Vivat Academia!

Любовь Базь

У существ чёрные глаза. Существа убивают мирных жителей или превращают их в себе подобных. Единственные, кто может противостоять существам после мировой катастрофы, – студенты Академии в чудом уцелевшем Городе. Столкнувшись с существами во время учебной практики, студентка Ляна Биврёст делает первый шаг к разгадке тайны мира, в котором живёт. Откуда взялись существа и как их победить? Что же на самом деле случилось в две тысячи двенадцатом году? И какое отношение к этому имеет сама Ляна? Выяснить это и остаться в живых – задание не из лёгких. Но у Ляны нет выбора…

Часть первая

Практика на обочине

В две тысячи двенадцатом году мир погрузился во тьму.

Причины этого забыты. В дальнейшем было предложено несколько достаточно убедительных версий, из них наибольшее распространение получила одна, о вражде двух сверхдержав, которая не могла не завершиться мировой катастрофой.

Не так уж много поселений смогло эту катастрофу пережить.

Город стал исключением.

За несколько дней до погружения во тьму Город поразило биологическое оружие.

Районы Города, принявшие на себя удар, позднее стали известны как Чёрный Сектор. Они находились на обочине.

После поражения Чёрного Сектора в Городе начался хаос. Биологическое оружие превращало людей в существ с чёрными глазами, которые убивали и мучили мирных жителей или создавали из них себе подобных. Некоторые люди бежали из Города, но и им выпала незавидная участь. Биооружие повлияло на зелёные насаждения вокруг Города. Деревья мутировали и разрослись: за несколько дней Город был окружён густым лесом, который никто не мог преодолеть. Лес оказался живым и пожирал всех, кто заходил в него ночью или в определённое время, позднее названное «тёмными днями». Поглощённые лесом люди становились особенной разновидностью существ, поглощённые лесом существа превращались в настоящих монстров.

В первые дни применения биооружия военные пытались контролировать его распространение. Они окружили Чёрный Сектор и никого оттуда не выпускали. Эвакуацию остановили после того, как вывезенные из Сектора люди начали превращаться в существ.

Последними, кому удалось вырваться из Чёрного Сектора, были люди из группы Ганны Гроно. К тому времени военные уже бросили свои посты, потому что сами постовые мутировали.

В отличие от них, люди, которых вывела Ганна Гроно, не только не превратились в существ, но и научились защищаться. Они превращали Слова — определённые биоэнергетические единицы — в узоры, порождение собственных биополей, благодаря которым можно было изменять окружающую реальность.

Утвердилось мнение, что способности к созданию узоров появились у людей как положительное проявление мутации, не сумевшей превратить их в существ. Ганна Гроно первая разработала методики для использования таких способностей. Благодаря этому и её личным лидерским качествам Ганна Гроно вскоре возглавила выживших. Вместе с Павлом Святозиром, бывшим военным, Ганна Гроно разработала барьер, которым оградили и зафиксировали в субреальности Чёрный Сектор. После того, как мир, которому было не до локальной катастрофы Города, сам сдвинулся с места, Ганна Гроно и Павел Святозир вовремя эвакуировали население в подземные укрытия и защитили мощнейшими узорами.

Во время мировой катастрофы большая часть Города была разрушена, уцелели только Чёрный Сектор и лес.

После того, как разрушения на поверхности прекратились, солнце закрыли радиоактивные тучи. С неба падал смертоносный пепел: выжить можно было только под землей, под надёжной защитой узоров.

Но ресурсы спасённых подходили к концу. Тогда Ганна Гроно и Павел Святозир Слово за Словом воздвигли новый барьер и протянули его от леса до леса, обозначив границы Города. Барьер защищал от радиации, очищал атмосферу, биосферу и геосферу. Найденные в лесу растения и добытых на охоте животных теперь тоже можно было очищать, а затем клонировать с помощью узоров.

В то время окончательный крах потерпела религия — в руинах Города были найдены тела созданий, в которых люди опознали ангелов. На смену старой вере пришла новая — вера в Высшего. Определённые изменения произошли и в речи, в письменной форме которой с открытием узоров большинство людей уже не нуждалось.

Благодаря узорам Ганны Гроно и организационной работе Павла Святозира Город отстроили и поделили на несколько условных частей: ограждённый непроницаемым барьером Чёрный Сектор, пригород, предназначенный для разведения флоры и фауны, и жилая часть. Население начало обновляться, в обществе заработали и прижились чёткие правила. На место цивилизации, которая существовала до две тысячи двенадцатого года, пришла новая, приобрётшая новые качества, поскольку развивалась в герметичном пространстве.

