Влюбиться – смерти подобно

Любовь Ив, 2017

Молодая девушка в возрасте 19 лет сталкивается с серьезными личными потрясениями и проходит суровое испытание жизнью. Узнав о возможном положительном ВИЧ-статусе, она пересматривает собственные взгляды на жизнь, и ее судьба круто меняется. Воспитанная в семье офицера в строгости и православных устоях, Ева покидает родной дом и уезжает в Москву, где обретает внутреннюю гармонию, находит себя и встречает любовь своей жизни. Но современные нравы общества и его тяга к свободным отношениям готовят новые испытания.Основано на реальных событиях.

Глава первая

Исповедь

Старшая сестра отозвала младшую в спальную комнату, и пока родители не слышат, спросила:

— Ты с ним была до Красновой или после?

— И до и после.

— Предохранялись?

— Нет.

— А он про неё что сказал, когда тебе изменил с ней — предохранялся?

— Нет… Откуда знаю?! Он не скажет!

— Пойди, сдай анализы. Краснова живёт с наркоманом — он официально ВИЧ инфицирован.

Шок. Немой, глухой, отупляющий шок, тишина в ответ на просьбу… Мама позвала за стол праздновать восьмое марта. Ком в горле. Все вокруг говорят о чём-то, но она не воспринимает и не слышит радостных праздничных речей. На любой заданный вопрос девушка кивает, на приветливые улыбки отзывчиво улыбается, но молчит. Накатившиеся страшные мысли захватили всё сознание. Неужели это не сон? Неужели он мог? Мог! Он не просто гулял, а делал это неосторожно, и она об этом узнала незадолго до решения прекратить встречаться с ним.

О том, как украдкой за младшей сестрой наблюдает старшая Христина, девушка не подмечала, находясь в своих холодящих душу мыслях, словно в густом и чёрном тумане. Ушла в себя. Когда гости стали расходиться, Христина вновь подозвала младшую Еву с советом:

— Сразу сдавать не беги, посчитай, сколько прошло месяцев с этого контакта. Должно пройти не менее полугода. Сдавать где будешь? Здесь или в колледже?

— Анонимно… — Только и смогла выговорить Ева.

— В колледж… — там узнай. И не кипишуй — это не приговор. Так говорят, что ВИЧ не приговор и с ним люди доживают до старости. — Промолвила Христи, тут же опустив глаза, замешкалась, понимая, что это вряд ли утешит. — Но люди у нас дикие, не дай бог кто узнает. Родители вообще не переживут такой новости.

— Знаю. Выпишусь из больницы, в четверг приём — попрошу, чтоб выписали… Поеду на учёбу и там…

Начала судорожно высказывать мысли вслух Ева, как захлебнулась собственным горьким комом в горле. Умолкла.

— Весной. Сдавай весной.

Старшая сестра с сожалением посмотрела на Еву. Груз испытания, навалившийся на её плечи, казался непосильным ни для кого.

— Приходи к нам завтра — поговорим. Может, обойдётся всё ещё. С Надей поговори — она меня предупредила об этом. У неё ВИЧ положительный.

— Как?! — Христина прикрыла ладонью вырывающиеся эмоции младшей сестры, остановив перерастающий шёпот в крик.

— Откуда!? — лицо Евы исказила боязнь.

— Витёк заразил. Привёз ВИЧ из Чечни. В армии где-то подхватил.

_______

На следующий день Ева сделала всё, о чём просила её мама и отправилась в дом сестры.

Время застыло. Каждая минута казалась вечностью. Каждый миг с того момента, как прогремела новость. Ночь она не спала — уставившись в звёздное мартовское небо, думала — думала — думала. Злиться? Только если на себя. Орать — не услышат сути и не поймут боли. Молчать. Не терпеть, а прочувствовать всю реальность — это случилось с ней… Всем своим существованием ощутить ничтожность себя и того, что не в человеческих силах распоряжаться даже собственным здоровьем.

У Христины Ева узнала о том, что Витя заразил её подругу Надежду, сам о том не ведая. В Чечне, находясь в горячей точке, некоторые служивые армейские солдаты новобранцы, среди которых был Виктор, пытались заглушить страх происходящего на передовой наркотиками. Игла оказалась не стерильной. Надя, добросовестно ожидающая своего друга с армии, готовились к свадьбе, немногим позже она забеременела и при постановке на учёт в женской консультации узнала о положительном результате. Рассказала Вите, который уже знал свой диагноз, но не осмеливался ей обо всём рассказать. Ему ничего не оставалось, как сознаться.

