Десять писем

Лия Аструм, 2023

Пять лет назад мой сводный брат запер меня в наркологической клинике, где я в одиночестве проживала свои самые худшие дни. За эти годы я встала на ноги и вернулась в родной Нью-Йорк с одной-единственной целью – начать новую жизнь, покончив с призраками прошлого. Но высокомерие Алекса не знает границ, и он пытается установить полный контроль над моей жизнью, чтобы мое прошлое не посадило черную кляксу на их безупречном холсте аристократичной семьи. Я отчаянно сопротивляюсь, но с каждым разом мне становится все сложнее противостоять ему, потому что этот жесткий взгляд холодных глаз воскрешает во мне давно забытые чувства, и мне все сильнее хочется рассказать ему правду. Но поверит ли он той, которую ненавидел большую часть своей жизни?

Глава 1

Настоящее время. Нью-Йорк.

Если мои обонятельные рецепторы не дали сбой, то именно запах натуральной кожи с примесью табака, кофе и, возможно, каплей цитруса заполнял сейчас салон чёрного тонированного внедорожника, в который я села пятнадцать минут назад. Я вдохнула ещё раз. Наверное, так пахнет роскошь. Хотя, если бы меня спросили чем пахнет роскошь, я бы в миг представила запах свежей древесины с добавлением алкогольных нот выдержанного шотландского виски и кусочками горького шоколада, а запах свежих орхидей добавил бы нотку изысканности к моему пессимистичному аромату. К счастью, я не претендовала на звание лучшего парфюмера года, а виски все же хотелось бы заменить на коньяк. Не стоит добавлять его любимый напиток в мой роскошный букет.

Вытянув ноги вперёд, я поудобнее устроилась в прохладном кожаном кресле. Восьмичасовой перелёт из Лондона утомил меня. Я испытывала лёгкую тошноту, и мне проще было списать это на бортовую кухню, чем признаться самой себе, что я волнуюсь из-за предстоящей встречи.

Пять лет — долгий срок. Настолько долгий, что стоило уже давно отпустить и забыть. Но я не могу. Пока не могу.

Лучи июльского солнца Нью-Йорка не проникали сквозь тонированное стекло автомобиля, и я сняла очки, чтобы без дополнительных помех рассмотреть красоту Ист-Ривер. Интересно, насколько правдива американская легенда о затонувшем британском фрегате. Если история достоверна, то на дне этого пролива сейчас лежали несметные богатства стоимостью около полумиллиарда долларов США. Неудивительно, что ничего не нашли. Или нашли, но тщательно скрыли данный факт.

По этой дороге я ездила миллионы раз, но сейчас узнавание не радовало меня, а только вдрызг разбивало мои надежды на то, что старый дом продан. Я бы хотела жить в городе, но кто я такая, чтобы мои желания его хоть немного волновали.

Наш единственный диалог за пять лет занял всего одну минуту четырнадцать секунд. Столько времени понадобилось ему, чтобы кардинально перевернуть мою жизнь. В ультимативной форме он заявил, что я должна вернуться в самое ближайшее время. Когда финансовые угрозы не подействовали он сказал, что ему плевать, каким образом я выполню его приказ, но если вариант с мешком на голове привлекает меня гораздо больше, то он исполнит моё желание. Хотя я и не была против возвращения. Мне просто хотелось показать, что я не его дрессированная собака, готовая выполнить любой приказ хозяина по щелчку пальцев. Но его последний аргумент был весьма убедительным.

Машина остановилась на светофоре, и я перевела взгляд на сидевшего за рулём мужчину. Рик. Если бы я не знала его лично, то подумала бы, что этот крепкий мужчина средних лет скорее всего телохранитель с военным прошлым. Я не знала, какую именно должность он сейчас занимал. Но когда-то в прошлой жизни он возил меня по всем моим важным делам, настолько важным, насколько они могут быть у одиннадцатилетнего подростка: школа, курсы французского языка и танцы. Позже, когда я пошла в старшую школу, и в его услугах перестали нуждаться, отчим не захотел его отпускать и дал ему другую должность. Поэтому я была приятно удивлена, что меня встретил именно он. Но даже с ним, с человеком, с которым у меня никогда не было никаких проблем, мне не хотелось разговаривать. Я могла бы спросить, как его жена и дочь, но я молчала.