Стимулом для дальнейшего развития стали проблемы с существами. Жившие в лесу существа не могли надолго покидать свою среду обитания: без неё они быстро ослабевали и умирали. Самую большую опасность существа леса представляли для жителей пригорода, потому что могли влиять на растения и животных. Барьер вроде того, которым был ограждён Чёрный Сектор, от таких существ не спасал. Да и монструозные обитатели Чёрного Сектора научились обходить барьер, пробираясь в Город по заброшенным акведукам, которые никто не решался разрушить. К счастью, время активности существ ограничивалось ночными часами.

После того, как Ганну Гроно убили существа, когда она пыталась установить барьер в акведуках, Павел Святозир принял окончательное решение основать Академию. В это заведение принимались все, кто обладал способностью чертить узоры.

Академия стала просветительским, культурным и административным центром Города. Её выпускники, в зависимости от специализации, способствовали благоустройству пригорода и жилой части Города или отправлялись на охоту за существами.

Со временем, когда существ усмирили и ограничили в передвижении, необходимость в постоянном всеобщем противостоянии отпала, а в Городе утвердилась надёжная денежная единица, «кредит», были созданы так называемые «районы беззакония». Там люди могли безнаказанно срывать друг на друге агрессию и, свободные от законов Академии, каким угодно способом зарабатывать себе на жизнь. Убийство в районах беззакония не осуждалось, но были и свои правила.

Появление этих районов позволило населению жилой части Города, не стремившемуся к карьерным успехам, существовать в относительном мире. Для поддержания этого мира также была создана больница — специализированное заведение для «нездоровых» людей.

Академия постепенно превратилась в главный орган власти. Ректор был также официальным главой Города, его советники заведовали кафедрами и сотрудничали с передовыми учёными, работавшими в Академии.

Поступление в Академию считалось большой честью и негласной обязанностью каждого гражданина Города старше шестнадцати лет, способность которого к начертанию узоров была выше пяти единиц по шкале Олбрайта.

Только выпускники Академии имели право контактировать с существами и людьми, которые к ним прикасались.

А без контактов с существами успешную карьеру в Городе можно было построить разве что в районах беззакония.

* * *

— А у тебя горькая кровь, — сказала Талия. С удивлением сказала — до этого проклятого практического занятия ей как-то кровь Ляны пробовать не приходилось. И к лучшему.

Эла выругалась так, что Крысовна позавидовала бы. Конечно, она сразу извинилась перед Высшим за «нечистые Слова». Слова эти никак не касались Ляны и её крови. Эла, скорее, дала определение ситуации в целом. Как всегда, на диво метко.

* * *

Кроме Ляны, Элы и Талии в группе была «сладкая парочка» — Захид и Воля. С девушками они не очень-то общались. После завершения переправки в Чёрный Сектор влюблённые взялись за руки и устремились вперёд на максимальной скорости. Собирались быстрее пройти свой путь и достичь желанного портала.

Девушки спешить не стали. Во-первых, Эла, как ярко выраженный холерик, должна была избегать поспешности. Эта участь ожидала её ближайшее окружение, чтобы Эла случайно не забыла — спешить нельзя. Во-вторых, был день, а днём Талия не могла быстро передвигаться. Ночью с ней в скорости передвижения никто не сравнился бы — даже Айрен Купер. Впрочем, остаться в Чёрном Секторе на ночь Ляна и врагу не пожелала бы.

Она взяла Элу и Талию под руки. Шли не спеша, не оглядываясь и не всматриваясь в туман, который начинался где-то в паре шагов от них. Чётко девушки видели только широкую заасфальтированную дорогу. Сейчас таких не строили. Чёрный Сектор — то, что осталось от старого Города, неизменное и вечно изменяющееся, полное загадок, которые никогда не исчерпать.

На перекрёстке дорог столкнулись с Антином и Верой плюс Из-Кирпича. Ещё двоих парней из их группы Ляна не знала. Как и Из-Кирпича, те учились на параллельном курсе.

Зато Эла была с ними знакома, потому что здоровались они в первую очередь с ней. Долго говорить не стали, у каждого был свой путь, а практическое занятие следовало закончить к ночи. Потом будет поздно, и стыда не оберёшься. Придётся эвакуироваться.

