Принявшие Дар

Людмила Миловацкая

Череда странных событий заставляет наших героев поверить в существование иных миров, расположенных в различных измерениях. Этот поразительный факт ничего не меняет в их жизни. Они давно пришли к убеждению, что мир, в котором живут, отнюдь не «плоский», ограниченный пространством и временем: он обладает глубиной! «Сердце человеческое глубоко», – сказано в Евангелии. Таинственная по происхождению и по содержанию глубина – главное Измерение, соединяющее человека с Высшей Реальностью.

Глава 7

Даниель с Михаилом шли дворами, как в детстве, поддевая ногами целые вороха желто-красно-оранжевых листьев. День был пасмурным, солнце лишь ненадолго показывалось из-за низких туч, и тогда опавшая листва наливалась ярким, теплым огнем, освещая золотым мягким светом все вокруг. Нечасто за последнее время им удавалось побродить по любимым улицам вот так, не спеша. Хочешь — говори, хочешь — молчи; только со старым другом можно так отдохнуть душой.

Михаил, вдохнув полной грудью холодноватый, насыщенный запахом прелых листьев воздух, нарушил молчание:

— Хорошо осенью в Москве.

Даня согласно кивнул головой. Он всегда с удивлением выслушивал мнение о Москве, как о городе, не имеющем своего характера. Что-что, а ввести в заблуждение приезжего обывателя Москва умела: напускала на себя вид то чопорной, бездушной бизнес-леди, то открытой всем и вся бестолковой простушки. И даже не всем москвичам удавалось разглядеть за напускными, разухабистыми, карикатурно претенциозными манерами ее истинный образ. Ему всегда казалось, что Москва, как целомудренная невеста, до времени скрывает свое лицо. Но наступит час, она сбросит свои пестрые маскировочные тряпки и явится миру во всем блеске величавой красоты, чистоты и доброй силы.

Существовал еще только один город, в котором ему хотелось бы жить, — Петербург. Там, на Малой Морской, в доме Никиты Андреевича, он проводил почти все свои каникулы. Вместе с местными ребятами облазил город вдоль и поперек и теперь знал его не хуже, чем Москву. Во всяком случае, чувствовал и любил его не меньше.

— Ты как, не передумал покупать квартиру в Питере? — будто подслушал его мысли Михаил. Дэн взглянул на него. Рыжие вихры в разные стороны, кошачьи, светло-карие глаза — Мишка их называет тигриными, — нос картошкой, простодушное выражение лица. Такая физиономия может обмануть хоть кого! Балаболит, хохмит и вдруг выдаст что-нибудь такое, что становится не по себе, — такая в человеке открывается глубина. Его интуиция, способность предвидеть события не раз ставили в тупик окружающих.

— Квартиру — нет, а вот дом на Финском заливе присматриваю. Потихоньку готовлю родителей к этой перспективе. Пока за нее только дед.

— Его жена, кажется, была родом из Выборга?

— Ну да, там они и познакомились. Он уже спит и видит, чтобы остаток дней провести в тех краях. Мама тоже почти согласна. Ей не нравится там только климат. По мне — он немногим отличается от московского, одно слово — средняя полоса.

— «Но наше северное лето — карикатура южных зим», — процитировал Пушкина Михаил.

— А ты что это стихами заговорил, за тобой вроде это никогда не водилось? А это правда, что я слышал: Звягинцев по уши влюбился и собирается жениться? Колись давай! — Дэн ткнул в плечо друга.

— И ты, Брут! Я и сам еще ничего не знаю. Лучше скажи, Мастер, почему я до сих пор не вижу твою Маргариту? — перевел он разговор на более безопасную тему.

— Не повстречалась еще Маргарита. Маргариток много. Все как на подбор: хорошенькие, ровненькие, соответствующие уровню мировых стандартов; различаешь только по цвету: беленькие, рыженькие, черненькие… Глаз радуют, а сердце не задевают.

Михаил понимающе покивал головой.

— Ну а вообще, как лето провел?

— Ничего особенного. Дней десять проторчал на даче, а все остальное время на гастролях с танцевальной группой. В июле — Питер, в августе — Сочи, Дагомыс.

— Здорово! Везун ты, Сокол! Небось, порезвился там с маргаритками-то — сколько их там у вас! И среди них есть премиленькие, я видел последний состав, — Мишкины глаза загорелись желтым светом.

