Как завоевать шейха

Лора Мартин, 2016

Двадцатилетняя Рэчел Тэлбот, дочь барона, только что окончила школу для юных леди. Она хочет посмотреть мир и откликается на предложение стать гувернанткой детей молодого вдовца, правителя азиатского государства Гурия. Очарованный достоинствами Рэчел, которая помогла ему сблизиться с семьей, красавец-шейх незаметно для самого себя влюбляется в англичанку. Ранее Малик с трудом понимал, что такое взаимная любовь, ведь у него с первой женой был договорной, династический брак. Смелая и яркая Рэчел разбудила чувства шейха, сама же девушка потеряла голову с первой минуты, как увидела его…

Глава 4

Малик поднял руку, призывая к молчанию, и голоса моментально стихли. У него отчаянно разболелась голова, и сложилось впечатление, что он не выходил из зала заседаний уже несколько недель. Будучи шейхом, он был обязан председательствовать на всех земельных слушаниях и разбирать межплеменные конфликты. Королевство было небольшим, но племена по большей части вели кочевой образ жизни и имели зачастую диаметрально противоположные взгляды на вопросы собственности. Поэтому такие слушания, как правило, бывали затяжными и трудными.

Глава племени банджери открыл рот, чтобы снова заговорить, но суровый взгляд шейха заставил его умолкнуть. Он уже услышал достаточно. Продолжался вековой спор о том, что земля принадлежит природе, и потому племя может кочевать повсюду, ставить палатки и брать все, что захочется.

— Талид, — сказал Малик, обращаясь к главе племени банджери. — Ты прав, наша земля — дар природы. Мы должны заботиться о ней и всегда отдавать то, что взяли. Иначе мы останемся ни с чем.

Он обратился к другой стороне — землевладельцу, которому не нравилось, что его коз съедает племя банджери. И это было вполне понятно.

— Я также согласен и с тобой, Юсуф, — примирительно сказал Малик. — Ты много работал и считаешь несправедливым, когда твою землю используют, а твой скот отбирают.

— Это не его скот, — вскинулся Талид.

Малик нахмурился, и кочевник сразу замолчал.

— Вот как мы решим. Юсуф, ты позволишь племени банджери ставить палатки на твоей земле, но только в тех местах, которые не используются для земледелия или выпаса скота. Талид, ты не разрешишь своим людям брать то, что принадлежит Юсуфу. В нашей стране осталось еще много территории и диких животных, которые принадлежат народу Гурии в целом, и нет никакой необходимости разрушать налаженное хозяйство.

Оба спорщика вознамерились продолжить дискуссию, но Малик жестом велел им уйти. День и без того затянулся.

Оставшись в одиночестве, Малик потянулся и посмотрел в окно. Он слышал довольные смешки, доносившиеся из кухни, куда мисс Тэлбот повела его детей. Он не забыл о ее приглашении и уже собрался встать и идти к ней и детям, но заколебался.

Новая гувернантка его детей — дерзкая девчонка. Она умна, остра на язык и слишком привлекательна, чтобы Малик чувствовал себя спокойно. Когда она завела его в нишу, чтобы обсудить поведение Амиры, гувернантка была так рассержена, что разве что не плевалась огнем. Он тоже был раздражен, однако не мог не восхититься уверенностью, с которой она держалась. Многие люди, беседуя с ним, не смели взглянуть ему в лицо, и только мисс Тэлбот без стеснения смотрела прямо в глаза, причем настолько сурово, что становилось ясно: он выслушает ее со всем вниманием. Иначе нельзя.

Она была права относительно Амиры. Он совершил ошибку — вмешался и ухудшил ситуацию. Не надо было обращать внимание на ее плохое поведение. Малик не привык признаваться в своих ошибках. Пожалуй, он этого вообще никогда не делал. Однако он видел, что методы мисс Тэлбот работают. Во всяком случае, ей удалось понять Амиру лучше, чем всем предыдущим воспитателям.

Малик снова собрался встать, но помедлил. Он, разумеется, не одобрял, что гувернантка проводит с детьми слишком много времени вне классной комнаты. Хотя… Нельзя было не отметить, что Хаким становится увереннее, а Аахил — не таким серьезным. Проблема не в месте проведения урока, а в самой мисс Тэлбот.