— Антин наш что, неравнодушен к Вере? — похлопала ресницами Эла, когда девушки разминулись с группой, попавшей в «их» часть Чёрного Сектора. — Я думала, он с Устиной…

— Ничего у них нет с Устиной, — голос Талии звучал недовольно. Из-за подготовки к практическому занятию она не успела как следует выспаться. — Дружат просто.

Ляна вообще сомневалась, что у умника-Антина с кем-то может что-то быть. Он легко находил общий язык с людьми, знал, что сказать в компании, но держался в стороне. Ляна прекрасно его понимала — сама такой была. Если бы не её подруги, не Эла, Талия и Рыся…

Тогда у Ляны и группы на сегодня не было бы. Шла бы одна. Может, так было бы быстрее и удобнее, но на душе тяжелее. Когда ты одна, неприятные мысли легче укореняются в сознании, цепляются разлапистыми ветвями — не гони, хозяйка, мы же свои, родные.

Эла была полной противоположностью Ляны. Она не боялась сближаться с людьми, всегда первой шла на контакт. Поэтому вся мужская половина Академии была в неё влюблена… правда, в разное время. Одновременно общаться со многими людьми на качественном уровне даже Эле было не под силу.

Ляна плохо помнила, чем занималась до поступления в Академию. Почему-то казалось, что таких подруг, как Эла, Талия или Рыся, у неё не было. Она привыкла делать всё сама, иногда принимая ответственность и за других.

Это было ещё до пожара.

— Да и с Верой нет, — припечатала Талия. — Ты же знаешь Веру. Она… это… всех понимает. И под руку ни с кем из парней пройтись не откажется, Антин не исключение.

Ляна молчала. Ей небезосновательно казалось — Вере сильно повезло, что попала в одну группу с Антином. Он не такой, как некоторые, и не будет вменять ей в вину прошлое. Насчет других парней Ляна не переживала. Они с параллельного курса, а потому не попали под влияние Айрен Купер, и Веру не обидят.

А ещё Ляна подумала — Талия точно не выспалась, и ей лучше бы идти между ними, иначе ещё споткнётся и упадёт. Вдруг одна Ляна её не удержит?

— Меняем дислокацию, — предложила Ляна. Иногда в ней просыпалась любовь к умным словечкам, хотя на самом деле она не питала к ним тёплых чувств, да и вообще редко что-то растолковывала. Ляне всегда было проще делать, чем объяснять. К примеру, она с лёгкостью чертила новые узоры, но если кто-то спрашивал, не могла облечь в слова, почему их надо чертить так, а не иначе.

Девушки поменялись местами, Ляна забрала у Талии довольно тяжёлый пакет с провизией. Талия славилась среди студентов Академии как великая кормилица, несколько раз она точно спасала погружённую в свои проекты Ляну от голодной смерти.

У самой Ляны никаких пакетов или сумок не было. Ритуальный нож на месте, в рукаве, а больше ничего не надо. Голову не забыла, и то хорошо.

Эла несла толстую Книгу Высшего. Книга была ей не особо нужна, Эла знала её наизусть, но взяла, чтобы чувствовать себя увереннее. Время от времени она бросала голодные взгляды на пакет Талии. Эла всегда любила хорошо поесть, хотя по ней было и не видно. Зато можно было почувствовать и почти увидеть солнечную энергию, которую она излучала.

Может, потому Талия и Эла поначалу не слишком ладили. Талия не любила солнце. Даже несмотря на то, что в нынешние годы его никто не видел. Постоянно скрытое тучами, солнце, однако, существовало. В Академии говорили, что без него и Города бы не было. По крайней мере, никто бы не различал день и ночь, а это грозило теми ещё неприятностями. Большинству людей ночью не становилось лучше, как Талии. Наоборот, ночь их пугала. По ночам твари из Чёрного Сектора просыпались, а лес оживал.

Ляна помнила, что в детстве боялась темноты. Со временем темнота стала её хорошей знакомой. Стать подругами им не было суждено, любовницами — тем более. Ляна была слишком отстранённой, чтобы сильно привязываться.

— И всё же нечестно, с группами этими, — не успокаивалась Эла. — У них одни парни, к тому же путные, а у нас? Только Захид, и тот куда-то с Волей запропастился.

Талия всем своим видом демонстрировала скептичность относительно «путности» вышеупомянутых парней. Антина она не любила за «скользкость» и этого не скрывала. Ляна в данном вопросе сохраняла нейтралитет.

