Бессердечный граф

Лиза Клейпас, 2015

Девон Рейвенел, столичный повеса, кутила и неисправимый холостяк, неожиданно для себя унаследовал от покойного родственника графский титул, а вместе с ним – запущенное и отягощенное долгами фамильное имение. И если бы только это – но ведь в имении обитают три юные незамужние сестрицы предыдущего графа и его молодая красавица вдова леди Кэтлин! Кэтлин прекрасно понимала: от легкомысленного наследника не добиться помощи ни в управлении имением, ни в поиске подходящих женихов для трех очаровательных бесприданниц. Но вот чего она точно не ожидала: что очень скоро Девон обрушит на нее весь свой талант и опыт прославленного соблазнителя – и противостоять его чарам с каждым днем будет все труднее…

Глава 4

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем к ней стало медленно возвращаться сознание. Кэтлин заворочалась, смутно сознавая окружающие звуки: тихие разговоры, чьи-то удаляющиеся шаги и несмолкающий стук дождя. Ей хотелось еще немного подремать, и она попыталась защититься от звуков, но почувствовала, как что-то теплое и мягкое коснулось ее щеки и задержалось там. От этого ощущения ее чувства ожили: руки и ноги были расслаблены и казались тяжелыми, голова лежала на чем-то удобном, и что-то крепко держало ее около твердой поверхности, которая мерно поднималась и опускалась. С каждым вдохом она явственнее различала запах лошадей, кожи и чего-то еще, напоминающего ветивер. Она была немного сбита с толку — вроде бы все происходило утром, но что-то казалось не совсем правильным.

Кэтлин вспомнила грозу и застыла.

— Вы в безопасности, так что просто обопритесь на меня, — прошептал низкий голос, щекоча ей ухо.

Ее глаза распахнулись.

— Что… — Кэтлин запнулась и заморгала. — Где… ох!

Обнаружив, что смотрит в бездонные синие глаза, она вдруг почувствовала, как что-то заныло под ребрами: нет, это вовсе не было неприятно — и поняла, что Девон ее обнимает. Они лежали на полу в седельной на груде сложенных попон и ковриков. Эта каморка оказалась самым теплым и сухим местом во всей конюшне и для удобства располагалась рядом со стойлами.

Кэтлин поняла, что еще не готова пока посмотреть в глаза ужасной правде: ее поведение совершенно неприлично — и опять закрыла глаза. Веки опухли и чесались, она хотела было их потереть, но Девон не позволил, ухватив ее запястье.

— Не стоит: только хуже сделаете. — Он вложил ей в руку мягкую тряпицу из тех, которыми полировали заклепки на упряжи. — Она чистая, мистер Блум принес ее всего несколько минут назад.

— Он не… то есть, надеюсь, я не была… не лежала вот так? — сдавленно пролепетала Кэтлин тоненьким голоском.

Девона это, казалось, позабавило.

— Вы имеете в виду, в моих объятиях? Боюсь, что так.

— Должно быть, он подумал… — От отчаяния она тихо застонала.

— Ничего он не подумал, только сказал, что вам пойдет на пользу немного поплакать, чтобы полегчало.

Сгорая от стыда, Кэтлин промокнула глаза и высморкалась.

Девон погрузил ладонь в ее спутанные волосы и стал легонько поглаживать голову кончиками пальцев. Она понимала, что, позволяя ему прикасаться к ней таким образом, крайне неприлично, но это было так приятно, что Кэтлин не могла заставить себя что-либо изменить.

— Расскажите же, что произошло, — тихо сказал Девон.

У Кэтлин внутри образовалась пустота, тело вдруг обмякло, даже покачать головой стало вдруг не под силу. Девон продолжал успокаивающе поглаживать ее по голове, перебирая каштановые шелковистые пряди.

— Вам станет легче.

У Кэтлин не было сил отказать.

— Это была моя вина, — услышала она свой голос, а из уголка глаза потекла горячая струйка и скрылась в волосах. — Из-за меня Тео больше нет.