Когда они стояли во дворе, она была так близко, что он легко мог ее коснуться, обнять, привлечь к себе, почувствовать, каковы на вкус ее губы, которые так часто улыбались. Это было мимолетное желание, но оно длилось достаточно долго, чтобы Малик осознал его неразумность.

Он уже много лет не испытывал такого сильного желания. Когда его женой была Алия, он, разумеется, посещал ее спальню, но для них обоих это было выполнением долга. Они были обязаны дать стране наследников. Острого физического желания в их браке не было. До Алии, когда Малик учился в Европе, у него было несколько женщин. Только огня и страсти в их отношениях тоже не было. А после смерти Алии Малик чувствовал оцепенение — не от горя, жена всегда была далека от него, и ее смерть была все равно что смерть незнакомки, а из-за чувства вины. Он мог спасти ее, если бы проявил больше внимания. Стоя в алькове рядом с мисс Тэлбот, Малик внезапно почувствовал, что пробудился от долгого сна.

Сказав себе, что это нетипичное событие, своего рода аномалия, Малик встал. Ему не помешает маленькая слабость. Он будет и дальше восхищаться талантами мисс Тэлбот как учительницы и воспитательницы, ее стремлением сделать его детей счастливыми, но он не станет ее желать. Это вопрос самоконтроля.

Он быстро пересек двор и вошел в кухню. Там царил хаос. Малик попятился, решив, что лучше всего незаметно уйти, но тут его заметил Хаким и несмело улыбнулся. Малик собрался с духом и переступил порог.

— Ваше величество, — улыбнулась мисс Тэлбот, заметив его. — Я очень рада, что вы нашли время к нам присоединиться.

Его сыновья увлеченно возились с какой-то липкой массой на столе.

— Мы готовим печенье, — сообщил Аахил.

Малик на некоторое время лишился дара речи.

Он давно привык, что его старший сын ведет себя как взрослый мужчина, и позабыл, что он еще мальчик. Сейчас Аахил, перепачканный мукой, с кусочком теста, прилипшим к подбородку, выглядел ребенком.

— Печенье?

— Сегодня мы с детьми печем английское печенье, а на следующей неделе, если ваш повар любезно позволит нам снова оккупировать кухню, мы приготовим что-нибудь гурийское.

Малик, прислонившись к стене, наблюдал, как мисс Тэлбот учит его сыновей раскатывать тесто и разрезать его формочкой.

— Когда я училась в школе в Англии, наша кухарка разрешала мне готовить что-нибудь свое. — Мисс Тэлбот оживленно болтала с детьми, не прерывая работы. Сцена была удивительно домашней: два мальчика, с ног до головы покрытые мукой, раскатывают тесто под присмотром мисс Тэлбот.

— Где Амира? — спросил Малик.

— В своей комнате. Вы же сказали, что она не выйдет оттуда, пока не извинится. Она не извинилась.

Малик почувствовал неожиданную теплоту к этой молодой женщине. Этим утром он помешал ей, пытаясь самостоятельно дисциплинировать дочь. Теперь он понимал, что сделал все неправильно, но мисс Тэлбот не стала ему противоречить. Она все оставила, как есть, хотя не была согласна с ним.

Рэчел подошла к шейху. Даже в кухне, наполненной самыми разными ароматами, Малик различал ее запах — смесь розы и лаванды. Очень нежный, чисто английский запах.

— Когда печенье будет в печи и по двору распространится аромат выпечки, — тихо сказала она, — я бы хотела пойти к Амире. Хочу ей напомнить, что достаточно будет извиниться, и она сможет попробовать печенье вместе с нами.

Малик кивнул, соглашаясь. Хотелось бы ему управляться со своими детьми так же хорошо, как мисс Тэлбот. У нее это получалось совершенно естественно — как управление королевством у него. Он подумал об отце, попытался представить его реакцию на создавшуюся ситуацию. И только тогда понял, что в детстве встречался с отцом раз в неделю, когда отец проверял, каковы успехи сына.