С годами я стала меньше проявлять инициативы в общении. К моей собственной радости эта появившаяся во мне черта не сделала из меня отшельницу. У меня есть хорошие знакомые, которые остались в Лондоне. Я уже по ним скучала. Особенно по Лекси. Возможно, у неё получиться выкроить пару дней из своего плотного графика и прилететь ко мне в Нью-Йорк. Но какая бы замечательная не была Лекси, по-настоящему близкий человек у меня был всего один.

Я снова перевела взгляд в окно. Гринвич. Один из самых богатых пригородов Нью-Йорка, репутация которого зависит лишь от количества нулей на банковском счёте. Сложно сказать, сколько здесь замков и дворцов. Богатеи не привыкли сорить деньгами, но огромный дом — вопрос престижа. Этим чванливым толстосумам важно показать, насколько золотее их унитаз.

Металлические ворота бесшумно открылись, пропуская нас на территорию прибрежного поместья с многовековой историей. Будь сейчас на дворе средневековье, размеры владения могли бы поразить своей масштабностью даже английских герцогов и герцогинь. Оно досталось моему отчиму по наследству от деда и не единожды реставрировалось.

Когда машина остановилась перед парадными дверями, я, ни секунды не размышляя, выбралась на свежий воздух. Рассматривая такой до боли родной и одновременно чужой особняк, поражающий своим размахом и напоминающий самый настоящий Шёнбрунн, я подумала, что престиж — это ещё и стиль, которым явно пренебрегли в данном конкретном случае.

Итальянский шик ⅩⅦ века. Звучит претенциозно, но на самом деле, итальянская знать лишь хотела укрепить своё влияние за счёт поддержания богатства и роскоши, считая стиль барокко символом силы. Поэтому роскошь напоказ, вычурность и максимальная помпезность, чтобы не дай бог подумать окружающим, что ты стал на цент беднее — полностью соответствовали личному предпочтению моего отчима.

Я ненавидела этот дом.

Единственное, что восхищало меня на этой огромной территории с бассейном и теннисным кортом — это стометровая береговая линия, где я любила в абсолютной тишине почитать книгу и полюбоваться видом на пролив Лонг-Айленд.

Вслед за Риком, катившим два моих неподъёмных чемодана, я прошла через большой холл, выполненный в светло-бежевых с золотистыми вкраплениями тонах и поднялась по широкой лестнице, украшенной черными витиеватыми узорами, настолько широкой, что складывалось ощущение, что я золушка из сказки, а в конце пути меня ждёт принц с туфелькой. Кстати, о принцах.

— Где Алекс?

Рик, опустив чемодан, посмотрел на часы.

— Думаю, через пару часов будет.

Ещё два часа, чтобы собраться с мыслями. Я готовилась будто на плаху.

— Отнесите, пожалуйста, мои вещи в комнату, — попросила я, и, развернувшись, направилась совсем в противоположную сторону.

Я хотела увидеть её.

Пройдя по коридору третьего этажа к самой дальней двери, я взялась за ручку, мысленно надеясь, что она не заперта, и морально готовясь окунуться в океан душевной боли. Но к этому невозможно подготовиться.

На первый взгляд всё стояло на своих местах, будто она была здесь всего пару часов назад. Но если приглядеться, можно заметить, что на полках нет наших с ней фотографий, мольберт отодвинут в самый дальний угол, а холст пожелтел от долгого отсутствия на нем ярких красок. Я не заходила сюда девять лет. Девять долгих лет. Но сквозь боль и тоску я чувствовала её присутствие каждой клеточкой своего тела. Разве это возможно?

Она обожала живопись и могла часами, закрывшись в своей студии, рисовать с одной чашкой травяного чая, который постоянно остывал, а я заботливо приносила ей свежезаваренный. Её картин можно насчитать штук двадцать. И я не сильно разбиралась в живописи, но каждую из них считала по-своему уникальной. Но я здесь не ради искусства.

