Алая гроздь турмалина

Людмила Мартова, 2021

Реставратор Елена Беседина предвкушала новую интересную работу по восстановлению старинного особняка в самом центре города по заказу известного мецената Петра Беспалова. Но когда все уже было согласовано, его убили в этом самом доме! Обнаружившая тело Лена была потрясена, только знакомство с руководителем строительной фирмы Дмитрием Макаровым помогло ей справиться с этой ужасной ситуацией. Вдова Беспалова решила не сворачивать проект в память о муже, и Елена вновь оказалась в злосчастном доме. Что-то не давало ей покоя, заставляя все внимательнее осматривать сохранившиеся детали, особенно старинные печи с барельефами…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Алая гроздь турмалина предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава третья

Когда Лена попала домой, она чувствовала себя окончательно вымотанной. От нервного напряжения, в котором она провела день, болела каждая клеточка тела, ноги налились свинцом, каменные плечи тянули к земле, заставив пропасть знаменитую бесединскую осанку, которой всегда завидовали подруги и отмечали все, кто видел Елену Николаевну впервые.

Всегда, в любой ситуации, она держала спину прямой, а плечи расправленными, бросая тем самым вызов обстоятельствам, но вот сегодня, пожалуй, впервые в жизни чувствовала, что непривычно горбится. Хотя, чему удивляться? Никогда до этого она не находила труп своего работодателя, не объяснялась с полицией и не проводила восемь часов кряду с женщиной, только что потерявшей мужа.

Галиной Беспаловой Лена по-настоящему восхищалась. Несмотря на то что мужа Галина Леонидовна любила и утрату свою ощущала остро, от горя она не обезумела, держалась с достоинством, не выставляя чувства на потребу чужих глаз, не устраивала истерики и сохранила способность ясно мыслить.

С того момента, как известие о гибели Петра Алексеевича разошлось по городу, дверь в беспаловский дом практически не закрывалась. Приезжали друзья и знакомые, коллеги Петра по бизнесу, вездесущие журналисты, работники культуры, чиновники из мэрии. Несмотря на то что Елене ужасно хотелось домой, она не могла оставить Галину одну, а потому отпирала и запирала дверь, встречала одних, провожала других, без конца кипятила чайник и заваривала чай, мыла чашки и слушала-слушала-слушала поток соболезнований в адрес Галины и панегириков в адрес ее мужа.

К шести вечера Елену уже тошнило от этой бесконечной круговерти, и она терялась в догадках, на каком внутреннем запасе энергии еще едет по никак не кончавшемуся дню Галина Беспалова. Ее старшая подруга никак не выдавала своей усталости, лишь тоньше становилась крепко сжатая линия губ, все больше каменели щеки и усиливалась поволока в глазах.

— Вам надо отдохнуть, — уже в который раз сказала Елена, закрыв дверь за очередным посетителем.

Кажется, это был довольно известный в прошлом криминальный авторитет, ныне крупный бизнесмен Владимир Перов по кличке Ванадий. Он был вхож в дом, по крайней мере, Елена видела его у Беспаловых не раз и не два, всегда удивляясь, что может связывать эстета и душку Петра Алексеевича с его шейными платками и Владимира Александровича, заправлявшего футболку в шорты и надевавшего сандалии поверх носков.

— Вам надо отдохнуть, — повторила она, — давайте я больше никого не пущу, а вы приляжете хотя бы ненадолго. Галина, я, честно, не понимаю, как вы еще на ногах держитесь.

Беспалова улыбнулась краешком губ.

— Деточка, все хотят как лучше. И негоже их обижать. Кроме того, если честно, мне даже легче, когда вокруг люди. Не представляю, как бы я пережила сегодняшний день, если бы была одна.

— Мне остаться на ночь?

— Нет, Леночка, не надо, я и так сегодня злоупотребила твоей добротой. Ко мне придет ночевать сестра. Она не могла приехать сразу, потому что на ней внуки, но вечером сдаст вахту детям и придет. Не волнуйся. Езжай домой, ты и так со мной весь день провела. Тебе тоже нужно отдохнуть. Сегодня всем досталось.

Лена вспомнила лежащего на полу ничком Петра Алексеевича и задрожала. В том, что ее ждет бессонная ночь, она даже не сомневалась, и ее еще предстояло пережить. Именно на сегодня Митька заранее отпросился к другу с ночевкой, чему Лена изначально противилась, потому что не любила, когда сын оказывался не рядом, а сейчас была даже рада. Объяснить сыну, что случилось, она бы не смогла, не в том находилась состоянии, чтобы найти нужные слова. Пожалуй, остаться у Галины было бы не худшим вариантом, потому что Лена страшилась необходимости остаться один на один со своими воспоминаниями.