— Где сейчас Надя? — спросила Ева у старшей сестры.

— В больнице. Она вены резала. Её еле откачали.

— Кто её спас — кто нашёл?

— Витька. Она закрылась в ванной дома, когда никого не было. Но видимо он как чувствовал — пришёл, зовёт её, она не отвечает. Он начал бегать по комнатам — искать, видит, что вещи, обувь — сумка, всё дома, а она не отзывается. Проверил ванную, она заперта. Зовёт. Не отзывается. Выломал дверь. Спас — затянул руки, вызвал скорую.

Еву бил озноб от ужаса услышанного. Надюша, жизнерадостная и общительная девушка, с которой они познакомились на свадьбе сестры и начали дружить, уже оказалась в числе тех, кого так сторонятся люди.

А ведь она отличница, идущая на красный диплом в педагогическом институте, факультета истории.

Что ждёт Еву!?

Полгода… Её ждет полгода страшного ожидания результатов анализов на вирус иммунного дефицита.

Последующая жизнь Евы напоминала сущий ад для души, томящейся в теле — в клетке.

Она вдруг всем нутром почувствовала бренность тела, опротивела себе. Лицо, руки, фигура — всё напоминало ей о той слабости, за которую приходилось дорого платить. Ей хотелось выпрыгнуть из себя, ей были неприятны прикосновения к собственной коже, волосам, ногтям. Каждый вечер, она укладывалась спать так, чтоб как можно меньше ощущать соприкосновения, откидывая одеяло, растопыривала пальцы рук и ног, убирала косы с плеч, освобождая все возможные точки ощущения самой себя. Она не хотела ни чувствовать, ни жалеть, ни дышать. Она возненавидела себя.

Так прошёл март.

Следующий месяц стал месяцем Великого поста. Ева пришла в церковь, и стоя у икон, опустилась на колени, умоляя о прощении, если она того заслуживала. Девушка была готова делать всё, что угодно, лишь бы почувствовать ответ в своём одиноком внутреннем мирке, наполненном чернотой страшных мыслей.… И решила поститься. Усердно — строго. Как часто она была в церкви, становилось сложно подсчитать. Ева понимала, что надеяться ей не на кого. Разговаривать — не с кем, да и стоит ли!? Жалеть себя? Нельзя. Жалеть его, того, кто, заразил? Ох, если б он ей попался сегодня на глаза! Но его не было в городе — женился на другой, случайной, нечаянной, пьяной и ласковой, которая через пару месяцев объявила о своей беременности. Ревновала ли Ева? Уже нет. Думала — Бог отвёл. Но за что с ней так? Почему ей нельзя было рассказать!? Почему она узнала об этом не от него, а от старшей сестры? А он трусливо уехал с молодой женой в другой город. За что?! Ведь она его знала с детства! Она была влюблена в своего Вовку с юных лет, дышала им.

Первый…

Первая любовь, казалось — чистая и сильная.

Теперь, в свои девятнадцать лет, она молила не о себе, не о нём, не о ней… Она молила о ребёнке, которого носила под сердцем соперница: «Он ни в чем не виноват… спаси ребёночка, Господи… ребёночка, которого носит она…» — беспрестанно твердила Ева, стоя на коленях у икон.

К концу Великого поста она решилась на исповедь. Судорожное состояние души молило о помощи. Страшно признавать свои грехи. Страшно вслух сказать незнакомому человеку всё, что спрятано глубоко внутри. Человек? Священник — спутник или посланец, который станет свидетельствовать на высшем суде о ней и о покаянии.

Слёзы катились по её щекам… Она ничего не чувствовала, кроме внутренней боли. Ни запахов на кухне, которые дразнили аппетит обитателей родного дома, когда мама жарила пироги ранним утром, ни уральских весенних холодов на пути в церковь, ни пристальных взглядов любопытных православных, собравшихся на утреннее богослужение и увидевших не накрашенную мирскую девушку.

Ева думала о том, как родная, милая, добрая, любимая мама проводила её в церковь, не подозревая, что её туда ведёт. Мать тревожило то, что дочь уже более месяца не училась в колледже, обычная простуда вызвала осложнения, и Еве поставили диагноз — гайморит. Она перестала различать запахи.

Сама девушка на почве страшной новости о ВИЧ первые дни паниковала и по ночам рыдала.