На одной из стен, завешанной плотной тканью, висело то, ради чего я здесь. Я медленно стянула эту ненужную тряпку, закрывающую обзор на самое дорогое моему сердцу творение. Её портрет. В груди стало до боли тесно, к горлу подступил ком, который я была не в силах проглотить, а глаза наполнились слезами, пока я смотрела в лицо той, за жизнь которой я отдала бы все богатства мира.

Мария Изабель Браун.

Дрожащими пальцами я нежно коснулась рукой холста и медленно повела по её длинным вьющимся локонам. Художник, безусловно, талантлив. Он нарисовал её настолько правдоподобно, что я видела живые искорки в весёлых зелёных глазах, а золотистые блики в её медного оттенка волосах переливались из-за проникающего в окно закатного солнца. Наверное, у меня галлюцинации, иначе как объяснить, что умершая много лет назад женщина сейчас смотрела на меня так, будто в любую секунду может сойти с этой чёртовой картины и крепко обнять меня, моментально исцелив мой сломанный мир. Я смахнула рукой солёные капли, чтобы лучше рассмотреть каждую морщинку в уголках искрящихся весельем глаз и ласково провела по маленькой родинке над верхней губой.

Я бы многое хотела ей сказать. Попросить прощение за то, что столько лет не была на её могиле. За то, что… я не оправдала ожиданий. В глубине души мне бы хотелось объяснить причины, но, возможно, жизнь за гранью всё же существовала, и мои тайны давно раскрыты. Меня это пугало. Я бы не хотела, чтобы она видела то, что со мной произошло.

Почувствовав, что сдерживаться уже нет сил, и что обычные слёзы вот-вот перерастут в самую настоящую истерику, я резко убрала руку от любимого лица и, отвернувшись, сделала несколько глубоких успокаивающих вдохов, чтобы взглянуть на неё ещё раз с улыбкой на губах, прежде чем я покину эту комнату и вряд ли вернусь сюда в ближайшее время. Я не плакала несколько лет. Слёзы по моему мнению — слабость. А сейчас не время для слабостей.

— Вы очень на неё похожи, — неожиданно раздавшийся женский голос заставил меня резко обернуться в сторону двери.

В паре метров от меня стояла женщина средних лет. Одета строго, белая рубашка и чёрная до колена юбка, тёмные волосы были убраны в аккуратный пучок. Её внешний вид наводил меня на мысль, что она работает в этом доме. На её губах играла доброжелательная улыбка, вполне искренняя, а в глазах было… понимание. Мне стала некомфортно, что меня застали в такой уязвимый момент.

— Да, наверное, — ответила я, поспешив накинуть ткань обратно на законное место.

— Меня зовут Глория, — представилась она. — Я управляющая. Если вы закончили, я могу проводить вас в вашу комнату, мисс Браун.

Столько официоза вполне в духе хозяина.

— Зовите меня Вивиан, — тепло улыбнувшись, сказала я.

Мы прошли по коридору, выполненному в тёмных тонах, на стенах которого висели незнакомые мне экстравагантные картины в шикарном обрамлении. Возможно, кто-то посчитал бы меня необразованной, но для меня искусство — не повод для раздумий, для меня искусство — это, прежде всего, выражение эмоций.

— Ваши вещи уже разобраны. Мистер Миллер распорядился накрыть сегодня ужин в двадцать один ноль-ноль и просил вам передать, чтобы вы не опаздывали. Поэтому вы пока можете отдохнуть. Время ещё есть, — проинформировала она меня, открывая передо мной дверь и пропуская меня в комнату, в которой я прожила большую часть своей жизни.

Мои брови удивлённо поползли вверх. Здесь явно кто-то постарался. Тёплые кремовые оттенки, минимум мебели и огромная кровать в самом центре комнаты, на которую хотелось прыгнуть с разбега, будто мне пять. Отсутствие золота, фресок и черных роз. Я была безумно рада этому неожиданному обновлению, поскольку от театральщины в этом доме воспалялись глазные яблоки.

Так как мои вещи ещё не были до конца разобраны, я попросила Глорию подготовить мне платье для ужина, а затем направилась в ванную комнату и, наполнив джакузи, погрузилась в обжигающе горячую воду с пеной с ароматом ванили. Меня до сих пор потряхивало от пережитых в той комнате чувств. Почему отчим её не закрыл? Он тоже до сих пор скорбит?