Мисс Тэлбот стояла рядом. Она была очень близко, но, судя по всему, эта близость не производила на нее такого же впечатления, как на него.

Понаблюдав несколько минут за мальчиками, она подняла голову и заглянула ему в глаза.

— Большое спасибо, что вы выкроили для нас время. Это необычайно важно для детей.

В ее глазах было столько искренности, что на какое-то время Малик лишился дара речи. Он мог только смотреть на нее. Девушка красива, осознал он, но не такой красотой, как Алия. Алия всегда и во всем была совершенной, была одета в самые лучшие одежды, носила самые изысканные драгоценности. Дочь богатого аристократа стала женой шейха. Мисс Тэлбот сияла без всяких украшений. Даже с растрепавшейся прической после целого дня, проведенного с тремя детьми, в платье, присыпанном мукой, она излучала сияние. Все дело в ее улыбке, понял шейх. Ее счастливой улыбке.

Она творит чудеса с его детьми, пусть даже ее методы были нетрадиционными. Аахил и Хаким с ней расцвели. Оставалось надеяться, что со временем с Амирой будет то же самое.

— Я намерен послать Аахила в Европу, когда он немного подрастет, чтобы завершить образование. Хочу, чтобы он был к этому готов. — Малик пытался говорить мягко, но ему самому собственные слова показались резкими.

— Он будет готов, — ответила гувернантка.

Малик видел, что она старается сохранить сдержанность перед детьми. Отвернувшись от него, она подошла к столу, взяла противни с печеньем и поставила их в печь.

— Печенье будет выпекаться примерно двадцать минут, мальчики, — сказала она и улыбнулась. — Я присмотрю, а вы пока выберите книгу, которую мы будем читать вместе.

Малик смотрел, как дети пробежали мимо. Хаким вернулся и неловко обнял гувернантку, оставив на ее юбке мучные отпечатки ладоней. Мисс Тэлбот, не обращая никакого внимания на беспорядок, весело рассмеялась. Малик почувствовал разочарование. Сын остановился, чтобы обнять гувернантку, а не своего отца. Но, с другой стороны, он никогда не поощрял подобные нежности.

В кухне повисло молчание. Похоже, мисс Тэлбот подбирала слова. У Малика появилось ощущение, что ему вот-вот предстоит узнать ее с новой стороны.

— Ваше величество, — холодно проговорила она. — Полагаю, следует признать, что у нас с вами разные приоритеты, когда речь идет об образовании ваших детей.

Малик впервые видел ее без улыбки и понял, что где-то перешел границу.

— Хочу вас заверить: хотя может показаться, что я больше играю с детьми, чем учу их, Аахил будет готов продолжить образование в Европе, Амира получит все необходимые знания, чтобы удачно выйти замуж, и, какое бы будущее вы ни планировали для маленького Хакима, он будет к нему готов.

В ее голосе звенела сталь. Малик не мог не восхититься ее смелостью и решительностью.

— Но я бы хотела прояснить один момент. — Она сделала паузу и подошла ближе, так близко, что Малик опять ощутил дразнящий запах розы и лаванды. — Если я останусь гувернанткой ваших детей, то буду действовать по-своему. Дети научатся всему, что вы хотите, но я не стану запирать их в классной комнате, где им тесно и душно. Питать нужно не только умы, но также тела и души. У них будут игры и смех.

Она замолчала, и какое-то время они смотрели друг другу в глаза. Малик понимал, что они подошли к важной границе отношений работодателя и служащей. И он не сомневался, что, хотя мисс Тэлбот любит его детей и ей нравится в Гурии, она скорее вернется домой, чем станет учить детей вразрез с ее собственными принципами.

Неожиданно Малик понял одну простую истину: он не хочет, чтобы мисс Тэлбот уезжала. С того самого момента, как она вошла во дворец, ее лицо светилось удовольствием. Она внесла радость в его дом, который уже давно был во власти горя и чувства вины. Малик уже много месяцев не слышал смеха своих детей. А за последние две недели он звенел повсюду постоянно. Методы мисс Тэлбот были не такими, как он ожидал. Не этого он хотел, когда посылал за английской гувернанткой. Но он не мог отрицать, что дети восприняли и гувернантку, и ее не вполне обычные методы. И если они приобретают знания, наверное, не столь важно, каким образом это происходит. Даже если его отец не одобрил бы этого.

