Папа вернётся. Лёва

Лилия Кандыбович (2023)

22 июня 1941 года семилетний Лёва отдыхает на даче детского сада неподалёку от Минска. Он выменивает у друга свисток, чтобы подарить папе, заядлому болельщику. Но его планы нарушает война… Детей в товарных вагонах эшелонов отправляют вглубь страны. Начинается трудная, неспокойная жизнь. И только свисток, который всегда с Лёвой, даёт уверенность, что всё будет хорошо и папа вернётся.

Эшелон

Квечеру колонна детсадовцев и воспитателей добралась до станции Колодищи.

Вокруг неё было не протолкнуться. К поезду рвались женщины с детьми на руках, толкались старики с чемоданами и узлами. Военные безуспешно пытались разогнать толпу обезумевших людей. Здание вокзала напоминало гигантскую рыбу со вспоротым животом, из которого торчали внутренности. Осколки стёкол в окнах блестели как чешуя. Разрушенная взрывом стена могла в любой момент рухнуть на головы людей. Искорёженная балка, словно дуло орудия, уставилась в небо. В воздухе, наполненном паровозным дымом и запахом горелого металла, кружились белые листы вчера ещё важных документов.

— Ого, сколько народу! Как в муравейнике, — прошептал Лёва, разглядывая пёструю толпу у вокзала.

— Это не муравейник, а человейник! — хмуро ответил Генка.

— А где же поезд? Заведующая говорила, что мы на поезде поедем. — Юра опасливо смотрел на людей, вопящих на перроне.

Воспитатели оглядывались по сторонам и взволнованно переговаривались.

— Мария Петровна, с детьми в такую толпу не сунешься. Вон народу сколько. — Воспитатели с надеждой смотрели на заведующую.

— Усадите детей и ждите меня здесь, — ответила она и решительно направилась к вокзалу.

Дети расселись на придорожной траве. Кто-то плакал, кто-то звал маму. Воспитатели опустили на землю мешки и узлы, уселись рядом с детьми и принялись растирать затёкшие руки, приглаживать растрепавшиеся волосы. Завхоз дядя Митя пристроил тележку с детскими вещами около забора и отправился на поиски воды.

К шмыгающим носами детям подошли красноармейцы.

— Что за шум, а драки нету? — Капитан с улыбкой погладил по голове плачущую Таю. — Откуда вы взялись? Помощь нужна? — обратился он к Нине Васильевне.

— Мы с детсадовской дачи. Обещали эвакуировать, да вот… — Тётя Нина кивнула на толпу. — Дети устали, да и голодные.

— А вы, сынки, откуда будете? — Повариха баба Зина с надеждой посмотрела на бойцов. — Не встречали кого из пограничников? Сын мой там.

— Нет, мамаша, не встречали. Мы сами из Минска, а здесь сейчас военкомат. Наши от границы пока отступают, может, и ваш сын с ними. Вот нас сейчас на подмогу отправят, и зададим мы немцам жару. А вы детишек берегите.

Мальчишки во все глаза смотрели на солдат — больших, сильных — и слушали тревожные разговоры взрослых.

— Генка, понял, что он сказал? — Лёва обернулся к другу.

— Что немцев прогонят? Я и так это знаю.

— Да нет же! Они сказали, что из Минска и что здесь военкомат. Значит, наши папы могут быть тут.

— Точно! — Глаза Генки загорелись. — Ведь и Танькин папа отсюда шёл.

— Знаешь что? — Лёва перешёл на шёпот. — Давай сбегаем посмотрим.

Мимо шли солдаты. Мальчишки улучили момент и шмыгнули за их спины.

Станция была забита людьми. Военные грузились в вагоны. Женщины с детьми кричали.

Лёва напряжённо всматривался в лица солдат. Папы нигде не было видно. Зато он увидел Марию Петровну. Она ругалась с начальником станции.

— У меня дети! Сто двадцать шесть душ! Мы пешком сюда шли, под обстрелом побывали, а вы говорите, вагонов нет!

Мужчина в красной фуражке дежурного по станции рассвирепел:

— Сколько? Вы с ума сошли! Где я вам вагоны возьму? Солдат на фронт нужно отправлять, а вы — дети!

