Легко ли быть человеком. Сказки для взрослых

Людмила Кузнецова-Логинова, 2011

Вернуться в детство, когда близко к сердцу принимаешь любую несправедливость и от всей души радуешься победе добра над злом, окунуться в волшебный мир сказок, по-новому взглянув на некоторые хорошо знакомые сюжеты и сопоставив их с реальной, не всегда привлекательной действительностью, сможет каждый, кто прочитает эту замечательную книгу.

О дереве

В небольшом курортном городке, в парке, стояло необыкновенное дерево, и вся его необыкновенность состояла в том, что оно было таким старым, что и само не помнило, сколько ему лет — сто, двести, а может, и все триста. Трудно было сказать, какой породы оно, поскольку было уже нездорово и скривлено, обросло мхом, переплелось с ветвями близрастущих соседей — деревьев и кустарников, стало таким огромным, раскидистым и толстым (каким бывает тучный человек на склоне лет), что составило одну из достопримечательностей городка, но на вопрос интересующихся, что же это все-таки за дерево, жители обычно пожимали плечами и говорили, что то ли бук, то ли граб, то ли вяз, сложно определить, если ты не биолог. Дерево же не задумывалось уже ни о чем, а равнодушно и безучастно позволяло собой восхищаться, удивляться и замирать в восторге от созерцания своей необыкновенности.

Сколько всего перевидело оно на своем веку, свидетелем каких только событий не было, какие только катаклизмы в природе и обществе не пережило — всего и не упомнить. И если где-то в далеком-далеком прошлом оно бурно реагировало на малейшее изменение в калейдоскопе дней и событий, именуемых жизнью, то с течением времени незаметно даже для себя самого очерствело, огрубело, покрылось коростой, сквозь которую не могло пробиться ни одно живое проявление, ни одна струя свежести и интереса. И самому дереву, и окружающим казалось, что уже никто и ничто не в силах оживить или хотя бы встряхнуть этот древний усыхающий реликт, который собрался в равнодушной покорности дотянуть до своего конца.

В один из летних, сказочных в своей прелести вечеров на скамейку в парке рядом с нашим деревом села молодая женщина с хорошенькой девочкой лет пяти-шести. Женщина раскрыла книгу, так как еще было достаточно светло для чтения, а девочка начала прыгать и скакать вокруг нее. Конечно же, ее внимание привлекло необыкновенное дерево. Она подбежала к нему, взобралась на ближайший сук и закричала:

— Мамочка, посмотри, какое славное дерево! Оно ведь волшебное, правда? Мамочка, ну посмотри же скорее, это ведь о нем ты мне читала в сказке про заколдованную фею?

Женщина оторвалась от книги и ласково посмотрела на дочь:

— Конечно, моя родная, это заколдованная чудо-фея.

— Она исполняет желания? — снова закричала сидящая на суку крошка.

Мама улыбнулась:

— Выполняет, солнышко.

— Вот здорово, — защебетала девочка и мягкими, нежными ручонками начала осторожно гладить замшелый сук, на котором сидела. — Я так и знала, что когда-нибудь найду ту фею, которая делает всем людям добро и исполняет все желания.

— Добрые желания, — уточнила мать, с нежностью глядя на дочь.

— Добрые желания, — эхом в задумчивости повторила та, не переставая ласково гладить кору дерева.

Вот так и случилось, что этот, казалось бы, обыкновенный вечер больше чем все удары молний встряхнул наш реликт. Ничего подобного с деревом никогда не происходило, и оно уже думало, что никогда не произойдет. Трудно описать состояние, в которое крошка повергла предмет своего восхищения. Где-то в неведомой ему самому глубине, ломая все преграды, равнодушие, очерствение и коросту, горячая живительная струя вырвалась на свободу и заставила трепетать каждую жилку, каждый листочек.

Бархатная детская щечка, нежно прильнувшая к замшелому стволу, совершила самое настоящее чудо. Дерево ожило, сбросило с себя оцепенелость, спячку, потянулось к ласковым прикосновениям ребенка, доверчиво обнявшего его ствол и гладящего его кору маленькими трогательными ручками. Соки жизни, пробуждения, обновления, весны, молодости, любви, со стремительной неожиданностью и непонятно откуда взявшиеся, заструились в его жилах.

Дерево вмиг ожило, помолодело, пробудилось к ощущению и восприятию, и эти ощущение и восприятие были сказочно прекрасны.

— Мамочка, мамочка, посмотри, дерево меня обнимает, — в восторге закричала девочка. И так оно и было на самом деле.

— Конечно, конечно, — поспешила согласиться мать, только бы не разочаровать и не огорчить дочь, потому как кто же из нормальных людей способен поверить в такое. — Но нам пора домой, дорогая, уже становится холодно, да и поздно, тебе пора спать.

— А мы завтра придем сюда? — спросила девочка, нежно прильнувшая к дереву.

— Конечно, придем, если ты хочешь.

— Очень хочу.

И девочка начала спускаться вниз, а спустившись, опять ласково погладила дерево и сказала:

— Мы завтра снова придем, а пока до свидания. — Она поцеловала дерево своими пухлыми губками, и не только дерево, но и все прохожие, наблюдавшие эту сцену, умилились, и уже уходя, ребенок еще долго оглядывался на дерево и прощально махал ему рукой.