Она бы и осталась, но ей очень нужно было домой: проверить возникшее у нее подозрение. Поэтому к предложению Галины она отнеслась с поспешной благодарностью, даже не стала дожидаться приезда ее сестры, получив заверение, что Беспалова вполне в состоянии провести около часа в одиночестве. Кроме того, пришли очередные визитеры — подруга Галины с мужем, она со слезами кинулась на шею, причитая и даже подвывая. Муж стоял в стороне, словно посторонний, со скучающим лицом оглядывая гостиную. Лена хотела, было, предложить чаю, но вдруг поняла, что больше физически не может хлопотать по хозяйству, смотреть на чужие слезы, слушать дежурные речи.

— Галина, я поехала, — не спросила, а, скорее, сообщила она. — До завтра. Если вам что-нибудь понадобится, то звоните в любое время.

— Спасибо, девочка моя, — благодарно улыбнулась Беспалова. — Я очень ценю все, что ты для меня делаешь. Отдыхай, потому что у нас впереди много работы. Мы с тобой должны выполнить волю Петеньки и отреставрировать дом Яковлева. Будем считать, что это наша с тобой дань его памяти.

У Лены перехватило дыхание.

— Конечно, Галина, я сделаю все, что смогу, — тихо сказала она, попрощалась и уехала домой.

Квартира встретила ее тишиной. Ну, да, Митьки нет, ночует у друга. Под ноги выкатился Помпон, с которым, к счастью, не нужно было идти гулять. Сын перед тем, как уйти, вывел пса на улицу и покормил. Это была его «зона ответственности», и этой совсем недетской обязательности, редко встречающейся в современных подростках, Лена сегодня была особенно рада.

— Привет, дружок, — сказала она и присела, чтобы почесать Помпона за ухом. У ее собаки была тонкая душевная организация, поэтому не поприветствовать ее должным образом нельзя — расстроится.

Помпон посмотрел задумчиво, явно оценивая перспективы, будут ли есть. Верно оценив его взгляд, Лена прошла на кухню, достала из специальной вазочки маленькое печенье в виде рыбки и протянула собаке, чтобы приободрить за проведенное в одиночестве время. Пес угощение принял благосклонно, но мордой выразил легкое сожаление, что ничего более вкусного не предвидится.

Лена вспомнила, что весь день ничего не ела, только три чашки чаю выпила, прислушалась к себе, пытаясь понять, примет ли организм еду, и поняла, что нет. Была у нее такая особенность — в минуты стресса чувство голода перекрывалось намертво, а любая попытка накормить себя насильно, приводила к спазмам в горле. Максимум, что она могла сейчас протолкнуть внутрь себя — это еще одна чашка чая, но чай все еще плескался внутри, периодически заливая горло чем-то кислым. Нет, пить она сейчас тоже не будет.

— Извини, Помпон, — покаялась она перед собакой, — ничем вкусным ты сегодня не разживешься. Ложись спать, потому что мне нужно поработать.

Пес глянул осуждающе: мол, как это, я так тебя ждал, а ты и не угостишь ничем, эх, — и послушно улегся в свою корзинку, стоящую в спальне, рядом с письменным столом, заваленном документами и чертежами. Все, что здесь было, укладывалось в стройную систему, вот только разобраться в ней могла только Лена, для всех остальных кипа бумаг являла собой пример полного хаоса.

Лена стащила с себя одежду, отнесла ее в стирку, чтобы даже случайно не оставить ни капли осевших на ткань воспоминаний сегодняшнего дня, пыльной затхлости старого дома, запаха крови, витающей в воздухе смеси ароматов смерти, страха, вины. Да-да, вины. Ее чуть заметную ноту Лена почему-то ощущала особенно сильно.

Наскоро приняв душ и вымыв голову, чтобы избавиться все от того же, казалось, въевшегося в кожу и волосы запаха, Лена влезла в удобный спортивный костюм, натянув его прямо на голое тело, и уселась за рабочий стол, чтобы, наконец, проверить мучившую ее с утра гипотезу. Рука на мгновение зависла над стопкой папок и уверенно вытащила нужную, ту, в которой хранились все материалы по их предыдущей совместной с Беспаловым работе — дому Балуевских.

