Я обещаю тебе свободу

Лоран Гунель, 2018

Представьте, что работодатель собирается вас уволить и у вас есть всего десять дней, чтобы изменить ситуацию, но в тот же вечер супруг сообщает, что ваш союз утратил смысл… Причем и тот и другой считают, что во всем виноваты именно вы. Однако разве вы можете изменить себя? Но вот друг рассказывает вам о загадочном человеке, состоящем в тайном братстве и владеющем секретными знаниями. Именно этот человек в состоянии превратить вас в совершенно новую личность. Сибилле Ширдун, героине этого романа, суждено столкнуться с поражениями, разлукой, предательством, а также со счастьем, радостью, любовью. Но сможет ли она изменить себя? Книги Лорана Гунеля, входящего в пятерку самых популярных беллетристов Франции, возглавляют топ-листы продаж во Франции и переведены на двадцать пять языков. Впервые на русском!

5

Шарль положил трубку и откинулся в удобном кресле красного дерева. Он, как обычно, занял кабинет управляющей — единственный, куда был проведен телефон. Сквозь иллюминатор в медной раме виднелась медленно плывущая баржа, груженная песком.

«Лионский кредит» ответил категорическим отказом.

— Обойдусь без вас, самовлюбленные дельцы Старого Света! — пробормотал он в бороду. — Это сегодня вы сильные. А что будет завтра? Между прочим, динозавры были самыми крупными животными на планете. И что? Вымерли все до одного!

Оставался еще один козырь. Последний шанс раздобыть денег и отреставрировать корабль. Это должно было сработать! Шарль не терял оптимизма, даже напарываясь на очередной риф.

Американские инвестиционные фонды, активно осваивавшие мир после окончания Второй мировой, добрались до Франции, финансовая революция могла случиться со дня на день, а старые чопорные банкиры в костюмах-тройках и с тремя подбородками ничего не видели!

— Добрый день, Шарль!

В дверях показался силуэт Катель. Как всегда, чертовски сексуальна. Облегающие черные брюки из дорогой ткани подчеркивали бедра и тонкую талию. Блузка была скроена так, чтобы обрисовать грудь.

— Входите, Катель.

Она повернулась, чтобы закрыть дверь, а заодно продемонстрировать Шарлю изгиб бедер.

— Садитесь, — пригласил он. — Чем обязан удовольствию видеть вас?

— Просто хотела сообщить, как дела в команде.

— А-а… Отлично.

— Я недавно ввела систему целей, и, кажется, это работает.

— Интересно… Что за цели?

— Каждый сотрудник обязан знать, что и когда ему положено делать. Я определила срок, за который официанты должны накрывать столы, и у них освободились дополнительные пятнадцать минут в день, которые можно потратить на важные дела.

— Очень хорошо.

— В ближайшее время я составлю план по выручке. Тогда официантам придется быть изобретательнее, чтобы клиенты заказывали больше напитков или десертов. В нашей финансовой ситуации мне кажется важным поднять продажи.

— Отличная мысль!

Катель приняла комплимент с довольной улыбкой.

— Правда, есть проблема с одним официантом, Натаном, но тут, кажется, ситуация патовая.

— А в чем дело?

— Скажем так, он явно не на своем месте, и пользы от него ноль. Мальчика, видимо, взяли не подумав, и надо бы уволить его побыстрее, пока не закончился испытательный срок.

— Если нужно, можете это сделать.

Катель скорчила гримаску:

— Это не так просто.

— Почему?

— Сибилла, похоже, не разделяет мою точку зрения. Я знаю, ей в принципе тяжело принимать решения, но тут, кажется, дело в другом…

— Что вы имеете в виду?

Катель сделала вид, что ей неловко, она якобы сомневается, вправе ли раскрывать этот секрет. Шарль терпеливо ждал.

— Дело в том, что Натана наняла Сибилла. Поэтому, понимаете… Уволить его — все равно что уличить в ошибке ее. А это никому не приятно.

— Какая разница! Если он плохо работает, придется с ним расстаться. В нашей ситуации мы не можем позволить себе платить бездельникам.

— Да, вы правы. Нужно думать прежде всего о деле.

Шарль кивнул. «Такая молодая, а все понимает».