Вот так и повелось с тех пор. На протяжении многих лет девочка каждый день приходила к дереву в парк сначала с мамой, потом со своими подружками. Она менялась с возрастом, становилась очень хорошенькой и веселой, иногда бывала грустна и задумчива и в эти моменты приходила одна, долго сидела на скамейке, порой плакала, порой шалила, но все эти годы неизменным оставалось одно — ее горячая привязанность к дереву.

Казалось, она не могла и дня прожить без общения с ним, именно общения, как это ни странно. Девочка, потом уже девушка разговаривала с ним, как с живым существом, дорогим и близким, поверяла ему все свои тайны, заботы и огорчения, делилась проблемами и успехами, радостью и печалью.

Еще более странно, что дерево отвечало ей тем же и жило только ею. Оно с раннего утра вглядывалось в начало аллеи, когда же знакомая фигурка появлялась, стремительно приближаясь, простирало к ней ветви-руки, ласково шелестя листвой. Слегка еще угловатая и порывистая в своей прекрасной юности, со всем пылом молодых лет девочка-девушка обнимала ствол, и в ответ на ее поцелуи дерево бурно кипело всеми радостными человеческими чувствами, обмирало от страха за нее, превращалось в одно сплошное ожидание до самого ее прихода и так же целовало и обнимало ее без конца во все время их общения. Ничего подобного не было за все его годы, только сейчас оно ожило, расцвело в полную силу, приводило в изумление и покоряло всех, кто подходил к нему, ведь любовь — это лучшее из всего, что дарит жизнь, и она в действительности творит такие чудеса, какие не способна сочинить самая волшебная сказка.

Вы скажете, что автор сошел с ума, но здесь была обоюдная величайшая любовь, вне всякого сомнения. Когда маленькие нежные пальчики ласково пробегали по веточкам, стволу и листочкам, солнце сияло, тепло окутывало, а весна царила и для дерева, и для девочки, хотя природа не слишком щедра на весну, тепло и солнце. Долгие осенне-зимние холода и слякоть, летняя жара, зной и засуха более ей присущи, но для двоих все это может превратиться по волшебству любви в то, что чувствуют только эти двое: в майский ветер, щебетание птиц, запахи цветущих лугов и прочее, прочее, о чем пишут все лирики мира.

Время шло, и однажды девушка показалась на аллее в сопровождении молодого человека. Дерево было уже знакомо с ним — девушка давно открыла ему и имя юноши, и свои чувства к нему. Дерево знало все, а юноша еще ничего не знал и даже не подозревал, судя по его смущению и робости. Они сели на скамейку: дерево любовно окутало ее листвой, и девушка привычно начала перебирать и целовать листочки. Юноша благоговейно молчал, он сразу понравился дереву, хотя во всем, что касалось его любимицы, оно было очень придирчиво и редко кто мог выдержать экзамен.

Но молодому человеку не пришлось пройти испытания: он мгновенно пришелся дереву по сердцу, а потому и в этот вечер, и в другие подобные вечера дерево и его ласково окутывало своей листвой. Теперь уже и молодой человек здоровался и прощался с деревом, как с дорогим ему знакомцем, он даже иногда приходил сюда один, так же обнимал ствол и поверял дереву самые сокровенные мысли. Так дерево узнало, что его любимица преданно, сильно и совершенно бескорыстно любима, что юноша хотел бы стать военным, но в их городе нет такого училища и ему надо будет уехать, если он хочет осуществить свою мечту, но он не знает, как к этому отнесется повелительница его сердца, которая даже не подозревает пока о его любви.

Как много могло рассказать дерево молодому человеку: что он любим так же сильно и бескорыстно, что оба они — чудная, Богом соединенная пара, что у них все должно быть хорошо, просто замечательно. Надо только не робеть и все рассказать своей избраннице.

Но юноша был застенчив, стеснителен и не решался открыться, ведь он совсем ничего не знал о взаимности, к тому же он совершенно не понимал дерево, и значит, помочь оно юноше не могло. Что касается девушки, то она хоть и хорошо знала язык своего дерева, но тоже могла понять немногое, ведь до сих пор еще не научились объясняться природа и человек, что очень печально, на наш взгляд. А как все было бы прекрасно, какая бы сказка воцарилась на земле, будь это так. Но, увы, к сожалению, сказки крайне редко бывают в жизни, что, конечно же, очень огорчительно.

Время шло, а юноша все никак не мог преодолеть свою робость и открыться, сколько ни подталкивало его к этому дерево. Да и что могут сказать крона, шумящая над головой, ветки, хлещущие по щекам, и падающие листья? Ничего… Вот и юноша не понимал этого языка нетерпения и подсказками дерева не воспользовался. Девушке же оно тоже кричало о любви юноши, она понимала, что дерево говорит ей о любви, но думала, что говорит оно о собственной любви к ней, а вовсе не является ходатаем за ее ухажера, если можно таковым его считать, поскольку поведение молодого человека (в силу его беспредельной робости и безграничной стеснительности) назвать ухаживанием было довольно трудно.

Так вот все трое и мучились непониманием, а жизнь шла и требовала четких и ясных действий. Как-то по весне, в конце мая, влюбленные пришли в сад очень грустные, тут же загрустило и дерево.

