Теперь или никогда

Людмила Астахова, 2011

Есть тайны, которые не только жгут руки, но и дотла сжигают сердца. Хрупкий мир Империи обречен рухнуть, едва лишь тайное станет явным. А людям придется сделать выбор. Оставить все как есть или восстать, сохранить Империю – или возглавить кровавый мятеж? Стать бешеным зверем – или найти свою тропу? Убить врага – или протянуть ему руку и назвать братом? Остаться верным – или шагнуть на узкую дорожку между изменой и страхом? Наступил час перемен. Боги и духи молчат – они не вправе вмешиваться. Времени на сомнения не осталось. Решать должен человек.

Аластар Дагманд Эск

Какие же заговорщики не любят ночные встречи в тайном месте? Смех смехом, а именно так все и устроилось. Весенний лес, ночь, полнолуние Дилах, уединенный охотничий домик — все как полагается порядочным злодеям. Даже темные платки на лицах. Как говорится — классика жанра.

Не будь повод для встречи столь серьезен, Аластар бы повеселился и обязательно подначил сообщников насчет комичности ситуации. Лорд Милберг Локк тоже посмеялся бы за компанию. Возможно, что и Алфлаед Рэй от себя добавил бы забавных сравнений. Вроде «Слетелись совы на совет…». Селвин Элвва промолчал бы. Остальным, во-первых, значительно сложнее быть непринужденными в такой серьезной компании, а во-вторых…

Додумать мысль Аластару не дали. Явился последний из гостей — лорд Илдвайн Дэссими. Вот и все. Истекли все сроки, и нужно держать ответ перед этими людьми, вверившими свою жизнь и честь графу Эску и поверившими в его слова.

Восемь провинций, восемь владетелей, восемь голосов против Эсмонд-Круга, восемь соратников… Со всеми Аластар знался много лет, каждому доверял, с Эдвигом Лираеном вообще знаком с детства, с его детства. И конечно же, Рамман Янамари — самый юный, самый скептически настроенный, самый честный и самый важный из союзников. Старший сын, так и не признавший его, Аластара Дагманда, отцом. Гордость Эскова и боль. Вот он сидит с краю, напряженный и сосредоточенный, цепкий взгляд перемещается с одного лица на другое. Анализирует, сравнивает отцовские характеристики, данные собравшимся здесь людям, и собственные впечатления. У мальчика всегда есть свое мнение — это прекрасно, он мерит своей собственной меркой — и это еще лучше.

И пусть им никогда уже не быть родными, но за последние три года Аластар и Рамман сдружились. Не сына обрел Эск, так хоть союзника и, будем верить, соратника, а в будущем — и настоящего друга. Гораздо больше, чем смел надеяться владетель Эскизара. Он поймал одобрительную улыбку Раммана и понял: «Пора!»

— Добро пожаловать в «Лиловый лес», милорды, — Аластар сделал широкий жест, привлекая внимание к скромной обстановке охотничьего домика, в котором проходила встреча.

Кроме Раммана и Эдвига никто не знал, что он самолично выстроил эту избушку. На свежем воздухе, в полном одиночестве работалось замечательно, еще лучше думалось. Старинные нормы воспитания требовали от сыновей благородных лордов диллайн умения управляться с пилой, рубанком и топором, знать тяготы грубой работы и уметь себя обиходить даже в глухом лесу. Жаль, сейчас традиция почти утрачена, очень жаль.

— Не хочу начинать нашу встречу с дурных новостей, но поступить иначе не могу. Нет, наши замыслы не раскрыты, — быстро предупредил Эск, во избежание расспросов. — Но есть вещи и похуже, чем казнь на площади Мира через усекновение головы.

— Не томите, — буркнул лорд Канаварри, южный сосед Эска. — Мы и так заинтригованы дальше некуда.

