Кикимора болотная

Людмила Милевская, 2000

Именно с подачи подруги у меня появилась домработница – Жанна. Знай я, чем все это обернется, не пустила бы ее даже на порог! Тем временем моя «Золушка» нашла своего принца и готовилась к свадьбе. Но вдруг, в один из вечеров, Жанна вернулась домой буквально… растерзанной. Мне же предстояло выяснить, кто был виновником вечерней трагедии. И для этого у меня были все основания.

Глава 7

Я, стараясь не замечать дыхания на затылке, позвонила Тамаре. Ее удивил мой поздний звонок.

— Мама, ты почему не спишь? — возмутилась она. — И людям спать не даешь!

— Тома, он опять пришел, — сообщила я зловещим шепотом.

— Кто он? — спросила она и скандальным тоном добавила:

— Даня, скотина, опять стянул с меня одеяло! У меня радикулит! По твоей вине!

— А мое где? — услышала я отдаленный голос Дани. — У меня тоже радикулит.

— Твое на полу, эгоист! — цыкнула Тамара и пожаловалась, думаю, уже мне:

— Никакой нет жизни, ни днем, ни ночью.

Проза жизни подруги подействовала на меня благоприятно. Дыхание за спиной стало почти незаметно.

— Так что там у тебя? И почему ты шепчешь? — насторожилась Тамара.

Видимо, окончательно проснулась.

— Стоящий вернулся, — сообщила я. — Мой затылок онемел от его дыхания.

Теперь, правда, отошел, почуяв вашу борьбу за одеяло. Тактичный, черт.

— Ой, Мама, надо тебе к Джуне. Хочешь, составлю протекцию?

— Нет, нет, — испугалась я, — мне своих «тараканов» хватает. Это все Жанна. И даже не она, а твоя подруга. А мне нельзя нервничать, и надо кое-что узнать.

— Так спрашивай, — зевая, разрешила она. — Но не увлекайся, помни, что уже ночь.

Я была кратка и с помощью нескольких вопросов составила заочное мнение о матери Михаила. Выяснилось, что она не так уж плоха, но роль свекрови испортит кого угодно.

— А зачем тебе это, Мама? — заинтересовалась Тамара.

— За тем, что я тетушка Жанны. И не вздумай проболтаться, что это не так. Как ты объяснишь тот факт, что Михаил сначала просит у родителей Жанны руки и сердца их дочери, а уж потом решается познакомить невесту с ее будущей свекровью? Обычно поступают наоборот. Тем более что он прилежный сын.

— Объясняю тем, что я сама так ему посоветовала. Чем дальше зайдет дело, тем меньше будет аргументов у Лизы. Кстати, ее зовут Елизавета Павловна.

— Это я уже поняла. А твоя Лиза в курсе, что ее сын сделал предложение девушке?

— Да, Мама, я вчера ей об этом сказала, — голосом, полным трагизма, сообщила Тамара.

— И как она держит удар?

— Прекрасно. «Мой Миша не маменькин сынок, а самостоятельный мужчина.

Он волен принимать решения сам, без моей помощи», — сказала она, хотя я точно знаю, что был скандал со слезами, «Скорой помощью» и проклятиями.

— И чем недовольна эта несчастная?

— Я же говорила, она против мезальянса. Отец Михаила в прошлом крупный чиновник. Он и сейчас занимает видное положение. Сама Лиза тоже очень деятельная женщина, у нее два фонда, партия и бизнес. О Михаиле я уже и не говорю. Он, конечно, получил великолепный старт, но многим и это не помогло. Он же трудолюбив, умен, образован…

— Хватит, хватит, я все поняла, лучше признайся, он действительно маменькин сынок?

— Безусловно.

— Тогда как же он решился самостоятельно выбрать себе жену?

— Потому и решился. Жаждет независимости.

— Ты уверена? Тамара рассердилась.

— Мама, он не в первый раз открывает мне душу, и уж я-то знаю, что там внутри. Он до смерти боится современных эмансипированных женщин, потому и в восторге от твоей Жанны, потому и решился в первый раз пойти против воли матери.

Я озабоченно посмотрела за окно. Рассвет был близок, а у меня еще столько незаданных вопросов. «Придется ограничиться самыми важными», — подумала я и спросила:

— Чего же ей надо от невестки?

— Лиза не хочет, чтобы после ее смерти судьба Миши оказалась в руках какой-нибудь тюхи. В лице невестки ей нужна крепкая рука.

Это было как раз то, что нужно и мне.

— Крепкую руку Лиза получит в моем лице, — заверила я Тамару, точно зная, как мне теперь поступить.

На следующий день я набрала номер телефона Лизы (им меня снабдила Тамара) и представилась.

— Ах, как я рада! — воскликнула Елизавета Павловна. — Как я рада! Я читала все ваши книжки и давно мечтала с вами познакомиться.

— Так, может, ваша радость станет еще полней, если вы узнаете, что это может произойти в ближайшее время, поскольку нам предстоит породниться, — сказала я и выдержала паузу.