— Знаешь, я должен уехать, — тихо сказал молодой человек. — Я подал документы в военный институт на переводческий факультет, мне прислали вызов.

— Уже прислали вызов? — прошептала девушка, и дерево с ужасом и состраданием увидело, как в наступающих сумерках побелело ее лицо. Юноша кивнул, опустив глаза, и что-то чертил прутиком на песке; девушка чуть отвернулась, но дерево-то видело, что у обоих глаза были полны слез. Оно обняло их своей листвой и попыталось как-то соединить, но что может природа, даже и такая одушевленная, которая знает, что такое любовь?

Молчание нарушила девушка:

— Ты хочешь быть переводчиком?

— Да. Военным.

«А как же я?» — хотела она сказать, но слова ее услышало только дерево, поскольку вслух она их не произнесла.

«Скажи, ну скажи же скорей, как ты ее любишь», — нетерпеливо вертелось дерево. Оно исхлестало парня ветками, но не заставило его признаться в любви, может, и сказаны были бы эти судьбоносные для обоих слова, но юноша, искоса бросавший взгляды на свою подругу, видел только застывшее в каменной неподвижности лицо и опущенные долу глаза, к тому же ее грусть могла быть принята за нежелание разговаривать, вот он и не рискнул открыться. По молодости, наивности, чистоте и неопытности поощрить его девушка не смогла, поскольку просто не знала, как это делается опытными сердцеедками в таких случаях.

Дерево, прекрасно изучившее и чувствующее ее, ясно осознавало, что о любви молодого человека его любимица не догадывается, более того, она уверена, что этой любви нет и в помине, открываться же в своей ей мешает девичья гордость и все та же чистота и неопытность. Что делать? Как помочь этим двоим? Дерево разрывалось от своей беспомощности. Юная пара посидела еще молча.

— А ты будешь куда-нибудь поступать? — отважился юноша на вопрос. И тут девушка впервые за весь вечер посмотрела ему в глаза.

— Даже не знаю, — протянула она задумчиво, — в нашем городе нет таких учебных заведений, куда мне бы хотелось, а уезжать из города я и не могу, и не хочу.

— Почему?

— Ты правда хочешь знать?

— Конечно.

— Попытаюсь объяснить тебе, — застенчиво улыбнулась девушка, — ты не будешь смеяться?

— Что ты, разве я когда-нибудь смеялся над тобой?

— Нет, никогда.

— Тогда почему ты боишься, что я сейчас засмеюсь?

— Я не боюсь… Но как бы это получше тебе объяснить… — замялась девушка.

— Говори так, как есть, я пойму.

Девушка еще раз пристально взглянула ему в лицо:

— Ладно, только не считай меня сумасшедшей. Я не могу уехать из-за мамы и из-за этого дерева.

— Из-за дерева? — оторопел молодой человек.

— Я же говорила, что ты не поймешь, будешь смеяться.

— Нет, нет, — юноша умоляюще прижал руки к груди, — обещаю тебе, что не буду смеяться, просто я не совсем понимаю.

Девушка придвинулась к нему вплотную и горячо заговорила:

— Меня никто не понимает, только мама и это дерево, да, да, мама и это дерево. И мама тоже так считает.

— Считает, что тебя понимает дерево? — недоумевающе спросил молодой человек.

Девушка молча кивнула.

— Ничего не понимаю, хоть убей.

— А что тут непонятного? С детских лет я привязана к этому дереву, мне сейчас даже кажется, что мы неразрывно связаны. Оно понимает меня, а я понимаю его. У меня от него нет тайн, и не раз своей поддержкой оно помогало мне, вселяло в меня силу, уверенность. Я прихожу к нему, когда мне нездоровится, и ухожу абсолютно здоровой, бегу в минуты грусти набраться хорошего настроения и бодрости: моя радость будет неполной, если дерево о ней не узнает, и счастлива я могу быть, только когда оно со мной. Так же и оно относится ко мне, я это точно знаю. Оно завянет без меня, погибнет, и моя мама тоже так считает.

Молодой человек покрутил головой, хотел что-то сказать, но только вздохнул.

— Я без него тоже зачахну, — тихо добавила девушка, — для моего спокойствия мне надо быть всегда с ним рядом.

— Значит, ты не будешь учиться дальше?

— Буду, почему не буду? Поступлю в медицинский, он всего ночь езды от нашего города. Буду ездить каждый день, вот и все.

— В другой город каждый день?

— Ну, если и не каждый, то на субботу и воскресенье домой ездить обязательно стану, а значит, мама и дерево будут всегда рядом.

Молодой человек опять вздохнул:

— Можно, я тебе писать буду?

— Конечно, пиши, ты же мой друг.

— Еще какой друг, — с жаром откликнулся юноша.

«Ну же, ну, — подталкивало его дерево, — лови момент, скажи ей, что ты ее любишь».

Но смелость покинула героя, как только глаза девушки в ожидании остановились на нем. И он ничего не сказал и на сей раз. Девушка поднялась, попрощалась с деревом, юноша повторил ее движения, и они медленно побрели по аллее к выходу из парка. Дерево неистовствовало, но что оно могло сделать?