— А чем тебе эти хлопцы не угодили? — Когда нужно, Эла была более чем настырной. И когда не нужно — тоже. Не прокомментировать ироничное выражение лица Талии было выше Элиных сил. — Они все — ничего так, я бы с любым пошла на свидание.

— Только не с Из-Кирпича, — не удержалась Ляна.

— Ты его знаешь? — живо поинтересовалась Эла.

— Мы с ним… тесно общались, — призналась Ляна.

Эла осуждающе покачала головой — Высший не одобрял «тесного общения» до замужества, — но заинтересованность спрятать не смогла.

— И как? — спросила с глупым хихиканьем. — У него действительно из кирпича?

Этот вопрос Ляна проигнорировала.

Талия молчала просто-таки мёртво.

— Помните, я предлагала вам представить себе Айрен Купер в кожаном корсете и с плеткой? — наконец спросила Ляна.

— Ну, — немногословно отозвалась Талия. Тогда, на паре, они просто покатывались со смеху от шутки.

— Из-Кирпича она бы такой очень понравилась, — добавила Ляна.

Эла вытаращилась на подругу, тщась представить её в кожаном корсете.

Вскоре немного рассвело. Теперь, кроме дороги, девушки могли видеть и строения. Хороший район, широкие улицы, только вот жилые дома здоровенные. А другие до две тысячи двенадцатого попробуй найди. Тогда преимущественно такие дома и строили, высоченные, многоэтажные. Похожие на термитники, которые девушки видели на мыслеграфиях.

Прошли через детскую площадку с ярко раскрашенной «горкой». Эла посмотрела на неё с ностальгией, видимо, хотела прокатиться, но ничего не сказала. Понимала, что им надо спешить. Днём Чёрный Сектор казался спокойным местом, но верить этому покою не стоило, иначе он мог стать вечным.

— Там был ребёнок, — сказала Талия, как только они миновали площадку. Оборачиваться и искать ребёнка взглядом никто не стал. Девушки прекрасно знали — в Чёрном Секторе лучше не смотреть назад.

— Где? — Пальцы Элы на руке Талии сжались крепче. Та скривилась на секунду, но не отвела руку.

— На горке. — Талия смотрела прямо перед собой. — Маленький мальчик. Он сидел… и плакал. Его бросила мать.

Ляна задумалась, кем мог быть тот мальчик и удалось ли спастись его матери.

— Он давно там сидит, — продолжала Талия, — очень. Но… так странно. Он вроде бы и времени не замечает.

— В Чёрном Секторе нет времени, — резонно заметила Эла. — Есть смена дня и ночи, но день — это всегда один и тот же день, а ночь — та же ночь.

— Когда я прихожу на пепелище, — неожиданно для самой себя вмешалась в разговор Ляна, — это всегда одно и то же пепелище. Не имеет значения, что отец-лес изменяется каждую ночь. Я всё равно нахожу это пепелище.

Эла и Талия промолчали. У каждой из них была своя тайна, причём не одна. Тайны Ляны отличались от их только тем, что оставались таковыми и для неё самой. Всё остальное в Ляне было понятно.

Хотя… Эла могла бы вспомнить недавний случай с лесным существом. Что-то Ляна с ним тогда сделала — что-то такое, чего не могла на теоретических экзаменах в Академии, где все превосходили сами себя. И ведь Ляна даже не использовала нож. Это было более чем странно.

Неподалеку послышался плеск воды. Девушки обменялись взглядами. Вот, началось.

Ляна перебросила пакет Талии за спину. Потянулась за ножом, одновременно поворачиваясь вправо. Эла что-то зашептала и шагнула влево. Таким образом, они прикрыли Талию с обеих сторон.

— Если на дорогу вылезет, тогда что-то делаем, нет — идём дальше, — решила Ляна. — С дороги сходить нечего.

— Добра от дороги этой не особо, — прокомментировала Эла. — Не паломническая, а…

— Не вслух, — оборвала Талия. Ритуальным ножом она пользовалась реже, чем Ляна, но сейчас приготовилась пустить его в ход.

— Не дура, — отозвалась Эла, крепче сжимая Книгу Высшего. — Вы знаете, что Рыся роман пишет?

— О восстании, — поддержала разговор Талия. Слова спасали и здесь — предотвращали панику, которой иначе было бы не миновать. Ляна где-то слышала, что первое посещение Чёрного Сектора — это как первая брачная ночь, неподготовленным не употреблять. А как же к такому подготовишься? Тут повторяй теорию, не повторяй, всё равно на практике выйдет иначе.

