Глава 7
Делаю шаг в ее направлении и, встав рядом, не могу приблизиться. Она выставляет руку и упирается ладонью в мой живот.
— Прошу… — умоляюще произносит, и я останавливаюсь, но назад не отхожу. Хочу, чтобы это касание длилось дольше, но Майя опускает свою руку, прислонившись одним плечом о стену.
— Хорошо, прости.
Молчим.
Она смотрит куда-то мне в шею, не поднимая выше глаз, а я сканирую ее. Хочу взять ее на руки и унести обратно домой. Чтобы рядом была. Сказать, что люблю и больше не стану ею пренебрегать. Да только проблема теперь больше не в том, что было. Проблема в том, что я в ее глазах предатель и изменщик. А я пока что и сам не знаю, как к себе относиться, потому что ничего не выяснил толком.
— Как ты? — единственное, что приходит в голову для начала разговора.
Она пожимает плечами, а после хрипло отвечает:
— Нормально… наверное. Не знаю.
— У тебя болезненный вид. Как ты себя чувствуешь?
— Я… Иль, — поднимает глаза и смотрит ими, обжигая до самого желудка. Там такой комок всего, что я теряюсь.
— Малыш, прошу, скажи, что с тобой случилось? Укажи пальцем на того, кто мог тебя обидеть… Черт, я не знаю, что мне думать, понимаешь? Тебя не было всю ночь? Если это я, когда был пьяный, то…
— Я провела ночь в больнице, — отвечает и ее лицо искажает плач, который она подавляет, но у нее это плохо получается. Подбородок трясется, а глаза краснеют от нахлынувших слез.
— В… больнице? Почему? Что произошло?
У самого голос теряется, потому что страшно оттого, что она может сказать.
— Я звонила и звонила тебе… — стирает со щек соленые дорожки и продолжает: — У меня кровотечение было, Иль… Я ребенка потеряла ночью.
Начинает рыдать, опустившись на корточки, а я как стоял, так и стою. Не живой, никакой.
Ребенка потеряла… Она… Мы…
Кулаки сжимаю, а бить хочется не в стену, а себе в морду. Сильно бить. Ее плохое самочувствие, которое я принял за каприз и нежелание идти со мной.
Твою мать… твою…
Я не знаю, что сказать. Точнее, слов много, но какие из них подойдут? Какие произнести, чтобы она поняла, как сильно мне жаль. За то, что было ночью и до нее.
— Малышка моя, — опускаюсь рядом на колени и обхватываю ее своими руками. — Прости… Прости, Май…
Она не напрягается, не отталкивает. Она просто плачет и позволяет быть с ней рядом сейчас.
Изнутри словно извержение, поднимается ярость. Злость на себя и тех, кто пытается меня таким образом подставить. Не понимаю замыслов, да и сейчас они меня не интересуют. В это вплели мою жену. Хочу поотрывать головы, но ответственности с себя снимать не буду. Виноват. Да, я виноват.
Она постепенно приходит в себя и аккуратно высвобождается из моих объятий. Сидим оба на полу. Плечом к плечу и молчим.
Майя периодически шмыгает носом и стирает влагу с лица, а я просто смотрю на нее, облокотившись на свои поджатые колени.
— Родная… — пытаюсь начать хоть что-то говорить, но кроме слов сожалений из меня сейчас ничего не выйдет, наверное. — Я очень виноват перед тобой, Май.
Малышка молчит и, кажется, снова начинает плакать.
Черт возьми, ну что мне делать?
— Только не плачь…
— Не могу, Иль, — перебивает, видимо срываясь. — Я только и делаю, что плачу. Мне изменил муж, я потеряла долгожданного ребенка. Как видишь, для радости, повода мало.
— Я не… Май. Все не так.
Что еще я мог сказать сейчас, если сам не разобрался во всем? Что, если я ей изменил? Будет ли достаточно для смягчения вины, что я был не в себе?
Сомнительно. Плохая идея прийти сейчас, но иначе я тоже не мог поступить.
— Мы не в дешевом фильме. Я думала, что ты хотя бы отпираться не будешь, тем более, когда я видела все своими глазами.