— Вы останетесь гувернанткой детей, — буркнул он.

Ему хотелось сказать больше. Он желал объяснить, что в последний год совершенно растерялся, чувствуя, как ширится пропасть между ним и детьми. Малик винил себя в смерти жены и подозревал, что дети тоже. Он ушел в себя, стал уделять все свое время королевству, как всегда поступал его отец, и понятия не имел, как помочь детям пережить горе и двигаться дальше.

Мисс Тэлбот кивнула, отвернулась и принялась наводить порядок на столе.

Малик досадливо поморщился. В конце концов, он шейх, правитель гордого королевства Гурия, и хорош на своем месте. Никто не подготовил его к роли овдовевшего отца трех маленьких детей. Зато он знает, как управлять королевством. Он будет делать свою работу и предоставит мисс Тэлбот возможность заниматься своей.

Рэчел глубоко вздохнула и принялась считать в уме до ста. Она уже отвернулась от шейха, но все равно остро чувствовала его присутствие. Ей казалось, что, где бы он ни был, от него исходили флюиды могущества и воли.

Она никак не могла поверить, что позволила себе так дерзко разговаривать с ним. Ведь он не только ее работодатель, но и особа королевской крови. Хотя, с другой стороны, она поступала так, как считала лучшим для детей. Когда она сама была ребенком, ей часто хотелось иметь защитника, человека, который прямо сказал бы ее родителям, что ей на самом деле нужно. Вместо этого у нее были гувернантки, лишенные каких бы то ни было принципов и убеждений, которые немедленно соглашались со всем, что говорили ее родители.

Рэчел досчитала до ста и с удивлением обнаружила, что шейх так и не ушел. Он стоял на том же месте у стены и в той же позе. Она знала, что многие считали ее страстность грубостью или неуважением, и надеялась, что шейх не прикажет ей паковать сундуки и отправляться восвояси за непокорность. Мисс Фэнуорт, ее любимая учительница в школе мадам Дюбуа, всегда предостерегала ее от излишней горячности. Она не стремилась подавить личность Рэчел, но советовала действовать взвешенно и стараться, чтобы прямолинейность не мешала ее движению вперед.

Шейх хмурился, что, впрочем, не портило его почти совершенных черт, и Рэчел уже в который раз задалась вопросом, что происходит с ним. Она ясно видела: что-то заставляет его воздерживаться от близости с детьми и даже от самой жизни. Хотя, конечно, если тебе с раннего детства вбивают в голову, что твой первый и главный долг — управление страной, это не может не изменить взгляды на жизнь. Правда, Рэчел все же не считала, что государственные дела объясняют его отстраненность от всех.

Она предположила, что он тоскует о покойной жене. Хотя за две недели, проведенные во дворце, она слышала довольно много об их взаимоотношениях. Рэчел всегда была общительной и легко сходилась с людьми, которые охотно делились с ней самыми разными сведениями. Вот и здесь ей успели рассказать о взаимной холодности между шейхом и его супругой даже после десяти лет брака.

Аахил, Амира и Хаким имели все необходимое, отец заботился об их образовании, но Рэчел видела: этой маленькой семье не хватает чего-то очень важного, и она была полна решимости помочь найти это.

— Если вы не спешите, мы могли бы сходить к Амире вместе.

Она видела, как шейх бросил взгляд на дверь, словно высматривая путь к отступлению. Рэчел затаила дыхание. Она не знала, сможет ли отец сделать решительный шаг навстречу детям. Не требует ли она от него слишком многого?

— Конечно, — сказал он после небольшой паузы.

— Быть может, мы вместе подумаем, как лучше всего справиться с ситуацией, — предложила Рэчел, зная, что они должны выступать единым фронтом, чтобы Амира усвоила урок.

— Я не стану вмешиваться.

