Глава тринадцатая
Они слушали, а старший инспектор Гамаш рассказывал о своем разговоре с двумя ректорами университета: действующим и почетным.
— Ничего особенного, — признал Гамаш, закончив рассказ. — Главным образом я отвечал на их вопросы.
Потом заместители старшего инспектора узнали содержание его приватной беседы с почетным ректором Роберж. Он увидел, как интерес на лицах Изабель и Бовуара сменился удивлением.
— Значит, она забронировала спортзал для профессора? — процедил Бовуар. — И даже не заикнулась об этом при первом вашем разговоре?
— Non.
— Она не только забронировала зал, — сказала Изабель. — Идея лекции тоже принадлежала ей. О чем еще она умалчивает?
Бовуар взял лист бумаги, который Гамаш положил на стол, рассмотрел.
— Она и фамилию чужую использовала. Кто он такой?
— Роберж просто выдумала это имя. Ну давай продолжай свою мысль.
— Я знаю, вы с ней дружите, patron, — сказал Жан Ги, — но впечатление создается такое, что почетный ректор увязла в этом деле по горло.
— Согласен. Впечатление именно такое. Но разве наша постоянная проблема не в этом? Вещи, которые в нормальной жизни кажутся вполне объяснимыми, хотя и странноватыми, приобретают совершенно иной смысл, если совершается преступление. В подобных случаях часто напрашивается ложная интерпретация.
— Она обманывала вас, — напомнила Изабель. — Написала несуществующее имя на документе. Что тут можно неправильно интерпретировать?
— У меня нет желания защищать Колетт Роберж. Но вот вопрос: считаю ли я, что она стоит за попыткой покушения на жизнь Эбигейл Робинсон? Я отвечаю: нет. Я думаю, в худшем случае она не хотела, чтобы кто-то узнал о ее помощи профессору Робинсон, поэтому она лгала и заметала следы.
— Вы считаете, она поддерживает Робинсон? — спросил Жан Ги.
Арман глубоко вздохнул:
— По правде говоря, я не знаю.
— Но она приглашает в свой дом Робинсон и ее помощницу, — произнесла Изабель. — Это о многом говорит.
— Это говорит о том, что она хороший друг, — уточнил Гамаш. — И вовсе не подтверждает, что она согласна с профессором. Более того, Роберж сказала, что делает все это во имя дружбы с отцом Робинсон.
— Нужно побеседовать с ним, — предложила Изабель.
— Это невозможно, — возразил Гамаш. — Он давно умер.
— Значит, она делает это ради мертвеца? — хмыкнул Жан Ги. — Высокие отношения.
Деревянный стул заскрипел, когда Гамаш медленно откинулся на спинку. Спустя несколько секунд он спросил:
— Изабель, если бы на жизнь твоего знакомого, пусть далеко тебе не близкого, было совершено покушение, ты пригласила бы его к себе в дом?
— Да, пригласила бы, — ответила она, подумав.
— И при этом в доме оставалась бы твоя семья?
— Нет, конечно. Семью я бы вывезла.
Гамаш кивнул и посмотрел на Жана Ги.
Тот сказал:
— Я поступил бы так же.
— И все же, когда Колетт услышала о сообщнике, о том, что я не исключаю второго покушения, она не заявила, что дети немедленно уедут из ее дома. Мне пришлось ее убеждать.
Изабель задумалась на секунду, потом припечатала:
— Приглашать потенциальную жертву покушения в дом с детьми может только тот, кто наверняка знает: никакого второго покушения не будет.
Гамаш слушал, кивал. Он и сам так думал.
Бовуар уперся локтями в столешницу и подался к собеседникам:
— А почетный ректор Роберж могла быть уверена, что второго покушения не будет, только в том случае, если она участвовала в первом. Если была сообщницей.
— Или если она знает сообщника, — добавил Гамаш. — Я начинаю думать, что прежде ошибался. Почетный ректор Роберж, по-видимому, вовлечена в эту историю гораздо глубже.
— И она приглашает Робинсон в свой дом, — сказал Бовуар. — Может быть, нам помешать этому?
Гамаш задумался, потом отрицательно покачал головой:
— Если она каким-то образом замешана в этом деле — а это пока под большим вопросом, — то ни в коем разе не допустит второго покушения в своем доме. Нет, я думаю, ее дом будет самым безопасным местом для профессора Робинсон.
Бовуар встретился взглядом с Лакост. Они оба поняли, что старший инспектор произнес свое знаменитое решающее слово.
* * *
— Ее нет? — с порога спросила Мирна, не решаясь войти в дом Клары дальше прихожей. Она вытянула шею, чтобы заглянуть в кухню. — Я все еще чую запах серы.
— Должно быть, это от Рут несет. — Клара поспешила закрыть дверь: на улице стоял мороз. Потом повернулась к Мирне. — И да, она переехала в оберж. Кстати, ты такая говенная подружка!
— Тортик?
Клара приняла из рук подруги шоколадный торт с таким видом, что сразу становилось ясно: это не означает, что они квиты.
Конец ознакомительного фрагмента.