Девон молчал, давая ей возможность собраться с мыслями, и она сбивчиво начала:

— Это я его довела. Мы поссорились, и я вела себя неподобающе, язвила. Я собиралась тем утром поехать кататься на Асаде, но Тео хотел, чтобы я осталась дома, и мы продолжили выяснять отношения. А я отказалась — это бессмысленно, когда он в таком состоянии. Тогда он заявил, что поедет со мной, но я ему ответила… — В общем, сказала, что ему за мной не угнаться. Он пил всю ночь и все еще был нетрезв.

Девон погладил подушечкой большого пальца ее висок, по которому стекала соленая струйка, и продолжил вместо нее:

— И он решил доказать, что вы неправы.

Кэтлин лишь кивнула, у нее дрожал подбородок, и говорить она не могла.

— Он выскочил из дома и в ярости бросился к конюшне, полупьяный, — догадался Девон. — И заявил, что поедет на коне, с которым, вероятно, не совладал бы и трезвый.

Ее лицо исказил спазм, и она с трудом выдавила:

— Потому что я вела себя не так, как следовало хорошей жене…

Она икнула и всхлипнула.

— Помолчите, успокойтесь, — предложил Девон, убрал руку из ее волос и приподнял ее повыше у себя на коленях, так что их глаза теперь оказались почти на одном уровне, потом, как ребенку промокнул ей щеки и глаза. — Давайте рассуждать здраво. Во-первых, что касается обращения с Тео: муж — не лошадь, которую нужно дрессировать. Мой кузен был взрослым мужчиной и сам распоряжался своей судьбой. Он всего лишь сделал неправильный выбор: рискнул — и поплатился за это.

— Да, но он был пьян, а я…

— Это было его решение, — перебил Девон.

Его прямота и деловитый подход поразили Кэтлин. Она ожидала обвинений куда бо́льших, чем она сама себя винила, а он…

— И все же… Тео не владел собой, когда бывал в гневе, не мог рассуждать здраво. Мне следовало найти способ его успокоить, а я вместо этого разозлила его еще больше.

— Вы за него не в ответе: спасать Тео от самого себя не было вашей задачей. Если он решил вести себя как неуравновешенный мальчишка, его никто не мог бы остановить.

— Но как вы не понимаете, это я привела его в бешенство, он ничего не мог с этим поделать.

Девон скривил губы, словно услышал какую-то нелепость.

— Ну почему же? Мог.

— Откуда вы знаете?

— Потому что я тоже Рейвенел. У меня такой же характер. И всякий раз, когда иду на поводу у своих эмоций, я прекрасно сознаю, что делаю.

Кэтлин покачала головой, никак не желая с ним соглашаться.

— Вы не слышали, как я с ним говорила: зло, язвительно… Ох, видели бы вы его лицо!..

— Не сомневаюсь в ваших способностях, но несколько резких слов — недостаточная причина в истерике бросаться куда глаза глядят и вести себя самоубийца.

Пытаясь заставить себя согласиться с ним, Кэтлин вдруг осознала, что ее пальцы касаются его коротко стриженных волос на затылке. Она что, обнимает его за шею? Какой кошмар. Она густо покраснела и, отдернув руки, неловко пробормотала:

— Вы не сочувствуете Тео, потому что он вам не нравился, но…

— Я все еще не решил, нравитесь ли мне вы, но это нисколько не меняет моего отношения к создавшейся ситуации.

Кэтлин удивленно посмотрела на него: почему-то эта холодная, без сантиментов оценка успокаивала больше, чем сочувствие, — и она продолжила:

— Когда это случилось, они побежали за мной. Тео лежал на земле, у него была сломана шея, и никто не хотел его трогать до приезда доктора. Я склонилась над ним и позвала по имени, а когда он услышал мой голос и открыл глаза, поняла, что он умирает. Я коснулась рукой его щеки и сказала, что люблю его, а он ответил: «Ты мне не жена». Это были его последние слова, больше он ничего не сказал. К тому времени, когда прибыл доктор, он уже был мертв…

Из ее глаз опять брызнули слезы. Она не сознавала, что теребит в руках мокрую тряпицу, пока Девон не накрыл обе ее руки ладонью, успокаивая.

