Папа вернётся. Лёва

Лилия Кандыбович, 2023

22 июня 1941 года семилетний Лёва отдыхает на даче детского сада неподалёку от Минска. Он выменивает у друга свисток, чтобы подарить папе, заядлому болельщику. Но его планы нарушает война… Детей в товарных вагонах эшелонов отправляют вглубь страны. Начинается трудная, неспокойная жизнь. И только свисток, который всегда с Лёвой, даёт уверенность, что всё будет хорошо и папа вернётся.

Первый налёт

Из-за редких деревьев доносился неясный шум, стук колёс, гудки машин. Дети вытягивали шеи, приподнимались на цыпочки и ускоряли шаг. Они торопились увидеть, что же там такое.

Вскоре лесная дорога вывела к шоссе, по которому плотным потоком шли люди: старики, женщины, многие несли на руках детей. Редкие машины были забиты людьми. Казалось, люди убегают от чёрного дыма, который растекался за их спинами.

Воспитатели и дети замерли в оцепенении.

— Смотрите, вон ещё одно солнышко! — воскликнула Люда и показала на красные зарницы, полыхавшие над городом.

— Это Минск горит, — прошептала тётя Нина.

Минск горел. Но где-то там остался папа. Лёва сунул руку в карман и сжал в кулаке свисток, который приготовил папе в подарок. Хотя нет. Наверное, папа уже ушёл воевать. А вот мама и сёстры. Что с ними? У Лёвы защипало в носу, как от газировки.

— Ты чего застыл как столб? Пошли. — Генка дёрнул друга за рукав, и Лёва очнулся.

Дети шли молча.

Навстречу двигалась колонна солдат. Свёрнутые шинели через плечо, винтовки. Спины мокрые от пота, серые от пыли лица. Увидев ребятишек, бойцы менялись. Одни улыбались и протягивали детям галеты — продолговатое сухое печенье. Другие отворачивались, кусали губы, сдерживая слёзы стыда. Как же так получилось, что солдаты отступают, а дети идут навстречу опасности?

Неожиданно дорогу детям преградил молодой лейтенант.

— Куда вас несёт? — закричал он заведующей. — Вы что, не видите, все уходят подальше от Минска? Там бомбят с утра.

— Нам на станцию надо, — твёрдо сказала Мария Петровна. — Детей должны эвакуировать.

— Видели бы вы, что на станции творится! Там народу — не продохнуть. Ладно, — махнул рукой офицер, — если будет налёт, пусть дети разбегаются в разные стороны. Потом их соберёте.

— Эх, не смогли мы детишек защитить, — вздохнул пожилой красноармеец и зашагал дальше.

Вдруг из колонны выбежал солдат и кинулся к детям.

— Таня, Танюша!

— Папа!!! — Девочка метнулась навстречу отцу.

Мужчина подхватил дочь на руки и прижал к себе. Он целовал её в пушистую голову.

— Девочка моя! — бормотал солдат, глотая слёзы. — Мне пора. Я скоро за тобой приеду. Обязательно! Жди!

Таня вцепилась в гимнастёрку отца обеими руками. Её пальчики побелели от напряжения. Мужчина с трудом оторвал от себя дочь и протянул заведующей садом.

— Мария Петровна, спасайте детей! — сказал он и, не оглядываясь, бросился догонять своих.

Таня пыталась вырваться из рук заведующей, но женщина крепко прижимала её к себе. Девочка плакала. Её крик «Папа!» ещё долго летел вслед уходящим бойцам.

Дети понуро брели под палящим солнцем.

— Пить хочу, — засопел Юра. Его пухлые щёки от жары были похожи на румяные булочки, которые пекла баба Зина.

— Все хотят. — Лёва сдёрнул с головы панамку и вытер потное лицо.

— Как думаете, откуда здесь всё это? — спросил Генка, оглядываясь по сторонам.

На обочине дороги валялись чемоданы, узлы, детские игрушки, обувь и какие-то совсем уж странные вещи: утюг, рваный сапог, часы с кукушкой, примус. Непонятно: то ли всё это кто-то выбросил неизвестно почему, то ли потерял.

— Нинвасильна, а это чьё? — не унимался любопытный Генка.

— Люди впопыхах схватили что под руку попало. Потом устали, вот и бросили лишнее.

— Ага, — явно обрадовался Генка.

Он наклонился и поднял с земли блестевший на солнце будильник.

— Это же всё равно ничьё. Потом посмотрю, как он устроен.

Неожиданно над дорогой появились самолёты. Низко-низко, едва не касаясь верхушек деревьев, неслись они над землёй, посыпая её пулями.

Толпа взорвалась криками. Люди бросились врассыпную. Из остановившегося грузовика выскакивали бойцы и тоже бежали к лесу.

— В лес, скорее все в лес! — кричали воспитатели.

Перепуганные дети разбежались в разные стороны. Гул самолётов ввинчивался в детские головки, проникал в самое сердце, наполняя его ужасом. Казалось, детские крики заглушали рёв самолётов.

Лёва и Генка уже добежали до ближайшего дерева и плюхнулись в траву. А Юра всё ещё в оцепенении стоял на дороге и смотрел на приближающийся самолёт. Его чёрные кудряшки развевались на ветру. Теньканье пуль раздавалось совсем близко. Пробегавший рядом красноармеец толкнул мальчика в спину и, навалившись, придавил к земле.

В это мгновенье в небе появился ещё один самолёт.

Задрав головы, Лёва и Генка гадали: наш или не наш.

— Ещё один гад прилетел!

— Это же наш сталинский сокол!

— Точно! Вон красные звёзды на крыльях.

В небе разгорелся воздушный бой. Вой моторов прерывался многоголосой дробью пулемётов. Наш истребитель пикировал на вражеские самолёты, а когда казалось, что он вот-вот врежется в землю, резко взмывал вверх и прятался в облаках. Люди, замерев, смотрели в небо. Наконец за фашистским самолётом потянулся шлейф дыма. С нарастающим воем самолёт стал крениться вправо и скрылся за лесом. Громкий взрыв возвестил о гибели вражеского самолёта. Мальчишки первыми закричали «Ура!», а затем их поддержали и взрослые. Люди стали постепенно подниматься с земли. Со всех сторон послышались всхлипывания, стоны и проклятия в адрес фашистов.

— Первая группа! Вторая группа! — кричали нянечки и воспитатели, разыскивая своих подопечных.

Дети размазывали слёзы по пыльным лицам. Они бежали на зов, как цыплята к своей матери.

— А где Юрка? — встревожился Лёва. — Юра! Юра!

Генка и Лёва побежали к тому месту, где недавно стоял их друг. Они увидели того самого красноармейца, который толкнул Юру. Солдат лежал не шевелясь. На его гимнастёрке растекалось красное, как малиновое варенье, пятно. Рядом валялись Юркины сандалии.

— Что тут у вас? — К мальчикам подбежала Мария Петровна.

Лёва поднял на неё полные ужаса глаза и беззвучно пошевелил губами. Голоса не было.

Заведующая наклонилась над солдатом и перевернула безжизненное тело на спину. Под ним, уткнувшись носом в траву, лежал Юра. Он всхлипывал, даже скорее тоненько подвывал. Как брошенный волчонок.

— Юрочка, где? Где болит? — Мария Петровна схватила мальчика и стала ощупывать, осматривать его. Видимых ран не было.

— Юрка-а-а, — протянул Лёва и прикрыл ладошкой рот.

Юра был цел, но его кудрявый чёрный чуб стал белым. Таким же белым, как у старенького дяди Мити.