Морион

Литтмегалина, 2020

Убит молодой мужчина. Айла, сотрудник «Серебряной Лисицы», отправляется на место преступления. Основной подозреваемой оказывается девушка, с которой он расстался девять лет назад – причем не лучшим образом. Айла стремится доказать ее невиновность… и опасается доказать обратное. Вот только расследование изрядно затруднено тем, что между ними все еще стоят обида, недоверие и ложь… Содержит нецензурную брань.

4.

В своем кабинете Айла в первую очередь сделал звонок касательно взломанного замка, но информация о результатах экспертизы пока не поступила. Затем отсканировал все имеющиеся на данный момент документы по делу Морион, готовясь передать оригиналы Илии. Посмотрел на время: 11:25. Хорошо бы Морион успокоилась и уснула. Включив аудиозапись ночной беседы Морион и Бейи, он внимательно прослушал ее, попутно ведя стенографическую запись для протокола допроса. Голос Морион звучал холодно и раздраженно, словами она делилась неохотно. Нередко вопрос Бейи оказывался длиннее, чем ее ответ. Что ж, типично для нее.

Созвонившись с Центром психологической экспертизы СЛ, Айла договорился о вечернем приеме и отправил им с курьером копии аудиозаписи и протокола допроса. Затем изучил информацию касательно мобильного телефона Хевига. На телефоне обнаружилась мешанина из отпечатков Хевига и Морион, что, в общем, неудивительно, если учесть, что собственного телефона у Морион не было, следовательно, у нее могла возникнуть необходимость воспользоваться телефоном партнера. В истории звонков последним числился исходящий на номер матери Хевига в 13:32 в день убийства. Было и несколько вызовов по номерам, не сохраненным в адресной книге телефона. Набрав эти номера, Айла попал в автосервис и магазин строительного оборудования.

Покончив с телефоном Хевига, Айла поднял трубку стационарного аппарата и, прижав ее к уху, раскрыл записную книжку, отыскивая вклеенную в нее памятку с добавочными номерами сотрудников СЛ.

Бейи сразу принялся скорбно стонать.

— Я что, по-твоему, робот? Могу сутки не спать?

— Вообще говоря, дежурство это предполагает.

— Мое дежурство закончилось в девять утра. А я все еще на работе.

— Мне нужно еще раз съездить на место происшествия. Есть кое-какие вопросы. Илия требует, чтобы я взял тебя с собой.

— Почему?

— Он сказал, что у тебя есть некая особенная характеристика, выгодно отличающая тебя от других криминалистов.

— А, вот как… — протянул Бейи. — Он не пояснил, какая?

«Ты стучишь на коллег».

— Нет. Но подчеркнул, что считает твое присутствие необходимым для успешного расследования.

— Я собираюсь. Пятнадцать минут.

Айла положил трубку. В случае Бейи всегда можно надавить на его тщеславие. Как удобно.

Когда они встретились на выходе, Бейи продолжил ныть.

— Между прочим, у меня вечером свидание с новой девушкой. И чтобы не уснуть на ней, мне нужно успеть отоспаться дома.

— Кто знает. Вдруг она решит проявить целомудрие и тебе придется предаться редкому ночному отдыху, чтобы, наконец, выйти на работу отдохнувшим и свежим.

— Целомудрие? Что это вообще, блядь, такое?

— Я подарю тебе словарь. И заодно книгу об этике взаимоотношений в коллективе.

Бейи отреагировал полным недоумения взглядом, догадавшись, что это выпад в его адрес, но не понимая, что именно должно было его уколоть.

— Поехали на твоей машине, — предложил Айла. — Обсудим по пути имеющиеся данные.

В машине Бейи любезно освободил сиденье рядом с водительским от конфетных оберток, шпилек для волос, банок из-под пива и кем-то забытых черных капроновых колготок. «Никогда бы не сел на заднее сиденье этой машины», — подумал Айла.

— Послушал, как ты ее допрашивал. Тяжело тебе пришлось.

— Я не брал, а отбирал у нее показания. Она как будто банкноту отдает с каждым словом и боится разориться.

Айла кивнул. Весь протокол допроса занимал три листочка.

— В каком она была состоянии?

— Настороженная, как зверек. Того гляди в руку вцепится. Не нравятся мне такие девицы. С заморочками.

— Как выглядела? Беспорядок в одежде, волосах?

— В пижаму была одета. Белую такую, милашную. На груди была лошадь нарисована с разноцветной гривой. Я сразу заставил переодеться, пижаму изъял на экспертизу. Осмотрел плечо на предмет следа от приклада. Видимые повреждения отсутствовали. Хотя у меня возникло опасение, что видимые повреждения появятся на мне, если я продолжу ее оглядывать.

— А что в итоге по следам пороха?

— На жертве продукты выстрела присутствуют. То есть пуля в потолок — это его дело.

— А на девушке?

— Пижама чистая.

— Руки?

— Руки, лицо, ушные раковины, волосы. Я смывы взял отовсюду, куда только рискнул забраться. На ладонях выявлена сурьма в количестве, не превышающем пороговое значение.