— Но знаете… Даже если бы его нанял кто-то другой, она вряд ли осмелилась бы его уволить…

— Почему вы так думаете?

— Наша Сибилла очень милая, но…

— Вы хотите сказать, что она чересчур милая? И находит оправдания любым поступкам?

— Не только.

Катель снова поколебалась, словно подбирая слова, и продолжила наступление:

— Я думаю, она по природе очень пугливая и боится других людей, из-за этого и не может действовать решительно.

— Вы правда так думаете?

Катель кивнула:

— Сибилла видит все проблемы и все ошибки сотрудников, но не решается сказать об этом.

— Если это и правда так, я даже не знаю, что делать…

— Вы заметили, что она ни разу не проводила собрание? Думаю, она боится говорить на публике. А ведь на судне полный бардак. И все потому, что она боится указать людям на промахи.

— Мне кажется, вы преувеличиваете.

— Не верите? — спросила Катель, гипнотизируя Шарля взглядом. — Тогда предложите ей провести собрание. Вот увидите, она тут же спрячет голову в песок.

* * *

Я вышла в полной растерянности, с ощущением, что магистр пытался меня отпугнуть. Зачем? Реми говорил, что братство существует с незапамятных времен. Почему же именно со мной они не хотят иметь дела?

Может, старик счел меня слишком любопытной? Может, не надо было задавать столько вопросов? Реми ведь предупреждал…

Оскар Фирмен упомянул свой возраст, мол, он уже многое повидал и теперь хотел работать только с теми, кто настроен серьезно. Может, под конец жизни ему не хотелось браться за такое сомнительное и рискованное предприятие?

Или наоборот. Может, это давно продуманная тактика? Чем плотнее закрываешь перед человеком дверь, тем больше ему хочется открыть ее.

Ни одно из этих объяснений мне не нравилось. Я привыкла общаться с теми, кому доверяла, и никогда не ставила под сомнение их слова. А в этом человеке слишком многое меня смущало. Хотя, признаться, одним махом решить все свои проблемы, избавиться от страданий… Это выглядело соблазнительно.

Я шла узкими мощеными улочками через застроенный в эпоху Возрождения старый Лион. Время от времени, нырнув в неприметную арку, я оказывалась в потайном проходе, где порой можно было увидеть такие архитектурные диковинки, о которых ни за что не догадался бы, глядя на строгий фасад. В детстве меня завораживали секретные ходы, приводящие в целую анфиладу крошечных внутренних дворов. Я представляла, как в темных кулуарах плетутся всевозможные заговоры, а из-за угла вдруг доносится звон клинков, и вот под стрельчатым сводом показываются два дворянина, пытающиеся проткнуть друг друга шпагой.

Я перешла Сону по пешеходному мосту напротив Дворца правосудия. Утреннее солнце слепило глаза и добавляло красок разноцветным фасадам на холме Круа-Русс.

Телефонная будка на набережной напомнила, что я давно не разговаривала с мамой. Я прошла мимо: в Джибути еще была ночь. Маме я звонила регулярно — не от большой любви, а скорее из чувства долга. У нас сложились непростые отношения. Она так и не смирилась с тем, что я выросла, и постоянно пичкала меня абсолютно ненужными советами, потом не упускала случая напомнить, как была права она и как не права я, поступив по-своему. А если я недостаточно внимательно слушала ее нравоучения, то тут же получала статус неблагодарной дочери.

На корабле я оказалась около полудня, ровно перед началом обеденной прогулки, причем с самым решительным настроем: я собиралась сдвинуть дела с мертвой точки и заставить себя уважать. Оставалось всего десять дней, чтобы доказать, на что я способна. Будущее висело на волоске. Каждый час, каждая минута были на вес золота.

Я наскоро обошла корабль, поздоровалась с командой и твердым шагом направилась в свою каюту. Распахнув дверь, я замерла на пороге. За рабочим столом друг напротив друга сидели Шарль и Катель.

— Прошу прощения, — машинально выпалила я.

Мне стало неловко за внезапное вторжение.

Катель тут же обернулась:

— У нас совещание, ты не могла бы нас ненадолго оставить?

— Да, конечно.

В замешательстве я вышла на палубу.

— Все хорошо, Сибилла?

