Фаза быстрого сна

Лина Николаева, 2023

«Да таких как вы в нашем мире уже не один десяток. Да, это давно стало отлаженным механизмом. Да, вы – наш ресурс, и это не изменится».Попавшим в другой мир людям пообещали многое, но правды в этом списке не было. Захотелось узнать её? Плати: моралью, принципами, здоровьем – а лучше всем сразу. Марк думал, что уплатил достаточно, однако вслед за разгадкой шел выбор: стать пленником или палачом. А ведь ему говорили, что монета не падает точно на ребро – всегда нужно делать выбор.

1. По долгам заставят платить

В саду цвела мимоза, и ее медовый аромат напоминал, что, в общем-то, новый мир красив. Голоса из коридора — что за ограду не выпустят, не прекратят следить и так и будут покрикивать, чтобы собрать вместе, точно овец в стадо, не на убой отправляя, разве что.

— Спускайтесь!

Лаэм ходил по коридору тяжелым, заколачивающим шагом, в голосе звучала нарочитая грубость. Марк хорошо знал, что это притворство. Про себя он называл мужчину «надзирателем с улыбкой»: вечером, когда не оставалось начальников, Лаэм первым заводил разговор с живущими в доме, с удовольствием слушал их рассказы о другом мире и тайком менял сигареты и алкоголь на вещи, с которыми люди очутились здесь.

Первым выйдя из комнаты, Марк увидел на лестнице фигуру Зейна — «надзирателя со шрамом». И он, и Лаэм именовали себя стражами, но с учетом обстоятельств на надзирателей, все-таки, они походили больше.

— Лишь бы не новенькие, скоро дышать нечем будет, — буркнул Вадим, выходя следом.

Парень редко говорил дельные вещи, но сейчас Марк был согласен с ним. В доме жили уже двадцать человек, на них не хватало комнат, на кухню и в ванную выстраивались очереди — каждую неделю появлялись новенькие, но расселения им не обещали.

— Да, — кротко откликнулся Андрей, неторопливым движением расправил складки на покрывале и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.

Живущие в других комнатах не побеспокоились: двери стояли нараспашку, демонстрируя голые стены и одинаковые кровати — на этом убранство заканчивалось. Кое-где лежали рюкзаки, сумки, но большинство появились здесь с пустыми руками и не могли похвастаться ничем, кроме воспоминаний о том, что они оставили.

— Быстрее! — гаркнул Зейн.

Если Лаэма считали своим, то его начальника сторонились и, заслышав громкий приказ, люди засуетились. Наверное, жизнь здесь можно было назвать сносной, но недоверие так крепко въелось в головы, что в движениях, взглядах, голосах уже не осталось ни спокойствия, ни равнодушия.

Местные подобрали для жильцов верное слово — иномиры. У каждого начало истории совпадало: серые улицы вдруг сменялись окраиной незнакомого города, наполненного суетой, дымом и гомоном. Точно опытные гончие, полицейские ловили гостей уже в первые часы и сажали под стражу. Затем были медицинский осмотр, допрос — и дом, из которого не выбраться.

Наверное, местные проявили милость. Иномиров не казнили, не пытали, не заставляли работать. Да, по пятам следовала стража, выйти за пределы сада людям не позволяли, а молчание и ожидание с каждым днем становились все тягостнее, но чужакам ведь сохранили жизнь. Некоторые говорили, это от растерянности, местные сами не знают, что делать с гостями, боятся, поэтому держат их взаперти. Марк считал, что нет ни милости, ни растерянности, и каждый проведенный здесь день будет записан на счет, а затем по долгам заставят заплатить.

Спустившиеся в гостиную люди столпились в одной части комнаты, Лаэм, Зейн и Трив — «надзиратель без голоса» — встали у стены напротив. Между ними находились полицейские в черных кителях. Двое были спокойны, во взглядах даже виделась толика ленцы, но третий держал руку на поясном чехле с револьвером и смотрел исподлобья, точно пытался понять, укусит ли пес, если к нему подойти.

На полу лежало тело в саване. Несколько женщин отвернулись. Одна направилась к выходу, но Зейн сделал едва заметный шаг, и она вернулась на свое место, потупив взгляд. Офицер приоткрыл саван. Голова лежащего, казалось, держится на одном соединении — от шеи осталось всего несколько лоскутов кожи, будто зверь вырвал из добычи хороший кусок.

