Иллирика

Лука Ильин

Вы никогда не задумывались о том, каким бы был мир без женщин и как бы они могли исчезнуть? В этой книге я постарался пофантазировать и выдвинул свою теорию. Надеюсь, тебе понравится, мой дорогой Читатель. Приятного чтения. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 3

Проснулся Давид рано утром. Солнце ещё не успело осветить сумрачный город, а майор уже был чист, свеж и готов. Вещей он взял, как и хотел, немного: гитару, три рубашки да несколько комплектов нижнего белья. «Остальное там выдадут» — думал он.

На улице был лёгкий туман, который так нравился Штерну. «Красота!» — говорил он сам себе. Людей почти не было, что было нисколько не странно. Какой дурак будет шляться в такую рань? Да и кому шляться… Люстиг был настолько дырой, что туда ходил поезд раз в три дня и то утренним рейсом. Майор уже смирился с этим. Бывает и хуже. Могли вообще в Красный отправить, а туда только на попутках добираться. Автобуса прямого до него нет. Был у Давида знакомый подполковник, так вот: он один раз напился до состояния «подносчик боеприпасов», это так в шутку военные называют пьяного, который идет, шатаясь на полусогнутых и очень похож на подносчика тяжёлых снарядов, и пришел к Федору Игнатьевичу (на тот момент к командиру части, в которой начинал свою карьеру Штерн) разбираться, мол, почему его не повышают, зарплата маленькая, ведь он пашет как лошадь. Командир части промолчал и выслушал пьяные бредни идиота, а на следующий день он отправил его в Красный, больше о нем Давид ничего не слышал, может и в живых его нет, говорят, что там были боевые действия, много погибших. А может просто Штерн не помнит, ему было не до хмельного офицера.

Вокзал… он был красив, несмотря ни на что. Где-то здание пошло трещинами, через которые пробивались настойчивые ростки клёна. Он выглядел как обветшалый бирюзовый замок. Давид вошёл через старую потрепанную дверь, которая с протяжным скрипом хлопнула за ним. Внутри сидело человек сорок в зале ожидания. Кассы работали все, наверное, только всемирный апокалипсис смог решить эту противную проблему с одной рабочей кассой. Только теперь это было весьма глупо, зачем три работающие кассы, когда поток людей был незначительным? Но продавцам главное было заработать на еду, да на водку, их совершенно не волновала неурядица. Штерн прошел вдоль скамеек, чтобы сесть с краю. Он увидел одного из вчерашних охламонов, которые тоже были отправлены на новое место назначения. Увидев Давида, один молодой офицер подскочил как умалишённый: «Здравия желаю, товарищ Майор!» — произнес он, отдавая честь. Штерн утром уже успел поменять погоны, и китель после этого стал выглядеть как-то серьёзнее. «Вольно, солдат, мы не на службе, можешь расслабиться, — говорил Штерн, будучи удовлетворённым от такой реакции, — как тебя звать?» — сказав дружелюбно последнюю фразу, Давид протянул руку рядом стоящему лейтенанту.

Медленно опустив руку от виска, не ожидая такого поворота молодой офицер, пожимая руку, сказал:

— Илья… — все ещё находясь в недоумении.

— Вот и славненько — улыбаясь, сказал Штерн, — меня зовут Давид.

— Вы тоже в Люстиг? — задал глупый вопрос Илья, ведь табло выдавало только один рейс, и он был именно туда. Сразу видно было, что он просто хотел поддержать разговор.

— Да, я в Люстиг — последовал «неожиданный ответ», — мне вчера, как и тебе, приказ пришел — сказал Давид, чтобы тоже продолжить разговор.

— Я вас видел вчера, вы были сам не свой — с неловкой улыбкой сказал лейтенант.

— Просто я привык готовиться всегда к худшему — после этих слов Давид подумал про себя: «Наверное, это и помогло мне выжить», — поэтому вчера я ожидал самого плохого сценария — сказал Штерн, глядя на Илью с серьёзным лицом.

