать, отлеживая бока на самом мягком в мире диване. Да все устроено так, что охотиться за едой котам теперь не надо, но для поддержания формы, можно погоняться за осами в саду или устроить засаду на Мирины ножки. Вилли влюблен в свою хозяйку даже больше чем в соседскую кошечку Веру. Вот и сейчас он трется о левую голень, и очень жалеет, что Мира ходит по дому не в шортах или легкой юбке, а в утепленном спортивном костюме. По каким-то правилам отопление в доме отключили, но у погоды свои правила и причуды. Вилли, правила российского коммунального устройства не одобрял, по его европейскому пониманию температура в помещении не должна опускаться ниже 22 градусов. Хотя этой зимой Франц постоянно понижал градусы — он экономил, и даже пытался убедить Миру не стоять по утрам под душем 10 минут, а с учетом военной обстановки, мыться в тазу местами. В тазу она потратит 20 литров теплой воды, а под душем 150. Плюс меньше энергии. Мира замотала голову полотенцем, присела к столу и кивнула в сторону окна:

— Не вижу воздушного налета на Лейпциг. Но если ваше правительство взорвало Северный поток, то пусть оно и моется в тазике!

Франц тогда не стал допивать кофе, он достал газонокосилку, и под жужжание аппарата, боролся с травой и с собой. В глубине души он понимал, что Мира права. Но по воспитанию твердо знал — человек должен соблюдать все законы и правила. Власти сообщили, что экономией на расходе газа, они ослабят экономику Путина. Кремль не сможет вести войну и проиграет как в 90-м. Русская жена переходит улицу на зеленый свет, следит за красотой сада, не превышает 50-ти километров в час, отправляясь на своем пежо в супермаркет. Пластиковые бутылки отделяет от остального мусора и кладет в специальный контейнер. Но думает не так как положено. Бунтарка, как все русские, и сколько их не уговаривай — не поменяются. Это с одной стороны, а с другой — Франц считал, что выиграл жену в лотерею, дорожил семьей, перетянул в Германию Мириных детей и внуков. С удовольствием навещал их вместе с женой. Малышей брал на каникулы к себе. Ему нравилось покупать детям мороженое в соседнем кафе. Знакомые смотрели на ребятишек с удовольствием, а на него Франца с завистью. Досада на расточительную Миру, прошла сразу, как только он запнулся о садовый шланг, больно ударил коленку и застонал. Мира как фея мигом склонилась над пострадавшим, промыла ссадины, подула на них, поцеловала щеку мужа и уложила бедолагу на диван перед телевизором. Франц механически смотрел обзор цен на новые автомобили, а думал о жене — никакая не бунтарка, ей просто обидно за Россию и за всех кто там живет.

Мира запнулась на невысоком порожке между коридором и ванной, тоже в момент мысленного распутья. Кот укоризненно посмотрел на хозяйку, ожидая что люди меняют ход своих мыслей как раз в такие моменты. Вот споткнулась, не упала, значит, судьба дает намек — не так думаешь и не туда идешь. После стремительного бегства из родного сада сначала в Ригу, а потом в дикое Подмосковье, Вилли не оставлял хозяйку без досмотра ни на одну минуту. Они жили в крохотной квартирке с кухней пять метров. Однажды Мира попробовала поручить его глупой соседке по подъезду на целые сутки. Вилли, конечно, парень взрослый, но отпускать Миру не желал категорически. Приготовленную на выход юбку, ночью облепил своей шерстью, стащил со спинки стула и как следует повалялся на тонкой бежевой замше, но хозяйка чертыхаясь почистила одежку щеткой, погрозила хулигану пальцем и ушла. Он отомстил и Мире, и соседке — уронив с подоконника стойку под цветы. Не смотря, на то что, как истинный немецкий кот, он любит во всем порядок и последовательность. Хозяйка Мира Николаевна женщина аккуратная, и с позиции Вилли надежная, но взбалмошная. Ну что с того, — потребовал муж Франц Леопольдович согласиться, что Путин коварен, напал на маленькую Украину. Кивни головой, промолчи и думай по-своему. Носятся по всему городу женщины, завернутые в сине-желтые флаги и на чисто русском языке требуют призвать к ответу всех русских. Так Мира, перфект говорит по-немецки. К слову изучала его в посольской школе Дрездена. Ко всему надо относиться философски — не нравиться ситуация меняй отношение к ней. И все будет пучком. Сумела же в нужный момент! Пара украинских беженок чуть было не поселилась в доме Миры и Франца. Оказывается, муж где-то там пообещал волонтерам приютить несчастных. Украинки припарковали свой Лексус прямо на газоне, вытащили из багажника пять чемоданов. Мира наблюдала в окно как по ее дорожке, в лабутенах и мини-юбке, гордо несет свой выдающийся, на четверть прикрытый маечкой бюст, стройная и ярко накрашенная беженка. Посмотрела и задала ему, Вилли, один единственный вопрос:

— Оно нам надо?

Кот все понял, юркнул в сад, шмыгнул тенью перед ногами непрошеной гостьи, та испуганно отступила, лабутен соскользнул с тротуарной плитки, беженка завалилась в куст розы и смачно выругалась.

Франц тоже украдкой наблюдал сцену прибытия, он уже пожалел о своем решении поселить незнакомых женщин в доме, но на фоне общенациональной солидарности, не мог придумать под каким предлогом отказаться. Междометия, предлоги и целые предложения неслись от куста чайной розы на высокой ноте. Женатый на питерской кондитерше, Франц кое-что понимал по-русски, и значение этих слов изучил досконально. Они ему всегда не нравились, а сказанные под самым пышным и душистым кустом сада, звучали осквернением и саду, и дому, и стране, и хозяину. Словом, беженку в лабутенах, Франц и Мира в полном согласии вернули к лексусу. Да ещё, Мира на чисто русском языке отчитала их за помятый газон. Франц принялся жаловаться волонтеру на беженок, он долго и подробно описывал свои впечатления и от машины, которую сам себе купить не может, и от сломанных веток розы. Но закончил разговор, всё-таки, виноватым тоном.

Пол дня Франц ходил понурый, а вечером уплетая сырники, предложил Мире расставить по местам политические знаки препинания. Признать Крым украинским, а Москву агрессором. Поставку Леопардов на украинский фронт оправданной, а виновными за подрыв газопровода, — украинских мстителей. В другое время Мира покивала бы согласно, и снабдив нежным поцелуем мужа в щеку, заявила бы:

— Ты прав, как всегда, дорогой.

И их размеренная жизнь покатилась бы не спеша по накатанным рельсам. Но Мира, отметив пышные груди и боевой раскрас беженок, пару часов мысленно ворчала на мужа — выбрал молодых кобылиц, решил, чтобы не мешали поселить их в пристройке, но готовить еду и накрывать стол придется ей Мире. Она, конечно, понимала политическую задачу Евросоюза, но жалеть беженцев, прибывших за пособием на Лексусе, не могла. Кроме того, ее однокурсница жила в Луганске и держала там сеть кондитерских. В две из них, еще в 14-м попали снаряды, а остальные Татьяна закрыла, посчитав, что на линии фронта торговать воздушными буше как-то не прилично. Татьяна, не дожидаясь СВО, перебралась в Москву к родным, но новостями снабжала Миру регулярно. У подруг была своя информационная солидарность. Вечерами они встречались на Одноклассниках и излагали друг другу противоположные версии одних и тех же событий. Вилли тоже дружил с Татьяной, совал свою серую мохнатую морду в камеру, а потом укладывался рядом с компом и внимательно слушал подруг. Час назад Вилли узнал, что новые английские ракеты, теперь достают до Луганска, где погибла лучший повар Татьяны вместе с сыном. Татьяна плакала, Мира успокаивала подругу, так что к ужину она оказалась в печали. Собиралась, как принято, рассказать все мужу. А Франц как на грех, вместо того чтобы похвалить нежнейшие сырники, принялся озвучивать за столом евросюзовские лозунги. Мира не сдержалась — за десять минут она выдала версию геополитического расклада, полностью оправдав Кремль и Путина. Обозвала Зелю вором, а Запад извечным врагом всего русского. Припомнила мужу Гитлера, Наполеона, лживую толстую канцлершу Меркель и нового пластилинового главу Шольца. Всем политикам Запада, а в первую очередь немецкому канцлеру предложила катиться колбаской по Малой Спасской. Обожаемого Франца, с которым десять лет жила в мире и согласии обозвала тупоголовым, а его друзей жирными идиотами. Предрекла, что скоро за каждый, поставленный леопард на украинскую войну, Лейпциг получит по три русских крылатых ракеты.

Франц тут же объявил развод по политическим мотивам, наутро муж одумался. Но Мира уже собрала чемодан, заказала билеты для себя и Вилли до Риги, и вместо того чтобы выслушать мужа, уехала гордо подняв голову. В Риге у второй своей сокурсницы она посомневалась пару дней, а потом решила ехать в Россию. Быть в это трудное время со своей страной. Ехать пока было некуда — питерскую квартиру уже третий год занимают очередные квартиранты. Сначала каждый месяц она снимала с карты Сбербанка по 600 евро, а потом России отключили свифт, и деньги копились уже два года на российском счету. Мира погуляла по улочкам Старой Риги, съездила на пароме в Стокгольм. Повозилась с внучкой подруги, но тяжесть в душе не проходила. Чем бы она не занималась, в голове как заевшая на старом патефоне пластинка крутилась одна и та же мысль — как получилось, что их с Францем любовь раскололась вдребезги о войну. Муж звонил, уговаривал не дурить. Мира слушала, что-то отвечала, а потом спрашивала кота:

— Возвращаться или нет?

Вилли лететь обратно в Лейпциг категорически не желал. Во-первых, ему не нравилось путешествовать в перевозке, во-вторых, здесь в Риге у него появилась подружка, белоснежная кошечка Марта. Они бегали наперегонки по саду, и рядышком засыпали на диване в гостиной. Свою позицию он демонстрировал хозяйке тем, что после очередного вопроса, вставал и уходил. Если бы он знал, чем закончится это его твердость, сам бы прыгнул в переноску, при первом упоминании Франца. И они давно бы вернулись домой… Теперь сидят третий день в громадной квартире, без единого зеленого кустика, с остатками шерсти и запахом чужой собаки. Фу!

Мире позвонили квартиранты и сказали, что уезжают жить в Швецию. Женщина мигом побросала вещи в чемодан, без лишних церемоний запихала Вилли в перевозку. Кот митинговал всю дорогу и в такси, и в автобусе. Но Мира заглядывала в решетку и шептала успокоительные ласковые слова. Потом напоила какими-то каплями, и кот проснулся в большой незнакомой квартире.

— Вот мы и дома. — Торжественно и даже радостно объявила Мира.

Паштет вода и туалет, все котовое имущество, было уже расставлено и разложено в положенных местах. Мира принялась тереть подоконники, плиту на кухне, сантехнику во всех местах. Вечером забралась в ванную, а потом кутаясь в незнакомый махровый халат, объясняла Вилли в каких местах она пряталась в детстве, обещала ему достать с антресолей старый патефон. Убеждала, что аппарат отлично работает и Вилли обязательно понравиться. Уже даже поставила стремянку, но позвонил какой-то риелтор и пообещал явиться между 10-ю и 11-ю часами.

— Уточните время в диапазоне десяти минут. — Как-то строго произнесла Мира в трубку. Вилли испугался — этот из телефона, наверное, злой.

Кот тщательно обследовал все закоулки квартиры, включил на полную мощь все свои природные рецепторы, особенно зрение. Вилли видел лучше и больше Миры, он видел энергетические волны и слышал вибрации, которые выдает как природа, так и мысли, и истинные желания людей. Многие коты видят сущности, и Вилли был по ним специалист, супер-класса. Он не просто хвостатый красавец, он потомок магической династии кошачьих знаменитого баварского рода, потомственный герцог Виллнерсс. Когда Мира хотела назвать котенка Васей, он загипнотизировал хозяйку и сообщил ей приличное для кота-герцога имя. Теперь Вилли-16-ый. Управляет домом в предместье Лейпцига, и всем хвостатым населением квартала. Это Мира с Францем считали, что взяли котенка к себе в дом. Наивные…, хозяином дома такие коты как Вилли, становятся в момент заселения. А Франца и Миру он взял под свою опеку. На самом деле Вилли выбрал Миру, чтобы защитить ее от Охотника. В Лейпциге ей не угрожала беда, а вот здесь бедняга даже не заметила, как подошла к самому краешку пропасти. И теперь задача Вилли не пропустить опасность. Он должен с утра до вечера следить, чтобы с хозяйкой не произошло ничего непоправимого. Он дважды применял гипноз, чтобы убедить Миру не мешкая вернуться домой. Какая, в конце концов, разница кто жертва, а кто агрессор. Жить надо в уютном теплом безопасном месте, где есть обед, сад и пару мягких диванов. Все равно ни Мира, ни Франц, ни даже он Вилли, ничего поменять не могут. Но Мира под ласковое урчание кота мирно засыпала под старым пуховым одеялом, а утром продолжала гнуть свое.