— Я бы не стал принимать близко к сердцу его последние слова, — сказал Девон. — Вряд ли можно было ожидать от него адекватных рассуждений при сломанной шее. — Он опять погладил ладонью костяшки ее пальцев. — Послушайте, маленькая плакса: совершать опрометчивые поступки всегда было в характере моего кузена. Безрассудство у Рейвенелов в крови. Тео мог бы жениться на святой, и все равно не сумел бы держать себя в руках.

— Я определенно не святая, — грустно призналась Кэтлин, опустив глаза.

— Я это понял в первую же минуту, как только вас увидел. — В голосе Девона послышались веселые нотки.

Не поднимая головы, Кэтлин посмотрела на его ладонь, лежащую на ее руках: покрытая тонкими волосками, она была по-мужски изящной, но в ней чувствовалась сила.

— Как бы я хотела повернуть время вспять: все было бы по-другому, — прошептала она с горечью.

— Вы не должны винить себя в том, что случилось. Вы прямо-таки наслаждаетесь своим мученичеством.

— Что вы имеете в виду?

Он пристально посмотрел ей в лицо.

— Даже благопристойная леди может находить некоторое удовольствие в супружеских объятиях.

Кэтлин ахнула от возмущения.

— Я… вы… как вы смеете говорить на такую тему! — Девон был таким заботливым, так утешал ее, а теперь снова превратился в невыносимого хама. — Как будто я стану это с кем-то обсуждать, тем более с вами!

Она изогнулась и попыталась встать с его колен, но он с легкостью удержал ее на месте и заметил:

— Прежде чем вы удалитесь в благородном негодовании, возможно, вам стоит зашнуровать корсет.

— Корсет? — Кэтлин опустила взгляд и, к своему ужасу обнаружив, что несколько верхних пуговиц на ее платье расстегнуты и корсет расшнурован на двух верхних крючках, густо покраснела. — О, как вы могли!

Его глаза весело блеснули.

— Вам было трудно дышать, и я подумал, что сейчас воздух важнее чопорности. — Он некоторое время понаблюдал за ее лихорадочными попытками зашнуровать корсет, потом вежливо предложил: — Позвольте вам помочь?

— Нет! Хоть я и уверена, что вы большой мастер помогать леди с нижним бельем.

Девон рассмеялся.

— Ну, насчет леди вы заблуждаетесь.

Кэтлин после пережитого за день так обессилела, что не могла справиться с таким привычным делом: пыхтела и изворачивалась, пытаясь стянуть края корсета. Понаблюдав за ней еще немного, Девон не выдержал и без лишних церемоний оттолкнул ее руки и принялся ловко шнуровать корсет. Почувствовав, как костяшки его пальцев касаются ее кожи выше груди, она ахнула, а Девон, покончив с крючками, принялся за пуговицы на корсаже.

— Расслабьтесь, никто не собирается на вас набрасываться: я не настолько развратный тип, как, возможно, гласит моя репутация. К тому же бюст таких скромных пропорций хотя и очарователен, но все же не настолько, чтобы я сошел с ума от похоти.

Кэтлин сердито нахмурилась и застыла, в тайне испытывая облегчение оттого, что он опять дал повод его ненавидеть. Его длинные пальцы ловко вставляли каждую пуговичку в крошечную шелковую петельку, глаза были опущены, так что длинные ресницы отбрасывали тени на щеки.

— Ну вот, — готово!

Кэтлин стала торопливо, как ошпаренная кошка, выкарабкиваться из его объятий, но, видно, неудачно поставила колено.

— Осторожно! — поморщился Девон. — Определенные части моего тела имеют большую ценность для поместья, если мне предстоит произвести на свет наследника, чем фамильные реликвии.