Задержав дыхание, я опустилась на самое дно белого камня, расслабляя мышцы тела и стараясь абстрагироваться от мыслей о предстоящем семейном ужине. Получалось плохо. Сложно признаться самой себе в собственном страхе. И страх ли это? Я так много работала над собой, так чего же я боюсь? У меня не было ответа. И это был первый обман.

Вынырнув на поверхность и жадно глотнув воздуха, я решила переключиться на более позитивную волну, чтобы даже самой малейшей эмоцией не показать, что творилось внутри. Они не поймут.

Обернувшись в белое пушистое полотенце, я нацепила патчи, хотя ни разу не видела от них должного эффекта и, напевая абсолютно не соответствующую моему настроению Easy On Me, вышла из ванны.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты отвратительно поёшь?

Лениво прислонившись к комоду, Алекс стоял возле окна и пристально смотрел мне прямо в глаза. Я растерялась. Я не ожидала, что он приедет так быстро, а я даже… Даже что? Не успею натянуть нижнее белье? Почему-то эта мысль заставила моё тело покрыться мурашками.

Я наивно надеялась, что за пять лет моего отсутствия мой сводный брат превратиться в жирного, лысеющего, беззубого мужика. Моё воображение услужливо подкидывало мне соответствующие образы. Так было бы проще, но я, очевидно, облажалась. Мысленно отмахиваясь от своих идиотских мыслей, я рассматривала его будто в первый раз.

Я видела много красивых мужчин, но он переплюнул их всех. Он никогда от меня не услышит, что его лицо я считаю совершенным. И дело не в правильных чертах лица. Совсем нет. Дело во взгляде. В пронзительных голубых глазах, притягивающих своим бесконечным холодом. Никто и никогда не смотрел на меня так, как он. Никто и никогда.

Это чувство сродни падению в арктическую глубину, когда каждый миллиметр твоей кожи захвачен властной стихией, и ты вынужден ей подчиниться, чтобы всплыть хоть на мгновение и вдохнуть такой желанный кислород. Я бы предпочла навсегда остаться там. И сейчас, стоя напротив него, я пыталась схватить ускользающую эмоцию, которую я пока боязливо определяла, как… влечение? Я с ужасом осознала, что ничего не прошло. Словно и не было этих лет.

Заметив его иронично приподнятые брови, свидетельствовавшие о том, что пауза затянулась, я почувствовала себя круглой дурой. Боже, возьми себя в руки.

— Знаешь, обычно люди мне не врут, — с энтузиазмом включаясь в заранее отведённую мне роль, ослепительно улыбнулась я.

Ещё секунду назад его пухлые губы теперь сжались в тонкую линию. Его нахмуренный взгляд скользнул по моему влажному после душа телу и вернулся к лицу.

— Видимо, ты плохо разбираешься в людях, — напряжённо ответил он.

Я вскинула брови.

— В некоторых отдельных личностях очень даже неплохо.

Он молчал.

Мельком окинув взглядом его слегка отросшие русые волосы, я остановилась на чёрном рисунке, покрывающем левую руку, которого точно не было раньше. Мне захотелось увидеть его полностью. Насколько уместно будет попросить его снять футболку?

Оттолкнувшись от комода, он подошёл ко мне, засунув руки в карманы джинс.

— Я надеюсь, жизнь на протяжении пяти лет вдали от семьи принесла свои плоды, и ты больше не будешь вести себя, как отбросы этого города, — голос сочился презрением, будто он каждую секунду своей жизни жалел, что семнадцать лет назад я переступила порог этого дома.

Больно. Но я очень старалась держать маску.

— Именно в нашем конкретном случае я безумно счастлива, что оказалась максимально, как только смогла, дальше от вас. Это время пролетело как неделя в самом крутом SPA-салоне Нью-Йорка, — вложив в эту фразу всю силу своего сарказма, я невинно хлопала ресницами, пока мои внутренности переворачивались вверх дном.