— Ох, Мишка, стоит заговорить о девчонках, ты становишься похожим на своего кота, и масть-то у вас одна. Специально подбирал?

— Масть — что надо — тигровая, золотая! Но ты не отвлекайся, рассказывай!

— Да нечего рассказывать. У нас негласный закон — со своими девчонками никаких сюжетов.

— Что, все это время постился? Молоток!

Данила усмехнулся. У него никогда не возникало трудностей с этим вопросом.

Ненавязчивая воспитательная работа дома и в хореографической школе способствовала разумному отношению к девушкам. Старшие ребята доступно и весьма конкретно объяснили, что ранние половые контакты отрицательно сказываются на развитии организма. А поскольку к своему телу ребята относились, как к дорогому инструменту, ни у кого не возникало желания поэкспериментировать.

Время от времени у него появлялись необременительные связи с девушками. Новизна и острота ощущений на первых порах его крепко захватывали. Но скоро выработалось более рациональное отношение к этой проблеме. Теперь он относился к подобным встречам, как к забавным приключениям. Впрочем, он всегда был мил и хорош со своими подружками. Они платили ему тем же.

— Воздержание — одна из первых заповедей Мастера, — нарочито поучительным тоном произнес он вслух.

— У нас с тобой разные школы, — хохотнул Михаил. — Я свое боевое крещение принял давно, на первом же выезде. Местные «аборигенки» держали под контролем базу сборной. Однажды к нам в номер пробрались несколько девчонок и запросто предложили себя на вечер. Меня было оставили в покое. Ты ведь помнишь, каким я был маленьким до восемнадцати лет. Но одна из девиц, оставшаяся не у дел, залезла в постель и объявила всем: мальчик по всем параметрам хорош, я ни за что не оставлю его скучать одного. А потом понеслось… Пока не встретил Наташку, — он набрал номер телефона. Не дождался ответа и снова стал приставать:

— Чем же вы там все-таки занимались?

— Днем репетиции, часа три. Все остальное время валялись на пляже, купались в море, играли в баскетбол. Вечером концерт, как правило, не больше десяти танчиков.

— И что, получили хорошие бабки?

— Неплохие. Но дело-то не в этом. Мне нравится танцевать, мне комфортно на сцене. Я очень благодарен Никите за то, что пригласил меня к себе.

— Извини, попробую еще разок позвонить, — Миша стал набирать номер телефона, сбился, чертыхнулся и приостановил Дэна: — Погоди, — и снова, шепча вслух заветные цифры, начал старательно тыкать пальцем по кнопочкам. Даниил некоторое время понаблюдал за сложными манипуляциями друга, понял — это надолго. Развернулся к скверу и, глядя, как с высоких деревьев дождем осыпаются разноцветные листья, принялся вспоминать, как пять лет назад, в такой же неяркий октябрьский денек, случай вновь свел его с Учителем.

Как же они обрадовались друг другу! Никита Андреевич сказал, что никогда не забывал его, и предложил посещать свой класс в новом танцевальном коллективе. Он сразу же ухватился за эту возможность. Освоение пластики танца давало новые дополнительные возможности, которые он реализовывал на льду; кроме того, танцевальная группа со своей свежей, неизбитой программой пользовалась большим успехом. Нередко их приглашали выступать в ночных клубах, где платили довольно приличные деньги. Это обстоятельство было немаловажным для их скудного семейного бюджета.

Давно уже отпала необходимость в дополнительном заработке. Но осталась потребность в танце, в общении с ребятами. Ему нравилась и закулисная жизнь артистов, и особая атмосфера на спектаклях. Энергетика зрительного зала надолго заряжала, создавала ощущения куража, легкости, заводила его.

— Извини, старенький, — прогудел прямо над ухом Мишка. — Мне что-то неспокойно. Наташка сегодня должна сходить к врачу. Просил ее: как только вернешься — звони на сотовый.

— А, вот значит как! — протянул Даня.

— Это совсем не то, что ты подумал. Наташа за последнее время похудела, ослабла, голова постоянно кружится.

— Ага, подташнивает, хочется чего-нибудь солененького? — продолжал ехидничать Дэн.

— Дурак ты! Она уже месяца два мыкается по всем специалистам, сдала кучу анализов — и все без толку. Всё вроде в норме, а человек тает на глазах. Посоветовали сделать магниторезонансное обследование, может, оно что-нибудь даст. Ты не обижайся, но я, пожалуй, поеду к ней домой.