— Для меня они не имеют ценности! — заявила Кэтлин, неловко поднимаясь на ноги.

— Тем не менее я к ним привязан.

Он усмехнулся, легким движением встал на ноги и протянул руку Кэтлин. Осмотрев свои юбки, пребывавшие в плачевном состоянии, она попыталась придать им мало-мальски приличный вид и принялась стряхивать прилипшее к черному крепу сено, лошадиные волосы и пыль.

— Может проводить вас до дома? — предложил Девон.

— Будет лучше, если мы вернемся порознь, — возразила Кэтлин.

— Как пожелаете.

— Мы никогда не будем об этом вспоминать. И еще… мы по-прежнему не друзья.

Он встретил и удержал ее взгляд.

— Тогда значит, враги?

— Это зависит от… — Она прерывисто вздохнула. — Что… что вы собираетесь делать с Асадом?

Его лицо смягчилось.

— До тех пор, пока не будет объезжен, он останется в поместье. Пока это все, что я могу вам обещать.

Не на такой ответ она рассчитывала, но все же это было лучше, чем если бы он заявил, что намерен сразу продать Асада. Если коня можно обучить заново, по крайней мере есть надежда, что он, в конце концов, попадет к доброму хозяину.

— Тогда… думаю, мы не враги.

Девон стоял перед ней в рубашке без галстука, с расстегнутом воротом, низ его штанин был в грязи, волосы разлохмачены, и в них застряли сухие травинки, но почему-то в таком растрепанном виде он казался ей еще привлекательнее. Кэтлин неуверенно подошла к нему, подняла руку и вытащила из волос клочок сена. Растрепанные темные волосы так и манили к ним прикоснуться, непослушная прядь прямо-таки умоляла заправить ее за ухо.

— Сколько времени длится траур? — вдруг спросил Девон.

Она растерянно заморгала, вырванная из своих грез.

— Для вдовы? Он состоит из четырех периодов.

— О боже!

— Первый длится год, второй — полгода, третий — три месяца. Ну а вообще-то продолжается всю жизнь.

— А если вдова захочет снова выйти замуж?

— Это возможно через год и один день. Правда, в обществе косо смотрят на столь поспешное замужество, если только это не исключительный случай, когда она остается без средств к существованию.

— То есть в принципе это не запрещено?

— Нет. Почему вы спрашиваете?

Он небрежно пожал плечами.

— Просто из любопытства. Для мужчин траур обязателен лишь в течение полугода — вероятно потому, что дольше они бы не выдержали.

Кэтлин пожала плечами.

— Чувства мужчин отличаются от женских.

Встретив его вопросительный взгляд, она пояснила:

— У женщин они сильнее. Вы не согласны?

— Я думаю, вы плохо знаете мужчин.

— Я была замужем и знаю все, что хочу знать. — Кэтлин подошла к порогу, потом помедлила и оглянулась. — Спасибо.

Он не успел ничего ответить. После ухода Кэтлин Девон медленно подошел к двери, прислонился лбом к косяку, закрыл глаза и вздохнул, пытаясь вернуть самообладание. Боже правый, как же он ее хотел, хотел до неприличия!

Он повернулся и прислонился спиной к обитой досками стене, силясь понять, что с ним происходит. Его охватила эйфория и одновременно ощущение катастрофы. Он чувствовал, что с ним произошла необратимая перемена, и обратного пути нет.

Девон совершенно не выносил, когда женщины плачут: обычно при первых признаках слез он спешил удрать, как заяц от гончих. Но как только его руки обхватили Кэтлин, в одно мгновение весь его мир, прошлое, все, в чем он был раньше уверен, было перечеркнуто. Она потянулась к нему — не в страсти, не от страха, но из простой человеческой потребности в близости, и это его наэлектризовало. Никогда еще никто не искал у него утешения, и само это действие, когда он ее утешал, оказалось куда интимнее, чем самое страстное совокупление. И в момент этой милой, безыскусной близости у него возникло ощущение, будто ее окутала сила самого его существа. Его мысли пришли в беспорядок, мышцы все еще чувствовали ее небольшой вес. До того как она полностью очнулась, он поцеловал ее, хоть и в щеку, мокрую от дождя и соленую от слез, и почувствовал желание целовать ее снова и снова, держать в объятиях, обнаженную и обессиленную. У него был большой опыт, и физические удовольствия давно утратили ощущение новизны, но Кэтлин Рейвенел возбуждала его так, что это поражало.