Конечно же, на другой день его любимица вся в слезах прибежала к своему дружочку дереву и рассказала, захлебываясь в рыданиях, что она так любит, так любит, а он уезжает, и когда они увидятся — неизвестно. Конечно же, дерево как могло пыталось ее утешить и подбодрить, но мы уже знаем, что даже самые великие чувства порой невозможно выразить словами, а без слов как эти самые чувства понять? Хотя, если уж быть философом, то можно поразмышлять на эту тему. Ведь и слова бывают настолько пусты, что за ними не стоит даже намека на чувства, которые они пытаются озвучить. И только дела, поступки говорят по-настоящему о человеке и его сути, в том числе и о переживаниях человеческого сердца.

Итак, молодой человек уехал, а девушка осталась. Скорее всего задумка ее сбылась, потому как теперь в каждый приход она ненадолго прощалась с деревом и исчезала, а потом возвращалась. В социальных статусах дерево не разбиралось, для него слово «студентка», часто мелькавшее в ее рассказах, ничего не значило. Вот чувства — совсем другое дело, здесь дерево отлично понимало свою любимицу и было во всем с ней солидарно. Она страдала, любила и мучилась в разлуке, и дерево переживало то же самое. Как могло, оно утешало и согревало ее, и боль ее души стихала, едва она прикасалась щекой к его шершавому стволу и нежными пальчиками начинала перебирать листву.

Так, незаметно, текли тонким ручейком песочные часы дней и недель, и однажды дерево, по обыкновению сосредоточивавшееся на ожидании, увидело в начале аллеи свою любимицу снова в обществе молодого человека. Но это был совсем другой, незнакомый ему юноша. Девушка и его познакомила с деревом, но молодой человек только заразительно смеялся и махал на нее руками.

— Полно тебе дурачиться, — недовольно сказала девушка.

— Да как же всерьез принять всю эту чепуху? Это же бред сивой кобылы. До чего ты романтичная особа, забила себе голову какой-то ерундой, а еще учишься на врача! Ладно бы ты была неграмотная дуреха, не видавшая в жизни ничего слаще морковки! Умора, да и только. Не забивай голову ни себе, ни мне, вот что я тебе скажу.

Дерево окаменело, замерло в священном ужасе — вот сейчас девушка в гневе натворит дел! Но, к его великому изумлению, она промолчала, смотрела на парня задумчиво и долго, но молчала. И опять, как и с прежним юношей, она каждый вечер сидела на скамейке под деревом, и опять они подолгу молчали, хотя ее новый друг был балагур и весельчак, в отличие от прежнего. Дереву он жутко не нравился, и вовсе не за те не слишком любезные слова, просто, прожив не одно десятилетие, дерево повидало на своем веку немало влюбленных пар и давно научилось разбираться в людях. Если бы оно могло говорить, с каким убеждением оно дало бы молодому кавалеру нелестную характеристику: пустой, мелкий, ничтожный болтун, бездушный и черствый, к тому же щеголь и франт, пустозвон и пустомеля, пускающий пыль в глаза. Вот эта-то пыль и была, по мнению дерева, главным «достоинством» второго поклонника (опять же в отличие от первого), ухаживающего за девушкой по всем правилам любовной науки, что говорило о его богатом опыте и умениях в этом вопросе.

Дерево точно знало, что дать счастье женщине или хотя бы покой и надежную опору такая порода мужчин просто неспособна, поскольку все внимание и забота направлены на собственную персону, а гонор, самомнение и уверенность в своей исключительности непробиваемы ни для каких укоров совести, признания ошибок и желания повиниться и постараться стать лучше. А потому самое правильное — обойти подобного субчика десятой дорогой и не позволить приблизиться к себе на пушечный выстрел. Но даже и в такой отдаленности эта категория мужчин, с точки зрения дерева, вызывает, мягко говоря, бурю негодования, возмущения и презрения.

Увы, ничего подобного девушка не испытывала к своему новому другу, хотя и была всегда с деревом единым целым. Красивые фразы, произносимые с пылкостью и напором; умоляющие, страстные глаза, с обожанием устремленные на нее; предупреждение каждого, даже малейшего желания — все это медленно, но верно завоевывало ее сердце. Как ни старалось дерево предупредить, как ни отгораживало ее от поклонника, действия его успеха не имели. Она словно даже отстранилась от своего зеленого друга, не так радостно к нему стремилась и порой и вовсе не приходила.

Бывали дни, когда дерево напрасно с тоской вглядывалось в начало аллеи — девушка не появлялась, а появившись, не чувствовала себя виноватой, как в добрые прежние времена, когда она извинялась за каждый свой промах. И хотя девушка все еще доверительно рассказывала о своих переживаниях (так дерево узнало, что новый знакомец, ставший ее преданным поклонником, — товарищ ее старого друга, уехавшего из города на учебу в военный институт и обещавшего через него передавать ей письма, которых она не получала, хотя прошло уже полгода), но что-то все-таки из этих отношений ушло.

Девушка замкнулась, погрустнела, стала молчаливой, и дерево ее понимало: трудно разочаровываться в любви, особенно если это первая любовь. Оно и само не могло взять в толк, как это получилось, что юноша не пишет, ведь оно могло ручаться, что девушка была не просто, а безумно любима. Может, что-то случилось серьезное? Ответа на этот вопрос не было, а новый кавалер продолжал атаковывать такое дорогое дереву сердце с завидной настойчивостью. И вот в один далеко не прекрасный для дерева момент молодой человек признался ей в любви.