Тем временем плеск прозвучал снова. К нему добавился женский смех и приглушённый мужской голос.

— Что за ерунда. — Ляна опустила нож и прислушалась. — Убиться веником! — хмыкнула через секунду. — Это же Захид с Волей!

— Они сошли с дороги. — Талия неодобрительно покачала головой. — Даже думать не хочу, кого они могут там встретить. Тот мальчик — это так… Цветочки.

— Знаем, — пробормотала Эла.

— У них вроде бы счастливые голоса, — возразила Ляна. — Может, пойдём к ним и дальше двинемся все вместе? А то как-то нехорошо.

— Я туда не пойду! — наотрез отказалась Эла.

— Тем более, это могут быть совсем не они, — намекнула Талия. — Мы же читали… что тут водится.

— Читали, и не раз, — подтвердила Эла.

— Хорошо, — решила Ляна. — Тогда так: я иду к Захиду и Воле, а вы ждёте меня на дороге. Можете идти вперёд, я вас догоню. Надеюсь, с ребятами. Похоже, они не очень-то и спешат, так почему бы не пойти всем вместе?

— Ляна.

— В чём дело? — Ляна, уже собиравшаяся сойти с дороги, почувствовала, как на запястье будто капкан сомкнулся.

— Не ходила бы ты. — Талия смотрела особенным взглядом — прямо перед собой, на Ляну и одновременно не на Ляну. — Ничем хорошим это не кончится. Они первые от нас откололись, что же нам, теперь за ними бегать?

— Вот-вот, пусть сами выпутываются! — поддержала Эла.

— Да они вроде бы ещё никуда и не впутались, — не очень уверенно возразила Ляна. Отступать она не собиралась — её упрямству могло позавидовать стадо ослов, тех самых, с мыслеграфий.

— Дурочка, — прокомментировала Эла, — да простит меня Высший.

— Я скоро, — пообещала Ляна, пытаясь вырваться. Талия не отпускала. Тоненькая, как хворостинка, худенькая, среднего роста, она вцепилась в Ляну похлеще клеща. Кажется, так называлось это насекомое…

— Я с тобой.

К удивлению Ляны, сказала это не Талия, а Эла.

Талия просто пошла.

* * *

Озеро, к которому скоро приблизились девушки, было совсем небольшим. Даже не озеро, а пруд, почему-то огороженный высокой металлической сеткой. Глядя на него, Ляна вспомнила детскую площадку, мимо которой они недавно прошли. За такой сеткой легко было представить что-то похожее на ту площадку. Только для детей постарше, тех, кому охота погонять мяч. Небольшая прямоугольная площадка с воротами и кольцами, расположенными параллельно, металлическая сетка, чтобы мяч не улетал далеко…

Ворот и колец тут не было, зато пруд вышел на славу. В нём и плескался Захид. Воля стояла около большой неровной дыры в металлической сетке и улыбалась. Ноги у неё уже были босые.

— Воля, — позвала Ляна. Эла и Талия обращаться к одногруппнице не стали. Ляна знала Волю лучше, чем они — их специализации были ближе. Ляна и Воля прослушали немало общих предметов. Из них Ляне больше всего запомнилась «Поэтика зла», странный курс, слушатели которого должны были точно усвоить разницу между добром и злом. Большинству студентов этот курс был ни к чему. Кроме Ляны, Воли и Антина его слушали ещё несколько человек. Захида среди них не было.

Увидев девушек, Воля скривилась так, будто ей на обед предложили несвежий суп.

— Что вы тут потеряли? — Ляне вдруг вспомнилось — она вроде как отбила у Воли кавалера. То есть Даблдекера, с которым дружила на первом курсе. Даблдекера забрала ближайшая сессия, да и делать ему в Академии было нечего. Он фантастически рисовал, но мало что понимал в узорах. Ляна пыталась ему помочь, поправить что можно, обменивалась с ним мыслеграфиями и книгами — хотела приучить к Словам.

— Ты — гений, — сказал ей Даблдекер в конце концов. Позади было полгода тесного общения и обид — Даблдекеру не нравилось, что его исправляют, у него были к Ляне претензии. Он считал, будто Ляна прибедняется, говоря, что он не хуже её, и чувствовал себя позабытым и позаброшенным. Нет чтобы с Волей продолжать дружить… и что ему только мешало, между ним и Ляной даже поцелуя в щёчку никогда не было.