Тогда, впервые приступив к такому масштабному мероприятию, как реставрация старинного особняка, Лена провела много времени, восстанавливая историю дома. Отчего-то ей казалось это важным, словно в ходе работ она могла не только восстановить несущие конструкцию и внутреннее убранство, но и вернуть в старый особняк его дух.

Балуевские были людьми очень известными, дом хранил действительно богатую историю. Но сейчас Лену интересовала только та ее часть, которая относилась к последнему его владельцу, Виктору Павловичу Балуевскому — художнику, уехавшему из родного города в Санкт-Петербург в конце двадцатых годов прошлого века, репрессированному в 1937-м и расстрелянному на знаменитом Бутовском полигоне в Москве.

Лена тогда и сама не знала, зачем так внимательно изучает этот период истории семьи. К тому моменту, как Виктор Балуевский погиб, в старинном доме он не бывал уже десять лет, а потому история его ареста и расстрела ничем реставрационным работам помочь не могла. Тем не менее Лена штудировала архивы так же добросовестно, как и всегда, и была вознаграждена. В числе бумаг, изъятых у Балуевского-младшего при аресте, нашлась тетрадь с подробными эскизами внутреннего убранства дома, в котором он родился и вырос, видимо, нарисованными по памяти в минуты ностальгии по детству. И эти эскизы здорово помогли Лене в ее работе.

Кроме того, именно в этой тетради, на отдельной странице была запечатлена эмблема рода Палеологов, которая тогда, два года назад, немало удивила Лену. В особняке Балуевских не было ничего, хотя бы отдаленно имеющее отношение к Византийской империи, и что значил этот знак она тогда так и не поняла.

Каково же было ее удивление, когда в материалах уголовного дела, обвинявшего художника Балуевского в шпионаже в пользу иностранных государств, она вычитала описание особых примет Виктора Павловича, в числе которых была свежая, сделанная незадолго до ареста татуировка на левом предплечье. Конечно, про древнюю Византию следователи НКВД были явно не в курсе, но фотография татуировки, хранившаяся в деле, не оставляла сомнений: родовой знак Палеологов. Точно такой же, как на клочке бумаги, зажатой в руке мертвого Петра Беспалова. Да, получается, Лена вспомнила о Балуевском не зря. Понять бы только, что все это значит.

Собрав бумаги в папку, она убрала ее на место, потому что терпеть не могла беспорядка, встала из-за стола и, не раздеваясь, рухнула на кровать, чувствуя полное физическое и моральное истощение. Через пять минут она уже крепко спала.

Проснулась Лена от звонка будильника, удивившись этому обстоятельству, потому что не помнила, как его заводила. Вторая мысль, пришедшая в голову, тоже вызывала удивление: несмотря на все ужасы вчерашнего дня, спала она как убитая и без сновидений. Ни дух убитого Беспалова, ни образ безутешной Галины, ни раздражающий отчего-то до невозможности главный подрядчик, с которым ей предстояло тянуть лямку проекта до победного конца, не тревожили ее ночного покоя. Видимо, организм включил защитный механизм — выспаться, чтобы совсем не слететь с катушек.

Будильник продолжал звонить, и только тут Лена поняла, что это вовсе не он, а телефон, не поставленный с вечера на беззвучный режим. Похлопав рукой по тумбочке, она нащупала сотрясающийся словно в падучей гаджет, уставилась на экран, потому что после вчерашнего надеяться на хорошие новости было, как минимум, глупо, и облегченно выдохнула. «Шура», — определился номер.

— Привет, — не сказала, а, скорее, выдохнула Лена в трубку, нажав на кнопку и заставив, наконец, телефон замолчать. — Шур, ты даже представить себе не можешь, как я рада, что это ты.

— Я что, наименьшее из зол? — понимающе засмеялась трубка знакомым низким голосом с хрипотцой, от чего он делался сексуальным донельзя. За те четыре месяца, что Лена дружила с Шурой, она несколько раз была свидетелем, как все без исключения мужики от четырнадцати и до бесконечности попадали под магнетизм ее голоса, тут же превращаясь в дрессированных пуделей. Пудели были готовы носить тапочки, прыгать в обруч (если очень надо, то горящий), выполнять команду «служить» и играть на губной гармошке. — Беседина, во что ты опять вляпалась, скажи на милость? Я же только три дня назад уехала и на тебе. Мне уже нужно беспокоиться настолько, чтобы звонить Саньке?