Резко выдыхаю, потому что она права. Но начинаю злиться оттого, что бессилен сейчас что-то доказать.
— Майя, я с этим всем пытаюсь разобраться, понимаешь? — встаю на ноги.
— Разобраться? Вот как? — она поднимается, встает чуть дальше от меня. — Что ж, разбирайся, — говорит каким-то иным голосом, интонация которого мне знакома, хоть и слышал редко. — За вещами приду через несколько дней, как найду квартиру для съема, остальное… полагаю…
— Какая квартира? — делаю шаг к ней и хватаю за предплечья. Хочется ее встряхнуть. Сказать, чтобы одумалась. Но в ее глазах и голове все выглядит иначе, а я сейчас как псих.
Отпускаю и уже почти бью по стене кулаком, как она вдруг срывается и убегает.
— Блин… — скидываю обувь и иду за ней.
Но Майя зачем-то в ванную бежит и хлопает дверью перед носом.
Та защелкивается и не открывается.
— Опять замок. Мама, дай отвертку, пока я не выбил эту долбанную дверь.
— А что…
И тут мы оба слышим, как жену тошнит.
— Мама быстрей. Где инструменты лежат?
— На балконе.
Справляюсь быстро, а войдя вижу ее на полу, возле унитаза.
— Малыш… — подхожу, но она не позволяет, выставив руку.
— Илья, без вопросов только. Ступай, — мама берет под руку и выводит оттуда.
— Я не уйду сейчас. Ей плохо.
— Нет, уходи. Твоя помощь мне не нужна, — слышу ее слова и смотрю на маму, которая кивает тихо и ведет на выход.
— Позаботься о ней. Я сейчас за… Что купить нужно?
— То, что она любит, купи. Продукты у меня есть. И вещей принеси. Ей переодеться даже не во что.
Уже почти выхожу из квартиры, но так не хочу с ней разлучаться.
— Илюша, ступай, сынок.
— Не могу, ма.
Она гладит по плечу меня, а я думаю только о жене.
— Ты сейчас сделаешь только хуже.
— Меня подставили по полной. Я даже не знаю, чем все обернется, понимаешь.
— Что это значит?
— Если бы я только знал, то все рассказал бы ей сейчас.
— Значит, ты и правда не изменял Майе?
— И на этот вопрос ответа нет. Я эту ночь даже не помню.
— Сынок…
— Не говори ей ничего. Я сам.
— Конечно, как скажешь.
— Скоро приду снова. Вещи оставлю тут в коридоре.
— Хорошо.
В квартире даже находиться не хотелось. В спальню входить тем более. Но я быстро собрал разные вещи для жены, что вспомнил и посчитал нужным, зашел в супермаркет недалеко от дома и отнес все к матери. Оставил и тихо ушел, потому что там была обманчивая тишина.
Сел в машину последний раз, заглянув в окна, где сейчас моя малышка и так надеялся, что в данную секунду она не размышляет о чем-то невозвратном для нас. Пусть подождет немного. Я же все смогу объяснить. А там, надеюсь, что смогу заслужить снова ее доверие и ее любовь.
Завожу двигатель и еду в тот самый бар, где все началось.
Майя
Больно и невыносимо быть с ним рядом, когда все рушится. Мне и раньше тяжело давались наши перепалки. Сейчас же все шло с размахом мирового масштаба. И это был наш мир. Именно он разрушался в наших руках. Пока мы отчаянно пытались его держать, не уронить. Но не вышло.
Илья изменился, а я… Что со мной?
Нетерпимость сплошная, нервы… Ах да. Я ведь ждала ребенка.
Видимо, организм еще ничего не понял. Но состояние до невозможности отвратительное.
Не знаю, что он там решает, но ждать не буду.
Все факты налицо. О чем еще здесь говорить? Он сделал то, что больней всего принять. Точнее, то, что не принять в отношениях, семье. Хватит. Пора смириться с тем, что есть. Только как это сделать, если жжет внутри? Пылает так, что дышать больно становится.
Выхожу из ванной и вновь ложусь в постель.
— Майя, можно? — слышу голос свекрови за дверью.
— Да, Антонина Степановна, входите.
Облокачиваюсь на спинку кровати, а у самой глаза закрываются.