Бобби неподалеку мыл пол. Увидев, что я выскочила из собственного кабинета, он как-то странно посмотрел на меня.

— Да, да, нормально…

На самом деле я чувствовала себя отвратительно. Как такое вообще могло произойти? Катель говорила со мной ледяным покровительственным тоном, словно начальницей была она… А ведь это я ее начальница, я! И потом… Это мой кабинет. Они сидели в моем кабинете. Извиняться должны были они, а не я! И почему я так позорно сбежала? Почему послушалась? Почему позволила унизить себя на глазах у своего начальника? Это меня погубит. И очень скоро.

Я сделала глубокий вдох. Надо взять себя в руки, надо продолжать во что бы то ни стало, нельзя сдаваться. День начался с неудачи, но я еще могу отыграться. Снова и снова я повторяла про себя заклинание: сдвинуть дело с мертвой точки и заставить себя уважать.

— Внимание, судно отправляется! Всем отойти от трапа! Судно отправляется! — проорал Марко в микрофон.

Еще громче, чем обычно. Видимо, включил звук на полную катушку.

Корабль загудел, завибрировал и медленно отошел от набережной.

Я помчалась в его кабину, перепрыгивая через ступеньку и судорожно хватаясь за служивший поручнем канат, чтобы не свалиться. Все, с меня хватит! Пора навести тут порядок!

Марко удивленно поднял бровь. Видимо, почуял мою решимость. Обычно, когда я входила, он сидел не шелохнувшись, делая вид, что ничего не заметил.

— Марко, я вчера просила тебя не пугать клиентов и не кричать так при отправлении. Зачем ты опять это делаешь? Можешь объяснить?

Впервые за три месяца работы я не стала сдерживаться и показала, кто здесь главный. Наконец-то я преодолела страх и совершила поступок, которым могла гордиться.

— На корабле такие вещи решает капитан. А капитан тут я.

— Может, ты и капитан, зато я управляющая.

Он никак не отреагировал, и я повторила громче:

— Я здесь главная.

В тот момент я сама удивилась своей наглости.

Он нахмурил черные брови и злобно посмотрел на меня:

— Ах так? Ты главная? А знаешь, главный умеет делать то же, что и его подчиненные. И даже лучше их! Давай покажи, на что ты способна!

При этих словах он встал и вышел из кабины, оставив меня управляться с кораблем.

— Марко, вернись немедленно!

Но он уже не слышал.

— Марко! Вернись! Быстро вернись! Я приказываю!

Я в ужасе посмотрела на реку.

Корабль спокойно разрезал волны.

Впервые в жизни я схватилась за штурвал. Через помутневшие от времени стекла я судорожно вглядывалась перед собой.

Плыть прямо, только прямо.

А как остановиться? Я же не знаю, как тормозить!

— Марко!!!

Тишина.

Вот засранец! Он мне за это ответит.

— Бобби! Бобби! — орала я изо всех сил. — Бобби!

Я пристально смотрела на реку, стараясь держаться ровно посередине, как можно дальше от берегов. Как же остановить эту чертову посудину?

— Бо-о-обби-и-и!

— Иду, иду…

Услышав его вялый голос, я вздохнула с облегчением.

— Вставай за штурвал! Останови корабль!

— А что случилось?

Энтузиазма у него было как у Боба Марли после трех хороших косяков.

— Останови его немедленно!

— Да я не особо умею управлять…

— Еще раз повторяю: останови его прямо сейчас!

— Ладно, ладно… А где причалить?

— Не важно… У любой набережной… Но чтобы в нас никто не въехал!

Я выскочила из кабины и помчалась искать Марко.

Как заставить его вернуться и не потерять лицо?

Может, пойти ва-банк? Что, если поставить ультиматум: либо возвращаешься на пост, либо ты тут больше не работаешь? Самовольная отлучка — законный повод для увольнения. Я была в полном праве рассчитать его тут же, а заодно припугнуть остальных и наглядно продемонстрировать команде, кто здесь главный. Меня так и подмывало показать всем, где раки зимуют, и стать наконец начальником, которого слушаются и уважают.

Но в то же время… В голове, как на пульте управления, тревожно замигали крохотные красные огоньки: опасно, очень опасно!