Все что знал Вилли — охотник придет сюда в квартиру, где Мира жила еще ребенком. И этим утром в 11.00 она ожидает Риелтора. Охотник он? Кот должен просканировать его, до того, как гость переступит порог. Ночью он провел в помещении дополнительное междусферное обследование. Самые тяжёлые сущности остались здесь в 42-м году, голодные исхудавшие дети и взрослые уходили только телами, но души свои оставили в доме, теперь это сгустки энергии-памяти. Вилли смотрел как они оплакивают утрату мира, того самого, на алтарь которого положили свои жизни, и понял, что «Памятники» ослабели. Так всегда бывает, когда память о них корректируется и стирается. Особенно печалился двоюродный Мирин дед Андрей. Его дети еще пели «Взвейтесь кострами синие ночи», внук уже открыл магазин для взрослых с названием «Секс-Шоп». А правнук вообще заявил, что Питер следовало сдать Гитлеру — все бы остались живы и спокойно пили бы Баварское пиво. Случилось это за семь лет до начала новой войны. С этого момента энергетический шар памяти Андрея начал истощаться. Теперь он походил на рваное облако, обитающее в углу коридора. «Памятники» неуверенно и лениво передвигались по квартире, а когда Мира потащила стремянку к антресолям, они взбодрились — там старые альбомы с фотографиями, Мира станет их смотреть, а может и читать сопроводительные записки, оставленные еще ее бабушкой. Это самый сильный сеанс поддержки их силы. Но звонок отвлек Миру, стремянка стоит без дела. А энерго-памятники продолжают надеяться и ждать. Они сгруппировались на антресолях и молча парили там хороводом.

— Скоро все будет хорошо. — Постарался успокоить группу сущностей добрый Вилли. Группа колыхнулась в ответ, а самый маленький сгусток, трехлетний Ванечка, попросил разрешения покататься на его хвосте. Ване было два года, когда в зоопарке на Петроградской он видел, как старшие катаются на пони. Мама пообещала, что в три года разрешит и ему. Вилли согласился стать домашним пони, Ваня ухватился за хвост, кот помчался по коридору, малыш радостно смеялся и кричал: «Стрее, стрее!!!» Слово быстрее Ванечка, до конца, выучить не успел. На рассвете «памятники» переместились в тень, они не несли в себе зла, но время солнца, уступали живым во плоти.

Вилли устроился на подушке и сладко уснул, да так глубоко что пропустил момент, когда встала Мира. Без него она успела выпить кофе, позвонить подруге в Ригу и отправиться в душ. Вилли виновато ждал под дверью, а потом сопровождал обход квартиры.

Мира наткнулась на стремянку и протянула руки, чтобы отнести ее в чулан. В темном углу разочарованно ойкнула группа сущностей. Кот взлетел по ступеням на высоту три метра и спрятался за коробками. Мира жалобно позвала хулигана вниз даже погремела специальными витаминными конфетками для котов. Вилли сглотнул слюну, но не тронулся с места. Заговорщики одобрительно загудели. Мира стала подниматься по ступеням — все замерли, и тут подал голос домофон. Первым у двери оказался Вилли, конечно снять трубку и нажать кнопку он не мог, да и не дело это герцога, — изображать из себя швейцара. Его задача просканировать гостя на входе. Вилли юркнул в пространство между дверями и занял позицию. Мира сняла огромный крючок — такие были в немецких замках, отодвинула мощную щеколду и толкнула наружу створку. Первая часть двери открывалась внутрь, а эта прямо на лестницу.

— Здравствуйте, я Максим. — На площадке стоял свежевыбритый мужчина среднего роста, распространяя вокруг себя парфюм бренда «Босс». Вилли чихнул, но занятой позиции не оставил. Пока гость рассматривал Миру Николаевну, и произносил вслух «Очень приятно», кот считал фразу: «Лохушка, возьму с нее половину залога. Дескать так клиенты согласятся быстрее». Арифметика риелтора, определила гонорар, стоимостью в месячную оплату квартиры. Вторую половину он предполагал получить от съемщиков. Никаких агрессивных сигналов от парня не исходило, только стяжательские. Вилли потерял к гостю интерес, и оставив его с Мирой осматривать квартиру, лениво побрел к своему паштету.

Глава 2

Вилли не торопясь справился с паштетом, рядом нетерпеливо подпрыгивал Ваня. Малыш надеялся вовлечь старину герцога в новую игру. А пока забавлялся «Почемучкой».

— Что ты ешь?

— Паштет. — Промурчал кот, и проявил вежливость. — Хочешь попробовать? Вкусно.

— Я давно не ем, не расту и не ношу одежду, ты же знаешь. Просто выглядит твой паштет как размоченный хлеб. Пробовал?

Кот отрицательно помотал головой. Хлеб он не любил, другое дело сметана. Ваня про сметану ничего не знает. В период его плотской жизни разных там паштетов, сметан, и суфле не водилось. Дядя Андрей рассказывал, что в магазинах продавали на развес икру красную и черную. Но объяснить Ване, что такое икра не смог. Запас Ваниных гастрономических познаний исчерпывался блокадным пайком хлеба. А теперь все хорошо — сущностям еда не нужна. А вот доиграть хочется. И он ждет Вилли чтобы поиграть с котом в прятки.

«Ку-ку» малыша доносилось с разных уголков кухни. Кот развалившись в зеленом кресле, находил непоседу дистанционно. «На стенном шкафу — справа». «Висишь на счетчике». Сгусток энергии был прозрачным и не имел строгих очертаний. Но кот благородных кровей представил себе ребенка в штанишках на лямках, под коленями штанишки перехвачены манжетами, белая рубашка, а на голове шляпа с гусиным пером. Глаза у воображаемого Вани голубые, светлые волосы вьются кольцами. При очередном «Куку» Вилли даже увидел, как белая рубашка скрылась за дверью черного хода. Материализоваться Ваня не мог, ни при каких обстоятельствах, уж это кот-маг знал точно. Но готов был прервать свое сибаритство, чтобы проверить мираж. Он поплелся в сторону приоткрытой двери, но его опередили, — на кухне материализовалась Мира, за ней след в след шагал риэлтор. Они направились прямиком к черному входу, распахнули двойную дверь. Справа на полках хранились старые сковородки, Ваня был как раз там, он держался за старый примус и с восторгом хихикал:

— Они меня не видят!

— О-о-о! Прямо шпионские апартаменты. — Искренне удивился Максим.

— А еще у нас природный холодильник. — Мира жестом фокусника распахнула дверцу под окном и игриво взглянула на гостя.

Теперь удивился кот, он и предположить не мог, что там настоящий домик шестьдесят на сорок. Вот только дверцы закрываются плотно, если бы их переделать так же как в Лейпциге. Там у Вилли свой персональный выход в сад с легко распахивающимися створками. Это открытие кот отметил мимоходом, сейчас его занимало другое — Вилли усмотрел брешь в защите жилья. Во второй двери черного входа он увидел щель. Человек через нее пробраться в квартиру не может, а злая сущность просочится легко.

Похвалив кухню, риэлтор направился в коридор и усмотрев антресоли остановился:

— Классное место для хранения. — Похвалил он.

— Антресоли не сдаются! Там хранятся фамильные вещи! — Твердое решение Мира хотела подкрепить уборкой стремянки, это могло разрушить планы и сломать надежды «Памятников». Вилли стрелой влетел наверх и опять юркнул за коробку.

— Здорово прокатились. — Ваня сидел на спине мага и захлебывался от восторга.

— Альбомы здесь. — Надтреснутым голосом заядлого курильщика подсказал прадед Андрей и выделил световым пятном верхнюю коробку, перехваченную бельевой веревкой. Рядом стояло сооружение с железной трубой.

— А это что за чудо? — Послал вопрос в пространство Вилли.

— Патефон. — Ответил безразличным тоном дед Андрей и закашлялся. Маг смахнул хвостом часть пыли с трубы, услышал, как прогремела щеколда на входной двери, и мигом скатился вниз. Входная дверь всегда должна быть под контролем.

Мира уже накинула крюк, привычным жестом проверила дверь и рванула к телефону. Аппарат она забыла под подушкой, на диване в гостиной. Ваня смирно сидел на спине Вилли, так они и въехали в комнату с двумя окнами. В окнах золотились солнечные лучи, и малыш не желая расставаться с новым другом засыпал. Вилли забрался на второй этаж в детской, смахнул кроху на матрасик и вернулся к своим герцогским обязанностям — следить за Мирой. Она забралась с ногами на диван и отвечала репликами на монолог сокурсницы. «Кошмар!», «С ума сойти!», «Идиоты!».

Татьяна пересказывала новости о последствиях подрыва Каховской ГЭС, как личную трагедию. В Новой Каховке маленькая Таня проводила у прабабушки со стороны отца летние каникулы, с первого по девятый класс. Эта самая бабка Акулина и строила ГЭС. А потом осталась и каждое лето донимала правнучку подробными рассказами о том, как молодёжь со всех концов молодой страны съезжалась на грандиозные стройки. Люди селились в землянках и работали, не жалея сил. В 32-м году Акулине исполнилось 17-ть. Пятый ребенок в семье, где много работали и постоянно недоедали. НЭП прабабка не помнила, но свято верила, что своими руками строит великую, могучую, никем непобедимую страну. Когда в 80-м обещанной победы коммунизма не случилось, старушка слегла. Произошло это после большого семейного праздника. Сорок человек родни съехались в дом Акулины со всех концов Союза. Навезли подарков, продуктов, бабуля встречала 80-летний юбилей. В хате установили цветной телевизор, в саду под персиковыми деревьями расставили длинные столы и покрыли их белыми простынями. Наряженная и причесанная родня ходила вокруг, дожидаясь приезда официального гостя из городской администрации. Стая детишек пряталась в саду, и под столами, попутно прихватывая с него самые лакомые кусочки. Там же в огромных бутылях с узкими горлышками, стоял запас самогона. Комсомолка Акулина баловалась его домашним производством, и все соседи об этом знали. До приезда официального лица стол украшали бутылки с водкой, коньяком и красным вином.

Гость опоздал на 40 минут, мужики по двое ныряли за занавеску летней кухни и выныривали из-под нее порозовевшими и подобревшими. Наконец все сели за стол. Этот день подруга Татьяна, помнит в деталях. Толстая тетка в строгом костюме и прической «Халла», раскрыла красную папку, и торжественным голосом принялась читать текст.

Эту сцену Татьяна живописала сокурсницам, когда их группа на первом курсе поехала на картошку. Было такое — осень, счастливые вчерашние абитуриенты являлись на занятия, а им предлагали собрать теплые вещи, резиновые сапоги, и ехать дружным коллективом в совхоз, чтобы с комсомольским задором участвовать в уборке урожая. С задором к 1982-му году было уже слабовато, но ехали все, у кого не оказалось справки от врача. У Миры и Тани не оказалось, они мерзли днем на полях, а вечерами развлекали друг друга байками из личной жизни. Тогда подруга и рассказала по юбилей прабабки. При слове"Халла", Мира представила себе херсонскую коммунистку с плетеной булкой на затылке, с которой при каждом шаге осыпается мак, и описала персонаж.

— Представляю, марширует тетка в строгом синем костюме с батоном на голове, а за ней стая голубей маком угощается!

— Нет, эту привезли на Жигулях. А «халла», это прическа, так волосы тогда укладывали, — пояснила подруга и продолжила рассказ. — Читает она, а бабка поле каждого предложения согласно кивает

В поздравлении, Акулину Сорину называли самоотверженной героиней труда, сообщалось, что потомки благодарны ей за вклад в строительство гидротехнических сооружений, и бесконечно гордятся тем, что такая грандиозная личность живет рядом.

Родня слушала дифирамбы, кивала, а средний сын Акулины, который успел собрать с родни деньги на ремонт крыши фамильного дома, ерзал и при каждой паузе поднимал руку.