Раньше наши словесные перепалки не пугали меня. Я знала, что он ничего мне не сделает. Но сейчас моя уверенность трещала по швам. Передо мной стоял всё тот же он, но только с какими-то дополнительными функциями. Если отмести, что он стал старше, а его взгляд холоднее, то, просканировав его в течение пары секунд, я поняла, в чём причина моих сомнений. Он меня подавлял. Его напряжённый взгляд исподлобья придавливал меня к полу, давая понять, что сейчас я для него не более чем надоедливый комар. Мне стало зябко, а в груди расползалось чувство тревоги и… возбуждения? Я сумасшедшая.

Он расплылся в какой-то ненормальной улыбке и, отойдя к кровати, двумя пальцами подцепил лежащий на ней мой белый сарафан, который я планировала надеть на ужин. Он был достаточно скромного фасона и полной противоположностью тем откровенным вещам, что я носила раньше.

— Я рад, что обучение на дизайнера привило тебе немного вкуса, и ты перестала одеваться как шлюха, — злая усмешка исказила черты его лица, а платье полетело бесформенным комком обратно на кровать. Похоже, что за годы, проведённые врозь, шкала его ненависти по отношению ко мне поднялась на пару пунктов.

— Ну, во-первых, я училась на дизайнера интерьеров, и слабо верится, что ты этого не знал. А во-вторых, ещё не вечер. Я обещаю, что в самое ближайшее время я покажу тебе ту часть гардероба, которую монашки сожгли бы на костре, боясь заразиться венерической болезнью, — моя натянутая улыбка грозилась испортить всю мою актёрскую игру.

Он нервно сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Отлично, он разозлился. Хотя, в принципе, с момента его появления я не увидела ни одной положительной эмоции.

— Я тебя предупреждаю, Вивиан, — я поморщилась. Только он всегда называл меня полным именем и никогда этой традиции не изменял. — Ты будешь вести себя прилично, и одеваться соответствующе. Никаких наркотиков. Даже травки. Я не отец и не буду закрывать глаза на твои выходки, — он подошёл ко мне так близко, что мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Дай мне только один повод, и я клянусь, я закрою тебя в клинике до конца твоих дней, а их будет не так много, учитывая, какой образ жизни ты привыкла вести. Не забывай, из какой ты семьи. Я ясно выразился?

Меня охватил гнев. Кто он такой, чтобы стоять и отчитывать меня?! Он ни хрена не знает обо мне и моей жизни. Он всегда видел лишь верхушку айсберга и не более того. Сынок богатых родителей, появившийся на свет с золотой ложкой в заднице, которому с детства все приносили на блюдечке с голубой каёмочкой. Я хотела ему сказать, что он может засунуть свои охренительно большие требования в одно место, но вслух произнесла:

— Ясно.

Видимо моё «ясно» прозвучало для него не слишком убедительно, потому что он продолжал стоять и сверлить меня злым взглядом.

— Оденься. Жду тебя внизу через двадцать минут, — в приказном тоне сказал он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

И дня не прошло, как он вывел меня из себя. Перед возвращением домой я так долго настраивала свой эмоциональный фон на нужную волну, а ему хватило десять минут, чтобы моя маска уверенности дала трещину. Мне хотелось крушить всё вокруг от собственного бессилия. Хотелось выкинуть в помойку осквернённое им платье и надеть свой самый развратный наряд назло ему. Но моя внутренняя стерва успокаивающе гладила меня по голове и шептала, что это не выход. И я была с ней полностью согласна. Спустя ровно двадцать минут, надев всё-таки это чёртово платье, я спустилась вниз.

Алекс расслабленно сидел в кресле и просматривал документы в тёмно-синей папке. Перед ним на столе стоял стакан с янтарной жидкостью, и я готова поспорить на тысячу баксов — это шотландский виски. Мой взгляд перешёл на мужчину слева. Он стоял возле камина, сложив руки за спиной, и молчаливо смотрел на огонь.

Ричард Миллер.

Один из самых богатейших людей Нью-Йорка, а может и Америки, и по совместительству, мой отчим, оформивший опекунство надо мной до моего полного совершеннолетия, которое, кстати, наступило уже почти два года назад.

На таком расстоянии я не могла разглядеть его лицо, но в одной этой величественной позе мне виделось так много всего. Неподвижная высокая фигура с королевской осанкой и благородной кровью в строгом деловом костюме, явно сшитом на заказ. Гордая порода аристократов чёрт знает в каком поколении. Он не любил распространяться о своей семье. Я лишь знала, что уже никого нет в живых.