— То есть ты не можешь однозначно утверждать, что она стреляла в ночь убийства?

— Нет, не могу. У большинства людей обнаруживается незначительное количество сурьмы на ладонях.

— А дифениламин? Тут меньшая вероятность бытового загрязнения.

— Опять-таки незначительное количество. Она жила с охотником, трогала его одежду. Всегда может сослаться на это.

— Тогда что вызвало твои подозрения? Когда я подъехал ночью, ты чуть ли уже не называл ее убийцей.

— Да она как вышла ко мне вся в белом, так сразу не понравилась. Вот представь себе: парня убили. Что должна сделать девушка? Подбежать, прикоснуться к нему, проверить, жив ли, вдруг еще можно помочь.

— Прямо скажем, по здоровенной дыре вместо сердца было довольно просто понять, что в помощи он уже не нуждается.

— Ну, инстинктивно все равно подошла бы. А крови там как свинью резали. Она бы сто процентов испачкалась. Вместо этого она стоит передо мной, чистая такая, и выглядит скорее настороженной, чем опечаленной. И знаешь, я, когда смывы брал, прям за руку ее схватил и понюхал. Благоухала как гребаный цветник. И в ванной было влажно. Еще и ногти, я заметил, острижены под корень.

— Ты не сможешь использовать для доказательства вины девушки тот аргумент, что от нее хорошо пахнет.

— Не могу. Но шмотки ее я вытащил из шкафа и по-тихому просветил ультрафиолетом на следы пороха. Просто чтобы подозрительность свою успокоить. Хотя ничего не нашел.

— Тебе таблетки надо пить, чтобы подозрительность успокоить. И ты не имел права рыться в вещах свидетельницы только на основании своих шатких подозрений.

— Ненадолго она свидетельница, поверь мне. Если она стреляла и потом переоделась, то рано или поздно мы найдем ее сброшенную кожу. А что за история, что ее так развезло, что она не могла даже в полицию позвонить? Я разбираюсь в женщинах. Такие деточки с гневом во взгляде, случись чего, скорее расшибут тебе башку табуреткой, чем грохнутся в обморок, — Бейи действительно говорил со знанием дела. Не иначе как ему самому пару раз досталось. — Я быстрее поверю, что она провела это время, лихорадочно отмываясь и просушивая волосы.

— Ты видел в доме фен?

— Нет. Зато там есть тепловентилятор. Такой, с лопастями. Вполне способен заменить фен.

— Тем не менее пока это все твои домыслы.

— Ждем ответа касательно взломанного замка. Но пол я вчера весь обползал в поисках следов. Нету следов. И снаружи тоже нету. Только те, что мы сами в снегу оставили. А на подъездной дороге колеи только от наших шин. Пришлый убийца либо передвигался методом левитации, либо не явился на место преступления вовсе. Лично я склоняюсь ко второму варианту.

— В показаниях свидетельницы нигде не упоминается время убийства.

— Откуда ей знать точное время. Она то еще спит, то уже в обмороке, — фыркнул Бейи.

— Я вот к чему: дорога до дома грунтовая, но земля промерзшая, твердая. Если убийца вторгся в дом до начала снегопада, он мог и не оставить следов снаружи. Кроме того, при этом подошвы его обуви были бы достаточно чистыми, чтобы не замарать половицы.

— Но все же пол в кухне мог бы быть и несколько менее чистым. Ты обратил внимание, какой там стерильный порядок? Девица помешана на уборке. Еще одно доказательство, что она психическая.

Проигнорировав абсурдное заявление Бейи, Айла заглянул в бумаги.

— Указанное судмедэкспертом время наступления смерти находится в интервале 22:25 — 22:55. Я отправился спать в половине десятого. Снегопад еще не начался.

— Ранняя пташка.

— Предпочитаю хорошо отоспаться перед началом рабочей недели.

— А я предпочитаю хорошо повеселиться с девками.

— Каждому свое. Кому утренняя бодрость, кому сифилис. Я выясню, в какое время начался снегопад. Отпечатки?

— В кухне посмотрю, что проявилось под нингидрином. Сомневаюсь, что найду что-то полезное.

— Дверная ручка на взломанной двери?

— Протерта до блеска. И на ружье отпечатков нет. Вообще никаких нет. Даже внутри — хорошо поработали салфеткой. Наша поборница чистоты и туда добралась.

— Не стоит бросаться такими тяжелыми обвинениями, — заметил Айла, копаясь в документах с целью выискать информацию об оружии. — Вот, нашел. Охотничье ружье ВЕПРЬ-22. Гладкоствольное, с вертикальным расположением стволов, двумя спусковыми крючками. Вес 3.6 килограмма. Тяжелое. Девушка тоненькая. Как ее саму отдачей не снесло?

— Кто стрелять обучен, тот с синим плечом не ходит, — упрямо возразил Бейи. — Я ее спрашивал насчет стрельбы. Отпиралась, что не умеет. Пароль от сейфа с оружием не знает. И вообще ей это все неинтересно.