— Ты потом обязательно позвони мне, — сразу посерьезнел Даниил, — если что, посоветуемся с Еленой Петровной, у нее куча знакомых среди врачей. Сегодня же позвони, слышишь! — уже вдогонку прокричал он. — Счастливо!

Данила взглянул на часы — только пять часов, дома наверняка еще никого нет. «Поброжу еще немного, — решил он. — Когда теперь буду в Москве?!»

Уже через неделю начинались Игры доброй воли в Америке. Предстоящие соревнования не были слишком ответственными, но Даня ощущал неясную тревогу. Ему захотелось перед поездкой побывать в своем храме, что на Гончарной. Когда-то он сам привел туда своих родителей и попросил, чтобы его окрестили.

В первый раз он попал в эту небольшую, уютную церковь случайно — забежал в открытую дверь, спасаясь от сильного дождя. Народу было много, но его везде пропускали. Недалеко у алтаря стояла икона. Точно такую же он всегда видел на фасаде храма, и она ему очень нравилась. На него обратил внимание проходящий мимо молодой священник.

— Ты знаешь, что это за образ? — спросил он с улыбкой. Услышав отрицательный ответ, отвел Даню в сторонку и поведал трогательную историю ее создания.

Почему-то этот рассказ его очень впечатлил, и он твердо для себя решил, что примет крещение. А перед образом Троеручицы попросит у Богородицы только самое главное, сокровенное.

Никого в доме его намерение покреститься не удивило. Мама только порадовалась:

— Правильно, сынок, это я оплошала, давно надо было это сделать.

У отца в ту пору было непростое отношение к религии, но и он не возражал. Крещение пришлось на день памяти Александра Невского. Крестными стали родители Михаила, так что теперь они почти родственники. По странному стечению обстоятельств обряд совершал тот же самый молодой священник. Отец Владимир был так радостен и светел, будто у него самого был большой праздник. Он сразу же принял приглашение мамы зайти к ним домой, чтобы отметить это событие.

Правда, отец не дал человеку спокойно посидеть — все время приставал с вопросами и пытался вызвать его на спор. Отец Владимир был терпелив, кроток и мил. Отвечая на все каверзные вопросы, постоянно ссылался на конкретные источники, чем очень подкупил отца, любившего во всем точность. По существу, этот день во многом определил его будущее отношение к Вере. Теперь отец повторяет слова Пирогова: «Если бы я и хотел сейчас не признавать существование Бога, я не мог бы это сделать, не сойдя с ума».

Поставив свечку перед иконой, Даниил отошел недалеко и долго стоял, глядя на чудесное, юное, печальное лицо Девы, на прижавшегося к Ней Младенца. Теплый свет, мир и покой изливались от образа на окружающих.

Даня смотрел то на икону, то на мерцающий огонек лампадки. Он не знал, о чем надо просить. Вдруг ему показалось, что дивные глаза Пречистой заглянули ему прямо в сердце и, увидев на самой его глубине то, чего он и сам еще не знает, с грустью и любовью пообещали свою помощь и покров.

Домой Даниель пошел окольным путем. Пройдя всю Гончарную, спустился к высотке и стал подниматься по набережной к дому. Некоторое время в его ушах еще слышался церковный хор, но вскоре мысли переключились на предстоящие дела. Глядя на ухоженные особнячки, спрятанные за старыми раскидистыми деревьями, вспомнились тихие кварталы в Калифорнии. Дэн всегда чувствовал себя в Америке необыкновенно комфортно.

Ему нравилась раскрепощенность американцев, их позитивное восприятие жизни, настроенность на победу в любом деле. Здесь казалось возможным осуществление любой, даже самой дерзкой, мечты.

Тем не менее он ясно отдавал себе отчет в том, что за фасадом яркой, праздничной, легкой жизни лежит серьезный повседневный труд, и был абсолютно уверен, что именно профессионалы во многом определили нынешнее процветание и могущество страны. Будучи сам трудоголиком, уважал и ценил способность американцев хорошо трудиться и отдыхать.

Капли моросящего холодного дождя попадали за воротник плаща.

Данила поежился. Как здорово, что уже через несколько дней он сядет в самолет и снова попадет в лето!