Орвайн давно уже рвался в бой, подзуживая Аластара на решительные действия. После того как год назад Эск открыл соратникам глаза на истинное значение казни Лердена Гарби и поделился первыми открытиями, сделанными при расшифровке его «наследия», все рвались, но Канаварри сильнее прочих. Для него и Селвина Элввы стал неприятной новостью тот факт, что дело отнюдь не в неудачном заговоре, коих на своем веку перевидано бесчисленно, а истинная причина столь жестокого решения относительно Гарби в ином. Ведь по сути Лерден со товарищи не успел предпринять ничего серьезного в отношении Атэлмара Восьмого.

Селвин еще дивился, как это в наше слюнтяйское время, с нашим слюнтяйским сопливым императором вдруг пошли на такие крайние меры.

Помнится, лорд Рэй возразил, мол, сопливым государем вертят отнюдь не мокроносые эсмонды, и он сам по себе, а Эсмонд-Круг отдельно. И когда Атэлмар со своими играми наскучит тиву Хереварду и аннис Сар, то ему мгновенно найдут достойную замену.

Аластар не стал скрывать, что в его руки попали очень важные документы, те самые, за обладание которыми был казнен Лерден Гарби. И это — обличающий Эсмонд-Круг архив, как древних, так и почти современных записей. Без утайки поведал Эск и про то, как сумел отыскать в саннивском, конфискованном и проданном на аукционе доме Гарби заветный сундучок. Не стал он упоминать только, что ему помог в этом человек, присланный Вилдайром Эмрисом, — рунный колдун ролфи. Любой беллетрист бы дал спину изрезать рунами, лишь бы услышать подробности этой авантюрной истории. Что-что, а поприключались они с эрном Дэйрогом на славу. Только романы и писать, а не в приличном обществе рассказывать. С беготней по крышам, черными масками и низко нахлобученными шляпами, стрельбой и погоней. А потом полтора года кропотливой расшифровки, с бессонными ночами, тяжкими трудами, окольными путями, мелким подкупом и крупным шантажом. В результате меньше половины текстов поддались расшифровке, но на целый список обвинений в адрес Эсмонд-Круга хватило с лихвой. От использования своей Силы в целях, далеких от божественного предначертания, до банального шарлатанства. Тогда же решено было начать подбивать народ к неповиновению, медленно и осторожно поселяя в душах простых людей недоверие к эсмондам. Гнев народный требовалось подогреть, чем все восьмеро и занимались в течение прошедшего года: слали подметные письма, печатали в странах Конфедерации брошюрки еретического содержания, вербовали агитаторов. А граф Эск упорно продолжал дешифровку. И когда она была окончена, стало очевидно: все плохо, все настолько плохо, что нечистоплотность Эсмонд-Круга — это лишь цветочки, ягодки гораздо страшнее.

Владетель Локкэрни поморщился и заерзал в своем кресле, будто у него на заду чирей вскочил.

— Аластар, мы готовы вас выслушать. — Лорд Милберг посмотрел в упор на Эска. — Осенью вы навели шороху в Эббо, и я не стану пересказывать, что вы устроили в Идбере. Это ведь не просто такие… шалости?

«А вот мы и перешли к самой сути», — подумалось Аластару, не любившему хождение вокруг да около.

Эск встал, чтобы привлечь к себе все внимание. Он прекрасно знал, как выглядит сейчас: прямой сосредоточенный взгляд глубоко посаженных глаз, мерцающих из-под низких бровей, высокие скулы, крупный нос с горбинкой, плотно сжатые губы. И никто, никто никогда не дознается, как же ему сейчас страшно.

— Тот, кого мы все называем Предвечным, — вовсе не бог.

Воцарилось неживое молчание. Мужчины, за много лет жизни приучившие себя к сдержанности, не шелохнулись, но в глазах каждого полыхнул золотой огонек ночного охотника. Слышно стало, как легкий теплый ветерок касается едва проклюнувшихся почек, как спешит по своим лисьим делам отощавший за зиму лисовин и как весна крадется в Эскизар — тоже. Биение восьми сердец и беззвучные мысленные восклицания.

