Как мне стало зашибись

Людмила Данилкова, 2020

Лежать в направлении мечты наперекор обстоятельствам – это искусство! Вы сможете освоить его, благодаря этой книге. Автор Людмила Данилкова – лингвист, педагог, мама и неутомимый искатель приключений. И эти приключения она умеет находить в обычной жизни. Ее истории – о том, что видят все, но замечают немногие. В них и боль, и счастье, и вся палитра человеческих эмоций. Книга подарит вам много душевных историй, а главное – веру в чудо и любовь к жизни, со всеми ее потерями и находками.

Глава 1

"А помнишь, как всё начиналось…"(с)

О том, что была долгожданным ребёнком, я знала с самого детства. Меня же целых пять лет ждали, этого никто не скрывал. Даже раздобыли где-то модного тогда Спока, читали-готовились.

Мама всегда говорила, что я была не проблемной в младенческом возрасте, все умилялись, что и по ночам спала, и соску не сосала, и к горшку-прикорму мгновенно приучилась.

Потом уже появилась сестра Катя. (Лет через десять я назову её Басей, что станет на долгие годы её вторым именем для многих.) Этого, конечно, я не помнила, год и пять месяцев — слишком несущественная разница. Хорошо помню только то, что моя прекрасная зелёная коляска перестала принадлежать мне и страшно к себе манила — как всякий запретный плод.

Пробраться в коляску было важнейшей целью, но для этого нужно было провернуть целую операцию.

Жили мы всё в той же любимой родительской квартире, где и сейчас живут мама и папа, только тогда родители с нами обитали в спальне, а в большой комнате жила бабушка, папина мама.

Так вот и заветная моя коляска стояла там же, в бабушкиной комнате, у балкона. Дверь туда всегда закрывалась достаточно туго, поэтому надо было бесшумно пробраться к большой комнате, не скрипнув при этом ни единой паркетиной, высмотреть, чуточку подтянувшись, в стеклянные двери, нет ли в комнате бабушки, умудриться открыть дверь так, чтобы никто этого не услышал, и стремглав, затаив дыхание, влезть в высокую свою большую коляску. Для двухлетнего человека это было и в самом деле очень непросто. Наверное, именно поэтому как сейчас помню это чувство Победителя — такой невероятной казалась эта полоса препятствий!

Главное, я знала наверняка, что скоро найдут и будут ругать: колёса были старые, не выдерживали большой нагрузки, и на вес двухлетней меня, конечно же, не рассчитывали.

Но это счастье обладания своим — оно было несравнимо с последующим наказанием.

И нет, не так уж чтобы прямо строго наказывали. Просто уже тогда знала, что я — проказница, старшая, и нельзя лазить в коляску, потому что она теперь принадлежит маленькой сестре.

Но так хотелось ещё побыть маленькой маминой дочкой, которой на самом-то деле и являлась, хоть и была уже старшей сестрой, что никакие наказания страшны не были.

Про платье

Платьев было два. Новых, пахнущих ещё как будто бы магазином. Страшная редкость была — почему-то именно в Военторг в нашем доме"выбросили"детские платья!

Одно из них не помню вообще. Зато второе, с такими необычными вырезами капелькой на рукавах, помню, как вчера. Ведь именно с ним и случилась страшная, по моим пятилетним меркам, неприятность.

На следующий день после покупки приехали наши москвичи: мамина родная сестра с детьми. И моё новое платье эти взрослые решили подарить старшей двоюродной сестре. Мне сказали — мы тебе ещё одно такое купим.

Кто помнит конец восьмидесятых, тот поймёт: то, что"выбросили"почему-то вчера, можно было не встретить в этом магазине больше никогда. Что, конечно же, и произошло.

Так я и осталась с одним платьем. Не помню каким, в чужом же огороде платья красивше, ага.

И да, это, конечно же, яркий пример моего злопамятства, но вот когда тебе пять и вчера купили тебе, а сегодня отобрали — пусть даже и с благими намерениями — то оно чего-то запоминается. Надолго. На всю жизнь.

Про зайца

Им, маме и тёте, было тогда ненамного меньше, чем мне сейчас. Думаю, в районе тридцати. Казалось бы, ну к тридцатке уже соображалка должна работать! До сих пор понять не могу, почему не возникло ни единой тени сомнения?