Санька был Шуриным братом, правда, не родным, а сводным. Их родители, обжегшись на первых браках, как-то очень удачно встретились, объединившись в семью, в которой оказались сразу двое детей — мальчик и девочка. Александр и Александра. Саня и Шура. Были они одногодками, и на момент родительской свадьбы обоим исполнилось по пять лет. Чуть позднее в семье родился еще и общий ребенок — Олег. Но довольно большая разница в возрасте привела к тому, что особого взаимопонимания между ними так и не возникло, тем более что к младшему любимцу родителей оба ревновали нещадно и на этой почве сблизились еще больше.

Сводные брат и сестра были если не сиамскими близнецами, то точно попугайчиками-неразлучниками. В детстве это выглядело довольно умилительно, и родители нарадоваться не могли, что между детьми нет практически неизбежной в таких случаях конфронтации. Но позже, когда выяснилось, что Саня и Шура любым компаниям предпочитают общество друг друга, напряглись.

— Представляешь, когда нам было по семнадцать лет, мама даже выясняла, есть ли юридические основания помешать нам пожениться, — давясь хохотом, рассказывала Шура. — И это при том, что я всегда считала Саньку исключительно братом, и даже в мыслях не держала никакой инцест.

— Наверное, это нельзя считать инцестом, — пожала плечами Лена. — Вы же по крови не родные.

— Ну да. Кровосмесительства бы точно не случилось, но дело же не в этом. Мы реально были братом и сестрой, без дураков и глупостей. И то, что мама не понимала, нас бесило страшно. Нам просто было интересно друг с другом и скучно со сверстниками, но, разумеется, потом это прошло. Санька начал спать с девушками, я — кутить романы с мужчинами, причем исключительно старше себя, так что родители, к счастью, успокоились. Хотя то, что мы стали взрослыми, создали семьи, а потом развелись, на нашей близости никак не сказалось. Семья и романы отдельно, мы с Санькой отдельно. — И Шура снова весело захохотала.

Она вообще была хохотушкой и постоянно смеялась, весело, от души, запрокидывая голову и открывая крепкие белые зубы, которые привлекали к ней внимание во вторую очередь, сразу после необыкновенного голоса.

Лена познакомилась с Шурой Персиянцевой в первых числах февраля, причем совершенно случайно. Она гуляла во дворе с Помпоном, чувствуя себя отвратительно. Ломило все кости и ужасно знобило. Тогда Лена уже подозревала, что подхватила проклятый ковид, но не знала этого точно, просто без сил присела на лавочку у подъезда, ожидая, пока Помпон обтяпает свои дела. Митька эту неделю жил у отца, и Лена не знала, радоваться тому обстоятельству, что она, в случае чего, не заразит ребенка, или огорчаться: обычно с Помпоном гулял сын, и без него, проблема, в случае чего, становилась не решаемой.

Обдумывая этот вопрос по кругу, механически возвращаясь в отправную точку своих рассуждений, а также приглядывая за Помпоном, который ненадолго убегал под очередной засыпанный снегом кустик, а потом возвращался, глядя на хозяйку с укором — был почитателем долгих прогулок по раз и навсегда выбранному маршруту, который двором точно не ограничивался, — она не сразу услышала, что к ней, оказывается, кто-то обращается.

Перед Леной стояла миловидная высокая женщина примерно ее лет, одетая в джинсы, ярко-желтый пуховик и синий шарф, небрежно обернутый вокруг шеи.

— Простите, вы что-то сказали? — уточнила Лена, чувствуя такую нечеловеческую усталость, словно разгрузила вагон с углем.

— Я спросила, знаете ли вы, что вашей собаке нужно дать глистогонное.

— Простите, что?

— У вашей собаки глисты, и вам нужно дать ей лекарство, — терпеливо повторила незнакомка. — Если хотите, могу порекомендовать очень хороший современный препарат, совершенно не токсичный и очень действенный.

— А вы, простите, кто? — спросила Лена, чувствуя, как сухой язык с трудом трется о шершавые щеки. Она совершенно точно заболевала, и глисты Помпона сейчас интересовали ее меньше всего.

— Я — ветеринар, — сказала незнакомка, рассмеялась, и тут Лена впервые расслышала волшебные модуляции в ее необычном голосе. — Меня зовут Александра Персиянцева, прошу любить и жаловать.

В этом месте их неожиданной беседы Лена потеряла сознание, а пришла в себя уже дома, уложенная на диване в гостиной. Открыв глаза, она увидела над собой встревоженное лицо незнакомой женщины и долго не могла взять в толк, откуда та взялась.