— Понимаю вас — произнес паренёк, опустив глаза на кафельный пол

Новоиспечённые попутчики уселись на сидения и стали немного общаться, уже не так сложно, но и не так легко, чтобы уже называться друзьями. Немного адаптировавшись, Илья стал рассказывать о себе, что недавно окончил военное училище и был совершенно случайно отправлен в главный штаб, по ошибке его начальника. Он не пробыл там и месяца, его служба в столь престижном месте заняла всего три недели. Лейтенант все говорил и говорил, о себе, о службе, о ситуации. Илья был даже рад, что его перевели, он сам понимал, что он не настолько высокого уровня специалист, чтобы представлять собой коллектив главного штаба.

— Люстиг — для меня самое то, говорил он, я там обучусь хоть немного, а потом может и обратно возьмут, тогда я уже буду более опытен.

Давид понимал, что парень рассуждает здраво и, несмотря на этот перевод, не унывает и делает довольно оптимистичные прогнозы на своё будущее.

— Может ты и прав, — поддержал он его, — негоже новичку в таком месте находиться, простая часть, вот, что тебе нужно, сам с того же начинал и вот видишь кем я стал — Давиду стало немного неловко за свою нотку хвастовства.

Бурно развивающийся разговор прервал строгий мужской голос, оповестивший всех о том, что поезд отправляется через пять минут и пассажиры должны идти на свои места в вагонах. Оба военных прямиком отправились на перрон, где красовался поезд, готовый в далёкий путь.

— У тебя в каком вагоне? — спросил Давид, щурясь, смотря на свои цифры в билете.

— В четвертом — ответил Илья, достав из кармана немного измятый билет.

— А у меня в первом, ладно потом ещё свидимся — майор махнул рукой и отправился в другую сторону.

— Хорошо — ответил Илья, немного прикрикнув вслед уходящему офицеру.

Давид зашёл в купе, он был один, все места были в его распоряжении. Он снял с себя сумку и поставил ее на край полки, а сам облокотился на стенку и тяжело вздохнул. Достав из кармана плейер, он включил музыку, спокойную и медленную. Он медленно погружался в ту иллюзию, которую воспроизводил его мозг при воздействии музыки, но вдруг! Его будто что-то кольнуло сзади. Он взял свою сумку и начал в ней рыться, после чего всё же осознал, что оставил свою книгу дома. «Тьфу ты черт, теперь придется в лучшем случае сходить за ней в библиотеку» — подумал он. И вернулся в исходное состояние, которое не уносило его далеко-далеко от реальности. Человеком Штерн был спокойным и относился ко всему также, быстро остывал, да и не корил себя за что-либо, ему было не до самобичевания. Вскоре он и вовсе забудет об этой книге, как о выброшенном из кармана фантике.

Давид сидел и ждал отправки поезда, ему нравилось ездить, и, слушая музыку, смотреть в окно. Штерн не понимал, почему нужно так затягивать с отправкой, люди уже давно заняли свои места, кого ещё нужно ждать, машинист на месте, проводники на месте, что за бред? Было бы этому объяснение, если сейчас ездило столько поездов, сколько было до войны, а сейчас… три поезда, которые ездят на разных путях и никак не соприкасаются друг с другом. Просто людям уже некуда спешить. В них давно потухла та искра, что гнала их и поторапливала. Они никуда не торопятся, зачем спешить, если тебя нигде не ждут?

