Нельзя (не) любить

Любовь Попова, 2022

«Господи, какой же он красивый, и какой сейчас холодный. Ничего общего с мужчиной, который любил меня вчера. Вчера он был другим. Даже глаза. Вчера я в них купалась, сегодня они протыкают льдом насквозь. – Мы можем… Поговорить? – Я вроде сказал, чтобы ты мне не звонила. – Так я вроде и не звонила, – пытаюсь улыбнуться, но он даже не шевелится. – Я приехала. – И? – Ник, – я подхожу ближе, смело касаюсь его руки. – Давай поговорим. Я все объясню и вообще… Хочу остаться с тобой наедине. – Я опаздываю на самолет, Настя. – Еще нет. Еще есть время. Прошу тебя, Ник. Я на все готова…» Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Глаза разлепляю от солнечного света, который стремительно сменяет приятную мглу спальни.

— Настюш, уже восемь, сколько спать можно. Я ж соскучилась.

— Бабуль, — отворачиваюсь я и накрываюсь подушкой. — Ты хотела сказать, еще восемь. Я поспать хотела.

— Ну мало ли чего ты хотела.

Ну конечно… О чем я вообще.

В этом доме с чужим мнением не особо считаются. Есть некая иерархия, и дети там в самом низу. Причем возраст не важен. Есть дедушка. Борис Александрович Распутин. Владелец металлургического комбината, расположенного слева от города и по сути кормящего всю страну. Грозный дядька, но смешить даже умеет. Так вот ему никто никогда не перечит. Есть бабушка Нина.

Чудесная женщина, но мнение мужа для нее главное, и эта слепая преданность бесит. Нельзя же такой быть. Двадцать первый век на дворе. А здесь как будто время застыло. Не движется совсем. Вон даже обстановка, далека от современной.

Вот у родителей все иначе. Они на равных. Я тоже так хочу, чтобы никто никому не указывал, что делать, как жить, во что одеваться.

Но они весьма отлично отыгрывались на мне и братьях. Наверное, за все те годы, когда над ними верховодил дед. Впрочем, продолжаем с переменным успехом.

— На пенсии выспишься. Вставай. Ты же помнишь, пока вы все здесь, завтракаем и ужинаем вместе.

Я выглядываю из-под подушки. Бабушка с улыбкой склоняется ко мне и ударяет по заднице. Вот тебе и пенсионерка.

На самом деле гены у меня что надо. Что бабушка, что мама очень красивые. Небольшие носы, раскосые голубые глаза и красивые русые волосы. Да и с фигурой повезло, что уж тут говорить. Хотя мы с мамой спортом занимаемся, а бабушка походы любит.

А вот по мужской стороне… Ну не могу я объективно назвать отца и деда красавцами. Дядя и братья тоже. Нет, в них есть стержень, озорство, особая магия. Но не красавцы, чего таить.

Остается радоваться, что хоть в этом я всем им выигрываю. А то все такие умные, что тошно.

— Настя, — доносится из-за двери, и еле-еле поднимаю себя, чтобы хотя бы откинуть одеяло.

— Да иду я, иду.

Завтрак в восемь тридцать. Можно еще поспать.

— Настя!

Я поднимаю себя еще через пять минут, быстро принимаю душ и надеваю простой спортивный костюм голубого цвета на молнии. Прогуляюсь потом. Погода-то отличная.

— Всем доброе утро! — здороваюсь я, спускаясь по лестнице.

Меня все приветствуют. Каждый в своем духе. Дед отвлекается от газеты на мгновение, отец машет, а мать улыбается. Братья кивают, продолжая о чем-то горячо спорить. Мой дядя, почти мой ровесник, весело хмыкает. Он сын бабушки и дедушки. Родился на два года раньше меня. Но считает, что уже познал все тайны этого мира. Не зря же имя ему дали такое дебильное. Платон. Плат, если коротко.

— Привет, племяшка.

Да-да. Наверное, именно общение с ним сделало меня закаленной по части парней. Особенно тех, кто глаз на меня положил. Нет, Плат никогда ни словом, ни действием не оскорбил меня, но издевался знатно, демонстрируя мне и всему миру, что именно он его король. Наверное, тяжело жить с бременем, что ты единственный родной сын такого человека, как Распутин. Но если бы его хоть немного держали в узде. А то такое ощущение, что дед всю строгость растерял на старших детях.

Моих родителях. Да, я сама была не в восторге, когда узнала, что они брат и сестра. И пусть отец Ярослав не родной, но все равно они вместе росли. Дикость полная. Когда они сбежали и поженились, дед отказался с ними общаться. Простил только год спустя, когда меня привезли и скандал замяли.

Зато маме фамилию менять не пришлось.

— Привет, Настюш.

— Маша, привет, родная. — Домработница этого дома, почти еще одна бабушка, тепло улыбается. Вчера я увидела ее мельком, поздно прилетели, а сегодня улыбаюсь в ответ. Обнимаю, чувствуя привычный запах меда. — Можно мне блинчиков?

— Конечно, детка. Как твоя учеба? Все получается?