— Здравствуй, Ричард.

Он повернулся в мою сторону, и я смогла рассмотреть гораздо больше. Очевидно, годы и пара инфарктов не оставили на нём видимого следа. Если даже что-то и было скрыто под завесой превосходства, то окружающим нужно было сильно постараться, чтобы это узреть. И даже я, прожившая с ним не один год и видевшая его в моменты слабости, не знала всех демонов, живущих в нём. Именно его я считаю главным претендентом на Оскар за непревзойдённые актёрские таланты. Я в этом деле, можно сказать, стажёр.

— Вивиан, — его губ коснулась лёгкая улыбка, не затронувшая холодных глаз. — Я рад твоему возвращению, — сказал он, раскинув руки в стороны, приглашая меня в свои объятия.

Я подчинилась. Он крепко обнял меня и по-отечески поцеловал в макушку.

Алекс, наблюдавший за счастливым воссоединением семьи, сидел с выражением полнейшего скепсиса на лице, будто говоря мне: «Не верю. Старайся лучше».

Семейный ужин проходил пока на удивление спокойно. Я с огромным энтузиазмом рассказывала о своей учёбе в Лондоне, о стилях интерьера и своих личных предпочтениях. И я была очень удивлена, когда на мой комментарий про то, что барокко не совсем в моём вкусе, Ричард спросил:

— Как твоя комната, Вивиан, тебе всё понравилось?

— Да, спасибо, всё отлично, — немного сконфуженно ответила я, удивившись вопросу.

— Надеюсь ты осталась довольна, потому что Алекс занимался её ремонтом.

Мои брови взлетели вверх, и я изумлённо уставилась на брата, показывая всем своим видом: «Серьёзно?». Он, в свою очередь, сверлил взглядом отца, и, наконец, обратив на меня внимание, надменно произнёс:

— Поверь, я не напрягался.

Ах, ну конечно, король отдал приказы несчастным холопам.

— Хорошо, что ты уточнил, а то я уже разволновалась, что ты стоял и всю ночь штукатурил стены лично, — усмехнулась я.

Почему-то вид Алекса, стоявшего в синих штанах с обнажённым торсом, испачканным белой краской, бурно заиграл у меня в голове, вызывая глупую улыбку на моём лице.

Он нахмурился, но никак не прокомментировал мой выпад.

— Я заметила, у нас новая управляющая. Где Сью? — спросила я, когда молодая девушка в чёрном платье и белом переднике, расставив тарелки с закусками, вышла за дверь.

— Сью пришлось уйти по семейным обстоятельствам, — нехотя ответил Алекс, посматривая на часы и снова возвращая взгляд ко мне. — Глорию я нанял по рекомендации друга. Надеюсь, проблем с персоналом не возникнет? — явно намекая на мои не самые лучшие отношения со Сью, спросил он.

— Нет. Она мне нравится, — честно ответила я, в душе радуясь, что эта старая корова, которая везде совала свой нос, больше здесь не работала.

— Твои вещи доставлены? — спросил Ричард, глядя на Алекса.

— Почти.

— Хорошо. Надеюсь, твой визит не затянется.

Алекс усмехнулся.

— Выгоняешь из дома родного сына?

Ричард, явно не торопясь с ответом, положил столовые приборы, и самыми что ни на есть аристократическими движениями руки, взяв салфетку, промокнул губы.

— Не говори ерунды, — наконец сказал он. — Тебе гораздо удобнее было жить в городе.

— Да, — подтвердил Алекс. — Площадь квартиры немаленькая. Обещали за пару-тройку месяцев управиться. А, пока, — он перевёл взгляд на меня, — я могу присмотреть за младшей сестрёнкой.

Я отчётливо услышала скрытую угрозу в этой, казалось бы, безобидной фразе, а обращение «сестрёнка» вызвало бурю протеста в моей душе. Я даже не подумала, что Алекс уже живёт отдельно и, видимо, в его квартире идёт ремонт, раз он временно перебрался сюда. Почему он просто не снял апартаменты в Нью-Йорке? Зачем переезжать сюда? Чтобы следить за мной? От этих мыслей стало тревожно.