Положение хуже некуда! — думал он в растерянности. Разваливающееся поместье, никаких доходов и женщина, совершенно недоступная для него. Год и день Кэтлин будет в трауре, но даже после этого останется для него недосягаемой. Она никогда не опустится до положения любовницы, а после того, что ей пришлось пережить с Тео, не захочет иметь ничего общего с еще одним Рейвенелом.

В таком мрачном настроении Девон поднял с пола свой плащ, помятый и пыльный, встряхнул, набросил на плечи и направился из седельной к стойлам. В дальнем конце конюшни два парня чистили стойло и переговаривались, заметив его, тут же замолчали, и стало слышно только шорох метлы и шарканье совка. Некоторые лошади смотрели на незнакомца с любопытством, другие не проявляли интереса. Девон пошел дальше, к стойлу арабского скакуна, стараясь не совершать резких движений, чтобы не испугать коня. Асад повернул голову вбок, ноздри его раздулись, выдавая волнение.

— Спокойно, все хорошо, — прошептал Девон. — Хотя винить за то, что морщишь нос при появлении Рейвенела, я тебя не могу.

Асад стал нервно переступать с ноги на ногу и махать хвостом, потом медленно направился к калитке.

— Поосторожнее с ним, милорд, — раздался спокойный голос мистера Блума где-то за спиной. — Он и укусить может. Асад предпочитает женское общество, а мужчин недолюбливает.

— Это лишний раз доказывает, что ты умен, приятель, — сказал Девон и протянул коню руку ладонью вверх, как, он видел, делала Кэтлин.

Асад осторожно принюхался, пошевелил губами, опустил голову, демонстрируя покорность, и ткнулся мордой ему в руку. Девон улыбнулся и, погладив коня по голове, обрадовано проговорил.

— Красивый ты парень!

— И он это отлично знает, — заметил мистер Блум и подошел ближе. — Он учуял от вас запах ее светлости, так что теперь примет вас с радостью. Как только лошадь поймет, что вы для нее безопасны, будет делать все, о чем попросите.

Девон провел рукой по стройной шее коня до крепкого плеча, наслаждаясь мягкостью и гладкостью шкуры, похожей на живой шелк.

— Что вы скажете о его характере? — спросил Девон. — Если леди Тренир продолжит его объезжать, это не слишком опасно?

— Нисколько, милорд. Асад будет идеальным конем для дамы, если только его как следует подготовить. Он не строптивый, но очень чувствительный: все видит, все слышит, все чувствует по запаху. Чистокровки, они умные. На них лучше ездить с мягкой упряжью и править нежными руками. — Блум помялся, пощипывая пальцами белые бакенбарды. — Асада привезли сюда из Леоминстера за неделю до свадьбы. Лорд Тренир пришел в конюшню взглянуть на него, но Асад его укусил. Его светлость с силой ударил его по морде. А ведь я его предупреждал: «Милорд, если пустите в ход кулаки, то доверия от него добьетесь». — Блум печально покачал головой. — Я знал хозяина, когда он был еще славным маленьким мальчишкой. В приорате все его любили, но признавали, что он был как летучий огонь.

Девон вопросительно посмотрел на хозяина конюшни.

— Как это понимать?

— Это йоркширское выражение: так мы называем горячие угольки, которые вылетают из очага, и так же называют тех, кто не может сдерживать свой темперамент.

Асад поднял голову и деликатно ткнулся носом в подбородок Девона, и тот замер, сдержав инстинктивный порыв отпрянуть.