Марк скрестил руки. Хотелось отвернуться, наморщить нос — от тела несло кровью, мясом, отбросами, но он продолжал смотреть.

Таких уже показывали: со рваными ранами, без рук, без ног. Все они пытались бежать: одни, точно ошалелые дети, хотели мчаться навстречу приключениям, другие, как настоящие альтруисты, верили, что вот доберутся до властей, вот подарят миру прогресс, а третьи все грезили свободой, будто знали, что с ней делать. Сбежавшие возвращались всегда: их приносили в саване.

— Среди вас есть его родные или друзья? — сухо спросил полицейский.

Ответом были вздохи, несколько ругательств, одна молитва и почти двадцать отведенных взглядов, нервное постукивание ногой по полу, покашливание.

Возможно, за словами про друзей и родственников действительно крылись забота и уважение, но Марк слышал в них заученность, а принесенные тела выглядели как реквизит в спектакле, поставленный, чтобы донести до зрителей одну мысль: «Сидите смирно. Сидите. Смирно».

— Тогда уносите, — отдав команду своим, офицер кивнул стражам.

Зейн выступил вперед:

— Оставайтесь здесь, — процедил он. — Господин Тарна-Триаван сделает объявление, — страж снова привалился к стене, и под его строгими взглядами люди расселись по местам, ожидая названного.

По сравнению с жилыми комнатами гостиную можно было назвать роскошной: два дивана, несколько пейзажей на стенах, сервант с чайным сервизом за стеклом. Камин придавал ей уюта, а запах апельсинового масла напоминал о доме. Это Алена, одна из последних иномиров, недавно жгла аромапалочки, во время перехода оказавшиеся при ней.

Самые быстрые заняли места на диванах, остальные рассеялись на стульях. Сиденья хоть и были обиты тканью, она уже выцвела от времени, а кое-где ее проела моль, и разница между ними и остальной частью гостиной особенно бросалась в глаза.

Марк уселся с краю на последнем ряду. Воцарилась хорошо знакомая, напряженная тишина. Вопрос «Зачем?» не прозвучал, но ясно читался на обеспокоенных лицах.

От господина Тарны-Триавана не ждали хорошего. Он не приходил просто так — только когда кто-нибудь бежал, или очередной смельчак решал взбунтоваться и потребовать свободы. Последний раз он явился вместе с двумя сбежавшими: те были в саванах и с отметинами от когтей, он — в лощеном костюме и с часами на цепочке, куда постоянно смотрел, будто отмерял время, за которое должен быть сыгран спектакль.

Стражи и офицеры лебезили перед аристократом, а между делом Лаэм говорил, что двойная фамилия «Значит только то, что в душе дерьма в два раза больше».

Таких фактов, которые вроде могли что-то дать, а вместе никак не складывались, хватало. Лаэм, да и другие стражи, за исключением Зейна и Трива, нередко заговаривали и делились крохами информации, но это были именно что крохи, настоящих ответов иномирам не давали.

Королевство, где они оказались, называлось Ленгерном, город — Акидой, но что с того? От Лаэма Марк узнал про социальное расслоение и «Да будь ты хоть трижды умным, если у тебя не двойная фамилия, высоко ты не прыгнешь» — чем это поможет тем, кто сидит за забором? В одной из книг Марк вычитал про изобретение паровых двигателей триста лет назад — еще одна деталь, интересная, но далекая от того, что по-настоящему хотелось знать.

Потоптавшись, Андрей сел рядом. Парень крутил часы на запястье — он всегда так делал, когда нервничал, а нервничал он так часто, что с руки не сходил красноватый след. Андрей был одним из последних прибывших, на что указывали короткие царапины на щеках и подбородке. Через эти отметины проходил почти каждый мужчина, пока отвыкал от пены для бритья, станка с тремя лезвиями и регулярной горячей воды.

Стрелка часов на каминной полке отсчитала пятнадцать минут, прежде чем стремительным шагом вошел господин Тарна-Триаван. Все в нем выдавало принадлежность к аристократии: имя, Ангуард, не похожее на короткие и простые имена стражей и офицеров, вычурная манера речи, внешность. В отличие от троицы надзирателей, он был гладко выбрит, холеные руки говорили о том, что работать ими он не привык. Тарна-Триаван имел худощавое, даже утонченное, телосложение, но стоило ему взглянуть на высоких, жилистых Зейна, Лаэма и Трива, те разом сникли и даже стали казаться меньше, как зайцы, прячущиеся от лисы.