— Что с Японцами? — отвлёк меня от беспокойных мыслей Алекс, аккуратно разрезающий стейк из говядины на мелкие кусочки.

— Пока ничего, — устало выдохнул Ричард, откидываясь на спинку кресла и жестом руки показывая Молли (так звали обслуживающую нас девушку) налить ему ещё воды. — Они перенесли его подписание на пару недель, хотят внести ещё коррективы.

— Я так и знал. Я говорил, что это дерьмовая затея, и что им нельзя верить, — разозлился Алекс. — Давай пошлём их. Я долгое время веду переговоры с китайцами. У нас есть определённые намётки, как достичь прогресса. Ты знаешь, чего я добиваюсь.

— Я знаю, Алекс, и именно поэтому я — против. Ты руководствуешься личными мотивами, а это не очень хорошая политика для будущего корпорации.

— Дело не в личных мотивах. Хотя, я считаю неважно, какая мотивация, главное — результат!

— Важно, если конечный результат мы видим разный. Хочешь сказать, дело не в Эмили?

Кто такая Эмили? Мне стало не по себе от звучания незнакомого женского имени.

— Нет, — процедил Алекс. — Я уже тысячу раз говорил, что дело не в ней. Не только в ней. В Америке ежегодно ампутируют конечности около двумстам тысячам жителей. Наши новейшие разработки стоят от пятидесяти тысяч долларов. Согласись, не каждый может позволить себе это удовольствие. Не за горами кибер-эпоха. И я хочу, чтобы наша компания вошла в неё первой. Я добился того, что через пару месяцев на рынок выйдет новый протез, импульсы у которого будут считываться не с мышц, а, непосредственно, с нервных окончаний, но ты же знаешь, что проблему с ограниченным запасом энергии я не решил. Шестнадцать часов — это очень мало. У китайцев есть решение. Ты должен мне доверять.

Фармацевтическая корпорация Miller Health Corp., помимо производства лекарств, давно занималась протезированием конечностей. И я слышала, что за последние пять лет, благодаря Алексу, компании удалось очень сильно их совершенствовать. В чём сейчас был спор — я не понимала. Лично меня его речь впечатлила. Ричарда нет.

— Китайцам я не доверяю, и ты слишком торопишь события. Поэтому нет, Алекс. В ближайшее время я не намерен возвращаться к этому вопросу, надеюсь, ты меня понял. Я полечу в Японию и лично решу этот вопрос.

Я видела, что Алекс в корне не согласен с его решением, но спорить больше не решился, а, только налив себе ещё виски, выпил его залпом под укоризненный взгляд отца.

— Алекс, может и мне нальёшь, раз такое дело, — решила разрядить я немного обстановку.

— Воды? — предложил он, очевидно, издеваясь.

— Пфф, вода не мой напиток.

— На ближайшее время это будет твой самый любимый напиток, — парировал он.

Я лишь закатила глаза.

— Кто такая Эмили? — я поняла, что не смогу уснуть без ответа на этот вопрос. Алекс молчал, видимо, обдумывая, стоит ли рассказывать мне такую ценную информацию.

— Это младшая сестра моего приятеля. У неё саркома. Возможно, лечение окажется неэффективным, и придётся ампутировать ногу. Я хочу быть к этому готов.

Мне стало стыдно за свои собственные мысли, в которых я уже ярко нарисовала обнажённую Эмили в одной постели с Алексом.

— Мне очень жаль. Надеюсь, она поправится, — искренне сказала я.

— Я тоже очень на это надеюсь. Тяжело будет девочке в двенадцать лет лишиться ноги.

В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов и тихо, почти бесшумно, передвигающейся прислуги. Я без особого энтузиазма жевала потрясающе приготовленное мясо и думала о том, что это, действительно, ужасно — остаться без ноги в таком юном возрасте. Алекс однозначно заслуживал уважение за проявление такого чувства, как сострадание. В отличие от Ричарда, который, видно, не жаловал тему чужих страданий.

— Почему в прессе до сих пор нет ничего о твоём предстоящем назначении, — спросил он. Ты согласовал дату мероприятия?

— Согласую на неделе. Прессой займётся Мур.

— Что за назначение?