— Вы кто? — спросила она и закашлялась.

— Я — ветеринар, мое имя Александра Персиянцева, но все зовут меня Шурой, — услышала она и по необычном тембру низкого хриплого голоса сразу вспомнила случайную встречу во дворе. Господи, где же Помпон, и как они очутились дома? — Вам стало плохо, к счастью, вышедшая из подъезда соседка рассказала, из какой вы квартиры. Я нашла у вас в кармане ключи и отвела домой вас и вашу собаку. Не хочу пугать, но у вас сильный жар, поэтому, кажется, нужно вызвать врача.

— Я вызову, — вяло согласилась Лена, которой ужасно хотелось спать.

Кажется, она снова ненадолго отключилась, а когда очнулась, на приставленной к дивану табуретке стояла чашка со свежесваренным клюквенным морсом, а с кухни слышались приглушенные голоса — женский, уже знакомый, и мужской. Его Лена раньше не слышала. Бредит она, что ли?

— О, проснулась, — услышала она и с трудом повернула голову в сторону входной двери, в проеме которой стояла ее новая жизнерадостная знакомая. — Сань, ты слышишь, она проснулась.

— Это хорошо, — сказал незнакомый мужской голос, и в поле зрения Лены попал его обладатель — очень высокий, худой и совершенно лысый человек в очках. — Вы как себя чувствуете?

Лена сама не знала, как она себя чувствует, но послушно прислушалась к внутренним ощущениям, которые были, если честно, так себе.

— Вы кто? — спросила она у мужчины, — и откуда тут взялись?

— Я — врач, — сообщил тот покладисто. — А еще брат этой шебутной особы, которая помешала мне отоспаться после суточного дежурства и строго наказала ехать сюда. Меня зовут Александр Персиянцев, я вам со всей ответственностью заявляю, что вам повезло и не повезло одновременно.

— Можно уточнить, в чем именно? — осведомилась Лена, которой казалось, что она попала в какую-то искаженную реальность, словно Алиса, провалившись в кроличью нору.

— Не повезло, потому что вы подцепили новомодную болезнь, а повезло, потому что я умею ее лечить, — совершенно невозмутимо ответил он.

С того момента в жизни Елены Бесединой и появились брат и сестра Персиянцевы, Саня и Шура. Шура тогда забрала к себе Помпона на время Лениной болезни. Вернула через три недели, убедившись, что у ее новой подруги достаточно сил, чтобы с ним гулять, а попутно сообщила, что процедуру по избавлению от глистов Помпон прошел благополучно. А Саня приезжал каждый день, чтобы послушать Ленины легкие, придирчиво проверить, выполняет ли она его рекомендации и выдать новую порцию лекарств.

Из «новомодной болезни» Лена выпуталась без осложнений, а заодно получила надежных друзей, с которыми точно можно было пойти в разведку. Саню после того, как она выздоровела, Лена видела нечасто, только в тех случаях, когда ей требовалась мужская помощь. И Персиянцев, как бы занят он ни был, обязательно появлялся в ее квартире, отправленный сестрой на помощь, несмотря на Ленины робкие возражения. А вот с Шурой они сблизились очень сильно, и Лена даже представить не могла, что еще совсем недавно была незнакома с этим неукротимым сгустком энергии, веселья и позитива.

У Шуры вызывало восторг буквально все: и то, что Лена работает реставратором, и то, что увлекается историей, и то, что с придыханием относится к своему работодателю. При этом сам Беспалов, с которым Лена подругу, разумеется, познакомила, той совсем не приглянулся. Шура безапелляционно назвала его шутом и бонвиваном. Они тогда почти поссорились, но только почти, потому что поссориться с Шурой было решительно невозможно.

— Я, правда, ужасно рада, что это ты, — сказала Лена в трубку. — Отвечаю на все вопросы по порядку. Саньке можно не звонить. Но в неприятности я, действительно, вляпалась. Шур, я вчера нашла труп.

— Чего ты нашла? — уточнила подруга, помолчав. — Беседина, ты там точно здорова?

— Абсолютно, не считая слегка расстроенных нервов, что в сложившейся ситуации совершенно объяснимо. Шур, я не шучу. Вчера приехала на объект и нашла там труп Петра Алексеевича.

— Твоего бонвивана? — уточнила Шура.

— Моего работодателя — Петра Алексеевича Беспалова.

— Где ты его нашла?