— Все же признай — пока что у тебя нет ничего серьезного на нее.

— Пока что. Хотя по факту это не наше дело. Давно пора сдать пациентку полиции. Почему мы все еще копаемся с этим?

— Хотелось бы достичь предварительной ясности.

— О, ясность будет достигнута. Сучка психанула и пристрелила своего парня. Может, он уделял ей мало внимания. Или давал мало денег.

— Почему ты так негативно настроен к свидетельнице?

— К подозреваемой? От нее смердит виной. Даже после того, как она тщательно отмылась.

— По-моему, ты в целом не очень хорошо относишься к женщинам.

— Я прекрасно отношусь к женщинам. До тех пор, пока они красивы, нежны, уступчивы и бесконфликтны, — категорично заявил Бейи.

— Ты просто слишком ленив, чтобы решиться на тех, что посложнее.

— Загадок мне и на работе хватает. После работы я хочу расслабиться. И да, это моя позиция: женщины должны доставлять мужчине удовольствие, а не неприятности.

— И этот мужчина, разумеется, ты.

— Да. Над чем ты ухмыляешься?

— Над контрастом между твоими самомнением и ростом.

— Я нормального среднего роста, ты, каланча!

— Зато самомнение намного превышает клиническую норму.

— Что ты на меня взъелся? — удивился Бейи. — Из-за этой? Если она тебе так приглянулась, ну забирай ее себе. Она пристрелила предыдущего парня, теперь свободна.

— Она невиновна пока не доказано обратное.

— Докажем, не переживай. Что ты собираешься делать в доме?

— Просто еще раз все осмотреть.

За ночь подвергшиеся воздействию химиката отпечатки окрасились ярко-фиолетовым цветом, цветками клевера расписав поверхности кухни. Бейи сразу устремился собирать нингидриновый урожай, кренясь на один бок под тяжестью своего чемодана.

— Пятнадцать килограммов, — пробормотал он, показывая на чемодан. — Самая тяжелая часть моей работы — это таскать его с собой.

— А это не тяжелая часть твоей работы? — спросил Айла, показывая на залитую кровью кухню.

— Что? — не понял Бейи. — Что там не так?

Для начала Айла поднялся наверх забрать таблетки Морион. Спальня выглядела странно безликой, как в отеле. Бледно-желтые крашеные стены, низенькое оконце по ширине стены, затянутое плотными занавесками, платяной шкаф, унылого вида горшечное растение, кровать с прикроватными столиками слева и справа и двумя картинами над ними, изображающими каллу (левая) и лотос (правая). Покатый мансардный потолок опускался у левой стены настолько низко, что сам вид его вызывал у Айлы чувство дискомфорта. Он быстро нашел таблетки в указанном Морион месте, задавшись вопросом, что заставило ее хранить средство контрацепции в носке. Стоило бы расспросить ее об этом, но что-то подсказывало, что честного ответа не добиться. Айла ощутил холодок в животе. Он вспоминал закрытое, напряженное выражение лица Морион и признавался себе, что согласен с Бейи: Морион лгала. Как минимум она многое скрывала.

Тщательно осмотрев весь второй этаж на случай, если он что-то упустил в ночь убийства, Айла спустился на первый. Бейи все еще возился в кухне. Айла не стал отвлекать его, зная, что криминалист известит, если наткнется на что-то стоящее внимания. В гостиной Айла заглянул в распахнутый сейф. Оружие извлекли и увезли на хранение, так что ячейки были пусты. Айла умел пользоваться оружием. Раз в полгода сдавая нормативы, как и все управомоченные, он не сомневался, что способен выстрелить в человека — если возникнет такая необходимость. Однако страсть к стрельбе, свойственная некоторым людям, вызывала у него недоумение. На нижней полке журнального столика он вдруг заприметил далеко задвинутое пластиковое ведерко и, опустившись на четвереньки, вытянул его к себе. На дне ведерка лежали гильзы.

— Бейи! — крикнул он.

— Чего? — заорали ему в ответ.

— Подойди на минутку!

— Ах это, — подошедший Бейи заглянул в ведерко без какого-либо интереса. — Обычная практика. Многие охотники хранят гильзы для повторного использования и самостоятельно снаряжают патроны. Вот такие, латунные, могут использоваться годами. Эти гильзы не имеют отношения к произошедшему. Скорее уж к тем несчастным утиным тушкам, что лежат в холодильнике.

Осторожно подцепляя гильзы затянутыми в перчатку пальцами, Айла внимательно рассмотрел каждую.

— Не все из них. Бейи, тебе придется задержаться еще на какое-то время.

Бейи тяжело вздохнул.

— Однажды я умру на этой работе.

— Как большинство из нас, — пробормотал Айла.

Он вращал гильзу пальцами. Дневной свет, просачиваясь в щель меж занавесок, тускло отражался в латунной поверхности. Смутный холодок в желудке сменился ощущением распирающего комка льда.