Но в церкви пришло иное осознание. Главное — родители! Их надо уберечь. Она стала думать о тех, кто её действительно любит. Отец и мать не понимали, почему она стала плохо есть, ссылаясь на строгий пост!? Высказывали мысли о том, что возможно она хочет похудеть? Как всегда радовались, если видели, что их уже совсем большое дитя в состоянии проявлять характер. Умилялись! Что приводило Еву в более глубокий ужас, и ненависть к себе лишь возрастала. Она называла себя неблагодарной и не достойной дочерью. Когда родители уходили из дома, девушка часами наводила чистоту, готовила еду, отчаянно пытаясь забыться в трудах, но слёзы подступали и, уже преодолевая собственное нытьё, она пыталась освободиться мысленно.

К концу поста на Еву снизошло прозрение.

Решившись на первую исповедь, девушка стояла в кругу, казалось бы, совершенно других людей, не похожих на неё. «Светская» — однажды сказал ей батюшка… Но, когда она пришла на таинство, в ней было уже сформировано кардинальное противоположное мировоззрение. Ей открылось чудо простой радости жизни, тому, что она в состоянии видеть небо! Ведь кому-то и это не дано. Слышать птиц, что у неё есть руки, ноги, голова — она жива и полна сил. Вдруг поняла, что есть люди, которым в разы хуже сейчас и у них нет выбора — ходить или сидеть — они привязаны к кровати. Она вдруг поняла для себя простую истину: «… я буду жить так, словно каждый день последний. Делать всё сейчас, сегодня — не откладывая на завтра, потому что завтра может не наступить. Если анализы будут положительными? Тем более — мне нужно будет успеть сделать слишком многое за более короткий срок жизни, я должна жить так, чтоб меня помнили добрым словом! Однозначно — я должна нести в этот мир светлое и ещё одно… Господи, я молю об одном — если мы виноваты, я Вова, его нынешняя жена — накажи нас, но не ребёнка, которого носит она под сердцем. Он ни в чём не виноват…»

Подошла очередь Евы. Священник пригласил следующего православного к исповеди. Девушка прошла к нему и опустилась на колено, промолвив:

— Простите меня, я согрешила. Батюшка, прошу прощения, но я впервые на исповеди, если делаю что-то неправильно, прошу, помогите мне. К исповеди готовилась. Пощусь.

Батюшка слушал молча, не перебивая её рассказ. Поправлять по канонам и смертным грехам не стал. Просто — слушал. Юная особа рассказывала и ревела, тихо, иногда взахлёб, после собиралась с мыслями, вдыхала пропитанный церковным ладонном воздух через рот, и продолжала свою исповедь. Сдавалось — вокруг нет ничего, кроме её души и того, кто эту душу слышит, внимает и пытается поддержать.

— Но чем в этой ситуации мне можно помочь?

— Верой. — Ответил батюшка. — У вас болезнь не подтвердилась. Вы просто верьте и молитесь… Приходите чаще, особенно когда не с кем поговорить. Это дом Божий. Здесь каждому рады. К мощам сходите…

— К мощам? — Переспросила Ева, потирая платком распухший, красный нос.

— Пресвятого Симеона Чудотворца Верхотурского, известного в православном миру свершившимися исцелениями многих людей от душевных и телесных болезней. Паломники со всего мира почитали и почитают дар которого… И едут сюда за поклонением и помощью. К причастию готовы?

— Да, я готовилась.

— После причастия подойдите к мощам, поклонитесь. — Посоветовал священник и отпустил грехи девушке.

Остаток службы Ева не почувствовала. Усталость в ногах пропала, но появилась невесомая лёгкость в плечах, словно нестерпимо тяжёлый груз, давящий на всё её существо, кто-то снял, ей казалось ещё чуть-чуть и… — взлетит! Она встала в очередь причащающихся людей, приняла плоть и кровь Христа и проследовала к мощам Симеона Чудотворца. Укрытые в бархатные зелёные ткани, мощи лежали в богатом, дубовом гробу со стеклянной крышкой, которая была заперта на ключ. Ева поднялась к деревянной, украшенной резьбой арке по трём аккуратным ступенькам, и готова была склониться над дверцей гроба, когда перед ней раскрыли мощи. От неожиданности она пошатнулась. Недолго постояла возле, потом закрыла глаза и поклонилась, приложившись к приотворённой части мощей губами. Неожиданный, окутывающий, волшебный, невесомый, сокровенный, неповторимый, богатый неописуемыми нотками и многогранными цветочными оттенками аромат святого закружи её голову. От внезапности она раскрыла глаза и уставилась в темно-зелёные бархатные ткани, укрывающие мощи. На мгновение ей показалось, что земля уходит из-под ног. Точно бы, она очутилась на цветущем лугу, полном мокрой росы и благоухающих полевых цветов, которые можно почувствовать на заре, в преддверии жаркого летнего дня. Но этот запах был тонким, пронизывающим всю её плоть до пят. Точно воспарила! Она ждала чего угодно от исповеди и визита в церковь, была настроена на самый мирской, приземлённый, логичный исход. Но таинства святого… Очищения подобного… Открытия завесы чего-то наивысшего… Чуда! Иначе не назвать… — Не ожидала!