Едва «Халла» закончила речь и предложила поднять рюмки за здоровье юбилярши, дядя Алексей спешно опрокинул свою, и немедленно попросил слова:

— Такому заслуженному человеку, может, вместо охапки пионов и Грамоты, крышу починить.

«Халла» несколько секунд стояла с каменным лицом. Она уже держала в одной руке рюмку, а в другой кусочек буженины.

Пауза затягивалась, но у райкомовских, неплохая подготовка морочить голову населению.

— Конечно! — Вскрикнула она, опрокинула рюмку и продолжила. — Вот вторая часть подарка от секретаря горкома КПСС. Как раз на крышу. — «Халла» долго копалась в сумочке и наконец достала конверт. Бабка Акулина сидела рядом и улыбалась, протянутый конверт перехватил Алексей, он быстро вынул две зеленоватые купюры, и объявил:

— Сто рублей, хватит на четвертую часть шифера.

«Халла» попрощалась и торопливо потопала к калитке. Бабка Акулина строго посмотрела на сына:

— Лешка, ты опять со своими идеями — коммунизм, это электрификация всей страны и контроль за расходованием народных средств.

— А куда без контроля, эта гусыня хотела ограничиться грамотой и букетом, а конвертик оставить у себя.

Гости возмущенно погудели и принялись дальше трапезничать. Только Акулина как-то сникла и молча смотрела в одну точку. Она смолоду не любила хитрых и лживых. С такими в коммунизм нельзя. А куда их деть, если живут по соседству. Акулина считала, что все дело в воспитании — детей перестали сечь розгами. Потом половина ее бригады полегла на фронте, едва очухались после войны, как новая напасть — стиляги. За узкие короткие штаны и танец твист, она готова была отправлять всех в Сибирь. Но стиляги танцевали в своих узких штанах, и никому до этого безобразия не было дела. Потом, уже на пенсии, Акулина освоила домашнее производство самогона, клиенты — бывшие стиляги, частенько ей напоминали о принципиальности в следовании заветам Ленина и Сталина. Акулина принимала от покупателя рубль, выдавала пол литру и возражала:

— Про самогонку Ленин ничего не говорил, а Сталин выпивать людям не запрещал.

Так в боях она зарабатывала дополнение к пенсии, которой хватало на хлеб, крупы и молоко, но было недостаточно для ремонта крыши и на то, чтобы провести в дом воду. Таскать ее из колодца с каждым годом становилось все тяжелее. Тогда на юбилее, Акулина сидя за столом, подбивала баланс своей жизни. Похоже, он ей не понравился, и оставив без внимания размахивающих в танце руками внуков, она пошла в дом, и прямо в одежде легла в кровать. Три месяца провела старуха в полном молчании, а на четвертый родня собралась на похороны. Крышу дома починить так и не успели. Тогда в свои 16 лет сокурсница Татьяна приезжала в Каховку в последний раз. В бабкином доме жила родня, но она к ним не ездила. Зато теперь, когда дом ушел под воду, о Татьяне вспомнили, и попросили приютить пострадавших. Родственники насчитали 15 человек, которым требуется кров и содержание на первое время.

— И куда я их дену? — Жаловалась она Мире.

— Не знаю. — Отозвалась та и прикинула сколько человек могли разместиться в её квартире. Полноценных спальных мест здесь оборудовано семь, но постоянно в квартире, больше пяти человек никогда не проживали. Великое переселение русских в лихую годину в свое время коснулось и Миры. В 1993-м в дверь позвонили, она только укачала годовалую Юльку, и не дожидаясь повторного звонка метнулась к двери. На пороге стояла женщина лет пятидесяти, в длинной юбке и стоптанных туфлях. Загорелое лицо с белесыми морщинками вокруг глаз. Мира прижала палец к губам:

— Дочка спит.

Визитерша понимающе кивнула и быстро зашептала, что она похоже двоюродная тетка для Миры. В блокаду, при эвакуации, потерялась — ей тогда всего два годика было, имя знает, а фамилию нет. До четырех была в детдоме, в Душанбе, потом ее усыновили. Когда выросла, стала искать родных и выяснилось, что в детдом она приехала с узелком. А в нем фотография. Тут Мира бросила взгляд на снимок и вздрогнула. Точно такой же лежит в семейном альбоме покойной бабушки. Вся родня на фоне резного буфета с пятью малышами на руках. Она было хотела сказать визитерше об этом, но та опередила Миру:

— Я родилась в этой квартире, удалось найти архивы. Сейчас в Таджикистане русских вырезают, мы собрались, и поехали в Ленинград. Вот родню ищу. Твоя фамилия Трубина?

— Нет, я Семенова по мужу, а в девичестве Ленская. — Трубиной была покойная мама Миры, но она почему-то не сказала об этом странной женщине, у ног которой стояли два потертых картонных чемодана, перехваченных веревкой.

— Значит, никто из Трубиных блокаду не пережил. — Вздохнула женщина, подняла чемоданы и пошла к лифту.

Мира вздохнула с облегчением. А потом целых полгода во сне она бежала по лестнице, чтобы остановить лифт, узнать имя и фамилию женщины, показать ей фотографию и прочитать сопроводительную записку бабули к ней. Но вторая Мира, неподвижная и темная стояла в двери, раскинув руки и приговаривала — если признать родню, надо поселить их к себе хотя бы на время. Приживутся, потом не выгонишь. А так — ничего не знаю, никого не помню. Устроятся как-нибудь. Лифт достигал первого этажа быстрее, чем Мира. Гораздо быстрее. И когда она выскакивала на улицу, то не видела там ни одной живой души. Ледяной холод мигом проникал ей под халат, Мира принималась дрожать и сразу просыпалась.

Потом спустя пять лет, она специально изучила информацию о русских, которые на момент развала Союза, оставались в национальных республиках, и холодела от цифр. Оказывается, по данным переписи 1989 года, в теперешнем ближнем зарубежье, проживали и считали его своей родиной, 25 миллионов русских. Буквально через три года их число уменьшилось до 14 миллионов. Почти семь переехали жить в Россию, два с половиной миллиона перестали указывать в документах национальность «русский». В горячих точках русских вырезали семьями, особенно зверствовали в Таджикистане. Можно было уехать, а вот продать квартиру получалось не дороже, чем стоимость контейнера, для отправки нажитого. Мира часто думала — куда отправила свой контейнер Лида. Она прочла бабушкину записку под снимком. До войны в семье было пятеро детей. Младшему полгода, старшему 11-ть. У невестки пропало молоко, и младенец скончался в 9 месяцев, двухлетнюю Лиду и пятилетнего Сергея отправили в эвакуацию без родителей. Поезд попал под обстрел и дети, скорее всего, погибли. Их следов найти не удалось. Ваня и Коля остались в городе. Ваня умер от голода в четыре, а Коля ушел к Неве за водой и не вернулся. Эмалированный бидон потом видели у девочки, лет десяти. У него было два скола по дну. Но девчушка показала на окно в подвал и сообщила, что бидон нашла там. Коля мог утонуть, поскользнуться и уйти под лед. Но тогда бы бидон остался у полыньи или утонул вместе с ним. Бабуля предполагает, что мальчика затащили в подвал и съели. К этому окну она носила букетики цветов. После войны там вставили раму и закрыли стекло решёткой. Букетики бабушка клала за решётку. А Лиду, Сережу, Ванечку и младенца Митю вносила в поминальные записки. И Мире велела ставить свечи и молиться за упокой их душ. В церковь Мира ходила редко, перестройка ставила перед каждым свои неотложные задачи. Надо было заработать на жизнь, учебу детей и на все возрастающие коммунальные платежи. Это был марафон, оглядываться и рефлексировать значит потерять темп. Мира не останавливалась и не грузила память лишней информацией. А вот теперь вспомнила этот сентябрьский день, спящую в кроватке Юльку и незваную гостью с чемоданами.

— Что с ней стало? Почему не пришла еще раз? Кто теперь знает… — Она повздыхала и полезла на антресоли за семейными альбомами. Найдет снимок, разместит в одноклассниках, может, найдется тетушка и она попробует вымолить у нее прощение. За перестройку и развал Союза, за то, что не пустила в дом и не предложила кров. За сиротское детство. Она расскажет ей, как бабушка вспоминала каждого из своих детей. Из взрослых Трубиных она осталась одна, а тетя Лида с ее детьми тоже часть рода. Мирины внуки теперь чаще говорят по-немецки, а русских с каждым годом становится все меньше. Вот найдется тетка и все пойдет на лад.

Кот — маг слушал мысли женщины и разрабатывал план своей поисковой операции. Он знал, что какая-то недобрая сила, с каждым часом все ближе подступает к дому. Энергия Миры — вот ее цель. В Германию Мира летела самолетом, и можно сказать вскользнула из сети. Но теперь она вернулась, и Охотник больше не допустит промаха. Люди говорят, что врага надо знать в лицо, мага Вилли больше интересует его энергетический состав, особенно блок мотивации. Вилли уже знал, где искать следы пропавшей Лиды. Начнет с того, что ночью устроит совет с Памятниками.

Вон Мира уже положила на стол два семейных альбома, значит скоро погрузиться в историю рода Трубиных.

Альбом лежал открытым, энерго-родня сбилась в кучку и ждала начала сеанса. Мира даже провела пальцем по портрету бабушки и дедушки. Бабуля сидела на стуле с высокой спинкой, в кофте с широкими рукавами, и кофте под горлышко. Гладкие темные волосы разделены безупречно прямым пробором. Дедушка стоял за ее спиной, положив руку на плечо жены. Эту фотографию бабушка называла «свадебной». Но никакой фаты, никаких цветов и гостей на снимке не было. Внизу стояла дата — март 1930 года. Через год и два месяца у них появиться первенец — Коля, а потом Сережа, Ваня, Лидочка и Митя. И уже после войны в 1946-м, мама Миры, Мария Калиновна Трубина.

В гостиной зазвонил телефон, чтобы успеть ответить Мира пустилась по двадцатиметровому коридору бегом. Вилли проводил взглядом женщину и проворчал:

— Для таких апартаментов нужен самокат, или хорошая память, чтобы не оставлять телефон где попало.

— Так и было — мы ездили на велосипедах. — Ответил дед Андрей и закашлялся. Правда, телефон был один и висел в середине коридора. Громыхал как колокол, а уменьшить звук было нельзя.

Вилли на четырех магических лапах мчался за хозяйкой, Ванятка визжал от удовольствия от скорости, а дед Андрей плыл параллельным курсом предаваясь воспоминаниям.

— Нет Юля, к дню рождения не вернусь.

Вилли остановился у двери и напряг слух. Магические силы надо беречь, а ситуацию он поймет и по простому разговору. Мире звонит дочь из Кельна. А у кого там намечается днюха? Боже! У самого Франца, и ровно через неделю. В принципе можно успеть. Прямых самолетов в Германию теперь нет, но можно лететь и через Стамбул. Было бы желание. А вот как с ним — непонятно. Обида Миры на мужа давно прошла, они разговаривают по ватсапу каждый вечер. Франц днем делает фотографии сада и перекидывает их Мире, та подолгу рассматривает кусты, а вечером по пунктам выдает мужу задания. Какие пора подрезать, какие подвязать. Разговор течет плавно, голоса звучат ласково. Если кто-нибудь не собьётся на украинскую волну.

— А как тебя в Питер занесло? Мы думали ты в Риге. Предложили Францу собраться, и всем месте прилететь туда. Поселиться в отеле, заказать столик — ты придешь, отпразднуем, а наутро все вместе в аэропорт.

— Заговорщики вы мои, — Лаково проворчала Мира и шмыгнула носом. В родной, знакомой с детства квартире она сама себе казалась потерянной и брошенной.

— Я бы не поехала, пока не объяснила ему, что мировое зло не русские, а глобалисты.

— И кто они, эти злые глобалисты? Где живут? Чем промышляют? — В голосе дочери звучал сарказм.

— Живут везде, управляют американским правительством, хотят уничтожить Россию и забрать ее ресурсы.

Юля засмеялась.

— Ресурсы наши правители давно отдали бесплатно, зачем уничтожать Россию?

Мира тяжело вздохнула, она понимала насколько велика угроза, но рассказать об этом просто и ясно не может даже Юльке, что уж говорить о Франце. Если для него слово «толерантность» означает нормально общаться с соседями, Эдвардом и Марисом. Где первый муж, а второй жена.

Франц считает, что Германию в 45-м победила Америка, а 22 миллиона русских, которые погибли в войне — так это Сталин избавлялся о несогласных.

— Вот что муттер, пока тебе там Соловьев голову окончательно не задурил — продавай квартиру за сколько дадут и возвращайся домой.