Ангуард вышел на середину гостиной и остановился между сидящими на диванах и сидящими на стульях.

— Я рад, что все собрались здесь, — он развел руки в стороны подобно конферансье на арене цирка. — Должно быть, вы помните, что последние поводы для наших встреч не были радостными, но сегодня я пришел, чтобы сообщить важную новость.

Поравнявшись со столом, он мимоходом поправил стопку книг, превратив их в стройную линию. Сидящие внимательно следили за его движениями, не доверяя аристократу, но заинтересовавшись обещанной новостью.

— Я должен объявить, что настала пора перемен. Самые первые из вас оказались в нашем мире почти три месяца назад. Я могу быть честен: мы присматривались, ждали и, наконец, приняли решение. Если вы согласитесь соблюдать наши законы, вы получите место среди нас: образование, профессию и жилье.

Марк скрестил руки и пальцами правой принялся выбивать по телу мелодию — будь это настоящим звуком, прозвучало бы тревожно и с натягом. Мысли роились в голове, точно осы, которые жужжат и не прекращая жалят, зная, что не умрут после укуса.

К людям якобы присматривались: из наблюдателей в доме были только стражи, но они больше походили на сторожевых псов, а не на умных, хитрых оценщиков. С чужаками говорили лишь в первый день, на допросе — спрашивали скупые факты: имя, возраст, профессию. Что это за «присматривались», если местные даже не попытались узнать, на что способны иномиры, где они могут пригодиться?

Им дали жилье, одежду, еду — и ничего не попросили взамен. Ни в альтруизм, ни в бескорыстие Марк не верил и не переставал спрашивать себя, чего ленгернийцы ждут, что они готовят? Беглецы с отметинами от клыков и когтей и разыгрываемые спектакли ясно дали понять, что не будет легко, не будет красиво и уж тем более не будет счастливо.

Да и что это вообще был за мир? Чужаки хватали обрывки информации, точно голодающие, которые и хлебной крошке рады. Ничего не объясняло, почему в этом мире говорят на том же языке, почему в книгах встречаются схожие имена, названия? Пусть их было немного — по пальцам одной руки пересчитать, все-таки Марк видел их, и эту часть пазла тоже не стоило терять из виду.

О будущем люди уже не раз говорили друг с другом, и сейчас они, вспомнив свои страхи, не спешили радоваться или благодарить — ответом Ангуарду были тишина, хмурые взгляды, плотно сжатые губы. Всего один, приободрившись, подался вперед и воскликнул:

— А что за работа? Кем мы станем?

Вопрос точно стал спусковым крючком для Лидии, и прежде улыбчивая, спокойная женщина вскочила со своего места, яростно тряхнув кулаками:

— Да какая работа! У нас же там семьи! Дети! Как нам вернуться?

Андрей с такой силой крутил часы на руке, что замок раскрылся, и они упали на пол, но ковер приглушил удар. Марк чуть ли не с первого дня слышал, что их ему подарила жена, и сейчас он, наверное, вспоминал ее. Молчаливый Олег сверлил аристократа взглядом. Тоже вспоминал семью, двоих детей, а может, своих учеников в школе? Сидящая рядом с ним Алена сложила руки на груди и так вжалась в диван, словно хотела исчезнуть. У нее осталась больная мать. Своя история была у каждого воспоминания о близких, о любимом деле, даже об опостылевшей работе не прекращались, их бережно перебирали, изо дня в день лелея надежду вернуться домой. Марк бы соврал, сказав, что ему есть по кому скучать, но он мог понять этих людей, и на обещания Ангуарда хотелось ответить громким смешком.

Аристократ так медленно, почти карикатурно, поправил манжеты рубашки, чем напомнил бойца, закатывающего рукава перед дракой.

— Увы, я должен сказать, что нам неизвестен путь в ваш мир. Сейчас вы здесь, это нужно принять и шагнуть навстречу, чтобы найти свое место. Я попрошу не перебивать меня, — он сделал выразительную паузу. — и послушать, что я собираюсь сообщить вам.