— Вы говорите загадками, Аластар, — молвил Элвва. — Продолжайте. И поподробнее, в деталях. Такими словами не разбрасываются.

— Эсмонды вели подробные записи начиная с момента Призыва и Отклика. Они изучали и наблюдали, если так можно выразиться, за возможностями Предвечного.

— Божественное поддается учету? — не поверил Селвин.

— Еще как. Все было сочтено, все было взвешено и измерено. И… — на этом моменте Аластар впервые за последние двести лет поперхнулся. — И не говорите мне про него как про бога.

— О!

— Да! — неожиданно резко ответствовал Эск. — Он кто угодно — дух-самозванец, эгрегор, но только не бог. Эсмонды призвали его, они шагнули за грань, оттолкнули Меллинтан, отвергли богинь-лун, чтобы призвать… это. Пришествие истинного бога — это ложь, самая наглая и подлая ложь за всю историю от начала времен. Предвечный — не бог!

Никогда и никто не видел Аластара в такой несусветной ярости, никто никогда не знал его с этой стороны — как обвинителя, как судию и как палача. Он рубил ребром ладони воздух перед собой и говорил… Нет! Он кричал о вещах настолько чудовищных и невозможных, что время от времени кто-то из сидящих за столом мужчин закрывал уши руками. Чтобы не слышать! Чтобы не знать!

— Они не просто пользовались нашей Верой, будто дровами в своих колдовских печках. Они отдали ему наши души… на съедение! Отдали в обмен на Силу и Власть. Наши души не обретут ни покоя, ни прощения, ни забвения, ни блаженства. Ничего этого не будет! Мы будем сожраны Предвечным, чтобы тив Херевард мог мановением руки исцелить прокаженного, чтобы аннис Сар сотворила новую роскошную безделицу. Радуйтесь же, государи мои, — прорычал Эск. — Наши души, души чистокровных диллайн будут брошены в топку этого ненасытного монстра! Что же касается полукровок… Совсем не зря ведь эсмонды однажды наложили запрет на смешение кровей с ролфи и шуриа. И вовсе не из-за утраты возможности общения с… Предвечным. А потому что души полукровок не достаются ему, голодает он, а значит, недодает нашим Благословенным тивам Силы.

Эдвиг Лираен, четверть крови которого представляла сложную смесь кровей разных народов, стал белым как полотно и шепотом спросил:

— А что же с нами… ними будет?

Аластар не выдержал и процарапал столешницу ногтями, загоняя под них занозы и оставляя кровавые следы на светлой древесине. Он не мог, просто не мог смотреть теперь в глаза своему сыну без содрогания.

— Ничего, Эдвиг, друг мой, ничего. Они бесприютны и никому не потребны. Меллинтан отвернулась, и больше они… эти души никому не нужны. Ничего, кроме вечности в безвременье и пустоте.

— Значит, почти тысячу лет нам лгали? — прохрипел Элвва. — Нас всех обманули?

— Да, Селвин. И предали, еще до нашего рождения.

Вскинулся Алфлаед Рэй, рванул шейный платок, задыхаясь, с грохотом обрушил кулак на столешницу.

— Нет! Не может быть! Я же чувствую, я же… он же… Нет, Аластар, ты не прав, ты что-то неправильно перевел, или твой шифровальщик ошибся… Так не бывает!

— Ах не бывает? — голос Эска упал до шепота. — Ну, обратись к нему, Флай, позови Предвечного, спроси его. Пусть ответит тебе, а заодно и мне.

— Но эсмонды могут исцелять, творить чудеса, создавать волшебные вещи…

— Ценой моей души? Мне не нужны чудеса, Флай, я сам умею их делать из стали и латуни, из чугуна и меди. Разум господина Фэро способен вообразить себе машину, которая поднимает человека в воздух. Университетский червь — мэтр Ровэйн — успешно практикует лечение смертельной водобоязни, и ему для постижения истины не требуется чужих душ, своей хватает. Мне не нужны чудеса непомерной ценой.