Мира обещала подумать и попрощалась. Дед Андрей уныло полетел в угол, Ваня горько вздохнул, и тоже отправился на антресоли. Вилли поплелся за Маней на кухню, где она закрыла альбом и положила историю семьи на холодильник. Заварила себе кофе и нажала кнопку на пульте телевизора.

Глава 3

Мира приснилась сама себе в квадрате. Вот она сидит на высоком стуле и болтает ножками в белых колготках. Картинка в рамке, та самая, которая изображена на фотографии, с надписью внизу, — «Ленинград 1976». Четырёхлетней девочке скучно сидеть, и она начинает сползать. Стул высокий, для нее тогда все стулья были высокими, кроме двух ее собственных из комплекта детской мебели, расписанных под хохлому. Наконец она на полу, рядом накрытый стол, на котором ее интересует только одно блюдо с пирожными. Мира хочет с самого утра эклер, и знает, что сладкое все будут есть, когда придут гости. Но девочка ждать не может. Она оглядывается, — в комнате никого, забирается на стул напротив эклеров, протягивает руку, еще секунда и эклер окажется у нее. Но как раз в этот момент на детскую руку падает тень. Ребенок замирает, поднимает глаза и видит взрослую Миру, в тонком платье из бежевой ангоры. Мира взрослая укоризненно качает головой, а Мира маленькая удивляется — в доме холодно, а на ней ситцевое платьице с оборками, по подолу и рукавами фонариками. Платье розовое, а оборки белые из капрона, как и огромный бант на макушке. Малышке холодно и обидно, она смотрит на взрослую Миру и начинает плакать. А та стоит у окна и просто качает головой…

В коридоре раздается грохот, женщина просыпается и вскакивает по тревоге — на полу стремянка, а вокруг никого.

— Все начатое надо доводить до конца. — Упрекает она сама себя. Вчера сложила лестницу и кинулась к телефону. Потом забыла убрать и вот результат проснулась от грохота. Она потащила стремянку к черному входу, прислонила там к стене и принялась вспоминать свой сон. Этот день рождения она не помнит, а начиная с семи лет, может в подробностях рассказать, кто приходил в гости, что подарили и какое платье ей выбрали на праздник. В школу она пошла в неполные семь. День рождения Миры 7ноября, получался двойной праздник. Многочисленные знакомые и родня собирались у них после парада и дожидались за столом праздничного салюта. До Литейного моста идти от дома не больше семи минут. Взрослые за большим столом в гостиной отмечали красный день календаря, а дети в маленькой комнате за круглым столом думали, что красным, этот день считают потому, что это её праздник. Получалось всегда значительно и масштабно. Потом 7 ноября, как праздник в государственном масштабе отменили, но в Мириной памяти этот день остался как самый лучший, хотя и самый холодный. Даже лучше Нового года, потому что под елку подарки клали всем, а 7 ноября их приносили только ей. Чего это она вспомнила свой день рождения? Мира сны никогда не игнорировала, может потому, что особое внимание им предавала бабушка. Каждое утро она пересказывала свои видения за завтраком, Мира пропускала информацию мимо ушей, пока не убедилась, что бабушкины сны сбываются.

Первая четверть в пятом классе подходила к концу, скоро в табель выставят оценки, и она заранее думает как этот документ спрятать от родителей. В четверти по математике ей грозила, хорошо если тройка, а если списала контрольную неудачно, то вообще может получиться пара. Позор конечно — до сих пор в ее табеле красовались пятерки и четверки. Но математика предмет трудный, отвлекаться на уроках нельзя. А у нее трагедия, Колька Андреев пересел за парту к новенькой. Они постоянно шепчутся и почти упираются головами друг в друга. Мира сидит в другом ряду, заставляет себя не смотреть в их сторону. Получается плохо, ей кажется, что и за ней теперь наблюдает вся школа — четыре года она и Колька не просто сидели за одной партой, а и домой ходили вместе. Их уже перестали дразнить женихом и невестой, а жаль — Мира как влюбилась в Алексеева в первом классе, так и любила его до самого выпускного. Потом она научилась носить маску безразличия, но в пятом классе еще не умела. Так что думала на уроках не о новом материале, а о том, что там Колька шепчет новенькой. Вот тебе и результат — грозит неуд по математике. Сидит она, печалится, а бабушка сон рассказывает:

— Вижу снимает Леня с крючка, вот этот ремень. — Бабуля тычет пальцем в грубый толстый ремень с железной бляхой, и продолжает — А Мира уже лежит на лавке привязанная, лежит, молчит, а Леня идет к ней и говорит: «Если посчитаешь, сколько пятерок за неделю надо получить, чтобы в четверти получилось четыре, шлепну один раз. Мирка считает вслух — четыре двойки и три тройки уже есть. Получается 15 баллов. Ленька замахивается: «Считай правильно!», Мира быстро умножает и складывает. Ответ 16 — ть. Потом говорит: «Три хватит».

Бабушка замолкает, а Мира спрашивает.

— Почему именно три?

Бабуля загибает пальцы — число оценок семь. Отец требует четверку в четверти. Перемножаем семь на четыре — 32, отнимаем общее число — баллов, это 16, получается, не хватает…

— Шестнадцать. — Мира опускает глаза, бабушка смотрит на нее в упор, ждет:

— И…

— Три пятерки за неделю… Это надо весь материал выучить.

Сон помог, бабушка нашла репетитора. Табель не испортили, а у Кольки, Мира усмотрела кривые зубы и поразилась — ну как она могла влюбиться в такого?!

Спустя три года она конечно догадалась — математичка, которая учила считать и умножать еще Мирину маму, позвонила бабуле и описала ей печальную картину. А та уже смогла придумать нужный сон и эффективную мотивацию. Нет, не ремень. Его, девочке отведать не пришлось ни разу. А вот стыд перед семьей это серьезно.

А к чему ей приснился свой день рождения на четыре года? Покончив с кофе, Мира вычислила причину — через неделю день рождения Франца. Каждое 15 июня она пела ему «хэппи бёздей ту ю», а Франц лежал в кровати и улыбался. Толстый, седой, а улыбался как ребенок. Мира дарила ему очередную машинку — коллекция моделей составляла уже 98 штук. Родня договорилась, что 15 июня у Фрица будет сто моделей. Она тут же вспомнила, что видела в строительном магазине модели грузовых машин с деревянными кабинами. Такие, один в один, есть на старых фотографиях бабули. Купит и отправит фотку, а привезет, когда вернется. А когда она вернётся…? Продать квартиру быстрее, чем сдать. Но этот шаг она сравнивает с эвтаназией половины души. Не может она продать отчий дом, и патефон выбросить рука не поднимается, и старый стул со сломанной ротондой на спинке, выкинуть она не в состоянии. Что-то невидимое, но очень сильное удерживает её от окончательного разрыва. Вот Юлька с мужем укатили легко, а она там в Лейпциге, во сне через день возвращалась сюда…

Вилли сидел напротив и молча ворчал:

— Что держит, что держит…, родное гнездо. Не даром говорят у вас же: «Где родился, там и сгодился». Можно конечно вколотить в память историю семьи, дома и города, прихватить с собой символы, альбомы, вазочки разные, и с чистой совестью возвращаться в Лейпциг. Проблема с чистотой совестью, просто так сущности, в осаду, ни дом ни Миру брать не станут. А тут целая мобильная бригада. От квартирантов прятались, а стоило Мире порог переступить разлетались по всему дому. Радуются.

Коту вчера показалось, что Мира вспомнила момент, в котором зародилась беда. Но она вспоминала так много и так сумбурно, что выделить с уверенностью главное, сколько кот не ломал свою мохнатую голову, так и не смог. Даже половину уса от усердия сгрыз — не вычислил.

Вся надежда на бригаду сущностей. Он поискал глазами компанию, из пяти увидел только двух. Ваня ковырял уголок отклеенных обоев. Новые ему не нравились, и он надеялся, что они порвутся и вернут хотя бы кусочек тех, при которых мальчик учился ходить и говорить. Слабые цветочки на бежевом фоне, а под ними слой из газет. Дед Андрей рваной тучкой завис над холодильником, там лежали семейные альбомы. Он ждал проникновения в историю. А Мира не спешила.

Она решительно красила глаза — строительный магазин в пяти минутах ходьбы от дома, а она уже десять наводит красоту. И пока к выходу готовы только глаза. Вилли любил наблюдать, как она красится, он смотрел как женщина отодвинется от зеркала, и как птичка несколько раз поворачивает голову то в левую, то в правую сторону. Скосит глаза, посмотрит на себя — если кивнула головой, значит готово. Потом приближает лицо к зеркалу и кажется, что сейчас нырнет туда и исчезнет. В этот момент маг напрягался как струна, Мира не знает зеркальных секретов и даже не догадывается, что пока она рассматривает подводку глаза, её рассматривают несколько сущностей. Зеркала в квартире семейные, они впитали образы всех, кто жил здесь в свое время. Вилли, например, видел с той стороны помимо всего семейства, трех котов, а собака колли даже негостеприимно зарычала на беднягу. Он конечно маг, но отскочил как ужаленный. Мира чтобы не наступить на питомца, вынуждена была подпрыгнуть. Кот дал себе слово выяснить, как звали собаку, чтобы при следующей встрече объяснить ей, мол он парень свой, явился погостить исключительно с добрыми намерениями. У него важная миссия — снять с Миры чужое зло. И им лучше сотрудничать, а не воевать. А может Мира не знала эту собаку? Или, что хуже всего, собака могла оставить свою сущность еще в магазине зеркал. Хотя нет, сущности не переезжают. Они попадают на вторую сторону, если некому в момент смерти закрыть зеркальную поверхность.

Вилли прыгнул на комод и тоже сунул морду в зеркало.

— С собой не возьму! — По-своему поняла его Мира, кот с той стороны, состроил мордочку и показал язык. Собаки видно не было.

Мира дважды повернула ключ в замке, подергала за ручку, и направилась к лифту. Железная конструкция распахнула двери, и она ступила внутрь. Здесь все было без изменений — за боковыми сетками уходили вверх ступени лестницы, кабина подрагивала и громыхала. Странно, но она у себя в квартире может слышать, как лает соседская собака, лифт громыхает как набат, но звук, если она никого специально не ждет, никогда не проникает через дверь. Наверное, такие постоянно повторяющиеся шумы сознание человека перемещает в разряд фоновых, и перестает замечать. Вон вчера, житель Донецка сказал военкору: «Если не слышно снарядов, уснуть не могу!» За девять лет жители этого города привыкли к войне. И научились засыпать под звуки взрывов, 14000 успели погибнуть, в городе есть даже аллея ангелов с портретами погибших детей. А в немецкой прессе ни разу не написали о такой беде. Почему?

Двери распахнулись, Мира шагнула на площадку и столкнулась взглядом с мужчиной лет пятидесяти. Он стоял, и в упор смотрел на нее.

— Это ты? — спросил мужчина

— Я. — Призналась Мира в свою очередь всматриваясь в его лицо.

— Не может быть! Откуда?

— Как видишь, может. Оттуда.

Они бы еще долго ходили вокруг да около, если бы Колька Андреев не повернул голову, продемонстрировав Мире оттопыренное ухо. Тот Колька, из ее класса, успел закамуфлировать себя седой бородкой и толстым выпирающим животом. А вот ухо сохранилось и большая родинка на мочке тоже.

— Как тебя много стало, Коль. — Съехидничала Мира и обошла одноклассника по кругу. Николай ловко схватил женщину и легко подбросил вверх. Мира взвизгнула, рассмеялась, из подъезда они вышли вдвоем. Половина одноклассников продолжала жить в своих прежних квартирах, и Николай постоянно сталкивался с кем-нибудь из них. А вот Миру все потеряли. Ходили слухи, что она получила наследство и теперь живет где-то в лондонском замке. Мира знала, что шутка, запущенная ее дочерью среди знакомых, трансформировалась в почти достоверную версию. После переезда Юли в Кёльн, все решили, что так и есть. Мира теперь графиня, не зря нос задирала, ходила в школе с замороженным лицом. Колька сплетничал без остановки и даже не заметил, как вздрогнула Мира при словах «замороженное лицо». Это ведь из-за него, Кольки, она заморозила свои эмоции еще в пятом классе. А потом это стало привычкой и манерой поведения. Уж чего-чего, а графской приметы в таком лице она не предполагала.

