Человек Желания

Луи Клод де Сен-Мартен, 1808

Среди духовных писателей своего времени выдающийся французский мистик Луи Клод де Сен-Мартен (1743–1803), или «Неизвестный Философ», стоит особняком. Причина тому – его оригинальный и очень сложный для передачи на других языках способ изложения тринитарных христианских истин, обрамляемых символами рыцарского франк-масонства, идущего от Жана-Батиста Виллермоза (1730–1824), и каббалистическими эмблемами. Публикуемое впервые на русском языке философско-мистическое произведение Луи Клода де Сен-Мартена «Человек Желания» представляет собой первую часть его мировоззренческой трилогии, куда входят произведения «Новый Человек» и «Руководство Духо-Человека». Для передачи по-русски «Человека Желания» переводчик Владимир Ткаченко-Гильдебрандт применил жанр ритмической прозы, поскольку это сочинение читалось самим автором под аккомпанемент фортепьяно, о чем сообщали в ту пору и русские почитатели «Неизвестного Философа». Перевод осуществлен по посмертному лондонскому изданию «Человека Желания» Луи Клода де Сен-Мартена от 1808 года.

15

И пусть не говорит никто из смертных, что жажда истины дана нам в наказанье.

Ведь истина и вовсе не карает, но совершенствует и улучшает.

И мудрость такова: нам служит вразумленьем.

Любовь пути ее уготовляет. Да как могла б любовь карать кого-то?

Вот то, что образует, люди, суть Бога вашего.

Ведь мудрость не войдет в вас искренним желанием, средств верных не имея удовлетворить его. Она есть мера верная, которая в вас действует собой.

Но несмышленые, безумные вы судьи, решившие отъять у слабых смертных меру!

Когда владыками вы рано становились, судили вы о людях по скрытым преждевременным плодам и так вводили их в смятенье.

Когда людей идеи вдохновляли вас, не вовремя внушали смертным вы желания опасные.

Когда привлечь пытались разум их к вещами витиеватым, то затрудненья порождали, сбивая с толку малых сих.

Премудрость, ты одна возносишь человека без устали и без препятствий в чертоги мирные, где истина и свет.

Даешь посреднику, сосуду своему ты время; и, уподобившись тебе, он изучает все методою негромкой скромной и повсеместно тишину хранит; однако люди нас не разумеют в велеречивости чрезмерной их.

Господь стремителен и пламени сродни живому; овладевает Он частицами огня, которые внутри Его существ заключены.

И пред душою человека Он возжигает светоч; ведет ее Он Сам уверенно до врат любви.

О, человек! Как вострепещешь ты однажды, когда от охватившего смятенья приблизишься сам к области порядка.

И вновь на чудо уповая, которым животворная премудрость воздвигла жизнь мою, как мог в торговца превратиться я, прельстившимся на призрак?

И как в неправедности мог я обличать десницу, что благами меня осыпала своими?

Не победило б слово время и не вошло бы в человека, на нем запечатлевшись, и слышно не было бы вовсе, когда б оно не зазвучало в его душе гармонии напевом, хвалящем мiровое милосердье.