Елизавета Павловна тоже выдержала паузу, а потом растерянно произнесла:

— Простите, не поняла…

— Разве Тамара не говорила вам, что девушка, на которой ваш сын собирается жениться, — моя племянница? Если не говорила, то я рада сообщить вам эту приятную новость.

— А…э…

— Более того, Жанна мне почти как дочь, — добавила я, чтобы усилить впечатление.

— Э…а…

— И я принимаю живое участие в ее воспитании и судьбе, — уж здесь-то я не солгала ни словом.

— Ах вот оно как, — наконец-таки пришла в себя Елизавета Павловна. — Миша мне что-то говорил, но, видимо, я не совсем поняла.

Миша ей ничего не говорил, а моя Тамара — тем более, поскольку об этом только ночью узнала сама.

— Ваш Миша прелесть, — запела я. — Видела его всего лишь раз на юбилее у Тамары и теперь молю бога, чтобы и мой сын вырос таким же. Во всяком случае, теперь мне ясно, к чему надо стремиться. Даже жаль, что он остановил свой выбор на Жанне, хоть она и моя племянница.

— А чем плоха Жанна? — насторожилась Елизавета Павловна.

— Жанна? Я ей желаю счастья. Она обладает всеми необходимыми идеальной жене качествами, но у нее слишком твердый характер. С детства она была такой: ангел, а не ребенок. Добрая, отзывчивая, послушная, честная, трудолюбивая, терпеливая, нежная, веселая, тактичная и так далее, но как упрется порой, как найдет на нее, тут уж никто с ней не сладит.

— И во что же она упиралась?

— А это в зависимости от обстоятельств. С малых лет она была необычайно умна и точно знала, что ей нужно. Это уже потом нам приходилось соглашаться, что она была права, а поначалу казалось: сплошная блажь. Одно утешение, Жанна редко качает права и делает это в очень тактичной форме. Тамара боготворит вашего Мишу.

— Да, я знаю, — сдержанно ответила Елизавета Павловна, — Тамара Мишу очень любит, но она и Жанну очень хвалила.

— Жанну трудно не похвалить, но из соображений высшей справедливости считаю своим долитом вас предупредить: она очень упряма и для женщины бывает чрезмерно тверда. Правда, она еще ребенок и легко поддается воспитанию, но ухо с ней надо держать востро. Она крепкий орешек.

— Да что вы говорите, — забеспокоилась Елизавета Павловна.

— Именно, — подтвердила я, — Ситуация осложняется тем, что она однолюбка и вряд ли по доброй воле откажется от вашего Михаила. Это качество она унаследовала от своей матери, моей старшей сестры. Эта дурочка до сих пор обожает своего мужа, нарожала ему сумасшедшее количество детей и живет в нищете, а когда-то была красавицей и могла рассчитывать на выгодную партию.

Жанна бедна как церковная крыса. И все по прихоти своей матери. Будь ее мать умней и не влюбись в отца Жанны, все могло быть иначе. А сейчас я не могу смотреть без слез на своих многочисленных племянников и племянниц.

— О! Что вы говорите! — только вздыхала моя собеседница.

— Да. Мать Жанны и теперь еще красивая женщина, и не будь у нее этой глупой любви, можно было бы как-то исправить положение. На свете достаточно мужчин, умеющих заработать на приличную жизнь.

(Здесь я, пожалуй, немного загнула лишнее.) — Он что же, пьет, этот муж, отец Жанны? — пришла в недоумение Елизавета Павловна.

— Если бы! Он все свободное время посвящает воспитанию детей, а мог бы брать сверхурочную работу и получать неплохие деньги. Вместо этого ходит с мальчиками на рыбалку, учит их мастерить табуретки и прочее и прочее.

— Но ведь это похвально.

— Вы считаете? — удивилась я.

— Что же тут плохого, если отец любит своих детей и отдает им все свободное время? И вообще, Софья Адамовна, я не поняла, вы что, против?

Я выдержала паузу, подчеркивая чрезвычайную важность того, что собираюсь сказать, и с достоинством продолжила:

— Елизавета Павловна, если вы имеете в виду брак, то да. Я против, и простите меня за откровенность, но мы уже люди не чужие.

Она, похоже, расстроилась. Думаю, из чувства противоречия.

— Да почему же вы против? — эмоционально воскликнула она.

— Жанна из бедной семьи и не должна была влюбляться в вашего Михаила, — произнесла я голосом, полным трагизма. — Хотя здесь-то как раз я могу ее понять, но нет ведь никакой уверенности, что и другим детям моей сестры так же повезет. Они начнут ей завидовать, пойдут ссоры… Нет-нет, это нехорошо. Я не сторонница неравных браков.

— Здесь я с вами согласна, — живо откликнулась мать Михаила, — в основном это выглядит плохо, но бывают и исключения. Софья Адамовна, отвечая благодарностью на вашу откровенность, хочу знать: почему вы мне позвонили?

«Хороший вопрос, — подумала я. — Но так я тебе и призналась!»

— Жанна сказала, что в ближайшее время состоится ваше знакомство.