«Не верь, не верь! — в ужасе закричало дерево. — Он не любит тебя, он вообще не умеет любить. Ты будешь с ним очень несчастна».

К сожалению, каждый идет своей дорогой, и от судьбы, даже если тебя предупреждают и заведомо знают, что эта судьба не будет благополучной, уйти еще никому не удалось, а потому, как дерево ни воевало, девушка его опасений не поняла и дала юноше согласие стать его женой.

Дерево затосковало, оно корило себя, что не уберегло любимицу, обзывало себя старой трухой и даже сбросило часть листьев в самый разгар лета, но девушка, к тому времени ставшая замужней дамой, казалось, ничего не замечала. Да и уже не так часто приходила она в парк, бывало неделями дерево коротало одиночество осенних и долгих зимних вечеров, дней и ночей. Как-то после особенно долгого отсутствия девушка появилась в парке, катя перед собой детскую коляску. Она подошла к дереву, вытащила из коляски крошечный комочек и приложила его головой к стволу.

— Познакомьтесь, это моя дочь… Доченька, а это мой самый большой друг.

Так у дерева появилась еще одна привязанность, и ему уже не так тоскливо было взросление своей любимицы. С малышкой девушка опять стала приходить каждый день, ребенок потихоньку рос, и вскоре снова детские нежные пальчики ласкали ствол дерева и прижималась к нему бархатистая щечка, умилительная в своей трогательной доверчивости, вот только молодой муж почти не сопровождал свою семью, но о нем в этой тесной компании никто почему-то не вспоминал.

Снова наступила весна, и дерево радовалось каждому дню, проведенному с дорогими ему существами, потому что тепло и нега весенних дней позволяли очень долго не уходить из парка теперь уже двум его любимицам. Но однажды ребенок закашлялся в своей прогулочной коляске.

«Ой, не заболела ли малышка», — забеспокоилось дерево, а молодая женщина в тревоге поспешила домой и долго не приходила.

Но дерево ожидало еще одно потрясение. В город приехал молодой человек — первая любовь девушки. Об этом дерево узнало первое. Юноша сразу же прибежал к нему, долго гладил его ствол и радовался встрече, потом сел на скамейку и начал делиться: заканчивает военный институт, может быть назначен на работу в Китай, но только в том случае, если женится. Вот он и приехал за женой. И хотя за это время девушка ни разу не ответила на письма, которыми он забрасывал ее через своего приятеля, надежда на положительный ответ все-таки теплится в нем, ведь эта надежда поддерживала его все пять лет учебы, заставляя не просто учиться, а учиться так, чтобы им гордились. Что могло ему ответить дерево, чем утешить его и себя?

Грустно гладило оно юношу своими ветвями и плакало. По стволу его катились самые настоящие слезы (правда, биолог назвал бы их смолой) и в эту встречу с влюбленным, и во все последующие, пока в один из таких встреч-вечеров в парк не пришла девушка.

Юноша так порывисто бросился к ней навстречу, что столкнулся с пожилой парой, степенно прогуливающейся по аллее, но даже не заметил этого. Люди понимающе переглянулись, улыбнулись и пошли дальше, а юноша схватил девушку за руку и долго тряс ее, не говоря ни слова от избытка чувств. Девушка печально вздохнула, отвела руки молодого человека, усадила его на скамейку под дерево, сама села рядом и рассказала о себе: замужем, имеет дочь трех лет.

Молодой человек обомлел, казалось, жизнь покинула его. Как же так, ведь он писал ей почти каждую неделю? Почему, ну почему она не ответила ему? Девушка недоумевала: она не получила ни одного письма. Слово за слово выяснилось, что нынешний ее муж, друг юноши, просто-напросто не передавал ей его письма. Что ж, в этой жизни каждый за себя, и это не первый случай великой подлости в делах любви. В смятении чувств девушка призналась, что юноша — ее первая горячая любовь, что если бы она знала, что любима тоже, их никто и ничто не разлучило бы. А теперь? Оба рыдали, с ними рыдало и дерево.

— Я очень тебя прошу, поедем со мной, — юноша подавил подступающие слезы, — я воспитаю твою дочь, буду ее считать родной, раз это твой ребенок.

— Это невозможно, — грустно покачала головой девушка.

— Почему, ну почему мы не можем быть счастливы, я так тебя люблю. Я все сделаю, чтобы вам обеим было хорошо.

— Нет, не уговаривай, у девочки должен быть родной отец.

— Но он же подлец, — не удержался юноша.

— Да, ты прав. Но это мои проблемы. Ребенок здесь ни при чем. Она любит своего отца.

— Я заменю ей его. Я буду любить ее даже больше, чем родной отец.

Девушка оставалась непреклонной, она встала, вытерла слезы и твердо сказала:

— Тебе меня не отговорить, обстоятельства против нас. Теперь ничего уж не поделаешь, разошлись наши дороги. У тебя своя жизнь, у меня своя.

— Но я люблю тебя и повторю это тысячу раз. Я не мыслю жизни без тебя. Он не даст тебе счастья, подлец всегда подлец.

— Речь не обо мне. И я запрещаю тебе говорить плохо о моем муже. В душе я многое могу сказать ему, но это только мои проблемы, и я повторяю тебе и буду повторять — у ребенка должен быть родной отец. О себе теперь я уже не думаю. Вся моя жизнь отдана дочке. Прощай.

