Голодные секс-игры

Лили Рокс (2021)

Очнувшись в незнакомом месте, похожем на тюрьму, я пытаюсь осознать, как я сюда попала. Меня избили и изнасиловали, а затем что-то вкололи, чтобы я отключилась. В соседних камерах сидят точно такие же напуганные и ничего не понимающие девушки, всем страшно. Никто не знает, что будет дальше. С какой целью нас держат здесь?

Что происходит?

Мир вокруг подернулся мутной дымкой, а я оказалась в клетке.

Когда все девушки были заключены в клетку, зеленая мантия зашевелилась. Мне стоило огромного труда сосредоточиться на происходящем, а потом еще и сфокусироваться. Когда зрение немного прояснилось, стало понятно, что зеленое пятно — это защитник. Он все-таки решился отвлечься от раскопок в своем носу и подать голос.

— Ваша честь! — сказал он, раскашлявшись в конце, — Защита ходатайствует о смягчении наказания для этих девушек. Пусть граждане решают, достойны ли они жизни или заслуживают смерти.

В зале повисла гнетущая тишина. Многие девушки затаили дыхание в надежде, что этот фарс закончится. Я же планомерно отсчитывала удары сердца, уже не надеясь на спасение.

— Суд удовлетворяет ходатайство защиты! — раздалось одновременно с ударом молотка о стол.

Марта сдавленно выругалась.

— Я уже думала, что нас просто убьют и этот балаган закончится.

Ответить что-либо я не успела. Охранники стали вытаскивать девушек и располагать их перед камерой так, чтобы можно было разглядеть фигуру в полный рост. Откуда-то в зале взялись несколько женщин-управителей, которые тут же заняли свои места рядом с камерой.

Меня поставили перед одной из них.

— Итак, начнем, — излишне радостно прощебетала она, — Диана Сотникова, двадцать три года, по знаку зодиака, — зачем кому-то эта информация, мелькнула в голове, — Козерог, осуждена за шпионаж. Размер одежды сорок восемь, размер обуви тридцать семь.

В это время охранник стянул с меня балахон, и я осталась у камеры совершенно обнаженной.

— Размер груди между вторым и третьим, — она критично глянула на мой бюст, словно сомневалась в правдивости написанного, — Оказывала сопротивление при задержании, отказывалась сотрудничать со следствием, — у меня наверное челюсть на пол упала от этой информации, — Но наш суд милостиво предоставил право решать ее судьбу, вам, дорогие телезрители, — продолжая щебетать женщина вошла в кадр, — А теперь, предлагаю вам поближе познакомиться с ее телом.

Она щелкнула каким-то тумблером у себя за ухом, видимо, отключая микрофон, и продолжила уже менее жизнерадостно.

— Так, шлюха, — рыкнула она, при этом продолжая обворожительно улыбаться на камеру, — Слушаешь меня и выполняешь! Если снимем с одного дубля, то бить не буду, а если, — женщина сделала многозначительную паузу, — То буду тебя пороть в перерывах между дублями. А теперь ноги расставила максимально широко, руки за голову.

Я стиснула зубы и через силу воспроизвела необходимую позу. Женщина взяла указку и на камеру начала обводить ей то один, то другой участок тела. Кончик указки был металлический, поэтому от холодного прикосновения я то и дело вздрагивала. Соски сжались и затвердели, отчего управительница широко и хищно улыбнулась.

— Повернись медленно, чтобы зрители могли хорошенько разглядеть твою фигуру, — она провела указкой по моим ягодицам, — Оттопырь свою задницу, а то плоская как тарелка.

Указка хлестко ударила по ягодице. Я дернулась и замерла.

— Теперь лицом.

Я медленно повернулась, оттопыривая попу уже по собственной инициативе. Отчего-то казалось, что так легче, словно в таком положении воздух больше холодит кожу.

Теперь женщина принялась активно демонстрировать мою грудь на камеру. Это все было неприятно и мерзко, но в то же время, я ощущала влагу, проступающую в промежности. Управительница обвела указкой каждую грудь, потом сосок, а потом резко ударила по нему. Я взвыла раненой белугой и схватилась за него рукой.

— Руки на место! — завопила женщина, ударяя указкой уже по моей ладони.

Я заорала еще сильнее, но руку убрала. Это было нелегко. Сосок горел огнем так сильно, что единственной мечтой было засунуть всю грудь в сугроб. А лучше самой скрыться под толстым слоем снега. Но судьба не предоставит мне такой щедрой возможности. Я здесь и меня осматривают со всех сторон словно товар на рынке, и судя, по лицу управительницы — товар сильно залежался.

По приказу этой грымзы, один из охранников подходит ко мне.

Его пальцы гуляют вокруг моих сосков, и я ловлю себя на мысли, что это дает мне какое-то возбуждение. Он оттягивает и сжимает их, потом начинает покручивать. Это длиться неприлично долго.

При этом я осознаю, что чем дольше это продолжается, тем глубже мое дыхание и влажнее между ног. Мне хочется закрыться ото всех и запретить себе чувствовать, но тело не слушается. Оно отзывается на эти прикосновения, воспринимая их как дикую извращенную ласку.

Затем мой мучитель обходит меня сзади, прижимаясь к моей спине. Он начинает стимулировать оба соска довольно грубо. И у него это получается, обе горошинки стали безумно чувствительными, страшно даже подумать, как это все выглядит на камере.

Я не произвольно чуть шире расставляю ноги и прогибаюсь в спине. Моя попка все еще горит огнем, но я все равно сильнее вжимаю ее в мужчину. Не знаю уже, чего хочу больше, чтобы он начал ласкать мою вагину с такой же грубостью и силой или наоборот, остановился и оставил в покое мое многострадальное тело.

Мое тело в очередной раз предало меня, затопив теплотой низ живота. Я все-таки застонала и проснулась в пояснице сильнее. Управительница хмыкнула.

— Разворачивайся своим задом к камере, — приказала она, — Покажи зрителям свои грязные дырки.

Я словно в тумане повернулась спиной к камере и наклонилась.

— Что за тупая шлюха, — вздохнула управительница, — Раздвинь руками свои булки. Зрители должны видеть насколько твои дырки хотят хорошего траха.

Кажется, я покраснела до кончиков волос. Чувство стыда смешалось с возбуждением, что породило еще большее количество смазки.

— Ого, — сказала женщина, — А шлюшка течет даже больше, чем я думала, — она кивнула охраннику, который меня ласкал, тот провел пальцем с нажимом по моей промежности, собирая смазку.

Я держала своими пальцами ягодицы, сильно разводя их в стороны и сгорала от стыда и возбуждения одновременно. У меня явно нет шансов на победу.