Шейх невесело улыбнулся, а Рэчел лишилась дара речи. Шейх редко улыбался. Рэчел не была уверена, слышала ли она вообще его смех. Но когда он улыбнулся, эффект был потрясающим. Шейх Малик бин Джалал был красивым мужчиной. Но с улыбкой на лице он становился неотразимым. У Рэчел упало сердце и пересохло во рту. Это даже хорошо, что он все время сохраняет серьезность. Если бы он часто улыбался, люди перестали бы работать.

Она мысленно отругала себя. Первое и главное правило гувернантки — никаких романтических отношений с работодателем. Именно они стали причиной падения многих гувернанток, и Рэчел не желала повторять чужие ошибки. Да и всякий раз, когда она разговаривала с шейхом, их мнения не совпадали. Это его улыбка выбила ее из колеи. А так — все нормально.

— Чудесно. — Рэчел широко улыбнулась, стараясь, чтобы никто не заметил ее смятения.

— Командуйте, — распорядился шейх. — Я не хочу подрывать ваш авторитет. Вам придется быть с ней каждый день.

Рэчел кивнула. Она бы тоже предложила именно это, но только по другим причинам. Она понимала, что в королевских семьях жизнь течет иначе. Шейх должен управлять королевством. Однако Рэчел не понаслышке знала, как неприятно, когда родители поручают другим принимать решения о воспитании своих чад.

С самого раннего возраста Рэчел понимала, что родители по-настоящему интересуются только собой. У них были бурные отношения — то яростные споры, то показная демонстрация нежности. Она нередко ночами сидела на лестнице, прислушиваясь к звукам, доносящимся из родительской спальни. То это были громкие крики и грохот падающей мебели, то поцелуи и вздохи. И все это время они не помнили, что у них есть дочь, которая все слышит и запоминает. К восьми годам Рэчел пришла к выводу, что, если отношения между мужчиной и женщиной в браке всегда такие, как у ее родителей, она никогда не выйдет замуж. А приехав в школу мадам Дюбуа, она уже твердо знала, что для нее лучше познавать мир и развлекаться, чем быть привязанной к мужчине. Ей казалось, что сама судьба предназначила ей роль гувернантки, она с нетерпением ждала начала трудовой деятельности. Она не желала лишиться свободы, выйти замуж за того, кто сделает ее несчастной, если вместо этого могла привнести немного счастья в жизнь детей. Рэчел знала, что многие дети страдают от пренебрежения родителей, и, став гувернанткой, она могла дать этим эмоционально обездоленным детям привязанность, в которой им было отказано родителями. Рэчел всегда старалась быть честной с собой и признавала, что обрекает себя на бездетность. Это не доставляло ей радости, но она была готова пойти на такую жертву.

Ситуация с Амирой была несколько другой, но Рэчел ее понимала и испытывала сочувствие к девочке. Амира нуждалась во внимании отца, так же как Рэчел в свое время нуждалась во внимании родителей. Отец хотел бы дать ей это внимание, но не знал как.

— Мы идем? — Шейх указал на дверь.

Они молча перешли двор и поднялись по лестнице к комнате Амиры. Рэчел постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла.

После яркого солнечного света Рэчел потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Оглядевшись, она отметила, что в комнате все перевернуто вверх дном. Вероятно, Амира в приступе гнева сбросила все свои вещи с полок. Рэчел решила пока не обращать внимания на беспорядок, подошла к кровати, откуда на нее смотрели два блестящих черных глаза, и села на край, тщательно расправив юбки. Амира — своенравная маленькая женщина, и невозможно было знать заранее, сколько времени займет урок воспитания. Шейх стоял в дверях и молчал, но его присутствие ощущалось довольно остро.

— Добрый вечер, Амира, — сказала Рэчел.

Девочка с вызовом уставилась на нее, стиснув губы.

— Тебе было здесь весело? — спросила Рэчел, делая вид, что не знает, почему Амиру отправили в свою комнату.

Девочка продолжала молчать, но Рэчел заметила, что в ее глазах мелькнуло торжество, и подавила улыбку. В тот день, когда ее перехитрит ученица, Рэчел навсегда оставит должность гувернантки.

Шейх все так же молча стоял в дверях.

— Я бы хотела, чтобы ты извинилась, Амира, передо мной и перед твоим отцом.

— Нет.

— Ну что ж… — Рэчел встала и медленно направилась к двери, считая в уме шаги.