Марк посмотрел на стражей. Выражение лица Трива казалось таким каменным, что его можно было принять за посмертную маску. Зейн хмурился еще сильнее, чем обычно, и почесывал свой шрам — за этим движением он всегда прятал особо пристальное внимание. Даже Лаэм прекратил улыбаться и держался непривычно серьезного вида. На интерес, что скажет Ангуард, это не походило — скорее, они были охотниками, которые поймали зверя и следили, чтобы он не взбрыкнул. Знали, что хочет рассказать Тарна-Триаван, и ждали угрозы со стороны людей?

— В первую очередь, — чинно начал мужчина. — я должен сообщить, что вы являетесь единственными в нашем мире людьми.

Марк еще плотнее скрестил руки, от нетерпения пальцы задвигались быстрее. Он заставлял себя не ждать хорошего и готовился к любой правде. Не сказать, что эти слова по-настоящему удивили его, но обезоружить смогли.

— Мы же, — он указал на себя и медленно, будто с неохотой — на троицу стражей, — относимся к другим народам.

С дивана послышалось сухое:

— К каким?

Ангуард шагнул к говорящему. Рука легла на статуэтку ворона на каминной полке, еще более медленным, небрежным движением он смахнул с нее пылинку.

— Прошу вас, наберитесь терпения, — голос зазвучал настойчивее, но на лице застыла елейная улыбка. — Дайте нам немного времени, и мы объяснимся. Вы уже знакомы с представителями двух народов, и, как видите, внешне различий между нами и вами вовсе не много. Однако главное, о чем вы должны узнать — вы имеете способность к магии.

Ангуард выдержал паузу. В тишину пробрался вопрос Вадима:

— Чего?

Он сидел перед Марком, и тот видел, как подрагивают плечи парня, как он чуть ли не подскакивает на месте. В голосе разом прозвучали и радость, и надежда, как у ребенка, которому пообещали подарить на Новый год ту самую машинку, увиденную в витрине магазина.

Наверное, слова Ангуарда стали последней каплей, и вслед за вопросом Вадима раздался десяток фраз — недоверие, насмешки и одно высокомерное: «Ха!». В них осторожно закралась крошечная капля восторга. Вадиму вторил его сосед, и они, эти двое совсем молодых парней, так замахали руками, точно ждали, что с кончиков пальцев вот-вот сорвется огненный шар. Их голоса быстро утонули в общем рокоте: недоуменные люди не скупились на вопросы, а некоторые не побоялись отсыпать ехидных шуточек, на что Ангуард ответил поджатыми губами и снова поправил стопку книг, хотя и без того они лежали корешок к корешку.

Марк медленно провел рукой по лицу. Свободным он пробыл не больше часа, и все, что ему запомнилось на улицах Акиды — крикливые голоса прохожих и шум автомобилей, оставляющих за собой густой, дымный след. Единой картины мира не сложилось, и домыслы о том, что ждет по ту сторону забора, собирались в голове в длинные схемы, в которых мешались самые разные сюжеты. Готовясь ко всякому, хорошего Марк действительно не ждал, но это не отменяло того, что услышанное неприятно отозвалось внутри — оно напоминало проклятье или обманом навешенный долг.

На несколько секунд Ангуард возвел глаза к потолку и протяжно вздохнул. Посмотрев на сидящих на диванах, на стульях, он отчеканил:

— Всему. Свое. Время. Вы остаетесь чужаками, и мы рискуем, принимая вас. Мы не можем рассказать всего здесь и сейчас, но ответы будут — позже. Пока вам достаточно знать, что магия — сила, способная изменять материальный и нематериальный мир. Она многое дает, но это продавец с жестокими условиями, и отдавать придется тоже.

Голос аристократа звучал все громче, и только на последних словах впервые появилось ощущение, что он говорит правду. В детстве каждый, пожалуй, грезил магией, но выросли дети, изменилась и эта сила, из волшебства превратившись в «продавца с жестокими условиями», и что с людей сполна возьмут, Марк уже не сомневался.

Точно опомнившись, Ангуард поправил бархатный жилет, снова смахнул пылинку с птичьей статуэтки и продолжил, взяв еще более чинный тон:

— Я должен сказать, что опытных магов среди нас не так много, и чтобы повысить качество обучения и раскрыть ваш потенциал, мы разделим вас на группы и отправим в разные города.