Поезд тронулся и начал набирать обороты. Рельсы скрипели под колесами пассажирского поезда, который железной змеёй извиваясь на поворотах, всё мчал и мчал куда-то в неведомую даль и дарил этим атмосферу пути. Давид любил долгие поездки. Одно время, до работы в штабе, он приезжал за призывниками в разные города, и давно был знаком с этой романтикой. Штерн вспоминал, как приедешь в какой-нибудь Фолиргом, а там народу… Как будто кто-то разворошил муравейник и люди, словно маленькие муравьишки куда-то спешат. Молодые парни заходили в вагоны, а их сопровождали женские слезы, слезы разлуки. Плакали матери, жены, сестры, дочери, да и просто девушки, парни тоже бы хотели заплакать, но так не принято, поэтому они либо неловко улыбались, либо попеременно отворачивались, вытирая глаза, чтобы никто не увидел маленьких капелек, лениво ползущих вниз по щекам. Это было во время призыва на войну, тех, кто провожал их, не осталось никого, да и самих солдат, вернулись единицы. Первая волна была очень сильной, каждый день погибало немыслимое количество людей. Солдат вечно не хватало, поэтому позже стали снижать призывной возраст. Дошло до шестнадцати лет, это не укладывается в голове, на войну гнали тех, кто вчера сидел за партой и писал очередное упражнения по русскому языку. Люди жизни ещё не познали, а уже держали в руках автомат. Печальная картина, смотреть, как мальчишки живут в окопах и умирают с голода, потому что поступления продовольствия было заблокировано, люди не верили в завтрашний день, они жили сегодняшним, являющимся для многих последним.

В дверь кто-то постучал, это был Илья. Он пришел навестить Давида.

— Вы в какой части будете служить? — спросил гость.

— Разве в этой глуши их несколько? — с насмешкой удивился майор

— Их три, ведь этот город недалеко от границы.

— Минутку — Майор полез в свою сумку и достал синюю папку.

— Так… — читая, сказал Штерн приказ, — в сто двадцать третьей — наконец сказал он.

— А я в сто двадцать первой, значит в разных будем служить — сказал он

— Это даже к лучшему Илья, во время пути, теперь тебя вообще не должна сдерживать субординация — смеясь, сказал Давид

— Хехех, — засмеялся немного Илья, — вы правы, я тоже так подумал, так что тогда, Давид, выпьем сегодня?

— А разве здесь наливают? — удивлённо спросил он.

— Мне везде наливают — в шутку похвастался лейтенант, — проводник — друг моего брата, а он знает, где найти все, что душе угодно, в пределах разумного конечно — улыбаясь, говорил Илья.

— Здорово, конечно выпьем — оживлённо сказал Майор

— Тогда погнали, что штаны протирать? — энергия лилась из уст Ильи, теперь он разговаривал со Штерном как со своим школьным приятелем, и тот не был против такого к себе отношения.

Давид поднялся с сидения, и, взяв на всякий случай бумажник, покинул купе.

Они пришли к проводнику, он их уже ждал. Проводником был молодой парнишка, ровесник Ильи. Он зашёл в свою «комнатку» и вынес им бутылку коньяка. Илья сунул ему в карман одну разноцветную бумажку и проводник скрылся.

— Сколько ты отдал? Давай я верну половину — сказал Давид, доставая потрёпанный кошелек.

— Слушай, — нахмурив брови и сменив интонацию начал парень, — убери, пожалуйста, разве по мне видно, что мне нужны деньги? Хотел бы быть богатым — никогда не пошел служить, а это так, бумага, ещё будет, а мы неизвестно когда встретимся. Положи кошелек обратно.

Штерн многозначительно посмотрел на него и молча убрал кошелек. Редко встретишь таких людей, которым совершенно неважно сколько у них осталось денег в кармане, при этом, будучи не такими уж и богатыми. По сути, Давид тоже не особо считал деньги, как бы он не старался, ему не удавалось потратить за месяц всю свою зарплату, поэтому деньги копились, но в них не было никакого смысла.