Они купили машинку для Франца, персики для Миры, кошачьи конфеты сердечком для Вилли, две бутылки пива для Кольки. Выпили кофе в уличном кафе, выкурили по паре сигарет. Зашли в школу, прогулялись до Таврического сада, посидели на скамейке, проверили на месте ли шахматный павильон. А когда кормили уток, само собой получилось, что взялись за руки, посмотрели друг на друга как тогда сорок лет назад, засмеялись и побежали до следующей скамейки. Может они вернулись в свое детство? Или детство догнало их? Запыхавшись, опустились на скамью, и Колька, вытирая рукавом со лба пот спросил:

— Тоже помнишь?

Она в ответ пожала плечами.

— Ты когда уехала, я как осиротел. Пол класса шастают туда-сюда, с внуками гуляют, машины во дворе паркуют. А я хожу и думаю — ну никого нет. Жена Нинка обрадовалась, она считала, что ты за мной охотишься. А я ведь сделал ей предложение сразу после твоей свадьбы.

Разговор свернул на старую аллею, запутанной первой детской любви. Мира ничего не почувствовала, Алексеева, как потенциального мужа она никогда не воспринимала. Любовь перечеркнули двойки по математике. Она радовалась встрече с соседом, другом детства, а он…

— Домой пора, там Вилли ждет.

— Ты с мужем приехала? — уточнил Алексеев.

— Почти. — На всякий случай не соврала Мира. Они попрощались на лестничной площадке, синхронно повернули в замке ключи и одновременно закрыли створки.

Кот встретил на пороге и немедленно сунул морду в пакет с продуктами. Обследовал обувь — пахнет пылью, землей и травой. Оставленный дома телефон разразился сердитым криком, едва Мира сбросила кроссовки. Вилли помчался следом за женщиной, на ходу сканируя ее биополе. Слабые искры эмоциональных всплесков еще мерцали, но с каждой фразой, произнесённой в трубку, их кольцо слабело и слабело. В принципе выход в свет без охраны закончился без эксцессов. Но один маленький вопросик остался — от Мириной ноги пахло собакой, чуть-чуть, но пахло. Может она просто проходила рядом, а может сущность колли освоила магические приемы и появляется во плоти? Или умеет вселяться в живых, полностью подчиняя их волю. Есть такие случаи, захват чужого сознания и использование физических возможностей пленника, достигают самые целеустремленные сущности, готовые потратить на рывок всю энергию до последней капли. Вилли надеялся, что Охотник не из их числа.

— Ты куда исчезла? Звоню, звоню. — Мира бросила взгляд на часы — 17. 40. Четыре с половиной часа она гуляла по своему детству. И если бы сунула телефон в карман, нырнуть в глубину времени ни за что не получилось бы. Выходит, айфоны и смартфоны, это якорь присутствия в сегодня, куда б ни качнула волна встреч, воспоминаний, он одним звонком вернет тебя в сейчас и пригвоздит там. Для пользы правильного мироощущения надо будет взять за правило — отключать аппарат на пару-тройку часов в день. Она пролистала список пропущенных звонков и сообщений. Дважды звонил Франц, четыре раза Юлька. Татьяна самая нетерпеливая — набирала ее номер целых семь раз.

— В магазин ходила, а потом в Таврический. — Сообщила она подруге.

— Правильно, чего сидеть в четырех стенах, когда вокруг тебя сплошной музей.

Мира ничего не ответила, в этих четырех стенах она раскладывала по полочкам свои воспоминания, сортировала сбывшиеся мечты и напрасные надежды. Врачевала раны от обид, не отвлекаясь, заполняла фактами и событиями свою собственную картину мира. Картина пока вырисовывалась клочками. Один — здесь, с разными артефактами прошлого, и своего, и предков. Второй клочок — мировой политический раздрай, в котором нужно не просто разобраться, но и определиться.

А еще, вчера она решила объединить все аргументы русских политиков и журналистов, в которых легко доказывается, что русские ввели войска на Украину, чтобы защитить русских же в Луганске и Донбассе. Они не собирались бомбить, и предлагали отвести войска от Донбасса и Луганска, жители которых, не признали киевский переворот и решили не ссориться с Россией, а идти со своей родиной плечом к плечу. Восточная и Западная Германии ведь объединились, — один народ, одна история. А почему русским нельзя жить в одной стране?

Франц на это скажет:

— Так пусть переезжают!

И тогда надо будет объяснить, что Донецк, Луганск, Крым и еще часть сегодняшних областей Украины, объединили в одну административную территорию коммунисты. Зачем?

А действительно, зачем? Неужто императрица Екатерина 2-я строила Одессу в чужой стране. Нет, как не крути, а все это Россия, и живут там везде русские, которых специально обманули и поссорили. И теперь они убивают друг друга, разрушают города, взрывают плотины. Вон, Татьяна прочитала — если из Каховского водохранилища уйдет много воды, суда сядут на мель, их топливо попадет в воду. И целые города останутся без воды для питья.

Объединение Германии, Франц считает победой западной демократии, развал СССР — низвержением авторитарного режима. Людей освободили, они стали ездить по миру. По-другому, сами Франс и Мира никогда бы не встретились, а если бы случилось чудо, и они познакомились… Еще не факт, что специальные службы в СССР разрешили бы им пожениться.

Действительно было такое в СССР, когда для поездки за кордон надо было добыть положительную характеристику с места работы, получить разрешение в райкоме ВЛКСМ. А советской девушке выйти замуж за иностранца практически невозможно.

Так исправили же тоталитарные перегибы, теперь в стране свобода слова и свобода передвижения. А западу они все равно не нравятся.

Мира выстраивала для мужа аргументы, а Татьяна не останавливаясь пересказывала ей военную сводку:

— Получили укры по сусалам — за одну ночь потеряли 3000 бойцов и 30 танков. Их бьют, а они как зомби под обстрел лезут. Точно америкосы вместе с оружием им наркоту шлют. — Распалялась однокурсница.

Мира знала — отвечать подруге не обязательно, достаточно раз в две минуты обозначать присутствие репликами: «Ух ты!», или «Надо же!». Уточнять что-нибудь или задавать вопросы себе дороже — нарвешься на часовую лекцию. А Мире надо попрощаться, и связаться с дочерью. Потом продумать разговор с мужем и позвонить ему. Пока Мира вылавливала в монологе подруги подходящую паузу, для прощания, не деликатная дочурка сама ворвалась звонком.

— Ой! Юлька рвется, что-то срочное у нее. Потом созвонимся. — Отбарабанила заготовку Мира. Юля не была оригинальной, спросила куда матушка исчезла, и что решила. Сказала, что едут в бассейн, а потом поужинают в кафе. Напомнила, что Франц ждет звонка. Сказала чмоки — чмоки и отключилась. Мира приготовила кофе, взяла сигарету, — к разговору с Францем надо подготовиться.

Глава 4

— Алло! — Вилли услышал из глубокого плюшевого кресла елейный голос Миры, так она разговаривала с мужем, когда старалась избежать неудобных вопросов. Последний раз эти нотки звучали, когда она купила себе соломенную шляпку с вуалью. Шляпка продавалась в антикварном магазине, куда они с соседкой Мартой заглянули после овощной лавки. Десять минут назад она придирчиво перебирала томаты и ограничилась приобретением пяти штук, да пучком спаржи. По дороге Мира рассуждала о принципах экономии:

— Ну и что если скидка? Купи килограмм и половину выбросишь. Скидки просто так не дают, из 30-ти штук которые я просмотрела только эти пять можно пустить в салат.

Марта согласно кивала, она в скидочном угаре набрала столько овощей, что пакет оттягивал руку, хорошо, что отправилась за покупками в кроссовках. А вот Мира выпорхнула из дома на каблуках. Раз в неделю соседки совмещали закупки продуктов с посещением кафе в целях маленькой женской радости. Как раз по дороге к кафе и завернули в антикварную лавку. Уж какими судьбами эта злополучная шляпка привлекла внимание Миры умом понять невозможно. Скорее всего, эту мелкую пакость организовала охранная сущность хозяев овощной лавки. Мира некоторое время пялилась на шляпку издалека, потом вертела ее в руках и оказалась не в состоянии отвести от головного убора взгляда. Соломка давно потемнела, вуаль превратилась в паутину. Но Мира водрузила на голову исторический предмет и попросила упаковать его. Хозяин уложил артефакт в бумажный пакет. Мира рассчиталась, а на выходе недовольно проворчала:

— За такую цену можно было и в коробку положить.

Пакет с хорошо пожившей шляпкой пришлось нести в одной руке с овощным, а стоил он раз в тридцать больше. А главное, что уже в кафе Мира поняла, что эта шляпка ей категорически не нужна. Товар антиквар обратно не принял, и явившись домой, Мира елейным голоском рассказывала Францу о приятной прогулке по городку, о том, как они с Мартой славно поболтали и даже сыграли в торговую рулетку. Приз достался ей — Мире. А что с ним делать она не знает. Жестом фокусника жена вынула из бумажного пакета артефакт, кот чихнул, муж отодвинулся от предмета и быстро сказал:

— Фу, немедленно выброси и как следует вымой руки!

Шляпка заняла место на одной из садовых фигурок и просуществовала там до осени. Реальную стоимость шляпной рулетки Франц не узнал, Мира избежала очередного урока о необходимости включать разум у прилавка. Вот и сейчас напустила в разговоре медового тумана. Сначала отправила в Лейпциг снимок модели автомобиля, которую она купила мужу на день рождения. Спустя минуту позвонила. Ясное дело, после приветствия, принялись обсуждать подарок. Мира утверждала, что это уменьшенная копия первых советских грузовых автомобилей. Коллекционер мигом купился и с удовольствием поддержал тему, у него уже был экземпляр немецкого Жука с деревянными дверцами. До главного вопроса Франца — когда жена собирается домой, они подошли уже убаюканные ощущением, что все в семье отлично, никакого политического разлада. Жена просто уехала по делам, решает с утра до вечера сложные проблемы, воюет с бюрократией и мечтает сразу после победы вернуться домой. Однако, не обсудить положение на фронте они не могли, немецкие новости писали о подбитых танках и намекали на немыслимые потери у русских. Мира увильнула:

— Мне сейчас не до новостей. А пишут разное.

И тут она пустила в ход свою заготовку о построенной императрицей Одессе, странной истории превращения Окраины в Украину. Франц отвечал точно так, как и предполагала Мира. Маг Вилли несколько раз зевнул от скуки, он отдыхал перед трудным совещанием на антресолях, которое назначил бригаде сущностей, как только стемнеет. Часы показывали 22.30, за окном распогодилось, и было пронзительно светло.

Родовая память кота сохранила многое, но в ней не было информации о знаменитых белых ночах в Санкт-Петербурге, на которые в июне съезжались сотни тысяч туристов. Вилли не турист у него важная миссия и ему нужна темнота за окном и качественные сумерки в доме, а тут какие-то белые ночи. Кто их только придумал?

Мира как раз объясняла Францу, что это означает. Включила камеру и демонстрировала мужу вид из окна. Двор-колодец, состоял из восьми припаркованных машин разных мировых марок, чахлого деревца в уголке двора, и сплошную стену, напротив. Кот уже притерпелся к такому унылому пейзажу, а Франц среагировал не на светлую ночную картинку, а на ее унылость. Он конечно бывал в этой квартире, но в нормальные осенние или зимние ночи, когда в положенный час наступала темнота, двор освещал свет из окон и скрадывал давление сплошной стены высотой с дом.

Франц пожалел жену, вынужденную заниматься делами в каменном мешке, назвал ее несчастной пленницей, выразил тревогу и отчаянно просил быть осторожнее. По его информации половина Москвы в огне, а над Дворцовой площадью летает рой дронов, и немцам не рекомендуют ехать в Санкт-Петербург на экскурсию. Мира на Дворцовую еще не ездила, о дронах над Александрийским столбом ничего не слышала, и начала раздражаться. Ей льстила тревога мужа, его беспокойство о жене, которая две недели назад ушла от него. Громко хлопнула дверью, после семейных разногласий в политических взглядах. Они оба успели понять, что погорячились и готовы были сдать назад. Но поток ядовито-лживой информации не прекратился и продолжал отравлять Франца. Ежедневные дозы лжи в западном информационном пространстве медленно, но верно создают накопительный эффект неприятия ее страны, всего русского вообще, и каждого россиянина персонально. Это преступление против человечества, ковровые информационные бомбардировки способны разрушить сознание, человеческие отношения и мир, в котором вырос ее дорогой Франц, и она сама. Их крепкая семья уже дала трещину, которую они в четыре руки пытаются законопатить, но капли разрушительной лжи, как соляная кислота продолжают разъедать все на своем пути. И Мира, решившая днем готовиться к возвращению в Лейпциг, сейчас, ночью, в процессе разговора снова погрузилась в сомнения.