— Алекс будет назначен на должность президента корпорации. Формально он и так выполняет все присущие этой должность функции, но требуется официальное подтверждение, — абсолютно бесстрастным голосом ответил мне Ричард, но я слишком хорошо его знала и могла заметить еле уловимые нотки гордости.

Я не была удивлена. Алекс всегда ставил себе цель и чётко шёл к ней. Казалось бы, с таким отцом сложно сбиться с намеченного пути, но по Алексу было видно, что он буквально горел идеей совершенствования методов протезирования, и судя по всему, даже в противовес мнению отца. Пока последнее слово осталось за Ричардом, но думаю, только пока. С Миллером-старшим очень тяжело прийти к компромиссу. Он неприступен. Но когда-то и Троя пала.

— Вивиан, расскажи ещё о Лондоне. Тебе понравилось там жить? Завела друзей? — отчим решил вернуться к более безопасной теме.

Как я заметила, про клинику никто и слова не сказал. Вероятно, эта часть моей жизни, в которой я чуть не подохла от ломки и одиночества, не самая подходящая тема для обсуждения за столом знати.

— Понравилось. У меня осталась в Лондоне подруга Лекси. Она стилист.

— Не густо, — усмехнулся Алекс.

Я пристально посмотрела в его льдистые глаза.

— У меня есть близкий человек, — сказала я, с наслаждением наблюдая, как злая усмешка покидает его красивые черты лица и превращается во что-то злое и опасное. — Мы познакомились в клинике.

Воздух в гостиной резко сгустился осязаемым облаком. Молчали все, даже Молли застыла и не шевелилась, чувствуя ощутимую угрозу, исходящую от моего сейчас крайне недоброжелательного сводного брата.

— Кто он? — требовательно спросил Алекс.

— Мой лучший друг.

Градус драматичности момента неуклонно поднимался вверх, пока Алекс нещадно сверлил меня взрывоопасно агрессивным взглядом. Я, не отрываясь, смотрела в ответ. Только если его взгляд выдавал раздражение, непонимание и злость, моё лицо было абсолютно бесстрастным. Меня не волновало, что он подумает. И это был второй обман.

— Ничего не меняется, Вивиан, — язвительно начал он. — Ты все так же не умеешь заводить правильных друзей. Тебя отправили туда не дружбу заводить. Хотя, какая дружба, в таких местах одни…

— Алекс, — перебил его Ричард. — Остынь.

— В каких таких? — не обратила я на отчима никакого внимания. — Просвети.

— Дай подумать, — он показательно задумчиво постучал указательным пальцем по губам.

— В таких, где слабохарактерные наркоманы, готовые за дозу на…

— Алекс! — рявкнул Ричард, ударив кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки. — Успокоился, я сказал!

Я поднялась из-за стола. Во мне рос гнев в арифметической прогрессии. Внутренняя стерва взяла меч и надела доспехи, готовясь к самым кровавым расправам. Её щеки раскраснелись, а глаза налились кровью, пока она, размахивая мечом, готовилась к показательному наказанию. Настоящий ангел возмездия.

Но всё это было лишь в моей больной голове. За эти годы я прекрасно научилась держать себя в руках, поэтому никак не выдавая своих истинных эмоций, я оперлась руками о стол и, слегка наклонившись к нему, спокойно сказала:

— Да, Алекс, там люди зависимые и с дерьмовым прошлым, прям как я, но они ни хрена не слабые. Не у всех хватит сил признать свою зависимость, пойти лечиться и начать всё сначала. Ты ни хрена не знаешь о них и об их прошлом, чтобы сидеть здесь и разглагольствовать в подобном ключе. А один из них — вообще самый лучший человек из всех, кого я знаю. Поэтому прежде чем ставить себя выше кого-то, задумайся, а так ли это на самом деле.

По мере того как я говорила, Алекс мрачнел всё больше, а его взгляд из-под нахмуренных бровей становился всё жёстче. Он так сильно сжал стакан в руке, что тумблер в любой момент грозился превратиться в горку стеклянных крошек.

— Достаточно, — твёрдо сказал Ричард, прерывая нашу битву взглядов.

Я решила, что на сегодня с меня хватит, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошла в свою комнату, на ходу бросив:

— Приятного аппетита сильным и независимым.