На четвертом шаге Амира не выдержала.

— И это все? — спросила она. — Ты не будешь заставлять меня извиняться?

Рэчел покачала головой.

— Я не собираюсь заставлять тебя извиняться, Амира. Очень жаль. — Она продолжала идти к двери и остановилась только возле шейха. — Мы просто хотели тебе помочь.

— Да, мы попытались, — повторил шейх и кивнул.

Рэчел уже взялась за дверную ручку, когда Амира заговорила.

— Почему вам жаль? — спросила она уже не таким вызывающим тоном.

— Мы испекли печенье, — как бы между прочим сообщила Рэчел. — Твой отец сказал, что ты любишь сладости, и мы пришли сюда, чтобы дать тебе шанс извиниться и присоединиться к нам. Печенье прямо из печи самое вкусное.

— Меня нельзя купить! — заявила маленькая принцесса, хотя, судя по ее голосу, ее очень даже можно было купить, и довольно просто.

— А на следующей неделе у нас намечена маленькая экскурсия… — Рэчел не закончила предложение. — Хаким будет очень разочарован, но я, к сожалению, не могу взять с собой только твоих братьев и оставить тебя без присмотра.

— Экскурсия? — заинтересовалась Амира.

Рэчел кивнула.

— Хаким ее так ждет…

Она знала, как важно дать возможность девочке сохранить лицо. Маленькая принцесса во всеуслышание объявила, что никогда не извинится, и ей необходимо было иметь весомый повод, чтобы нарушить слово.

Амира несколько секунд молча наматывала на палец прядь волос. Все шло в точности так, как предполагала Рэчел. Как раз в это время в комнате почувствовался аромат пекущегося печенья.

— Мне жаль, — пробормотала Амира.

— Если ты хочешь извиниться, Амира, то должна сделать это, как положено.

Маленькая принцесса подняла голову и глубоко вздохнула.

— Мне очень жаль, мисс Тэлбот, что я была с вами груба.

Рэчел тепло улыбнулась.

— Рада это слышать, Амира. Это очень великодушно с твоей стороны.

Мгновение они молча смотрели друга на друга, потом Амира подошла и обняла гувернантку. Та погладила ее по голове и наконец расслабилась. Скоро она начнет ломать стену, которую эти ребятишки возвели вокруг себя, чтобы защититься от боли, вызванной смертью матери. А потом она поможет им излечиться. Рэчел бросила быстрый взгляд на шейха, который все это время хранил молчание. Он печально наблюдал за диалогом между дочерью и гувернанткой, и в какой-то момент Рэчел показалось, что именно он больше всех нуждается в помощи.

— Почему бы тебе не выбрать книгу для чтения, Амира? А потом ты могла бы найти братьев.

Мы попробуем печенье ровно через десять минут. Я принесу его на стол во дворе.

Рэчел вышла из комнаты. Шейх следовал за ней. К ее удивлению, он взял ее за локоть и повернул лицом к себе.

— Вы были великолепны, — тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза.

Рэчел пробормотала что-то неразборчивое. Под взглядом этих печальных темных глаз она была не в состоянии мыслить ясно. Рэчел ощутила тепло его руки. Она невольно подалась ему навстречу — совсем чуть-чуть, почти незаметно, и впервые в жизни задумалась, что чувствуешь, когда целуешь мужчину.

Взгляд Рэчел остановился на его губах, и она отчетливо поняла, что ей необходимо взять себя в руки. Причем срочно. Подобные мысли совершенно недопустимы. Шейх — ее работодатель. К тому же она дала себе слово не влюбляться, а влюбиться в такого мужчину, как шейх, легче легкого. Иногда его холодность и отстраненность раздражали, но она уже успела разглядеть горячее и заботливое сердце, бьющееся под ледяной оболочкой.

Рэчел отступила, понимая, что ей необходима дистанция. Она понимала, что ее тяга к шейху воистину смехотворна. Он — персона королевской крови, а она — никому не нужная дочь барона. Пропасть между их социальными статусами настолько широка и глубока, что о ее преодолении и речи быть не может. Тем не менее Рэчел не чувствовала стеснения в присутствии шейха, по крайней мере, пока он к ней не прикасался.