— А чего там не получаться? Ты бы еще на менеджера учиться пошла. А то чет высоко замахнулась, ин яз. Педагог!

— Платон, за языком следи.

— Не затыкай мне рот. Ты сам говорил, что это ее преподавание недостойно семьи Распутиных. Так че, я в собственном доме сдерживаться буду?

Бабуля пытается смягчить обстановку, вступаются отец, мать. Спорят, как обычно. А я? А мне все равно. Я всегда была не такой, как все они.

Мне никогда не хотелось успеха, признания, побед больших. Вообще быть частью этой элитной семьи довольно сложно. Порой кажется, что дед считает себя чуть ли не дворянином, а мы должны соответствовать этому высокому званию.

Только вот я не хочу. И когда меня в фигурное запихнули, я отпахала положенное на мастера спорта и уже на следующий день коньки выбросила. Потом эта экономика. Цифры. Никогда не любила считать деньги, может, потому что не нуждалась. В общем, отец-то меня поддерживал, но главным в семье все равно был дед, и именно с ним были конфликты.

А мать… Мама защищала меня как могла. Наверное, только благодаря ей я и смогла противостоять ему. Вырваться и поступить куда хочу. Если уж честно, она единственная никогда не сдерживала моих бунтарских порывов.

— Кстати, если я не заслуживаю такой высокой чести завтракать за одним столом с королем, могу уехать. Прямо сейчас, — смотрю в глаза деду, на что он фыркает только.

— Ерунду не говори. И так вижу тебя раз в год. Никто тебя не осуждает.

— Ну-ну, в семье не без урода, — усмехаюсь и принимаюсь за блинчики. Шикарные. Тонкие. Нигде таких нет. Но аппетит здесь способны испортить в два счета.

— Да ладно прибедняться. Ты же симпатичная. Целибат когда снимешь?

Эта издевка. Она становится последней каплей. И не было бы истории с Николасом, я бы как обычно спустила все на тормозах. А тут выходит я почти сняла целибат. По своей дурости. Дура может и я, а пришибить хочется дядю.

И что я делаю. Бросаю в Платона яблоком. Тот уворачивается, хоккеист как никак, и оно попадает в вазу. Звон оглушительный, и я невольно смотрю на мать.

А все на меня. Такая тишина вокруг, словно я разделась и стриптиз начала танцевать. И кожа горит от стыда.

Но мама и бабуля смеются, смягчая тяжелый, густой воздух.

— Думаю, папа с мамой будут мечтать, чтобы эти три месяца закончились побыстрее.

— Ну вот еще, — говорит бабушка, поднимаясь и целуя меня в макушку. — У нас давно не было так весело. Ну что, Насть. Пробежимся по лесу?

— С удовольствием. Только девчонкам убраться помогу.

Приходят горничные, и я с ним болтаю и убираю осколки. Хорошие девчонки. Лиза, Надя, Катя. Чуть старше меня и всю жизнь в Усть-Горске провели. Вот уж тут я сочувствую. Я бы с удовольствием весь мир объездила. Но кто меня отпустит. А я конечно бунтарка. Но историй про одиноких девушек в Европе мне рассказали не мало. Словно вынуждая понимать, как будет мне хреново, если семью предам.

— Мам? — захожу я к ней в комнату уже после обеда. Пробежка с бабушкой прошла в мимолетной болтовне о том, что изменилось в городе. И конечно ничего.

Мама только с Ледового пришла. Девчонок там тренирует. Она и меня тренировала. Но нечасто. Не могла на меня давить, а я без этого каталась со скоростью улитки. — Давай волосы расчешу?

Она улыбается, усаживается поудобнее возле зеркала и подает мне расческу. Ох, как я в детстве любила это дело. Особенно, если капризничала сильно. На каток не хотела ходить. Я таким вот образом извинялась.

— Расскажешь, что с тобой?

— А что со мной? — смотрю ей в глаза через зеркало. И словно вижу, какой стану через двадцать лет. Одно ведь лицо. Поразительно.

— Не знаю. Вспылила на Платона. Обычно ты спокойнее принимаешь его тычки. Сама знаешь какой он.

— Кто ж виноват, что он растет таким пустым. Отец не такой, а ведь тоже сын как бы…

— К Ярославу всегда отношение было другим. С ним папа был требовательнее.

— Ну вот и с этим надо было так же. А то устроился на все готовенькое. Даже думать не хочет.

— Ну ты тоже не права. Он заводом управлять будет.

— Да ну тебя. Там уже давно все на автоматике. Это как машинкой стиральной управлять. Только тупой не справится.

— Не согласна с тобой в корне, но ты от ответа ушла.

Я глаза отвожу. Вот же мама. Все знает. Но и отвечать не хочется. Признаваться в своей такой вот беспросветной тупости не хочется. И вдруг замечаю на столике журнал со свадебными платьями и ловлю этот спасательный круг.

— А кто у нас жениться собрался?

— О-о, как же я забыла тебе сказать. Мы с твоим отцом решили свадьбу сыграть. Повенчаться. Снова. Только уже на общее обозрение. Будет настоящий пир на весь мир.