Девочка чиста, наивна и даже не подозревает о сложностях семейной жизни. Она безумно любит Михаила и, как сегодня мне открылась, уже заочно любит вас. Мне хотелось бы уберечь ее от возможных травм. Пока дело не зашло слишком далеко, я подумала, что, может быть, если мы с вами найдем общий язык, еще не поздно будет расстроить этот брак.

— Что вы говорите! — В голосе собеседницы прозвучало неподдельное возмущение. — Чтобы я устраивала интриги за спиной своего сына? Пусть будет так, как уготовлено судьбой.

«Браво! — подумала я. — Я не ошиблась в подруге Тамары. Не женщина, а кремень».

— Мне очень стыдно за свою неловкость, — вновь запела я. — Поверьте, я не хотела вас рассердить и уж тем более обидеть, и руководствовалась самыми лучшими чувствами. Жанна мне как дочь. Я уже жалею, что решилась на эти переговоры. Вовек себе не прощу, если сделала только хуже.

— Успокойтесь, никому вы хуже не сделали, — смягчившись, заверила меня Елизавета Павловна, — а поступили вполне честно, прямо выразив свою позицию по этому вопросу. В любом случае, это не телефонный разговор. В ближайшее время нам надо встретиться и познакомиться поближе.

— Да, конечно, и я была бы счастлива видеть вас у себя в это же воскресенье. Очень надеюсь, что этот день вас устроит. Я приготовлю легкий ужин…

— Спасибо, — прервала меня она. — Надо подумать. Если не возражаете, я завтра вам позвоню.

Я не возражала и, пожелав ей всего хорошего, тут же бросилась набирать номер Тамары, но в трубке раздавались короткие гудки. Я сделала вывод, что Елизавета Павловна меня опередила. Короткие гудки раздавались очень долго.

Целый час я рысью металась у телефона, пока не сообразила позвонить мужу Тамары.

— Даня, мне срочно нужна твоя жена, она дома?

— Где-то здесь, дома.

— Тогда извлеки ее мне.

— Сейчас, Мама, — ответил Даня и пошел извлекать, но очень скоро вернулся и сообщил:

— Она разговаривает по мобильнику.

— Именно поэтому я тебе и звоню. Разговаривает она уже целый час. Если не хочешь разориться, прекрати, пожалуйста, это безобразие.

— Хорошо, — сказал Даня и пошел прекращать.

Прекращал он довольно долго, еще минут пятнадцать, после чего Тамара мне позвонила сама.

— Мама, что ты наговорила Лизе? — возмущенно спросила она.

— Лучше скажи, какое у несчастной составилось обо мне мнение?. — кротко поинтересовалась я.

Тамара предварила ответ тяжелейшим вздохом.

— Ой, Мама, ты бы и не спрашивала. Если обобщить и сильно смягчить, то в ее глазах ты личность странная.

— А если не обобщать и не смягчать?

— То отпетая мерзавка.

— Великолепно, — сказала я, мысленно потирая руки. — Лучшего трудно было ждать.

— Да что же тут хорошего? Особенно, если учесть, что ты, самозванка, представилась тетушкой Жанны. Или ты переменила планы, решив оставить ее в пожизненных домработницах?

Возмутительно! Как могла она такое обо мне подумать?!

— Нет, — ответила я, — планы мои прежние: я желаю Жанне счастья и уже приняла для этого ряд мер.

— Я в курсе. Лиза советовалась, можно ли отправиться в гости к такой малахольной, как ты. И не нанесет ли это удар по ее безупречной репутации.

Должна сказать, что ты глупо себя повела.

— Лучше скажи, как ты выкрутилась.

По новому вздоху я поняла, что Тамара сражалась за меня, как лев, и восстановила мое доброе имя, во всяком случае впечатление Елизаветы Павловны подверглось значительным коррективам.

— Я выкрутилась, — подтвердила мои ожидания подруга. — Чего я только не плела, вспомнила даже наше мокрое детство. Короче, она успокоилась, согласившись, что женщина, пишущая книги, нормальной просто не может быть, а известная доля «тараканов» не очень портит хорошего человека.

Не могу сказать, что слышать это было приятно, но меня такой глупостью не пронять. Особенно, когда речь идет о серьезном.

— Как это понимать? — деловито уточнила я. — Придет она в воскресенье или нет?

— Придет, Мама, придет, — успокоила меня Тамара. — Там же познакомится и с Жанной. Мы решили, что так даже лучше.

— Ее не удивило, что знакомство с тетушкой состоится раньше, чем с остальными родственниками?

— Нет, не удивило. Ты не оставила ей сомнений, кто в доме хозяин, — заключила Тамара.

На следующий день в моей квартире раздался звонок. Елизавета Павловна приняла приглашение. При этом она обращалась ко мне с вежливостью доктора психиатрической клиники, разговаривающего с одним из самых трудных своих Пациентов.

Значит, в ее глазах крыша моя подъезжает… Что ж, в этом есть своя прелесть. Сколько можно слыть умной? Надоело.