Домой Ева не бежала, а скорее летела, точно окрылённая, не чувствуя шагов. Слёзы высохли, и о том, что приключилось на церковном богослужении, боялась рассказывать. Люди всё равно не поверили бы, сочли за лгунью, сумасшедшую, блаженную — как угодно! Поверить в подобное обычному людскому, мнительному, рассудительному современному обществу и признать это публично, вслух, во всеуслышание?! Никогда… Кто мог в это поверить? Православные и церковные служители.

Ева обрела покой и уверенность. Она стала ясно ощущать, что всё будет хорошо.

По дороге домой девушка поняла, что ещё два часа назад не могла дышать носом. Следующим визитом к лору стала бы неприятная и болезненная процедура прокалывания. Но каким волшебным облегчением и восторгом стал приём у врача через два дня после исповеди! Доктор был вынужден констатировать полное выздоровление и отпустить Еву на учёбу!

_______

Период ожиданий сдачи анализов, затянувшийся на полгода, Ева жила так, как установила для себя сама: словно каждый день последний. Незавершённых дел не оставляла, не копила долгов, в особенности тех, которые не искупить деньгами — духовных и межличностных. Ей открылась по-новому учёба, легко давался гранит науки, и Ева сдала выпускную сессию без троек. Государственные экзамены не казались столь волнительными, как всей группе. Для неё наиболее важным был совершенно другой экзамен — подошло время анализов на вирус иммунного дефицита. С трепетом и глубоким переживанием девушка дожидалась результата анонимных тестов.

Преподаватели, подводили итоги экзаменационной комиссии и с неподдельным уважением отмечали:

— Иванова Ева, молодец — очень подтянулась! Все экзамены на «хорошо» и «отлично»!

«Ещё бы! Государственные экзамены — такая песчинка! По сравнению с тем, какой экзамен мне преподнесла жизнь…» — подумала Ева. На похвалу отреагировав:

— Спасибо, мне тоже это приятно!

Пройдя в общежитие, сбросив туфли на каблуках, сняв узкую строгую юбку, положив зачётку на стол, Иванова, с непреодолимым страхом, набрала номер наблюдающего доктора:

— Аркадий Ефимович, добрый день. Вас беспокоит девушка от Марии Шарниной, аноним — хочу узнать результат анализов на ВИЧ.

— Номер сорок семь?

— Да.

— Здорова!

— Д-а-а-а-а-а-а! — Закричала она от радости в телефон, скандируя: — Спа-си-бо!

Вошедшие соседки по комнате оторопели, в недоразумении взвизгнули:

— Ты чего так орёшь!?

— Я ГОСы на пять сдала!

Окончив педагогический колледж, Ева вернулась домой и устроилась работать учителем в общеобразовательную школу. Казалось бы, жизнь налаживается. Но внутренняя тоска личного одиночества, утраты любви и несбыточной сказки об идеальном мужчине заставляли Еву думать иначе. Ничего у неё не наладилось. Кроме диплома педагога — филолога, горького опыта первой любви она не имела ничего. Выросшая в семье офицера, в свои двадцать лет, Ева до сих пор отчитывалась о каждом шаге, на вечеринки могла идти, выполнив фронт домашних работ, и уж тем более ей было не позволительно гулять до ночи. Со времён окончания школы девушка мечтала не о том, что проживёт всю жизнь в маленьком уральском городке, выйдет здесь замуж и осядет, навсегда распрощавшись с собственными мечтами. Она грезила столицей, с которой познакомилась давным-давно на краткосрочных летних каникулах, после школьного последнего звонка. С небольшим количеством отличившихся выпускников она отправилась в Севастополь, в детский оздоровительный лагерь. Путь на юг лежал через Москву. Они гуляли по столице двенадцать часов, и, этого времени ей хватило для того, чтобы влюбиться в этот город окончательно и бесповоротно.

Возможно, для кого-то эта история превратится в очередную сказку о провинциалке, приехавшей покорять столицу. Для иных доказательством усердного труда, самоорганизации и дисциплины, для третьих свершением божьей воли и проделками чуда святого… Но всё-таки Ева поступит в московский ВУЗ на заочное отделение через один год, после окончания колледжа.