Счастье женское

Людмила Андреева

Ника всю свою жизнь мечтала о настоящей любви, идеализировала отношения, но жизнь с ней играла как кошка с мышкой… Почему наши ожидания не совпадают с реальностью? К сожалению, жизнь всегда ставит в жесткие условия, которые не совпадают с мечтами, и только от нас самих зависит – каким будет завтрашний день.

III

На Октябрьские праздники Рудик вернулся домой. Ника с матерью хлопотали с пирогами у печи, и в этот момент открылась дверь, и на пороге появился молодой солдат с чемоданом в руках. Ника, взвизгнув от радости, ринулась к брату и повисла у него на шее… мать от неожиданности вначале присела на краешек табурета, а потом, словно опомнившись, вскочила и устремилась к сыну. Минут пять они все трое стояли, обнявшись, у порога. Потом Ника буквально стащила с брата шинель, шапку-ушанку и потащила его к дивану. Мать, утирая передником слезы радости, стала хлопотать с обедом.

Вечером чуть ли не вся улица была у них. Гуляли на славу. Рудик с товарищем на мотоцикле съездили за бабушкой в деревню. И она вместе с матерью Ники и самой Никой выглядели именинницами на праздничном застолье. А как же иначе, если их мужчина — внук, сын и брат — окончил службу в армии. Два года пролетели одним моментом, хоть и поначалу время тянулось ужасно медленно… Но теперь это все позади.

— Куда ж ты теперь?.. — спросил подвыпивший сосед у Рудика, собиравшегося закурить сигарету.

— На работу буду устраиваться!.. — отчеканил брат. А Ника на мгновенье даже зажмурилась и, ущипнув себя за руку, открыла глаза. Ей все не верилось, что он дома. — Вот только немного дома сделаю свои дела… хозяйство подправлю, а потом уж займусь собой.

Да, работы у него было навалом: изгороди покосились, грозили вот-вот упасть, а в сарае, где стояла корова, появились большущие щели и тепло выдувало… материн сожитель ни к чему не касался, а незадолго до возвращения Рудика исчез, будто и не было его совсем. Уж что случилось на этот раз, — Ника терялась в догадках… Но незадолго до его исчезновения мать пришла с работы раньше времени и очень расстроенная. Когда он тоже пришел, они с матерью закрылись в комнате и о чем-то там долго говорили вполголоса… До Ники иной раз доносились голоса, но она не могла разобрать слов. С этого дня Ника заметила, что мать изменилась. В ее глазах появилась какая-то печаль, тоска, грусть… может, это из-за пропавшего сожителя, а может, и еще из-за чего другого. Ника боялась спросить у матери причину… Ей думалось, что, если надо будет, мать сама ей скажет. Сама. А пока она только и говорила с ней о ее будущем выборе. После окончания восьмилетки Ника планировала поступать в педагогическое училище, хотела выучиться на воспитателя.

— Дай Бог, ты поступишь и будешь при профессии… — вздыхала мать. — Я буду за тебя спокойна!

Она почему-то теперь любой разговор заканчивала этой фразой. И стала чаще вспоминать о Боге, хотя никогда не отличалась особой религиозностью. У них в семье вообще никто не верил в Бога, даже когда умер отец, про Всевышнего особо-то и не вспоминали.…А у бабушки иконы в красном углу стояли лишь потому, что это ей досталось по наследству, от родителей. Ника никогда не видела у нее зажженную лампадку… никогда. Теперь же этот иконостас перекочевал к ним. И мать стала по вечерам подолгу выстаивать перед образами, неумело молилась.

Вскоре причина произошедшей перемены стала ясна. Собрав всех на совет, мать сообщила, что неизлечимо больна и ей предстоит лечь в больницу. Брат к тому времени можно сказать что женился, и жил у какой-то молодой женщины в городе.

— Рудик, пожалуйста, не бросай сестренку… ей еще надо выучиться. Бабушка будет рядом, но и она уже немолода… — мать всхлипнула.

Рудик как-то зябко поежился… посмотрев на мать, он нервно вытащил сигарету из лежащей на столе пачки и дрожащими руками засунул ее в рот. Ника сидела пришибленная страшной новостью, и когда у матери на глазах появились слезы, она вскочила со стула и бросилась к ней в объятия.

— Мама, мамочка! Может, врачи ошиблись! Ты — вылечишься, я в этом уверена! Вылечишься… Все будет хорошо, вот увидишь!

— Нет, дочка, к сожалению, все так и есть… У нас еще не умеют это лечить. Не умеют…

— Мама, но разве же врачи говорят о таком диагнозе?.. — голос Рудика дрожал. — Такое ведь нельзя говорить больному! Откуда ты это взяла?

— Я случайно увидела запись в своей карточке… да и уже больше полугода меня врачи по кабинетам гоняют. Теперь вот говорят, что лечиться надо. Посылают в онкоцентр… а это говорит само за себя…

— Наверняка, это какое-то недоразумение. Вот увидишь, мамочка! — Ника стала гладить мать по голове, как маленького ребенка. — Врачи ошиблись… ошиблись.

— Если это так, то я была бы самой счастливой, так как я больше всего на свете хотела бы понянчить собственных внуков — ваших детей!

— Мама, ты еще их понянчишь, и свадьбу мы еще сыграем! И вообще, ты будешь жить долго-долго! Ты у нас одна-единственная, и ты — нужна нам, нужна! — Рудик подошел к матери и обнял ее за плечи. — Мама, ты нам очень нужна!..

На весенних каникулах, когда мать лежала в областном центре, Ника и Рудик поехали к ней, в больницу. Дома осталась бабушка, которая, закрыв свой дом в деревне и распродав всю свою живность, жила теперь с Никой. Мать очень похудела, под глазами были круги… Ее обещали выписать после курса лучевой терапии. Выйдя из больницы, Ника расплакалась, уткнувшись брату в грудь. От стоящей перед глазами картины ей стало очень тоскливо и одиноко. Она вдруг отчетливо поняла, что на самом деле может потерять свою мать… мать, которая дала ей жизнь, вырастила, воспитала… что она может навсегда покинуть этот мир, так, как это сделал отец много лет назад. Ей стало страшно.

С этого дня для нее время приняло совсем иной характер. Ника уже не могла быть такой, как и прежде. Каждая минута, каждое мгновение ей словно напоминали о предстоящем… А так много еще не сказано, так много осталось в тайниках ее девичьей души того, чем хотелось бы ей поделиться со своей матерью. Хотелось наговориться с ней за все то время, что она была рядом с ней, но в тот же момент находилась так далеко от нее, своей дочери…

Конец ознакомительного фрагмента.