Казалось, Мария Петровна сейчас вцепится в несговорчивого начальника. Но тут подбежали красноармейцы, которые недавно угощали детей печеньем.

— Начальник, в тупике стоят пустые вагоны, — вмешался в разговор капитан.

— Так это же телятники. В них коров возили. Как туда детей посадить? И вообще, эти вагоны заполнять не велено. Приказ.

Один из солдат схватил железнодорожника за лацканы форменного мундира, приподнял над землёй и прохрипел:

— Сажай детвору! Живо!

Начальник выругался и махнул рукой.

— Чёрт с ним, с приказом! Сажайте детей.

Капитан повернулся к солдатам.

— Матусевич, бери своё отделение, и помогите погрузить детей в вагоны. Пашкевич, найдите вёдра и принесите воды и по мешку сухарей из неприкосновенного запаса в каждый вагон.

Лёва восхищённо смотрел, как солдаты помогли Марии Петровне добиться вагонов и как капитан отдаёт приказы.

— Лёва, пошли скорее. А то вдруг они без нас уедут. — Генка тянул друга за рукав.

У Лёвы на мгновение перехватило горло, голос пропал как тогда, когда увидел поседевшего Юру. Он вдруг представил, что остался здесь, в этой толпе, один. И нет рядом тёти Нины, Марии Петровны и даже того улыбчивого капитана. Только плачущие женщины и старики с мутными от усталости глазами.

Лёва кивнул, схватил друга за руку и потащил на площадь.

Навстречу им бежала Нина Васильевна.

— Почему вы ушли без разрешения? Мы вас всюду ищем.

Лёва почувствовал, как ноги стали тяжёлыми, а в груди похолодело. Он увидел, как по лицу воспитательницы катятся слёзы. Не текут ручейками, как обычно у девчонок, а именно катятся, как горошины. Лучше бы она его ударила. Он бы даже не обиделся. Но Нина Васильевна, не замечая слёз, схватила мальчиков за руки и потащила в общий строй.

— Скорее.

— Мы только хотели пап найти, — просипел Лёва.

— Нинвасильна, мы больше не будем, — поддержал перепуганный Генка. — Не плачьте.

— Что? — Нина Васильевна остановилась, провела рукой по лицу и удивлённо посмотрела на мокрую ладонь. — Я не плачу. Это от усталости, наверное.

Дети брели по железнодорожным путям, спотыкались и падали, разбивая коленки. Самых маленьких солдаты несли на руках.

Колонна детского сада остановилась возле цепи товарных вагонов.

— Ого, какие высокие! — удивился Юрка, пытаясь дотянуться до края вагона. — Как же мы в них забираться будем?

— А мы как акробаты в цирке. — Лёва прищурил глаз, прикидывая. — Я залезу тебе на плечи и в вагон. Потом Генка. А затем уж мы тебя за руки затащим.

— Вечно ты, Лёвка, придумаешь что-то, — обиделся Юра. — Я же не Поддубный, чтобы вас всех поднять.

— Не ссорьтесь, мальцы! — Усатый солдат строго посмотрел на ребят. — Всех посадим.

В середине каждого вагона была большая дверь, которая откатывалась вбок на колёсиках. Солдаты распахнули двери вагонов и отшатнулись. Внутри стоял удушливый запах навоза. Молодая воспитательница Алевтина, как кошка, метнулась к насыпи и через несколько минут вернулась с охапкой травы. Невысокая и щупленькая, она с трудом забросила траву в высокий вагон. Круглолицый, бритый налысо боец помог девушке забраться в телятник, и она начала травяным веником выметать грязь. Не сговариваясь, няни и воспитатели бросились за травой. Вскоре грязные телятники приспособили для перевозки детей.

Красноармейцы рассаживали ребятишек по вагонам, когда вдалеке показалась ещё одна группа.

— Это тоже ваши? — Капитан удивлённо взглянул на заведующую детским садом.

— Все дети наши, — твёрдо сказала Мария Петровна, вглядываясь в лица незнакомых ребятишек.

Внутри вагона было темно. Отвратительный запах забирался не только в нос, но и, казалось, в горло, глаза и уши.

На грязный пол постелили детские одеяльца, которые вёз в тележке завхоз дядя Митя. И дети, голодные и обессиленные, тут же сворачивались на них калачиками и засыпали.