— Тебе нужно поесть.
— Спасибо за вашу заботу, но я что-то не голодна. Может быть, потом. Полежу немного.
Жду, что она уйдет, но мама Ильи проходить дальше и садится в кресло.
— Я должна извиниться перед тобой, — с налетом грусти начинает.
— Не стоит. Это лишнее, поверьте.
— Я знаю, что наши с тобой отношения далеки от даже просто нормальных. Но я обещаю постараться изменить свое отношение.
— А смысл? — реально не понимаю, к чему сейчас все это налаживание контактов. — Неужели вы не видите, что происходит? Я не вы, простите. Вернуться к Илье я не смогу после всего, что там случилось.
— Знаешь, Майя, — шумно вздыхает. — Порой даже явное, может оказаться ложью или подменой. На то, чтобы уйти у тебя всегда будет время. Мой сын может не идеал, но мужчина достойный.
— Я бы так хотела продолжить с вами беседу. Попытаться среди этой правды об Илье, вставить свои несколько слов о нем, но я без сил. Физических и моральных одновременно, Антонина Степановна. Я дезориентирована и не знаю даже, что будет завтра. Поэтому я прошу вас дать мне хотя бы эту ночь на то, чтобы я немного подумала.
— Разумеется, — встает и подходит к двери. — Не хочу, чтобы ты сожалела о том, что поспешно ушла, не услышав своего мужа.
Остаюсь одна в глухой тишине, которой не чувствую ничего, кроме потерянности. Скручиваюсь в клубок и по привычке жду, что меня погладят его заботливые руки. Он спросит, чем может помочь, а я скажу, что мне нужно только одно… его объятия.
Слезы стекают на подушку. Глаза опухают от такого количества «воды», но остановиться не могу. Я впервые балансирую на грани. Мне кажется, так страшно не было даже в мои двадцать с небольшим, когда чуть не попала в рабство.
Зачем же так сильно я его полюбила? Потому и больно так, что, кажется, будто я вся исполосована ранами этого предательства.
Даю себе эту ночь на страдания. Не более. Пусть и догадываюсь, что подобное не пройдет так быстро. Даже не представляю, сколько времени мне понадобится забыть.
Засыпаю с большим трудом, и эта суетливая ночь лишь начало моих одиноких ночей без него. Знаю… Чувствую это всем своим раненым сердцем.
Илья
Приезжаю к бару. Какое-то время смотрю по сторонам. Пытаюсь нарыть в памяти что-то, но ничего не выходит. Кулаки непроизвольно сжимаются. Держать себя в руках удается с трудом.
Не представляю, что сделаю с теми, кто в этом замешан, после того как узнаю, зачем все это было нужно. Пусть в голове уже и появились догадки.
Вхожу внутрь, сразу же направляюсь к барной стойке.
— Добрый вечер, чего желаете?
— Добрый. Начальника вашего.
— А вам зачем? У вас какие-то претензии?
— Какие-то имеются. Либо проведи к нему, либо его сюда доставь.
— Простите, но…
— Начальник следственного комитета его ждет, так и передай.
Парень недолго сомневается, но все же уходит. А через пару минут ко мне приближается невысокий мужик чуть старше меня.
— Добрый вечер? Чем обязан?
— И вам. В тишине поговорить, можем?
— Разумеется. Идемте в кабинет.
Садимся по разные стороны, его стола и я сразу перехожу к сути.
— Мне нужны видео с камер наблюдения за прошедшую ночь. Временной промежуток с восьми вечера и до трех ночи.
— Стойте, стойте. Вы кто?
Достаю свое удостоверение и даю ему понять, что перед ним не фальшивка.
— А ордер или что там обычно предъявляют? Я не могу взять и просто отдать вам записи. С какой стати?
— Завтра утром я получу на руки анализ крови веществ, которые мне в вашем баре подмешали в выпивку. И после этого я приду сюда не для того, чтобы смотреть камеры. Я закрою к черту эту дыру и не позволю ей открыться, пока не закончится следствие. И да, если подтвердится, что ваш сотрудник причастен ко всему произошедшему, можете смело искать себя в других сферах предпринимательства. Так как бара лишитесь.
Конец ознакомительного фрагмента.