— Я соскучилась. — Решила она перевести стрелку с опасной темы. Но прозвучало это фальшиво.

Вилли вздохнул, поднялся и направился на кухню уныло волоча за собой хвост.

Эти люди никак не повзрослеют — отравляют все вокруг словами, а когда доведут себя до высшей точки кипения, хватаются за оружие. Нет, чтобы слушать свою душу, дыхание природы, и ловить живительный эликсир земли. От дождя, травы, солнца, ветра и даже мороза.

Полакав воды Вилли привычно провел аутотренинг, довел себя до состояния спокойной воды и только потом настроил зрение на поиск сущностей. Бригада была на месте. Ванятка раскачивался на тюлевой занавеске. Обычному взгляду может показаться, что легкая штора качается на сквозняке. Но почему одна висит неподвижно, а вторая в движении? Мира даже не обратит внимание на такую деталь. И это хорошо. Если бы она, или любой другой человек, мог посмотреть вокруг глазами обычного кота, даже не мага Вилли, они бы просто сошли с ума. А может те, кого принято считать сумасшедшими научились видеть разные сферы времени, и не смогли этого скрыть?

Вот, дед Андрей умудрился проникнуть меду страницами альбома, легким облаком оттуда свисает два прозрачных клочка. Опыт человеческого мозга посчитал бы их паутиной, а кот видит ноги. Мирины, бабушка и мама, заняли привычные места за столом, раздув себя до прижизненных размеров.

Два женских облака сидели за столом и пытались придумать, как бы заставить девочку остаться дома. Уж если не может без Франца, они готовы принять чужеземца в своей семье. Ничего хорошего из этого конечно не выйдет, немцы и русские думают и живут по-разному. И дело не в бытовых привычках, а в отношении ко всему. Бабушка готова была прибегнуть к испытанному средству — присниться Мире и рассказать, что Франц ее разлюбил, и уже назначает свидания молодым украинским беженками. А ей, когда вернется, останется роль прислуги.

— Мам прекрати свои штучки — мало тебе что выжила нас с Гришей, уехали от тебя аж на Север. Не нравилось тебе что муж мой москвич — не так сидит, недостаточно вежлив, и храпит во сне.

— А что не храпел?! — Встала в стойку прозрачная бабуля.

Пятый член семьи сущностей, сидел на коленях бабули и сосал палец. Он присутствовал в семье, но говорить, ходить, и даже ползать, научиться за свою короткую жизнь не успел…

Иногда бабуля оставляла своего сыночка в кресле и вынуждена была выхватывать младенца за секунду до того, как Мира опустит в него свой зад. Сейчас, когда квартиранты съехали, семья опять заняла привычное пространство и плела свои заговоры в полном комфорте. Привычно ссорилась, легко мирилась, и старалась пустить развитие событий по сценарию, максимально выгодному для всего клана. На тесных антресолях, при квартирантах, им как-то не ругалось. Недостаток движения, затрудненный доступ к вещам семьи, от которых худо-бедно можно было подписаться энергией, делал их смирными и уступчивыми. Прослушав перепалку, кот подумал, что не стоит усердствовать в том, чтобы методом семейных воспоминаний увеличить силу сущностей. Чего-доброго разведут Миру с Францем, и он никогда не попадет в свой любимый сад. Кот-маг, тоже был эгоистом. И сколько бы не болтали вокруг об общности всего живого на планете — каждый здесь сам за себя.

Между прочем, в его интересах защитить здоровье и жизнь Миры, без которой он точно домой не попадет. Случись с женщиной беда, Франц конечно приедет на похороны, но не факт, что мужик раздавленный печалью прихватит в обратную дорогу перевозку с Вилли. Может банально забыть. Вон вчера по телевизору показывали, как военные спасли кота Майкуна от наводнения в Новой Каховке. Хозяев увезли на катере сутки назад, а бедолага плавал по дому в тазу, пока течение не вынесло его в затопленный сад. Бойцы увидели несчастного, прихватили с собой, завернули кота в простынь, и показывали спасенного зрителям. Кот громко мяукал. И только Вилли знал, что Майкун поносит последними словами своих хозяев, и обещает им при встрече всяческие кары. А ведь исполнит всё до последней буквы. Коты не прощают даже обид, а уж предательства… Хотя, в Новой Каховке, все случилось в обстоятельствах непреодолимой силы. Главное, чтобы обозленный Майкун допер своим умом, что плотину взорвали хохлы, чтобы разрушить линию обороны русских. А кот и его семья просто попали под перекрёстный огонь геополитических разборок. Не повезло, хотя и сами виноваты, не использовали свои гражданские права избирая на главный пост клоуна. Не били тревогу, когда правительство обстреливало Донецк. Продали своих соотечественников за безвиз и призрачную возможность стать европейцами с пенсией в 5000 евро. Обмануть совсем не трудно всех тех, кто сам обманываться рад. По соседству в Латвии пенсия у стариков 600 евро, а коммунальные платежи за скромную двушку — 260, почти половина. Катались туда хохлы по безвизу за машинами, могли бы и спросить, как живет Европа второй скорости. Или решили за счет гибели Донецка и Луганска влететь в Евросоюз на скорости крылатой ракеты. Любая палка имеет два конца, если при твоем согласии одним концом дубасили несчастных луганчан, то самим прилетело от второго конца — вода смыла ухоженный садик, затопила подвал с заготовками и в потоке унесла надежды на мирную сытую жизнь. Люди изобрели мобильные телефоны, ведут непрерывную съемку планеты со спутника, изобрели искусственный интеллект и закладывают в него все что познали сами. А не поняли главного, мир не заканчивается у садовой калитки, он гораздо шире, и каким он стал, каким будет, зависит от каждого из обитателей. От него Вилли, от тетки с крашеными волосами, которая купила себе кота редкой породы, как дополнение к интерьеру. И не учла, что у котика есть душа и свои кнопки воздействия на мир.

— Что это я зафилософствовался? — Осадил себя Маг и осмотрел прозрачную компанию. Все выжидательно смотрели на Вилли, и кот приосанился. Ванятка мигом уселся ему на загривок и с любопытством рассматривал родню.

— Как звали вашу собаку? — Задал он первый вопрос.

— У нас собак никогда не было. — Хором ответили женщины.

— Джо. — Прокашлявшись сообщил дед Андрей и виновато посмотрел на бабулю.

Та сверлила взглядом болезного старшего брата.

— Взял, когда вы уехали отдыхать в Новороссийск, а потом отдал на передержку соседу. Сам с ней гулял, кормил. — Продолжал каяться младшей сестре дед Андрей. Сестрица фыркнула и отвернулась.

— Что с ней случилось потом? — Возобновил допрос кот, строгим тоном он решил пресечь семейные разборки.

— Сосед в блокаду съел. — Вилли поёжился, представив сцену свежевания колли, и сразу простил ей не гостеприимность. Хотя голод в блокаду, это тоже обстоятельства непреодолимой силы, организованные людоедской мировой элитой.

Юридические термины так и мелькали в рассуждениях кота. Его прадед жил в семье адвоката, и передал багаж юридических познаний потомкам. Законы изменились, а термины остались.

Совещание началось с подробного доклада мага. Он рассказал семейству о темной энергии охотника, который кружит вокруг дома и скоро попытается проникнуть внутрь.

— Войти он может через дверь парадной лестницы. По окнам не сориентируется — злой, но глупый. О черном ходе не подозревает. Но там есть щель…

Охранять ее маг поручил бабуле. Ванятка мигом ринулся к двери, бабуля ухватила его за ухо:

— Если сущность может просочиться через щель сюда, то ты легко выберешься отсюда. Сначала потеряешься, а потом растаешь. За стенами этой квартиры мы как инопланетяне, нет там силы, которой мы живем.

В ответ на вопросительный взгляд мальчика, Вилли утвердительно кивнул и погрозил сорванцу когтем.

Дальше предстояло выяснить источник угрозы, — мотив врага определяет его цели и методы возмездия.

— Кто может желать Мире смерти? — Без лишних реверансов рубанул вопросом кот.

Мирина мама ойкнула и прикрыла ладошкой рот.

— Человек мира, кто ж еще. — Мигом предъявила обвинение зятю бабуля.

— А вот с этого места поподробнее. — Потребовал кот-следователь.

Мужа Миры в семье недолюбливали все. Маме он казался ненадежным, бабуля считала его хлыстом, и всячески старалась выжить из дома. Притихла только с рождением правнучки. Но трехлетний психологический прессинг уже запустил в действие инерцию протеста, став отцом, компьютерщик Лёня собрался на работу в Америку. Почему нельзя было собирать компьютеры здесь, дома, Мира понять не могла. Юлька чмокала у материнской груди, бабушка требовала сказать правду, мол нашел себе другую так признайся. Мама по традиции молчала. А Лёнька покраснел от злости, но сдержался:

— Я человек мира, устроюсь и заберу жену с дочкой.

Ленька не обманул, через полтора года Мира получила из Америки вызов. Но мама убедила ее в посольство за визой не ходить, и на Лёнькины звонки не отвечать.

Она боялась остаться одна в огромной квартире, отец Миры умер от инфаркта за полгода до ее свадьбы. Дочь осталась дома, Юлька выросла без отца. Бабули не стало когда Юлька пошла в третий класс. Лёнька приехал на выпускной, навез нарядов, подарил дочке ноутбук и отбыл восвояси. Проводив американца, домашние облегченно вздохнули — чужой в доме, всегда напряг. Через полтора года Мира потеряла маму, а когда Юлька уехала в стройотряд на два месяца, она поняла, каково это остаться одной в огромной пустой квартире. И решила, сразу после Юлькиной свадьбы она найдет себе мужа. Кавалеры у Миры водились, но никого из них она не представляла мужем. По бабкиным заветам замуж надо выходить не за того кого любишь ты, а за того кто любит тебя. Матушка считала, что любовь не самое главное, — куда важнее мужская ответственность за семью. Еще, по заветам старших, не следовало приводить мужа в дом, и боже упаси прописывать его на своей площади. Квартира всегда должна оставаться детям, а не всякого рода проходимцам. Юльке тоже с детства внушали правила жилищной безопасности, и она от греха подальше переехала жить к мужу. Благо его дом находился на соседней улице. Так что внуки не давали Мире скучать. Это потом когда она переселилась в Лейпциг, дети переехали на Кирочную, чтобы не стеснять родителей зятя.

— Жили они дружно, мебель не переставляли. Хороший муж Юльке достался. — Похвалила молодых бабуля.

— А Лёнька жив еще? — уточнил кот.

— Что ему сделается, вертихвосту мира!? — Не сдержалась старушка.

Кот кивнул в ответ и вычеркнул неведомого американского мужа из списка охотников.

— А кого из родных могла обидеть Мира, да так, чтобы на смертном одре человек обиду помнил?

— Ты усатый говори да не заговаривайся! Наша девочка мухи не обидит. Послушная, красивая, добрая…

— Не та-ра-хти! — Подал голос Андрей — По интонации и реакции деда, Вилли понял, что именно так он останавливал болтливую сестрицу в детстве. Та мигом послушалась. И дед продолжил:

— Кажется, дочка моя приходила в тот год, когда Юлька родилась. Или позже. Я не уверен.

Старушка с сомнением смотрела на брата.

— Ты же знаешь, они погибли. Поезд разбомбили, и никто не выжил. Ты тогда от горя туберкулез подхватил и слег.

— Я же сказал, мне кажется. Днем это было в сентябре. Дождь стеной льет, в квартире пасмурно, а мне так тяжко стало, что решил, — откроется дверь и вылечу отсюда. Завис у входа. Жду. Мира про котика-кота в детской поет, а я думаю — малышку гулять повезут, пока коляску выносят, я и выскользну. А тут звонок. Мира открывает, вышла на площадку, дверь прикрыла и шепчется с кем-то на лестнице. Я прислушался — голос Ляли.

— Ты совсем сдурел! Ляля, жена твоя, под завалами на Моховой погибла. — Вклинилась опять бабуля.

— Знаю, но голос как у нее, выглянул — женщина лет пятидесяти стоит с чемоданами на лестнице. Ляле было 23. Но голос и глаза как у нее. И говорит Мире, мол родилась я в этой квартире и фамилию нашу назвала. А потом меня от двери унесло, женщина ушла, Мира дверь закрыла. И все.