Решение всегда оставаться одинокой и свободной она приняла много лет назад и не потеряет голову из-за мужчины, который, вероятнее всего, обращает на нее не больше внимания, чем на служанку. В детстве Рэчел видела, что любовь и связи могут стать скорее разрушительной, чем созидательной силой. Она будет вполне довольна жизнью, если сумеет посмотреть мир, будет заботиться о детях, доверенных ей, и никогда не влюбится. Отныне и впредь она станет держаться на безопасном расстоянии от шейха и его чарующих глаз, но постарается заставить его больше участвовать в жизни детей.

— Я бы хотела на следующей неделе повести детей на небольшую экскурсию за пределы дворца, — сказала она, решив, что лучше всего вернуться к делу.

— Прекрасная идея, они должны узнать и полюбить свою страну такой, какая она есть, а не только роскошь дворца. Я прикажу, чтобы вас сопровождал эскорт.

Рэчел сделала глубокий вдох и продолжила:

— Думаю, для детей было бы лучше, если бы нас сопровождали вы.

Рэчел была уверена, что он сразу откажется и сообщит, что у него есть важные дела. К ее удивлению, он, подумав, кивнул.

— Я встречу вас перед дворцом во вторник в девять часов утра.

Казалось, оба были шокированы его согласием, но шейх пришел в себя быстрее, поклонился и ушел, оставив Рэчел гадать, во что она только что ввязалась.

Было уже совсем поздно, когда у Рэчел появилось время для себя. Она села за письменный стол, положила перед собой бумагу и ручку и задумалась.

Она любила писать письма, но после приезда в Гурию была настолько занята, что приходилось ограничиваться короткими записками. Сегодня она решила написать подругам в Англии подробные письма и рассказать им о Гурии. Быть может, таким образом она сумеет привести в порядок свои мысли.

В такие моменты она очень скучала по родителям. Она никогда не была с ними близка, но часто думала, изменится ли что-нибудь, когда она станет взрослой и будет вести собственную интересную жизнь. Она представляла, как будет писать им письма из разных уголков мира, и они наконец заинтересуются ее делами. Теперь она никогда не узнает, произошло бы это или нет.

Она начала писать своим школьным подругам Джоанне, Изабель и Грейс, девушкам, заменившим Рэчел семью. Расстаться с ними было тяжелее, чем в свое время уехать из родительского дома. Утешало лишь то, что все они покидали школу, чтобы стать гувернантками в семьях, живущих в разных районах Англии.

В письмах она описала красоту пустыни, зеленый оазис и роскошный дворец. Она рассказала о трех детях, порученных ее заботам, о том, как они начинают доверять ей. Она даже начала писать о шейхе, тщательно подбирая слова. У Рэчел не было секретов от друзей, но делиться информацией о шейхе ей почему-то не хотелось. Даже от одних только мыслей о нем ее бросало в жар, и она решила не распространяться на этот счет.

Закончив письма, она внезапно ощутила грусть. Она была так далеко от дорогих подруг! В школе они всегда были вместе, и Рэчел отчаянно захотелось, чтобы они могли, как и прежде, сесть вчетвером на кровать одной из них, болтать обо всем и ни о чем, делиться самыми сокровенными мыслями. Она хотела посмеяться над легкомысленными преувеличениями Изабель, сделать вид, что ее шокируют бунтарские мысли Грейс, послушать самую спокойную и рассудительную из всех четверых — Джоанну, всегда готовую прийти на помощь.

Рэчел хотелось знать, как у них дела в новых семьях, хорошо ли их приняли и являются ли их работодатели такими же привлекательными и приводящими в ярость, как холодный и отстраненный шейх. Больше всего она беспокоилась о Грейс. Если она сама, Джоанна и Изабель просто начали зарабатывать себе на жизнь, став гувернантками, то Грейс одновременно искала свою маленькую дочь, малышку, рожденную втайне. Грейс каждое мгновение своей жизни сожалела о том, что отказалась от нее. Рэчел зажмурилась и мысленно пожелала подруге удачи, зная, что та не сможет быть счастливой, пока не найдет ребенка.