Девушка встала со скамейки, прикоснулась губами ко лбу юноши и почти побежала к выходу, а юноша еще долго сидел, потерянно уставившись куда-то в одну точку, потом поднялся, навсегда попрощался с деревом и побрел, еле переставляя ноги. Больше его дерево не видело.

Прошло еще несколько лет. Малышка подросла и теперь уже многое умела делать сама. Вырвав ручонку из руки матери, она, едва ступив на аллею, стремглав летела маленькой стрелой к дереву, карабкалась на его ствол, обвивала ручонками и либо лепетала что-то свое, детское, либо болтала ножками и молчала, а мать в это время читала ей и дереву сказки. В общем, повторялось далекое прошлое, и дерево вновь было бесконечно счастливо.

О муже своему дружку-дереву девушка ничего не рассказывала, он крайне редко сопровождал свою семью в парк, и только малышка упоминала в своей детской болтовне мимоходом о папе, так что дерево почти не думало о нем. Однако супруг напоминал о себе сам.

Как-то мать и дочь попрощались на несколько дней с деревом: девушка уезжала получать свой диплом врача, и дерево, гордое за свою любимицу, приготовилось терпеливо ждать. Малышку она оставила с отцом, и он пару раз гулял с ней в парке (но далеко от дерева, хотя девочка все время тянула его к своему любимцу), но однажды ребенок появился не только в сопровождении родителя. С ними рядом шла молоденькая вертлявая и кокетливая девушка с длинными черными распущенными волосами. Девочка вырвала свою ручонку из руки отца и побежала к дереву, как не раз делала это с матерью.

— Даша, не надо туда ходить. В парке много интересного. Пойдем, покатаемся на карусели!

— Но это же наше дерево, мы и так давно к нему не приходили, — закричала отцу девочка, ловко забираясь на ствол. — Я хочу с ним поиграть. Мама мне всегда разрешала.

— Оставь ее, — черноволосая девушка беззаботно махнула рукой, — хоть чуть-чуть вдвоем побудем. Скоро твоя-то приедет?

— Да, обещала через два дня.

— Значит, у нас есть два дня, — весело сказала девица, тряхнув волосами так, что дерево, как ошпаренное, убрало от нее свои ветки.

— Есть, — заиграл глазами примерный супруг.

Девушка села на скамейку под дерево.

— Не люблю я тут сидеть, — помрачнел молодой человек.

— Что так?

— Да так. Моя дуреха совсем сбрендила. Представляешь, считает, что это дерево с ней связано каким-то там необыкновенным образом.

— Как это связано? — девушка недоумевающее захлопала ресницами.

— А вот так. Я сам ничего не пойму. Бывают же такие романтичные идиотки! У кого-то певцы, спортсмены, а у этой вот дерево.

— Она с головой-то дружит? — девушка повертела пальцем у виска и добавила: — Бедняга ты, бедняга. Живешь с какой-то сумасшедшей.

Во время разговора малышка нежно гладила ствол, не обращая внимания на парочку, и вдруг сказала, ни к кому не обращаясь:

— А моя мама скоро приедет, и мы опять будем ходить сюда играть.

— Ну вот, видишь, — передернул плечами папаша, — сама с придурью и ребенка с пути сбивает, такую же растит, не от мира сего. Все люди как люди, а тут, — и он с горечью махнул рукой, — не поверишь, из-за этого дерева не уехала, мучится, ездит в соседний город в институт, но переезжать туда категорически отказывается. Мать ее специально там квартиру купила, живет, а эта и к ней только в гости ездит. Дерево свое оставить не хочет, судьбоносное оно у нее, видите ли. И я тут сиди с ней в этой дыре.

Дерево слушало, смотрело и не верило себе. Это же муж, отец, глава семьи! Конечно, оно видело всю его ничтожность, но не до такой же степени! Какой ужас, что за пример для ребенка? Дерево всеми силами пыталось отгородить ветвями малышку от воркующей пары, но девочка что-то все-таки поняла и вела себя совсем не так, как в присутствии матери. Тихонько и грустно сидела она на своем привычном месте, не шалила, как обычно, и даже не играла. У дерева внутри все разрывалось от горя. Ах, если б оно могло что-то сделать! Но как заступиться за дорогих людей, если у тебя нет ни рук, ни ног, ни голоса?

— Гроза, наверное, будет. Что-то дерево сильно шумит.

— Шумит, а ветра нет, — молодой человек повертел головой во все стороны, — но вроде потемнело. Даша, давай слезай, пойдем домой, вдруг дождь начнется. Промокнешь, простудишься, мать с меня три шкуры снимет.

— А… боишься ее все-таки, — злорадно сказала девица, — ругаешь, а боишься.

— Никого я не боюсь, — неожиданно озлился глава семьи; он что-то еще возбужденно говорил, недовольно размахивая руками, но дерево уже не слышало.

Оно все ушло в себя и только нежно прижимало к себе малышку, которая отлично чувствовала его ласку.

— Пап, давай еще капельку посидим, — попросила девочка. — Я все-все съем, даже кашу.

— Ладно, но недолго; пора обедать.