— Я же говорю, на объекте. В доме Яковлева. Я приехала туда на встречу с подрядчиком. Он опаздывал, я зашла в дом и обнаружила Беспалова убитым.

— Убитым? — в голосе Шуры слышалось сомнение. — С чего ты это взяла? Может, ему просто с сердцем плохо стало. Или того, тромб оторвался. Раз и ага.

— Его убили, ударив чем-то тяжелым по голове, — сказала Лена бесцветным голосом. Пережитое вчера настигло ее, ударило наотмашь под дых, и она вдруг заплакала. Горько, отчаянно, как не позволила себе вчера ни при полицейских, ни при противном Макарове, ни позже, перед Галиной. — Его ударили, и он умер, а я его нашла.

— Так, Беседина, я сейчас звоню Саньке, чтобы он приехал и вколол тебе что-нибудь успокоительное, — заверила ее Шура. — Ты почему мне вчера не позвонила? Все всегда в одиночку на себе прешь? А?

— Шур, не надо трогать Саньку, — сказала Лена и улыбнулась, представляя подругу так хорошо, словно видела ее сейчас воочию. — Я в полном порядке, просто, услышав твой голос, расклеилась. А не позвонила я, потому что ты уехала в Сочи, отдыхать. Всего на пять дней. Впервые за полтора года. Не хотелось портить тебе отдых.

На самом деле, Лена кривила душой, потому что вчера, в круговерти событий про подругу даже не вспомнила. А если бы вспомнила, то совершенно точно бы позвонила, не взирая ни на какой отдых, потому что за четыре с лишним месяца привыкла в любых обстоятельствах первым делом звонить Шуре Персиянцевой.

— Слушай, Беседина, а может его этот убил, подрядчик? — с жаром спросила Шура. — Ну, который, опоздал.

— Так он же опоздал, а не раньше приехал, — улыбнулась Лена. Зная кипучую натуру Шуры, можно было даже не сомневаться, что та с места в карьер включится в расследование и начнет строить версии.

— Так, может, он это для отвода глаз.

— Нет, у него алиби есть, — вздохнула Лена. — Это полицейские, первым делом, проверили.

— Так, я через три дня вернусь, и ты мне все расскажешь, — сказала Шура строго. — А за это время постарайся больше никуда не влипнуть, Беседина. Хочешь, я поменяю билет и прилечу завтра? Ну, или все-таки Саньке позвоню.

— Не надо менять билет, не надо никуда звонить! — возопила Лена. — Шур, я не ребенок, и мне ничего не угрожает. Расслабься и отдыхай. Поняла?

— Поняла, — подозрительно покладисто согласилась подруга. — Слушай, Беседина, а этот подрядчик, он как, ничего?

— В каком смысле? — не поняла Лена. Следить за скачками Шуриной мысли она успевала не всегда.

— В смысле, симпатичный?

Лена честно задумалась, пытаясь вызвать в памяти облик Дмитрия Макарова. До этого у нее как-то не было времени оценить его мужскую привлекательность. Первая встреча над только что остывшим телом Петра Алексеевича не очень этому способствовала.

— Мужик как мужик, — сказала она, наконец. — Высокий, крепкий, лицо открытое. Не красавец, но и не урод. Рубашка мятая. Дорогая, но несвежая. И на встречу опоздал по какой-то дурацкой причине. Сказал, что застрял в лифте. Представляешь?

— Врет, наверное, — безапелляционно заявила Шура, и Лене почему-то стало обидно за Макарова, который еще пять минут назад так сильно ее раздражал. — Либо проспал, либо скрывает что-то. Но ты не тушуйся, Беседина. Я приеду и во всем разберусь.

— Приезжай, — засмеялась Лена, тут же забыв про подрядчика и думая о том, как сильно успела соскучиться по подруге. — Только в положенный срок. И, пожалуйста, не дергай Саню. Я тебе обещаю, что за три дня со мной точно ничего не случится.

* * *

В эту ночь Дмитрий спал как убитый. Переделав тысячу рабочих дел, позвонив брату, чтобы обсудить с ним случившееся сегодня, кинув в корзину с бельем грязную рубашку, пожарив огромный стейк, именно так, как он любил, с кровью, и выпив положенный к мясу бокал сухого красного вина, он сел, было, на веранде, налив второй бокал, успел порадоваться тому, что сегодня ночует дома и может провести прекрасный тихий вечер в полном одиночестве, как вдруг понял, что упадет сейчас прямо здесь, на крыльце, не успев добраться до кровати.

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Алая гроздь турмалина предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я