— Подуйте тихонько ему в нос, — прошептал Блум. — Он хочет с вами подружиться.

Конь в ответ ткнулся носом Девону в грудь и лизнул рубашку.

— Все, милорд, вы его покорили, — заключил хозяин конюшни, по его круглому лицу расплылась улыбка, так что щеки наплыли на белые бакенбарды.

— Я тут ни при чем, — пожал плечами Девон, поглаживая Асада по голове. — Все дело в запахе леди Тренир.

— Да, но вы нашли к нему правильный подход, — возразил мистер Блум и доверительно добавил: — И, похоже, к ее светлости тоже.

Девон удивленно вскинул бровь, но хозяин конюшни изобразил святую невинность и лишь похлопал глазами.

— Леди Тренир расстроилась из-за происшествия с мужем, — возразил Девон. — Окажись в таком состоянии любая другая дама, я бы точно так же предложил ей помощь. — Он помолчал, и уже тверже добавил. — Ради ее блага, я требую, чтобы ни вы, ни кто-либо из ваших помощников не распускали сплетни и никому не говорили что произошло.

— Я уже всех предупредил, что, если кто-нибудь хоть пикнет об этом, я с него шкуру спущу, — заверил Блум, озабоченно хмурясь. — Ее светлость и хозяин поссорились в то утро, перед тем как он прибежал в конюшню. Боюсь, она винит во всем себя.

— Так и есть, — подтвердил Девон. — Я пытался убедить ее, что она никак не может отвечать за его поступки, как и конь. Мой кузен сам навлек на себя эту трагедию.

— Согласен с вами, милорд.

Девон на прощание похлопал животное по шее.

— До свидания, дружище. Я еще зайду к тебе утром до отъезда.

Он направился к выходу, и мистер Блум вместе с ним.

— Полагаю, смерть графа вызвала массу слухов в округе?

— Да уж не без этого… — пожал плечами старший конюх.

— Ну и что говорят? Из-за чего лорд и леди Тренир поспорили в то утро?

Лицо Блума ничего не выражало.

— Не могу вам сказать.

Девон не сомневался, что у старика имеются соображения на сей счет: слуги всегда все знают, — но решил не приставать с расспросами: как-никак частное дело семьи, неприлично.

Решив оставить эту тему до поры до времени, он сказал:

— Спасибо за помощь с леди Тренир. Если она надумает продолжить объезжать Асада, я разрешу ей только при условии, что вы всегда будете рядом. Не сомневаюсь, что вы способны позаботиться о ее безопасности.

— Благодарю за доверие, милорд! — воскликнул Блум. — Если я правильно понял, леди останется в Эверсби?

Девон посмотрел на него, не в состоянии ответить. Это был простой вопрос, и ответ лежал на поверхности, но в то же время неимоверно сложный. Что он намерен предпринять в отношении Кэтлин? А сестер Тео? Что вообще делать с поместьем, с конюшнями, прислугой, семьями, которые ведут хозяйство на этой земле? Способен ли он и в самом деле вышвырнуть их всех и бросить на произвол судьбы? Но, будь оно все проклято, как иначе? Что делать со всеми этими невообразимыми долгами и обязанностями, повисшими над его головой словно дамоклов меч? Он закрыл глаза, и его вдруг осенило: вопрос выбора перед ним не стоит. Хочет он того или нет, но ответственность, которая прилагается к титулу, уже лежит на нем.

— Да, — наконец нашелся с ответом, чувствуя легкую тошноту, — я намерен оставить их всех в поместье.

Мистер Блум улыбнулся и кивнул, по-видимому, и не ожидая другого ответа.

Девон вышел из конюшни через крыло, примыкающее к дому, и направился в холл. Он чувствовал странную отстраненность от ситуации, словно его мозг решил отойти в сторону и понаблюдать за всей картиной в целом, прежде чем вникнуть в подробности.