«Не делай так… Подумай о последствиях», — нашептывал тихий голосок.

Оставалось всего десять дней, чтобы разбередить это болото. Нового капитана так просто не найдешь, а без него я как без рук. Кто захочет обедать или ужинать на корабле, стоящем у причала? Да никто! Выручки, естественно, не будет, и следующей уволят меня. Нет, тут нужна осторожность. Сейчас главное — как можно быстрее вернуть Марко за штурвал.

Я проглотила обиду, вздохнула и отправилась на поиски капитана. Он стоял на палубе и курил, облокотившись на фальшборт.

Извинившись за грубость, я объяснила, что начальник не обязан все уметь, его задача — следить за тем, чтобы дела шли хорошо и каждый мог выполнять свою работу.

Марко слушал, не сводя глаз с сигареты. Я кожей ощущала, как он смакует мои извинения и упивается победой. Не сказав ни слова, он бросил на меня презрительный взгляд и вернулся в кабину.

Я чувствовала себя униженной и успокоенной одновременно. Странное сочетание.

С того момента моя тревога только росла. Я словно лавировала между Сциллой и Харибдой, и каждая грозила разбить вдребезги мою карьеру: либо я боялась каждого косого взгляда и тогда не управляла тем, что происходило на корабле, либо, превозмогая страхи, отстаивала свою позицию, что приводило к стычкам, из-за которых я терялась и убегала, поджав хвост.

Остаток дня прошел в тягостных раздумьях: как решить дилемму. Я прекрасно видела, что именно требовало изменений, но была не в силах повлиять на тех, кто плохо работал. Как найти золотую середину? Есть ли способ завоевать авторитет, не устраивая скандалов вроде того, что случился с Марко? Казалось, все было напрасно, решение не приходило. Весь день был как будто соткан из десятков мелких неудач, и под вечер я опять не выдержала и взорвалась.

На старой барной стойке выстроились крошечные мисочки с арахисом.

— Джеф, попроси Родриго нарезать сырых овощей. Насадишь их на шпажки и подашь к аперитиву. Арахисом клиенты быстро наедаются и потом не заказывают ни основные блюда, ни десерты. Надо с этим завязывать.

— Катель сказала подавать арахис. Она считает, что от соленого просыпается аппетит.

Услышав имя соперницы, я вскипела от ярости. Какого черта он слушает ее, а не меня? С огромным трудом я заставила себя успокоиться.

— А я считаю, что арахис надо заменить свежими овощами.

— Но Катель не хочет, она ясно это сказала.

— Джеф, ты помнишь, кто твой начальник? Если забыл — это я. Так что делай, пожалуйста, то, что я тебе говорю.

— Я не знаю, кого из вас слушать. Не могу же я ставить и то и другое! Договоритесь сначала между собой, а потом уже скажите, что делать.

Мисочки с арахисом остались стоять на барной стойке.

Мне хотелось одним движением руки смахнуть их на пол… но я сдержалась. Я поспешно вернулась в свою каюту, стараясь не заплакать по дороге, закрылась на ключ, упала на стул и разрыдалась.

Ничего не выйдет.

Я старалась, но ничего не получалось. И не получится в оставшиеся девять дней. Все зря. Старания напрасны. Попытки говорить иначе, вести себя иначе не работают. Проблема глубже.

Кто пойдет за тобой, кто будет тебя слушать, если ты сама в себя не веришь?

Люди идут за теми, в ком чувствуют силу, уверенность, мощь. Это почти что на уровне инстинктов.

Пора с этим смириться.

Тут не важно, прав ты или нет, справедливо поступаешь или предвзято, хороший ты человек или злодей.

Я только делаю вид, что чего-то стою. Сплошное притворство, в которое никто не верит и не поверит никогда.

Я налила стакан воды и залпом выпила. Потом вдохнула поглубже и постаралась успокоиться.

Наконец сняла телефонную трубку, набрала номер Оскара Фирмена и сказала «да». Мы договорились встретиться на следующее утро.

Закончив разговор, я огляделась так, словно видела эту каюту в последний раз. Было тихо. Чуть слышно поскрипывала обшивка корабля.

Прежняя Сибилла отжила свое. Всего одна ночь — и начнется новая жизнь.