Вилли напряг свои магические возможности. Дочь Андрея на роль мстителя не годилась. Это должен быть мужчина, озлобленный и беспощадный.

Время шло, часы показывали шесть тридцать, солнечный день уже заглянул в первое из шести окон квартиры. Прозрачная семейка как по команде поежилась — солнце призракам не показано.

— Подумайте на досуге. — Показательно зевнул маг, семейство воспарило и двинулось в сторону антресолей. Только дед Андрей, как верный пес на могиле хозяина, улегся на семейные альбомы. Истощенная душа прислонилась к тому, что еще осталось как доказательство того что он жил. Недолго всего 30 лет. Закончил строительный институт, женился и успел дважды стать отцом. Мечтал построить целый микрорайон, чтобы расселить коммунальные квартиры, отдать дочурку на балет. На год он пережил жену, ездил рыть окопы, попал под обстрел, простудился. Попал в госпиталь, детей отправили в эвакуацию. Известие о том, что поезд с малышами разбомбили, выбило из него стержень жизни. Он слег, и ждал конца. Дождался, но уйти совсем не мог. Андрей не сетовал на судьбу — такие были времена. Их, как говориться, не выбирают. Ему выпало жить в сороковые, Мире с ее мамой в перестроечные. А теперь наступили вообще непонятные, и деду Андрею казалось, что спасти мир от развала могут только они, жившие когда-то. Со своим опытом, багажом наблюдений. Но как докричаться до тех, кто сейчас живет?

Глава 5

Телевизор на кухне транслировал «Воскресный вечер Владимира Соловьева». Кого эксперты пытались убедить, что на фронтах у нас все супер-пупер, непонятно. Считается, что потребитель информации тот, кто нажал кнопку и остановился на определенном канале. Кнопку нажала Мира, потом выпила кофе, помчалась к забытому в спальне телефону, поболтала, посмеялась над присланным роликом и уснула. Когда на экране появился Соловьев с компанией, от потребителя и след простыл.

Вот стоят они в студии, за спинами черно-бело красные полосы перетекают, и спорят до хрипоты. Иногда даже картинки показывают.

Вилли тоже спал, да еще под пуховым одеялом — холодное лето выдалось в Северной Пальмире, а потом несколько раз бабахнуло и полилась вода эдаким всемирным потопом. Кто-то кричал о затоплении. Маг вскочил, решил спросонья, что беда приключилась. Юркнул под портьеру, — во дворе тишина, даже света в окнах дома нет. Потом сообразил — вода хлещет на кухне.

Маг все мокрое не любил, от дождя и купания страдает шерсть, прилипает к коже, висит сосульками — никакой красоты и не греет. Но служба есть служба — если он защитник Миры, то в экстремальных ситуациях, должен становиться и спасателем. Кот воды боялся, он плавать не умел и не учился. Так что из всех зол надо выбирать меньшее, пока вода только на кухне. Потом хлынет по коридору, заполнит все, и будут они с Мирой подниматься на диване до самого потолка. Вода вытеснит воздух, проберётся во все щели, пропитает обивку мебели, заполнит бельевые ящики. И сладкая сонная парочка уже под мокрым одеялом опуститься на дно комнаты. Вечный сон, это большая печаль для тех, кому засыпать еще рано. А у Вилли, героически утонувшем, но не покинувшем свой пост, этот сон будет сказочным. Вода успокоиться — в квартире штормов не бывает и наступит вечный релакс — лежи себе в тишине и наблюдай за рыбками. Проголодался, — стоит протянуть лапу и выбрать любую.

Опять же Мира всегда рядом. Спокойная, предсказуемая не вскочит как на пружине, не сунет тебя, великого мага, в пластиковую перевозку, чтобы бежать, ехать, лететь невесть куда. Стоп, стоп — но до этой идиллии предстоит испугаться намокнуть, до изнеможения побарахтаться. В экстремальных ситуациях к тебе с наркозом никто не прибежит. Вилли готов был и к сытой жизни и к вечному покою, но без всяких переходных периодов.

— Сколько живое существо может выдержать без воздуха? Кажется, пять минут. Потом первым умирает мозг. — Рисовал страшную перспективу косматый, но с дивана не вставал. — Хотя, у некоторых, этот мозг и вовсе не рождался. И ничего, целыми регионами правят, а то и с министерскими портфелями разъезжают — начальством притворяются. Команды направо налево раздают, а глаза так и рыщут вокруг, чтобы еще в свой необъятный карман засунуть.

Шум воды стих и до тонкого слуха кота донеслись голоса.

— Спасатели! — Обрадовался Вилли, специально обученные люди, которые знают, как выудить из потока, не разбудив, его и Миру. Хотя его будить уже не надо. А вот искать, если он не покажет в этих хоромах дислокацию спальни и дивана, придется долго. Спасатели все спорили и даже покрикивали, Вилли решил, что ситуация осложняется, отлежаться не получиться. Нехотя спрыгнул с дивана и отправился на кухню.

Еще по дороге кот заподозрил неладное — в коридоре ни капли, на кухне тоже сухо. Перед телевизором толпится взрослая часть прозрачного семейства:

— Вы что тут раскричались? — строго спросил маг. — И зачем воду включали?

На мага неуважительно зашикали и замахали руками. Кот направился в сторону своего ресторана. Мира оборудовала его на широком подоконнике, аккурат над природным холодильником. После того как Вилли увидел нишу внизу он решил, что, когда вернется в Лейпциг, расскажет своей кошачьей компании в каких барских условиях он проводил свое путешествие. Ну разумеется всякие достопримечательности, которые Мира показывала ему по дороге. Приятные знакомства и легкие романы. Это бывает у многих, а вот персональный ресторан с личным подвалом — это уже экзотика. Конечно, о холоде в помещении он рассказывать не будет. Тут же загалдят, замяукают — дескать, что от этой России ждать, и морозы там зверские, и коммунальные службы вороватые — цены за услуги ломят, а за температурой в помещении проживания не следят. Перекопали улицы, чтобы без особых хлопот топить в одном месте, и греют газоны так, что зимой над травой снег тает. Половину калорий на это уходит. А что им? Дармового газа в стране хоть отбавляй, вот и пускают его куда попало. Иное дело в Германии или в той же Голландии — в каждом доме свой котел, на каждой батарее регулятор температуры. Ни одной калории мимо! Европейцы топливо у русских покупают, да по таким бессовестным ценам, что просто грабеж получается! С расточительством русских пора заканчивать — газ, нефть, уголь, леса, вода, воздух и чернозем принадлежат всем людям, а русские разбазарят все раньше времени и пипец. Европропаганда не дремлет, настраивает своего потребителя на нужный глобальным капиталистам лад. Кошачье население тоже если не слушает телевизор, то спит под него. Хочешь не хочешь, а о раскладах в мировой политике тебе и доложат, и проследят, чтобы правильно понимал цели и задачи, на которые готовят военный арсенал.

Нет. Такого поворота разговора, на своем приеме в честь возвращения из кругосветного путешествия, Вилли не допустит. Его и Миру жалеть не должны, им должны завидовать! Избежав утопления Вилли приятно расслабился, пустил каноэ мечты вольно качаться на волнах, и уже видел себя в родном саду окруженным соседями и приятелями. Он сидит на скамейке с витой чугунной спинкой и широкими деревянными подоконниками. Девочки на подлокотниках грациозно свесили хвосты, смотрят на мага с восторгом. Три соседа сидят на газоне, а он рассказывает о далекой России, о том, что есть в ней город, в котором не бывает ночей…

Кто нибудь с газона, решит поумничать перед девочками и спросит:

— А как эти русские воспринимают постоянные поражения на фронте?

И Вилли ответит — что никто не переживает, все ходят в рестораны, ночные клубы, готовятся в отпуск. В столицах никаких поражений нет, в магазинах полно продуктов. На заправках нет очередей. Сам Вилли в магазин не ходил, Мира ездит на метро. Но кто об этом знает?

— Вилли, кис-кис. — Позвал мага женский голос.

— Не кис-кис, а ваше благородие — Обиделся Маг. Он все еще вальяжно сидел на пьедестале всеобщего внимания и восторга, в немецком саду.

— Ну извини, а какой сейчас год?

— 2023-ий, месяц июнь, число, — кот бросил взгляд на часы, — уже 12-е. Между прочем, главный праздник — День страны и конституции.

— Вашей, немецкой? — Уточнила бабуля.

— Почему немецкой? Российской!

— У нас его празднуют 5 декабря.

— Ма, все поменяли, — теперь 12-го декабря, Вилли немного перепутал.

— А вы почему про год спросили?

— Так по телевизору показывали, как Катюши стреляют. Я думала, 43-й вернулся.

— Время не возвращается, а вот история повторяется, иногда как фарс, а порой как трагедия. — Включил философа кот. Но реклама закончилась, и прозрачное семейство перестало замечать важное мурлыканье мага. Он надулся и решил при первом же удобном случае преподать им урок вежливости. Хотя чего ждать — с подоконника он увидел, что штекер телевизионной антенны сидит не плотно, протянул лапу и выдернул его из гнезда. Звук мгновенно исчез, на экране появился значок, и короткая строчка: «Нет сигнала».

Увлеченное, дебатами в соловьевской студии семейство, не заметило коварных манипуляций кота, несколько секунд пялилось в пустой экран. А когда осознали, что информационный фейерверк иссяк, принялось обсуждать свои впечатления.

— О каких капиталистах там говорили? — Озадачено бормотал дед Андрей. Мы воевали за социализм я до победы не дотянул, но знаю точно, в войне победил Советский Союз. Германию разделили, фашистов судили в Нюрнберге. Или не так?

— Так, так. А потом в 91-ом проиграли. — Пояснила бабуля.

— Еще одна война была? — недоверчиво спросил дед.

— Холодная. — Дед онемел от такого поворота событий. В его продырявленном временем восприятии не укладывалось, как можно было разбомбить поезд с детьми, завалить обломками живых людей, уморить в Ленинграде голодом миллион человек, сжечь в газовых камерах 600000 евреев. Водрузить над рейхстагом знамя победы и торжества социализма. А потом отдать заводы и фабрики, построенные советскими гражданами каким-то капиталистам. И теперь наблюдать, как они бомбят Каховскую ГЭС? Он не сводил взгляда с сестры, а та молча развела руками. Виновато сжалась в облако и направилась спать на антресоли.

Скоро оттуда послышался ее ворчливый голос:

— Меньше знаешь, лучше спишь. Пять лет этот кухонный ящик не работал. Потом транслировал мультики и показывал богатых, которые плачут. Богатых сменила классика — Лебединое озеро в черно-белом варианте. Бережливые квартиранты включали кухонный телевизор редко, все в свои телефоны пялились. А тут явилась Мира и наделала шуму. Врубила первый канал, и как теперь с такими новостями жить?

Вилли проводил старуху взглядом и репликой:

— Вот заноза! — В глубине своего магического сознания, он понимал, что на этой женщине долгие годы держались и дом, и семья. Она умудрилась сохранить семью в двух измерениях — живых и почивших. Почившие поддерживали энергию памяти от сохранившихся старых предметов — будь то, хоть молочник с надколотым верхом. Который, еще старухина мама приспособила под пуговицы. Сейчас пуговицы не хранят, их выбрасывают вместе с одеждой, а этот клад, даже Юлька не выбросила. Просто поставила на полку повыше, чтобы дети пуговицы не проглотили. Или ящик с нитками от дубового секретера с гнутыми боками. Его разбил Андрей, чтобы протопить немного помещение. Секретера хватило на два дня, а вот ящик с замочком, и застрявшем в нем ключом, уцелел. Стоит в полированном серванте за дверцей, достанет его кто-нибудь, чтобы выбрать катушку ниток, и сознание тут же воспроизводит пузатый секретер с чернильницей на полке. И оживают в памяти силуэты живших в доме. Ваня складывает рядом на полу деревянную пирамидку. Лида напротив на диване кормит дочку грудью. Ушли они, оставив после себя пару фотографий, сгорел сервант. А секретный ящик с ключом, где хранили золото и деньги остался. Замок сломал сосед, Андрей уже не вставал, сестра ушла в магазин, чтобы отоварить карточки. А Митька"Зима", явился и прямиком к секретеру.