Большинство промолчали, нахмурившись еще сильнее, только некоторые спросили: «Куда?» или сразу возразили: «Мы не будем разделяться!» Ангуард улыбнулся, обратив на слова не больше внимания, чем на комариный писк, и перевел разговор на мелочи: сообщил о визите портного, назвал дату отъезда… Тарна-Триаван ушел, пообещав вернуться завтра — закрутилась машина, а людям только и оставалось, что держаться покрепче.

После ухода аристократа стражи разошлись по дому. Собравшись в круг, люди переглядывались — скорее, сверлили друг друга взглядами, но первым озвучить сомнения так никто и не решался.

— Это что, у нас начинается новая жизнь? — поднявшись с дивана и разминая спину, Руслан широко улыбнулся. Когда он нервничал, он всегда поднимался со своего места, ходил по комнате, и чем хуже ему было, тем шире становилась улыбка, тем быстрее он шагал.

— На правах беженцев, но будто мы хотели бежать, — Андрей пробурчал это так тихо, что расслышал только Марк и сидящий по другую руку Юрий.

Приободрившись, тот воскликнул:

— Нас будут учить и дадут работу — это звучит неплохо!

— Неплохо, правда? — не выдержав, Марк уставился на Юрия: — Это просто болтовня. Они содержали нас три месяца, ничего не прося — теперь еще и пристроят на хорошее местечко?

— А что у нас просить? — с запалом начал Вадим. — Если они не знают, как нам вернуться, что им еще остается? Убить нас? Они пытаются договориться, вообще-то! И если мы владеем магией…

Вадим едва не захлебывался от восторга. В большом, упитанном теле пряталась душа ребенка, и он все чем-то грезил, так легко забыв, что в уравнении есть переменная: «Продавец с жестокими условиями» — и это неизвестная переменная.

— Да какая магия, у нас там семьи! — Лидия опять всплеснула руками, перевела взгляд на соседку, ища поддержки, но та только опустила плечи да отвернулась.

Вадим требовательно смотрел на Марка, ожидая ответа. Тот знал, что зря высказался — обычно он держал свои мысли при себе, не желая ни пугать, ни расстраивать других, ни, тем более, спорить, а давать надежду он не умел, да и сам был плохо знаком с ней. Однако все уже было сказано, и Марк честно ответил:

— Думаешь, здесь одни добряки и миротворцы, а сбежавших нам показывают, чтобы мы действительно попрощались? У тебя уже, наверное, в голове «We are the champions»* играет — зря, нигде не помогают просто так, а за эту магию, ты сам слышал, придется платить.

Вадим помахал рукой перед носом:

— От кого пессимизмом так несет? Они ведь нам ничего не должны, но предлагают шанс — надо брать.

— Марк прав, — буркнула Алена. Взгляды обратились к ней, отчего она передернула плечами, снова скрестила руки, но голос из тихого бурчания перешел на уверенные ноты: — Если дома нам ничего не давалось просто так, почему в этом мире должны быть другие законы? Здесь что-то замышляют, а мы для них — средство. Они даже не люди, мы ничего про них не знаем!

— Пока нужно соглашаться, чтобы узнать, средство мы или нам действительно дают шанс, и уже потом решать. И любым способом необходимо найти путь домой, — Олег, пожалуй, впервые за последние два дня подал голос, и после его веских слов на лицах сидящих осталось еще меньше надежды.

«Решать?» — этот вопрос Марк оставил при себе и направился к выходу из гостиной. Нет, все уже было решено и преподнесено в красивой коробке с красным бантом под видом милости, но и бант повязали плохо, и коробка оказалась мятой.

Уже на пороге Марк услышал вдохновенную речь Вадима:

— Нам не сделали ничего плохого, мы должны послушать их и попытаться, магия — наш шанс, и если мы станем магами…

Марк вернулся в комнату, достал наушники, включил телефон с последним процентом заряда. Прислонился к стене, скрестив ноги, наугад ткнул в строчку в плейлисте.

Акустическая гитара, фортепиано и дополняющий их тенор. С прошлым музыканта Марк давно распрощался, а сейчас настал черед и для слушателя. Это явно была последняя песня, и она пополнила список того, чего не хватало здесь — рядом стояли спокойствие, свобода и правда.

Телефон выключился на строчке «I lost myself»**. Последняя песня оказалась символичной, но Radiohead вовсе не походили на хороший знак, как и все услышанное сегодня.

* Queen — We Are The Champions.

** Radiohead — Karma Police.