Девочка и дерево еще крепче прижались друг к другу, пара на скамейке кокетничала, и ухаживание было в самом разгаре, когда на аллее появилась мать ребенка. Она стремительно шла к дереву, но вдруг остановилась, как вкопанная, расширенными от ужаса глазами глядя на мужа, целующегося с черноволосой девушкой.

— Ой, мамочка приехала, — радостно закричал ребенок, в момент слез с дерева и бросился к матери.

Пара на скамейке на миг окаменела, не в силах разжать сплетенных рук, а потом они резко отскочили друг от друга, как ошпаренные. Но было уже поздно, женщина схватила ребенка за руку и стремглав бросилась из парка. Пара, вскочив со скамейки, побежала следом.

Если бы дерево умело говорить, оно бы рассказало, как все это время призывало молодую женщину, как страстно желало, чтобы она все увидела своими глазами — и случилось чудо: сердце, на протяжении многих лет понимавшее и чувствующее биоритмы зеленого друга, услышало и на этот раз.

Позднее женщина говорила подругам, что вдруг ее потянуло в парк так, что все вокруг потеряло смысл и важно было одно — скорее увидеть своего давнего зеленого друга. Что из этого вышло, наверное, все могут догадаться: женщина развелась с предавшим ее человеком и осталась одна. И опять же дерево могло бы напомнить ей, как предупреждало ее о пустоте и ничтожестве обманщика, как старалось отгородить ее от него, но все усилия были напрасны. Что ж, каждый идет своей дорогой, и даже любовь близких не в силах изменить ход событий.

Время шло, потихоньку подрастала малышка, по-прежнему она с матерью каждый день приходила в парк, и это было такое счастье для дерева, что оно снова помолодело, сбросило груз годов, и окружающие опять любовались его мощью, красотой и необыкновенностью. Незаметно девчушка превратилась в юную девушку, вот и для нее пришла пора устраиваться в жизни, вот и она вылетела из родного гнезда и уехала в другой город учиться.

Женщина осталась одна. Конечно же, она старела, грустнела, и даже бесконечная любовь и преданность старого друга не в силах были уберечь ее от болезней и старости, хотя ее одиночество очень тревожило и огорчало дерево. Не такую судьбу желало оно своей любимице.

Дерево тоже не избежало бремени лет. Где-то внутри что-то стало его беспокоить, порой, особенно в холода и под порывами ветра, оно скрипело натужно, и если женщина была рядом, она испуганно и тревожно гладила его ствол. У нее самой появились серебряные нити в волосах, и дерево, пока она не надевала шляпку, также в порыве грустной нежности гладило их своими скрюченными ветвями. Оба пытались проникнуть в самое сердце друг друга, пугаясь малейшей перемены в худшую сторону. По сути, оба были бесконечно одиноки, и если бы не какая-то метафизическая привязанность друг к другу, жизнь была бы для них очень тяжела и малоинтересна. Каждый из них поверял друг другу все, чем жил от встречи до встречи, и это согревало душу и вносило радостные нотки в повседневность текущих дней и превращало будни в небольшие праздники в момент общения.

Бывший муж бесследно исчез, скорее всего уехал из города и не подавал о себе вестей. Был только один человек в этом мире, о котором втайне постоянно думали два одиноких существа, но вслух женщина никогда не произносила его имя. И все-таки невозможное произошло. В один из первых дней осени на аллее парка показался мужчина средних лет в форме полковника, кого-то напоминающий дереву. Женщина, в это время сидевшая на скамейке возле своего зеленого друга, как-то странно замерла, а потом прислонилась головой к стволу.

— Так я и знал, что найду тебя здесь, — прозвучал такой знакомый и женщине, и дереву голос.

— Где же еще мне быть на старости лет? — улыбнулась женщина.

Она встала и протянула мужчине обе руки, которые тот бережно прижал к груди.

— Ну, так уж и на старости? Всего-то сорок пять, а уже старость. Не рановато ли? — мужчина нежно поцеловал сначала одну, а потом другую руку радостно смотревшей на него женщине.

— Какое рано, я вот-вот бабушкой стану.

— Неужели Даша уже замуж вышла? Сколько ей теперь? Если не ошибаюсь, лет двадцать пять.

— Не ошибаешься, действительно двадцать пять. И замуж вышла, ждем малыша. Жизнь продолжается.

Оба сели на скамейку, но мужчина так и не выпустил рук женщины, чего та не замечала, пытаясь скрыть волнение, охватившее ее с такой силой, что она вынуждена была прислониться головой к дереву, ища у него поддержки. Дерево и само было настолько взволновано, что не сразу заметило проседь в волосах, полноту тела и морщинки вокруг глаз, на лбу и у уголков рта того, кого помнило с копной вьющихся волос, стройного, с угловатыми порывистыми движениями молодости. И тем не менее это был он — их общая первая любовь.

— Расскажи, как ты живешь? Есть ли детки, жена? — затеребила его женщина.

— Есть, не скрою, и двое детей, и жена, а вот семьи нет. Не получилось семейное счастье. И такое бывает.

— Бывает, — эхом отозвалась женщина. — Я вот уже двадцать лет в разводе.

Мужчина долго и серьезно смотрел на нее.