— Тебе теперь не надо. — Сказал друг детства, и принялся курочить замок ценного ящика. Забрал два кулона и кольцо. Улов небольшой, на две горстки крупы хватит, сунул добычу в карман и успел удалиться до прихода сестры. Потом Митьку ограбили и зарезали. Не впрок пошли соседу их семейные скромные драгоценности, украденные из секретера. Андрей тогда от злости даже встал на ноги, разломал из последних сил секретер. А вот съесть свой хлеб не мог. Сестра уговаривала, плакала — а он мотал из стороны в сторону головой и говорил: «Не могу». Тогда еще держался Ванятка, исхудал, ослаб, но ходил за водой Коля. Детям нужна была мать, а Андрей жертвовал свой паек во имя их жизни. Вот такие истории, вместе с катушками ниток, хранятся в коробке от секретера. Того самого, за которым было принято писать стоя. Или усевшись на высокий стол с гнутыми ножками, такие сейчас называют барными. А этот просто высокий, рассохся от времени, но сохранился, — стоит у входа на кухне. Женщины его использовали вместо стремянки, чтобы дотягиваться до верхних полок кухонных шкафов.

Эти воспоминания кот считал у деда Андрея, горестно согнувшегося на семейных альбомах.

Вилли видел, как облако печали повисло над столом, и от него во все стороны ползли сырость и холод. Кот давно подметил, — если люди смеются и радуются, даже в мороз на улице, то над ними нависает облако тепла и обволакивает всех, кто к ним приблизится. А в момент разочарований, сомнений, или печали, подползает холод, пробирается за воротник, втискивается за шиворот, оборачивает ступни и кисти рук.

И эту холодную печаль организовал он, — вполне себе толерантный, с европейскими ценностями, кот-иностранец. А всего-то хотел преподать прозрачному семейству урок вежливости. Втолковать этим русским призракам, что с его появлением, в доме им стало и весело и интересно. Это кот взял и вывел всю компанию в параллельную сферу жизни, принялся помогать им пополнить свои энергетические ресурсы. Привидения в Германии, Дании, Голландии и даже в Латвии тоже есть. Но живут они параллельно с действительностью. А эти едва замаячила перспектива исполнения желаний, тут же расселись по диванам, принялись ссориться, интриговать. Принялись кис-кискать, стали отыскивать смыслы в жизни и смерти, подсчитывать, за ту ли цену они продали свой пульс и дыхание.

— Странные эти русские, нет чтобы просто жить и радоваться каждому новому дню, они с отчаянием маньяков начинают отыскивать идею, ради которой можно сдохнуть. — Кот пытался оправдать себя, но эта мысль получилась настолько гадкой, что под серой блестящей шерстью, Вилли покраснел от стыда. И сразу попытался извиниться.

— Андрей, хочешь включу телевизор? — предложил кот.

Дед отрицательно помотал головой и повернулся к Вилли спиной.

Ваня дремал на занавеске:

— Мультики смотреть будешь? — Обратился к нему маг.

— Завтра. — Мальчик зевнул и качнул легкую тюль.

Кот медленно поплелся в спальню, до вечера ему предстоит придумать нечто, что сгладит печаль прозрачного семейства. Если бы удалось посадить Миру за семейные альбомы… Но она, похоже, забыла о них, он смог заставить ее снять семейную историю с антресолей, а вот посмотреть фотографии, никак не получается. Ничего у него не выходит — тормозит по всем фронтам, и с Охотником, и с возвращением в Германию, — все валится и ускользает из лап. Кот все глубже погружался в депрессию, а параллельно и в сон. Скоро они посапывали на пару с Мирой и каждый смотрел свою картину.

Мире приснился риэлтор Максим, который ходил по квартире и раскладывал листочки на каждый предмет обстановки. Стул со спинкой из ротонды пометил словом «Выбросить!». Полированный сервант и трюмо «Ликвидировать!». Диваны приказывалось «Перетянуть!». Мира виновато следовала по пятам специалиста в недвижимости, и пыталась отстоять всё, на чем ее родные сидели, спали, обедали. Но риэлтор был неумолим: «Это старье не нравится платежеспособным арендаторам!»

— Зато оно нравиться мне. — Блеяла Мира.

— Допускаю, в вашем возрасте принято цепляться за прошлое, экономить и оправдывать это особой энергетикой вещей.

Исполнение приговора риэлтор решил не откладывать, он распахнул обе створки входной двери, в квартиру строем вошли шесть грузчиков в одинаковых рабочих комбинезонах с надписью «ГрузовичкоФ» и к табличкам риелтора принялись раскладывать свои. У зеркала в дубовой оправе они заспорили и даже подрались. Оказалось, что каждый хотел забрать эту рухлядь себе.

Мира догадалась — что это не грузчики с риелтором, а банальные грабители, один уже нес барный стул к лестнице. Его следовало остановить, но как в банде семь человек, а она одна.

— Поставь на место! — Приказала она Грузовичкофу со стулом, парень замер как вкопанный, даже не моргнул. Окрыленная первым успехом она громко крикнула:

— Антресоль не сдается!

— Пароль не правильный. — Ответил грузчик и сделал очередной шаг к выходу.

— Квартира вандалам и грабителям не сдается! — Поменяла и дополнила она фразу. Грозовичкофы молча направились к двери, а риэлтор просто исчез.

— И кто теперь закроет эти двери. — Рассеяно спросила Мира у пустоты. У входной двери ей под силу было открывать и закрывать только две створки из четырех. Остальные были скреплены металлическими трубками с резьбой и снабжены прочными огромными крючками. На ее памяти их никогда не открывали, одно время, в проеме бабушка хранила банки с солением и компотом. Позвала плотника, тот соорудил надежные полки. Хитрая бабуля самое вкусное — варенье из малины, и сливовый компот, поставила на самый верх.

Её муж Леонид, когда пришел в гости, в первый раз долго рассматривал двери и уточнял размеры.

— Ширина говорите метр восемьдесят? А высота два сорок? Они что, в прошлом веке надеялись, что в город заселяться Гулливеры? — На этом месте Лёнька хихикнул, посмотрел на Мириных маму и бабушку, и добавил, — а поселились карлики.

Женщины в их роду и впрямь на гренадеров не тянули — все как одна ростом метр шестьдесят. Да еще и худые. Сам Ленька был плечистый и статный. Но глупый. Прямо у входа настроил против себя самых близких невесте людей. В жизни не всегда побеждает самый высокий и самый сильный. Вот и Леонид проиграл двум слабым женщинам. Мира и Юлька остались за массивными дверями, в квартире на Шпалерной улице, а он не смог прижиться в семье, и уехал за дальние моря в незнакомые страны. Мира тоже уехала, но только наполовину, потому что родная квартира с древней мебелью ждала ее всегда.

Кот во сне реализовывал самые заветные мечтания. Он и Мира возвращаются в Лейпциг. Берут в аэропорту такси — маг едет рядом с водителем, Мире кот приказывает сесть сзади и надежно пристегнуться. В багажнике чемоданы, а рядом с женщиной перевозка. Водитель пытается засунуть ее в багажник, но Вилли не разрешает.

— Мальчик испугается темноты.

Ясное дело, ни Мира ни водитель Ванятку не видят. Зато кот с сорванцом перемигиваются, и малыш показывает язык водителю.

У ворот их встречает Франц в шортах на подтяжках и сланцах на ногах. Франц сначала распахивает переднюю пассажирскую дверь и помогает магу выбраться. И только потом протягивает руку Мире.

Они обнимаются, водитель достает из багажника чемодан, хлопает дверцу и уезжает вместе с перевозкой. Кот заметил беду уже после того как машина скрылась за углом.

— Дурак! Старый лохматый дурак! — Оглядывался по сторонам, чтобы убедиться, что помпезное возвращение домой соседи заметили.

Он конечно помчался со всех ног, но догнать такси не смог. И объяснить Мире — почему следует звонить в службу и срочно искать такси, тоже не мог. Во-первых, Ванятку он привез нелегально. Привидения конечно не внесены в список как контрабандный товар. Но в привидения Мира и Франц ни за что не поверят, сколько не талдычь им во сне что они в питерской квартире есть, и ни какие-нибудь пугальщики, для наивных жильцов, а самые настоящие, родные и любящие.

Мира проснулась от того, что Вилли лежа на боку быстро перебирал лапами и шипел.

— Правильно, малыш, так им и надо. — Она решила, что котяра из своего сна, прогоняет в её сне грабителей, и благодарно провела рукой по серой шерсти на боку. Кот приоткрыл глаз и наблюдал за ней.

— Вижу что проснулся — Заговорила с ним Мира. — Как хорошо, что я взяла тебя с собой.

— Ха! — Ответил кот. — Это я не отпустил тебя одну, в мире сейчас неспокойно. Поезда под откос пускают, дроны летают, и поди угадай пластид у них или просто бинокль, то есть камера.

— Без тебя я бы пропала. — Мира считала, что говорит косматому комплименты. И даже не подозревала, сколько в этих словах правды.

Идиллию прервал сигнал сообщения, риэлтор назначил встречу. Пояснил, что женщина настроена серьезно, поэтому на просмотр приедет с двумя детьми и котом.

— И с чемоданами? — Испугалась Мира.

Нет пока только с перевозкой. Наверное, под воздействием сна, она стала относиться к Максиму насторожено. Но делать нечего, — квартиру надо показывать всем, иначе как найдутся жильцы, которые потом станут чуть ли не родственниками.

Глава 6

Люди были свободны, пока держали телефоны на привязи. Сейчас наоборот — можно забыть дома зонтик, в пасмурную погоду, кошелек, но только не телефон. Без этого квадратика в ближайшем кармашке джинсов, сумочки, куртки, будешь чувствовать себя беззащитным потеряшкой. Будто попал в зону боевых действий без оружия каски и бронежилета. Если Мира порой забывала дома смартфон, или могла сунуть его в глубину сумочки, то ее дочь Юлька уже никогда. Дочурка, постарше этого чуда современного времени, лет эдак на восемь, но к подростковому возрасту мобильник стал продолжением руки юного создания. А внуки, можно сказать, вообще родились с айфонами. Ходить, говорить и включать гаджеты эти ребятишки начинали одновременно. И совсем не потому что пошли в первый класс уже в цивилизованной и максимально технологичной Германии. Туркменский детский психиатр, в 2016-м году, в научной статье забил тревогу — число пациентов с диагнозом цифровой аутизм исчисляется сотнями, а возраст…, три года. Дети, как легко попадали в зависимость от гаджетов, так же легко и поддавались лечению. Доктор сначала победил родителей, втолковал им, что самое простое для них сунуть в руки малышу коробочку с кнопками и спокойно заниматься делами. Он не станет открывать дверцы шкафов и зажимать между ними пальцы, не свалится с лестницы, потому что загипнотизированный картинками, не сдвинется с места. Да удобно — малыш растет целым и невредимым. А родители, при желании, могут предложить ему пойти к лошадке, и включить этот аппарат под названием ребенок. Щелк — планшет в маленьких ручках, и ты свободен, малыш отключен. Щелк — гаджет изымается, можно пробовать рассказывать ему сказки, соблазнять зоопарком, и даже играми.

Совсем по-другому было у Миры. В квартире на Кирочной, черный телефон приколотили к стене. Он висел посреди коридора, а рядом на гвозде были привязаны блокнот и карандаш. Поставить у аппарата банкетку сначала пробовала мирина мама, потом порывалась и Мира. Но бабушка решительно прерывала их диверсию.

— Телефон существует, чтобы сообщить информацию, договориться о встрече, вызвать врача или пожарных. А не нести десять минут всякую чушь в трубку.

Аппарат можно было перенести на кухню, поставить параллельный, в любой из комнат, чтобы при каждом звонке не нестись в коридор. Знакомые терпеливо слушали до пятнадцати гудков, зная, что квартира большая и требуется время, чтобы дойти до аппарата. Но чаще всего приходилось бежать на звонок, телефон не звонил, а бил в набат, а если спят дети?

Так и носились на каждый звонок. А потом появились мобильники, где можно было регулировать звук, новые модели выпускали как горячие пирожки, айфон научился мгновенно пересылать письма, потом фотографировать. Сейчас айфоном можно снимать кино и любоваться в реальном времени собеседником. Не нравиться тебе физиономия, отключил камеру, и свернул беседу. Хочешь похвастаться — стоит включить видео трансляцию — вот я, видишь я ем креветки на фоне ростральных колон. Стоит ли удивляться, что вслед за новыми моделями айфонов и айпадов появились и новые люди. Одеваются, питаются, ходят по-прежнему. Но настолько по-другому думают, что сорокалетние с трудом понимают тридцатилетних, а уж понять, чего ждать от тинейджера, не легче чем расшифровать манускрипт. Технический прогресс не просто облегчает жизнь людей, он еще и кардинально меняет их.

Конец ознакомительного фрагмента.