Теперь Даблдекер и Ляна виделись очень редко. Жили в разных мирах.

А Воля и дальше обвиняла Ляну, пока не встретила Захида.

Признанный чемпион Города, Захид не знал себе равных в поединке. Конечно, пока боролся с другими студентами — до тварей из леса и Чёрного Сектора его, ещё не выпускника Академии, не допустили бы.

В учёбе Захид был не очень и с Айрен Купер сравниться не мог, но в Академии его только ленивый не знал. Все думали, что после её окончания Захид отправится в районы беззакония и там будет зарабатывать себе на жизнь, может, даже в люди выбьется. Господствовать в районах беззакония, где всё дозволено — это была желанная перспектива для многих бойцов. Конечно, в районах беззакония и убить могут, притом свои же, не существа. Люди.

А людей легче побеждать, потому что у них есть чувства. Существа этой слабости не подвержены.

В ближайшем будущем Захид собирался справиться со своими слабостями, а пока наслаждался жизнью. Воля была не первой его девушкой. Возможно, даже последней. До выпуска не так много времени осталось, в конце концов.

На месте Воли Ляна тоже не хотела бы терять драгоценные минуты наедине с любимым.

При условии, что эти минуты не будут проведены в таком месте, как Чёрный Сектор.

— Мы же группа, — заметила Эла. — А вы вдвоём куда-то ускакали…

Воля кисло улыбнулась и хотела возразить, но Талия не дала ей и слова вставить.

— Озеро, — встревоженно сказала Талия, не отводя взгляда от Захида, который всё это время купался и не спешил к берегу. — С ним что-то не так.

— Опасность? — Пройдя через дыру в сетке, которая выглядела, будто кто-то прорывался с той стороны, Воля вошла в воду по щиколотки. Она была готова броситься к Захиду и спасти его ценой собственной жизни.

— Не совсем. — Талия будто прислушивалась. — Здесь что-то произошло.

— Я проверю, — вызвалась Ляна. Недолго думая, присела на корточки и опустила в пруд, который Талия почему-то назвала озером, ладонь правой руки.

— Ляна, не смей! — На этот раз Талия не успела остановить подругу. В конце концов, днём она действовала медленнее, чем другие. — Ляна…

— Ничего, — удивлённо сказала та, вытаскивая руку из пруда. Заготовленные узоры в сознании Ляны оставались спокойными и недвижимыми. — Чисто.

— Вы забыли? — Талия перевела взгляд с Воли на Ляну. — В Чёрном Секторе нельзя ничего брать, и оглядываться тоже нельзя. А если окунуться в озеро, какая-то часть воды останется на коже. Это опасно! Я чувствую что-то…

— Не знаю, как вы, — пока девушки спорили, Эла взяла у Ляны пакет, — а я чувствую неимоверный голод. Воля, зови Захида. Пора нам уже подкрепиться.

— Это Чёрный Сектор, — напомнила Талия.

— Ну и что с того? — пожала плечами Эла. — Ты же взяла сюда еду не для того, чтобы мы на неё смотрели.

— Чтобы не есть ничего отсюда, если нам придётся задержаться!

— Не говори глупостей. — Эла уже развязывала пакет. — Если придётся задержаться, нам уже ничего не понадобится.

— Эла, — сказала Ляна.

— Всё, молчу… Давайте лучше есть! Еда у нас своя, из Сектора ничего не берём, ничего не нарушаем. Всё честь по чести.

— Вы тут на пикнике, что ли, — пробурчала Воля.

— А вы — на пляже? — парировала Эла, и после этого между ними установилось временное перемирие. Воля позвала Захида, который до этого не вмешивался в дела девушек, наматывая круги в пруду. Эла, Ляна и Талия присели на травку рядом с металлической сеткой. Вокруг царил туман.

— И как мы снова к дороге выйдем, — проворчала Талия. Ляна не сомневалась: была бы её подруга здесь одна — никогда не допустила бы такой грубой ошибки. Талия вообще редко ошибалась. И ещё всегда возвращала долги, или то, что ими считала. Воспитанная Талия прекрасно понимала своё место в жизни, а потому ей часто было скучно. Кроме того, она много о чём молчала.

Эла молчать не умела.

— Как-нибудь доберёмся. Ешь, Тала, пока начинка в конфетах от твоего выражения лица не скисла.