— А знаешь, я ведь за тобой приехал. Да, да, за тобой, — он ласково погладил недоумевающее лицо женщины. — Вот тут как-то сел и подумал — ведь так и вся жизнь пройти может, а тебя рядом не будет. Это же просто катастрофа, зря прожитая жизнь. Страшнее ничего не придумать. Сел я в поезд и, пока сутки ехал, только одного боялся: вдруг тебя не найду. Сразу в парк побежал, думаю, если ты не уехала из города, только здесь тебя и встречу, день и ночь караулить буду, на лавке спать, но поймаю свое неуловимое счастье. А еще боялся — ты не поверишь, — что дерево наше спилили, где тогда тебя искать? Ужасно страшно было.

Они о чем-то долго говорили, держась за руки, перебивая друг друга, но дерево уже не слушало. Гордое и счастливое тем, что оно играет такую важную роль в жизни этих двоих людей, таких дорогих ему, оно напрочь забыло, что на дворе осень, что впереди зима, а внутри что-то болит. К действительности его вернул голос его любимицы, горячие ее слова жгли дерево, как огонь.

— Я не поеду с тобой. Я растила дочь одна и знаю, что это такое. Не хочу, чтобы твои дети прошли через подобное и твоя жена по моей вине осталась одна, как когда-то я по вине другой женщины. Ни за что не повторю ее подлость, и не уговаривай.

— О каких малых детях ты говоришь? Дочери двадцать три года, я уж два года дед. А сыну двадцать два, он закончил, как и я, военный институт и сейчас за границей с молодой женой.

— Ну и что, — упрямо повторила женщина, — пусть дети выросли, тем более нельзя оставлять жену. Может, ты ей сейчас больше всех нужен? На чужом горе свое счастье не построишь.

— О чем ты говоришь? Моя жена никогда мной не дорожила, мы рядом друг с другом жили так, как порой и соседи не живут. Разные, чужие друг другу люди.

— Это ты так говоришь, а что она считает, нам не известно. Не уговаривай, сказала нет, значит, нет. В юности сделала ошибку, надо до конца самой за нее расплачиваться.

— Хорошо, но почему я страдаю? Разве сейчас ты делаешь не меньшую ошибку, прогоняя меня? Разве можем мы жить друг без друга оставшиеся годы? И сколько их осталось, этих лет, нам отпущенных Богом? Мы должны быть вместе, только это сейчас самое главное.

— Нет, нет и нет, — опять покачала головой женщина, — я семью разрушать не стану. Что бы ты ни говорил, мое решение неизменно. Семья — это святое, и тот, кто разрушает ее, преступник.

Она еще что-то говорила, слезы катились по ее лицу, но она их не замечала. Дерево уже не вникало в суть ее слов, оно поняло одно: сейчас произойдет второй раз самое страшное, то, что уже никто и никогда не сможет исправить, но ни защитить, ни заслонить, ни подсказать женщине, совершавшей на его глазах чудовищную ошибку, оно не сможет, как не смогло в свое время помочь им понять друг друга. Знало оно и еще одно — нельзя допустить, чтобы полковник ушел один, это был бы страшный конец и крах сразу двух жизней. Надо было срочно что-то делать, но что? Ах, как часто дерево страдало от того, что оно не умеет говорить!

Внутри уже привычно заныла какая-то болячка. Дерево задрожало листьями от приступа боли. Но вдруг его пронзила молнией догадка, как помочь тем двоим, с любовью глядевшим друг на друга, но готовым пойти по разным жизненным дорогам.

Долго оно гладило дорогие ему головы мужчины и женщины, нежно целовало ветвями и листьями их лица и ждало. Ждало порыва ветра. А когда ветер набежал и рванул его крону, натужилось стволом и повернулось против ветра. Раза два-три набегал сильный ветер, и дерево в этот момент подставляло ему то место ствола, где терзала его страшная боль. Оно скрипело, качалось и грозно трещало внутри, но не прекращало своих усилий.

На миг погрузившиеся в свой мир, в судьбоносную для себя минуту, мужчина и женщина забыли о зеленом друге. Поглощенные трагичностью расставания, они глядели друг на друга, как только могут глядеть люди, расстающиеся на всю оставшуюся жизнь. Казалось, режь их на куски — они не заметят этого.

И снова налетел ветер, дерево примерилось, поднатужилось, и вдруг страшный треск огласил парк — дерево надломилось и рухнуло на дорожку, но одновременно точно рассчитанным ударом отбросило мужчину, несильно, но отбросило. Мужчина упал, женщина бросилась к нему. Гуляющие в саду тут же вызвали «скорую помощь», и она увезла обоих — одного с легкой травмой, как выяснилось потом, другую в страшной тревоге за него.

Городские службы приехали в парк, долго ходили вокруг рухнувшего великана, удивлялись и его размерам, и его необычной живучести — все нутро у него было совершенно гнилое.

«Просто удивительно, как оно могло жить, такое трухлявое», — говорили прохожие.

Остатки дерева спилили под корень, остался один пень. Через неделю сюда пришли двое — мужчина в форме полковника и женщина средних лет, державшая его под руку. Они сели на скамейку и долго молчали. Женщина тихо плакала, мужчина осторожно гладил, успокаивая, ее плечи:

— Теперь нас здесь уже ничего не держит, — сказал он.

— Да, теперь уже ничего не держит, — подтвердила она. — Наш друг жизнью заплатил за это мгновение, так будем же всегда помнить об этом и будем достойны его и нашего, так нелегко доставшегося нам счастья.