Они, понимаете, кофе решили попить. А просто так им было невкусно. Ну тут ладно, я согласна, кофе с шоколадом и впрямь вкуснее.

А как раз накануне нам, детям, раздобыли где-то фигурных шоколадных зайцев. Ну помните же про конец восьмидесятых? Это было событие! Особенно для детей, нам было-то: шесть, пять, четыре и два.

Так вот нам после обеда, перед дневным сном, разрешили съесть по половине. Каждый своего зайца каким-то образом пометил, оставшуюся половину назад в фольгу завернул и спрятал. Такое священнодействие детское.

В общем, пока мы спали, мамам нашим пришла идея попить кофе с шоколадкой. И они решили разжиться зайчатиной. И взяли остатки первого попавшегося зайца. Без разбора. Ну и съели его, конечно, всего!

А когда мы проснулись, то, конечно же, кинулись к своим сокровищам. И все нашли свои оставшиеся половинки, а мне со смехом было предложено заменить вкуснейший шоколад обычными ирисками. Брат и сёстры ели своих зайцев, пятилетняя я возмущённо ревела от обиды, а мама с тётей смеялись, что ну вот так получилось, чего ты, мол, убиваешься, сама забыла, как съела его целиком.

И вот мне уже тридцать шесть гребаных лет, а я до сих пор не понимаю, не хочу понять! Почему двум взрослым тёткам не пришло в голову взять по кусочку от каждого зайца, а не есть чью-то заветную половинку целиком. Или предложить остальным детям поделить оставшийся шоколад на всех. Или не смеяться над этим, как над ерундой.

Иногда мы, взрослые, бываем такими беспросветно бестолковыми.

А через год случилась ещё одна шоколадная история. Эту все помнят, периодически со смехом рассказывая.

Про шоколад

Всё началось с того, что муж той самой маминой сестры, тёти Наташи, привёз из Польши набор шоколадных фигурок. Целую коробку.

Тут стоит рассказать, что каждое лето мы проводили семьями под маленьким городком Новохопёрском — там папина сестра живёт, самая старшая тётушка, в честь которой меня назвали.

Ну и так как там природа-погода-река, а детям больших городов этого очень недостаёт, нас туда всем скопом и вывозили каждое лето. И ещё папина средняя сестра приезжала с детьми, и набиралась нас там целая орда: из Воронежа, из Москвы, из Великого Новгорода.

Размещались по очереди, неделю одни в домике, другие в палатке, неделю наоборот.

И вот в самом начале этого двухнедельного отдыха всем нам был торжественно продемонстрирован этот роскошный польский набор. Заграничный! Шоколадный! Были там и рыбки, и зайцы, и птички, и прочие звери. Красота, одним словом. Загляденье.

По классической взрослой традиции"не трожь, это на Новый год!", нам было сказано, что это на день рождения тёти Наташи. И убрано в помещении, отведённом под кухню.

Ну не знаю, почему остальным детям это не пришло в голову, а я целых дня два страдала от того, что столько шоколада пропадает.

В общем, я решила, что съем половинку от одной фигурки. Потом подумалось — к чему эти полумеры, и съела рыбку целиком. За рыбкой пошли в ход и птичка, и зайка, и кто-то там ещё. В общем, поймана я была только день на пятый.

Наверное, было вкусно. Возможно. Но я не помню этого вообще. Вот как пробиралась тайком на кухню — помню. Коробку с прозрачной крышкой — помню. А вкуса этого шоколада — не помню совсем.

Зато разоблачение с прилюдным позором на всю турбазу — помню очень хорошо. Было ли мне стыдно? Возможно. Но к тому времени, а мне было уже шесть лет, я точно знала, что в нашей большой семье являюсь примером для младших — именно на мне всегда останавливались, когда говорили, как делать нельзя.

Хотя вот до сих пор не могу понять, почему нельзя было поить лошадь из кружки, или как никто не боялся ходить ночью в туалет с лопатой в далёкие кусты, а не оставаться на тропинке около крайних к лесу домиков — там же светло и не так страшно!