Аластар уже успел взять себя в руки, он больше не кричал, найдя силы говорить спокойно.

— И все-таки расшифровки будет мало. Нужны доказательства!

Сильный аргумент, спору нет. Эск и сам бы задался подобным вопросом, не держи он в руках подлинные документы, не увидь этих заметок, сделанных на полях пятьсот лет назад рукой тива Хереварда. А уж про воистину людоедские дополнения тива Алезандеза лучше вообще не вспоминать, чтобы не взбеситься от злости. Каждый из ныне живущих эсмондов вложил свой кирпич в стену этой тюрьмы — узилища для человеческих душ, которое столько веков именовали Предвечным.

— Держи. Почитай.

И пока читали, пока заламывали руки, точно обесчещенные девицы поутру, пока клялись и проклинали, пока взывали к высшей справедливости и к преданным богам, Аластар Дагманд Эск думал о том, как только что начал в Синтафе гражданскую войну. Самую страшную и кровопролитную со времен Рилинды.

— Вы считаете, Лерден Гарби знал? — спросил Селвин.

— Совершенно точно могу сказать, что именно он начал расшифровку, и он уловил суть, смысл описанного.

Элвва от избытка чувств захлопал в ладоши.

— Я же был на казни, я же видел, как он подал знак. Ай да коротышка Гарби! Сучий сын докричался-таки.

— Мы тоже допрыгаемся до… резни, — вспыхнул Алфлаед. — История с уничтожением шуриа покажется детской забавой, когда гнев народный обратится на диллайн. И до проклятия дело может дойти. Найдется новая дева Сигрейн.

Рамман уставился на Эска, не в силах рта раскрыть. Значит, и Бранд Никэйн тоже. И он сам, и младшие братья — Совенок и малыш, которого Джона родила на Шанте.

«Мама! О нет! Что же скажет мама?!»

Они поняли друг друга без слов.

— Мы не можем держать это в тайне, — отрезал Элвва.

— Но Синтаф будет разрушен, Империя погрузится в многолетний кровавый хаос. Господа, вы хоть представляете, что значит оставить народ без богов, без божественного покровительства, без веры? Это конец всему.

Лорд Рэй, чистокровный диллайн, ничуть не преувеличивал. Достаточно представить себе, как синтафцы разделятся на тех, кто отринет Предвечного и бросится жечь храмы и казнить тивов, и тех, кто проклянет первых за богоотступничество. Найдутся желающие вырезать диллайн, а кто-то вспомнит про недобитых шуриа, которые всегда были корнем всех зол. Не зря же в записках магов-эсмондов столько упоминаний о роли про́клятых Третьих. Якобы их Проклятье и отражение оного в крови ролфи отрезало души полукровок от Предвечного. Значит, снова виноваты шуриа. Впрочем, достанется всем, не пощадят никого, и вот тогда в обескровленный, раздираемый на тысячу кусков Синтаф придут северяне, вообще не считающие его обитателей людьми.

— Это — правда, Флай, нашему старому, знакомому не один век миру, который мы понимаем, настанет конец. Потому что дилемма почти неразрешима — либо надо держать народ в неведении и позволять жрать себя Предвечному, либо восстать всем миром и… найти дорогу, найти выход тоже всем миром. Впереди целая ночь, в течение которой мы должны сделать выбор, милорды.

— О нет! — простонал Рэй.

— О да, — передразнил его невесело Эск. — Тихое гниение или море крови, смирение с судьбой или битва с ней же не на жизнь, а на смерть?

— А что предпочитаете вы, Аластар? — спросил въедливый Элвва.

Оранжевоглазый, сутулый, хмурый одиночка, он не терпел уклончивых ответов.

— Тухлятине я предпочитаю мясо с кровью, — ответил эскизарец, жалея и не жалея о сказанном в миг произнесения.