— Скорее — пока хоть что-то осталось. — Ляна выхватила бутерброд с мёдом прямо у Элы из-под носа. Та обиженно надулась и взяла два. — Нам далеко до тебя по стройности, сейчас всё сметём. А это же ты готовила…

— Бутерброды и конфеты. — Воля выглядела недовольной. — Я думала, вы о еде говорите.

— А чем это тебе не еда? — Эла покрутила бутербродом с сыром у Воли перед глазами. Воля отшатнулась. Её полнощёкое лицо выражало негодование — будто у ребёнка, которого пытаются насильно накормить. — Нам нужны углеводы. Много. Без них узоры не начертишь и к Высшему не обратишься. А лучше хлеба еды не найти.

Талия смотрела на Элу и Ляну как хозяйка на глупых котят. Впрочем, умиления в её взгляде не было — оно всё больше для Рыси оставалось.

У Ляны шевельнулась неприятная мысль: а Талия-то жалеет, наверное. Она хотела бы быть в группе с Рысей. И с Рыжим лучше бы поладила, чем Ляна, которая однажды пожала ему руку, а о чём говорить и не знала. Если бы не Рыся, которая будто создана для спасения неудобных ситуаций…

— Привет, Эла, девчонки. — Захид неспешно вышел из пруда, взял протянутое Волей полотенце.

— Вы брали с собой еду? — непосредственно поинтересовалась Эла. — А то нам на пятерых этого пакета не хватит. Маловато ты, Тала, взяла!

— Да неужели? — Талию потянуло в глухой скептицизм.

Захид опустил полотенце, открыл рот, собираясь ответить…

В следующее мгновение Эла швырнула в него бутербродом. Воля вскрикнула от неожиданности, Ляна оказалась на ногах — бутерброд в зубах, нож в руке, Слова в воздухе.

Захид закричал.

— Что… Захид! — Воля бросилась к нему, но Эла схватила её за руку и потянула назад, начала бормотать негромкие молитвы — Ляна их никогда не могла запомнить. Талия тем временем собирала пакет с едой с таким видом, будто никуда не спешила. Она вообще редко когда спешила — не видела смысла.

— Это уже не Захид, — в перерыве между молитвами сказала Эла. — Тала чувствовала его, а не пруд.

Эла, похоже, уловила нечеловеческую суть «Захида» благодаря своей подаренной Высшим неимоверной интуиции. А незаметно заговорённый кусочек хлеба выявил эту суть окончательно, заставил выйти наружу.

— Но… — Воля не сводила глаз с Захида, который, согнувшись, прятал лицо в ладонях.

— Или ты идёшь с нами, — предложила Ляна, выступая вперед — глупости, то есть смелости, ей всегда хватало, — или остаёшься с ним. Если останешься, то погибнешь… или превратишься. Какой вариант тебе нравится больше?

Захид наконец убрал руки от лица. Ляна недоверчиво усмехнулась. Эла судорожно вздохнула, Талия ехидно хмыкнула.

И только Воля со слезами на лице закричала:

— За-а-а-а-а-ахид!

— Оставляем её здесь и пошли, — предложила Талия, подходя к Ляне и становясь у неё за плечом. — Пусть себе дальше голосит.

— Нельзя, — мотнула головой Ляна. — Так не делается.

В молчании Талии слышалось: «Ты и так нас в передрягу втянула, теперь ещё хочешь усугубить? Кто нам эта Воля? Она бы нас бросила пятьсот двадцать раз. И долго мы против этого существа с чёрными глазами не выстоим…»

— А я тебе кто, Талия? — громко спросила Ляна. — Я тебя за собой не звала. Ты пошла сама. А теперь говоришь — ты мне нравишься, дорогая, только собачка твоя меня не устраивает. Или с собачкой принимай, какой есть, от и до, или иди — никто тебя не держит.

— Ляна, ты вообще с головой дружишь? — спросила Эла, закончив молитвы. Существо, которое раньше было Захидом, теперь билось в невидимую стену, пытаясь достать подруг и Волю. Воля ревела, хоть похороны устраивай.

Ляна подумала, что похороны-таки устраивать придётся, но потом. А сейчас надо убегать.

— Позже, — обратилась к Эле. — Поддерживай Талию, и идите вперёд. Мы с Волей тут кое-что проясним.

— Никуда я не пойду, — надулась Талия. — Ты же без меня снова глупостей наделаешь. Что за собачка? Я не поняла.