Наверное, даже в детстве мы быстро научаемся играть отведённые роли. Может быть, поэтому я и мечтала, что когда вырасту — обязательно стану белокурой и голубоглазой худышкой, как Анечка (та самая московская кузина, счастливая обладательница платья из Военторга). И тогда меня тоже непременно будут хвалить, и мне не надо будет постоянно доказывать себе и всем вокруг, что я — хорошая.

Хотя, справедливости ради, хвалили меня тоже частенько. Потому что я обладала хорошей памятью, шпарила наизусть кучу всяких стихов, да и читать сама научилась по старым учебникам"Родная речь", хранившимся в книжном шкафу — моей личной Нарнии. Пожалуй, до сих пор нет ничего более волшебного для меня, чем запах этого шкафа. Разве что ещё запах библиотечных недр.

Очень я благодарна своим родителям за то, что читать можно было сколько угодно, несмотря на то что очки были моими спутниками с трёх лет.

Про очки

О том, что что-то не так, догадались не сразу. Потом уже поняли, что слишком уж близко подношу к лицу предметы или ложусь на землю, чтобы разглядывать жуков.

С глазами и правда была беда. Раздобыть очки смогли, а вот как неразумное дитя к ним приучить — это был вопрос!

Всё придумал папа. Ранним летним утром он поднял меня. Мы тихонечко пробрались на кухню, позавтракали и вышли из дому. Это был наш большой секрет — так сказал папа. А уж ему точно можно верить, это я знала наверняка, он ведь большой и сильный, и в армию недавно ходил.

На раннем утреннем дребезжащем автобусе мы приехали с папой в лес. И тут пришло время для заранее придуманной им легенды, в которой мне было рассказано, что вот сейчас он наденет на меня эти непонятные штуки, которые на самом деле — волшебные очки. И что они даются только избранным, таким как папа и я. И что вот теперь-то я точно найду все грибы в этом и соседних лесах.

И он надел на меня очки.

Помню, мне казалось, что даже птицы замерли от торжественности этой минуты. И как всё вдруг приняло чёткие очертания, и как будто даже ярче стало — тоже отчётливо помню.

Весь день мы провели в лесу. Хитрый папа специально водил меня мимо грибов, которые тут же были мною замечены. И как же я была счастлива каждой новой находке!

Помню, как возвращались домой с урожаем, с цветами для мамы, бабушки и Кати, как пили гранатовый сок на вокзале, и такими были уставшими, но очень-очень довольными: я — ощущением того, что только мы обладаем этой большой"очковой"тайной, а папа — проделанной работой. Потому что очки я больше не снимала.

И кстати, несмотря на то что в очках себя не любила и с пятнадцати лет ношу линзы, никогда особо не переживала по этому поводу. Папина заслуга.

Отцы и дети

При этом я никогда не была"хорошей девочкой". Например, я помню, как моими успехами гордились и даже хвастались: и читать сама научилась, и память хорошая, все адреса-телефоны помнит. Но это не делало меня покладистой и примерной. То есть я даже не старалась особо подстраиваться. Просто жила так, как хотела, за что и огребала регулярно.

Такой диссонанс — с одной стороны, очень хочется нравиться окружающим, с другой — ужасно бесит вот это"о ужас, что скажут люди!".

И главное — упёртое желание сделать наперекор. Как в той самой истории со съеденным шоколадом. Знаете, что я сказала, когда меня дружно ругали на общем собрании?"Зря я всё не съела, всё равно влетело!"

Все мы родом из детства. Мои родители были детьми своих родителей: их обоих никогда особо не баловали. Да и, думается мне, вообще не принято было с детьми разговаривать. И у Спока об этом тоже написано не было.

Мои классные мама и папа любили нас как умели. Строили, гоняли, баловали как могли. Папа придумывал для нас целые вселенные!

Но вот просто поговорить, спросить и послушать — нет, не получилось у меня такого. Тогда не получилось.

И уже тогда очень хорошо понимала: даже если ты чем-то отличаешься от остальных, ты всегда можешь найти то, что будет радовать и всегда приходить на помощь. Например, книги. Пока ты просто спасаешься ими от нехватки общения, ещё не зная, как они будут выручать тебя много лет.