Откуда-то с верхних этажей доносились звуки фортепиано и женские голоса, а среди них вроде бы мужской, или ему показалось? Увидев горничную, которая натирала специальной щеткой перила парадной лестницы, Девон спросил:

— Откуда доносятся эти звуки?

— Милорд, семья пьет чай в гостиной на втором этаже.

Рейвенел поднялся по лестнице, и к тому времени как дошел до гостиной, у него не осталось сомнений, что мужской голос принадлежит его несносному брату. Когда он вошел в комнату, Уэстон шутовски воскликнул:

— Девон! Посмотри, какие очаровательные у нас кузины!

Он сидел рядом с игральным столом и, похоже, не в первый раз подливал в свою чашку с чаем щедрую порцию спиртного из фляжки, в то время сестры сосредоточенно собирали из фрагментов карту Англии. Бросив на брата удивленный взгляд, он заметил:

— У тебя такой вид, как будто тебя протащили задом наперед через живую изгородь.

— Тебе здесь не место, — заявил Девон, ни к кому конкретно не обращаясь, но окинув взглядом сразу всех, — он уже что-нибудь натворил?

— Пока нет! — весело откликнулась Кассандра.

— Черт! — воскликнула Пандора, рассматривая пригоршню кусочков головоломки. — Я не могу найти Лутон!

— Не переживай из-за него, — небрежно бросил Уэстон. — Лутон можно спокойно выбросить, и Англия от этого ничуть не потеряет, скорее наоборот: станет даже лучше.

— Говорят, в Лутоне делают красивые шляпки, — заметила Кассандра.

— Я слышала, что те, кто делает шляпы, сходят с ума, — вставила Пандора. — А по-моему это вовсе не скучное занятие.

— Так ума они лишаются не от работы, — пояснил Уэстон. — Причина — в ртути, которую используют, чтобы смягчить фетр. Если долго иметь с ней дело, страдает мозг. Не зря же говорят «безумен, как шляпник».

— Если это так вредно, тогда почему ее используют? — спросила Пандора.

— Потому что ничего другого пока нет, а рабочих всегда можно нанять, — цинично ответил Уэстон.

— Пандора! — воскликнула Кассандра. — Пожалуйста, не засовывай этот кусочек туда, он же явно не подходит!

— А вот и подходит! — упрямо заявила близняшка.

Тогда Кассандра обратилась к старшей сестре:

— Хелен, разве остров Мэн в Северном море?

Музыка на время смолкла, и Хелен ответила из угла, где сидела за пианино. Хоть инструмент и был расстроен, играла она вполне прилично.

— Нет, дорогая, в Ирландском.

— Вздор! — Пандора в сердцах отшвырнула фрагмент. — Это бесительно!

Поймав непонимающий взгляд Девона, Хелен пояснила:

— Пандоре нравится коверкать слова и придумывать новые.

— Дело не в этом, — раздраженно возразила Пандора. — Просто иногда обычные слова не способны передать мои эмоции.

Хелен встала из-за пианино, подошла к Девону и с улыбкой сказала:

— Милорд, спасибо, что разыскали Кэтлин. Она сейчас наверху. Горничные приготовили для нее горячую ванну, а потом кухарка пошлет ей в комнату поднос с едой.

— Как она себя чувствует? — осторожно спросил Девон, поскольку не знал, что Кэтлин сказала Хелен.

— Думаю, неплохо, разве что немного устала.

Еще бы не устать. Если подумать, он тоже был бы не прочь соснуть часок-другой. Девон переключил внимание на брата.

— Уэстон, надо поговорить. Пройдем в библиотеку?

Кузен опустошил чашку, встал и поклонился дамам.

— Дорогие девушки, я благодарю вас за прекрасно проведенное время. — Перед тем как уйти, он помедлил, заметив: — Пандора, милая, ты пытаешься втиснуть Портсмут в Уэльс. Уверяю тебя, это не понравится обеим сторонам.

— Я же говорила! — воскликнула Кассандра. Близняшки принялись пререкаться, а Девон и Уэстон тем временем вышли из гостиной.