— Всё ты поняла. И то, что в обычной ситуации я бы тебе такого не сказала, — тоже. Мы сейчас в Чёрном Секторе. Нельзя ни о чём молчать. Считаешь меня дурой — так и скажи, и я тебе тоже это скажу. Не будем откровенными — долго не продержимся. Чёрный Сектор искажает самые лучшие чувства, Эла об этом может многое рассказать. У неё на чувства нюх, потому она этого якобы Захида и распознала, поняла, что это уже не он, а существо.

Талия задержалась, явно собираясь что-то сказать, усмехаясь едко, со знакомым Ляне отчуждением. Но тут Эла, открытая и простая, как табуретка, дернула Талию за рукав:

— Идём уже. У Ляны не все дома. Высший велел прощать слабых разумом.

С этими словами Эла передоверила Волю Ляне, подхватила Талию за локоть и пошла назад, к дороге.

— Не в ту сторону, — шевельнулись губы Ляны. Кожа на правой руке будто горела. — Они идут не туда… Воля.

— А-а-х? — Воля была заметно ниже Ляны. На голову, а то и больше. Её лицо, обращённое к Ляне, блестело от слёз. На Захида — то, что было Захидом — Воля больше не смотрела. И это ладно.

Ляна провела у Воли перед глазами ножом.

Ноги мои по колено в крови, больно глазам и меня не зови, смысла на ноль, всётеперь сгоряча, где я останусь одна покричать, в небо подбрось — не скажу слова «нет», море тоски, совершённый обет, может быть, чушь, бред, иллюзия, сказка, я искалечена — это отмазка, я ещёздесь, пусть одна и без сердца, снова забуду и в бой сотни терций…

— Ляна? — удивлённо спросила Воля. — Что случилось, Ляна?

— Ничего. — Ляна поспешно отстранилась, провела рукой по губам и спрятала нож. — Нам надо идти, Воля.

— У меня ноги… будто горят, — призналась Воля. — Я далеко не пройду. Где мы?

— В Чёрном Секторе.

— А-а-а. — Воля моргнула.

— Обувайся и пойдём. — Ляна не хотела ничего слышать о ногах Воли. И о своей правой руке тоже.

Она подозревала, что на дорогу им с Волей уже не выбраться. А если и выберутся, то ненадолго.

В пруду не было ничего подозрительного. Но он находился в Чёрном Секторе. Стоило всего один раз искупаться, и неосторожный пловец моментально становился частью иного мира. Захид нарушил запрет сразу — и сразу же превратился в существо. Ляну и Волю ожидало более длительное превращение. Скорее всего, к ночи всё будет кончено. Кстати, сколько сейчас времени?..

Ляна посмотрела на свои часы. Неодобрительно покачала головой — они стояли. В Чёрном Секторе вся техника плохо работала, глохла ещё в портале.

Выход из сложившейся ситуации определенно был. Отрубить себе руку, а Воле — ноги. Специализация Ляны предусматривала такое умение. И кровь остановить она сможет… Если останется в сознании. Воля же всё выдержит. Она сейчас в таком состоянии — что угодно воспримет как должное.

Крови будет много. Все твари Чёрного Сектора сбегутся. А подвергать опасности более осторожных Талию и Элу у Ляны нет права. Надо немедленно рассказать им, что происходит. Догнать и рассказать, там пусть сами решают.

Ход мыслей Ляны прервали девичьи крики. Вспомнив любимые выражения Крысовны, Ляна крикнула Воле:

— За мной! — и побежала на крики. Голос Элы Ляна узнала бы из тысячи…

Существо-Захид оставался у Воли и Ляны за спиной, но девушки о нём забыли. Ляне точно было не до него — она только что обратила внимание, как потемнело вокруг. Так бывает, когда заработаешься, рисуя и стирая узоры или раз за разом прижимая к виску мыслелокатор, стараясь запечатлеть в памяти образы-Слова из мыслеграфий: перестаёшь замечать время.

— Ночь, чёрт побери! — Эла грязно ругалась, размахивая книгой Высшего. Существа Чёрного Сектора — на первый взгляд обычные люди, не считая полностью чёрных глаз, — отшатывались от неё и Талии, которая замерла у Элы за спиной. Сосредоточенная и молчаливая, Талия пыталась начертить рисунок из Слов. Ляна закусила губу. Она уже жалела, что наговорила подруге колкостей. В их кругу говорить что-либо грубее, чем «тебе не идёт эта причёска», было не принято. Да и о причёске могла сказать разве что откровенная Эла. — Считанные минуты остались!

Конец ознакомительного фрагмента.