SOS. Собранье пёстрых глав, полусмешных, полупечальных

Любовь Леонидовна Гайдученко

Некоторым сильно не нравилось всё, что я пишу. Мозги наших людей были сильно испорчены всякими донцовыми и низкопробной западной продукцией про вампиров и гарри поттеров. Поэтому перспектива выбраться из нищеты и начать зарабатывать своим творчеством мне не светила. Наверное, по большому счёту мне было на это наплевать. Ну и пусть мир не заметил, что я высказала всё, что о нём думала! Тем хуже для него.

Die Reigen (подражание Артуру Шницлеру)

Действующие лица:

Людка Мразян, рыжая крашеная стерва лет пятидесяти, негде ставить пробы

Маня, писательница

Света, почти семидесятилетняя, но пьёт и курит

Эдуард Фазанов-Глузман, человек неопределённых занятий

Полицейский.

1 действие. На сцене появляется Людка. Некоторое время стоит в задумчивости, задрав голову к небесам. Затем начинает декламировать, причем это нечто похожее на стихи.

Людка: О тараканы, тараканы!

Вы заползли в мои карманы.

Оставив в моём сердце раны.

И разбудили в нём вулканы

Вокруг меня — одни бараны.

Консенсус это иль обманы? (Чувствуется, она может продолжать в таком роде очень долго)

Выходит нетвердой походкой пьяный Эдуард.

Эдуард: Людка, эй, Людка! А я ведь тебя любил когда-то… А ты, стерва, выгнала меня зимой босого на улицу. И с тех пор я скитаюсь по земле, как Вечный Жид, и нет мне нигде покоя…

Людка: Прочь, прочь, олух ушастый! Ты весь в грязи до последнего члена. Иди ласкай свою Маню, будь она проклята.

Эдуард: Нет, подожди, на прощанье я спою тебе Dignare из кантаты Генделя Dettingen Te Deum

(Поёт)

Людка, заткнув уши, стремительно убегает на своих кривых ножках.

Появляется Маня. Она откровенно любуется собой.

Маня: Милый, уже ночь, не надо так громко петь, тебя заберут в полицию.

Эдуард: Извини, Маня, а не пошла бы ты по известному адресу? Зачем наступаешь на горло моей песне?

Маня, обидевшись: Я женщина нежная, слабая, меня всяк обидеть может… (уходит по известному адресу).

2 действие. Эдуард шатается, но не падает, а продолжает петь. Входит полицейский.

Полицейский: Вы господин Фазанов-Глузман?

Эдуард не отвечает и продолжает петь.

Полицейский: На вас поступила жалоба от гражданки Мразян, что вы хотите нанять киллера, чтобы её убить.

Эдуард перестаёт петь.

Эдуард: Господин полицейский, она не расслышала, я сказал, что ей нужен не киллер, а Миллер, ну, знаете, это самый лучший практикующий психиатр у нас в городе. Она серьёзно больна, не может пережить, что рассталась со мной. Я хотел ей помочь.

Полицейский: Я бы всё-таки порекомендовал вам больше не петь в общественном месте, вы не Филипп Киркоров, вам никогда не спеть так замечательно, как он. (Поёт: «Зайка моя, я твой зайчик…"), уходит.

3 действие. Появляется Света, тоже сильно нетрезвая. Подходит к Эдуарду и долго и задумчиво смотрит на его огромные черные глаза, до отказа заполненные еврейской скорбью, потом переводит взгляд ниже, на хиленькие ножки. Она разговаривает очень грубым хриплым от постоянного курения голосом.

Света: Эдик, болезный ты мой! Ну для кого ты тут распелся? Никто тебя не оценит, кроме меня. Правда, мне говорили, что ты трахаешь каждую движущуюся цель, а я девственница и ненавижу, когда пыхтят. Поэтому не быть нам с тобой вместе. Я люблю Зинку, ты её знаешь, ну ту, которая великая писательница, пишет — зашибись. Но она меня игнорирует… (последнее слово она не может как следует выговорить).

Эдуард: Ну вот ходят тут всякие лесбухи, потом калоши пропадают. Иди отсюда, вонючка!

Света: Допился, уже на порядочных девушек кидается, как волкодав. (С достоинством удаляется).

4 действие. Эдуард стоит в центре сцены. Потом начинает медленно сползать на пол и какое-то время лежит без движения. С двух сторон из-за кулис появляются Маня, Людка и Света. Они берутся за руки и начинают водить хоровод вокруг спящего Эдуарда. Каждая громко выкрикивает свой монолог, не слушая других.

Маня: Эдуард, любимый, вставай и пойдём отсюда! Мы будем жить, как Адам и Ева в раю. У тебя будет всё, что ты пожелаешь. Только будь всегда со мной!

Света: Вот повезло мужику! Все бабы от него без ума. Кроме меня. А Зинка, сволочь, никогда не оценит моей любви. И никогда не упадёт в мои прокуренные и проспиртованные объятия. Ну и черт с ней! Зато соседка Галька всегда будет моей верной собутыльницей.

Людка: Вернись, милый Эдик, я всё прощу. Не могу больше лежать в своей холодной вдовьей постели и слышать, как плачут мои трое крошек от разных отцов, призывая тебя. Ты заменил им отца. Приносил им конфеты. А потом исчез. У тебя холодное сердце и ненасытные чресла, тебе мало моей рыжей малютки. Будь ты проклят!

Эдуард (встаёт): А ну цыц, бабы! Как вы мне все надоели!

Уходит, пошатываясь. Женщины застывают в неестественных позах, они убиты горем. Занавес.