Вечер был веселым, недавние сослуживцы, сейчас стали просто товарищами, которые давно не виделись. Теперь бывший капитан не скупился делиться своими историями из жизни, поэтому разговор развивался с неплохой динамикой, ведь главный секрет развития человеческих общений — это взаимное доверие друг другу, что уже присутствовало у обоих. Илья делился теперь не только о службе, но также он поведал одну интересную историю:

— Давид, вот скажи, зачем ты живёшь? — уже немного опьяневшим голосом говорил лейтенант

— Хах, понятия не имею, а что? — попивая, ответил Штерн

— Да ничего, я просто не понимаю, зачем жить пустой жизнью, она не имеет никакого смысла, мы уйдем отсюда, не оставив следа, и о нас забудут на следующий день. Наши могилы, кому ещё повезёт с ними, будут ветшать с каждым днём, и ни кто и некогда к ним не прийдёт. Не кому приходить — сказал Илья и глубоко вздохнув, потянулся за бутылкой.

Налив в стакан прекрасного напитка, он продолжил:

— Мои родители встретились в троллейбусе и полюбили друг друга, они жили в счастье и не знали забот. Они бы жили до сих пор, если бы не эта сука! — последнюю фразу он произнес почти со слезами.

Несмотря на всю лиричность момента, Давид ни разу не показал собственной слабости. К такому поведению он привык давно, а такие истории слышал не один десяток раз, поэтому, скорее всего, было поспешным выводом назвать её интересной.

— Не ты один, многие потеряли близких, кто-то больше, кто-то меньше — черство сказал Штерн.

— Ты тоже потерял мать?

— Нет, она умерла до истребления — наклонившись за бутылкой, сказал Майор

— Прости, я не знал — немного с осадком сказал лейтенант

— Не извиняйся — довольно просто промолвил Давид.

Офицеры на несколько минут притихли, и никто не решался начать разговор вновь. Через минуты три, допив коньяк в своем стакане начал Илья:

— Так ты никого, значит, не потерял по вине этого подонка? — неуверенно, и, с сомнением, спросил он.

— Я потерял всё — сказал Давид, после проведя немного по краю стакана, затем продолжил, — давай закроем эту тему, не хочу говорить об этом, мне тяжело вспоминать.

— Хорошо, как скажешь — немного с опаской поддержал идею друга Илья.

Дальше бывшие сослуживцы говорили только о мелочах, которые не нуждаются в представлении. Лейтенант понимал, что тему войны лучше больше не поднимать за этим столом, человек, сидящий перед ним, сыт по горла такого вида историями. Допив бутылку, они посидели ещё часа два, и пошли спать в свои купе. Завтра их ждала другая жизнь, кому приятная, кому не особо, но сейчас они спокойно спали и не думали о завтрашнем дне.

Колёса громко отстукивали мелодию пути, — так-так, так-так, так-так, так-так, и уносил их поезд всё дальше и дальше. Засыпать в состоянии такой расслабленности одно удовольствие. Алкоголь дарил беззаботность, после чего восприятие реальности становилось немного проще, а звуки поезда, своей монотонностью усыпляли пассажиров. Илья спал в форме, этим вечером ему было совершенно неважно её завтрашний внешний вид. У Давида форма висела на вешалке.

Поезд доехал до конечной станции, и люди стали покидать вагоны, за ними вслед вышли два офицера.

— Ну, Илья, прощай, может, ещё свидимся — сказал Давид, с тоской на душе, ему было грустно расставаться с новым другом.

— Прощай Давид, удачи тебе в службе — также тяжело сказал слегка помятый лейтенант.

Они обнялись и разошлись в разные стороны.

Давид понял, что жить нужно хотя бы ради общения, оставлять таких людей на этой земле — грех. Вначале он обрадовался, что Илья будет служить в другой части, но сейчас ему грустно, ведь, скорее всего они больше не увидятся, а таких друзей не везде встретишь.

Штерн подошёл к автобусной остановке, и через несколько минут запрыгнул в потрёпанный автобус. Он вошёл в салон, оплатил билет и сел на заднее сиденье возле окна. Майор заснул.