Screenplay 6. Найденная

Лиза Даль, 2018

«Мир снов стал настолько живым, что настоящий казался теперь тусклым и пресным. Поддельным. Возвращаясь в него, я чувствовала такую же тяжесть, какую, должно быть, чувствует кит, выброшенный на берег. Я будто зависла между двух миров, не понимая, какой из них настоящий, и подозревая в нереальности оба. Я думаю, теперь у меня осталось мало надежды на то, чтобы разобраться, в какой из них верить.»

Глава 6

— Здорово! Класс! А я могу так? — кричу я снизу.

— Конечно! — Эхо плавно разворачивается в воздухе и машет мне рукой: — Давай ко мне!

— А как?

— Постарайся максимально расслабиться, так чтобы вообще не чувствовать своего тела.

— Я попробую…

— Не нужно пробовать, просто делай это!

— Тебе легко говорить, — бубню я себе под нос, укладываясь на землю, — для тебя, кажется, вообще нет ничего невозможного…

— И для тебя тоже!

И как он только услышал с такой высоты? Ладно, что нужно делать? Я растягиваюсь в колышущейся траве и закрываю глаза, начинаю с пальцев ног. Максимально их расслабляю, затем колени, бедра, живот и плечи…

— Не забудь про голову! — слышу я его голос, и, кажется, звучит он именно в ней.

Сколько я уже так лежу? Несколько минут, наверное, но, может, и час. За временем здесь следить очень трудно, потому что его не существует. И когда же я взлечу? Что-нибудь вообще происходит?

— Я возьму тебя за руку, хорошо? — снова слышу его голос и вздрагиваю от прикосновения. Блаженным теплом оно разливается по всему телу, кажется, даже кровь в венах светится.

— Не получается, — вздыхаю обиженно.

— Открой глаза

Помню, когда я их закрывала, надо мной колыхалась высокая трава, но теперь я её не вижу. Только небо в красочных полупрозрачных разводах и далёкие луны.

— Теперь посмотри вниз.

Я поворачиваю голову и немею. Стоит мне осознать, что земля осталась сильно внизу, как ужас сковывает всё тело, превращая его в многотонное изваяние, и меня с чудовищной силой дёргает вниз. От падения меня спасает только то, что моя ладонь всё ещё находится в его руке, на которой я и повисаю.

— Непривычно, правда? — весело подмигивает он.

— П-правда, — шепчу я, цепенея от страха.

— Не бойся. Даже если я тебя отпущу, ничего не случится.

Я почти не слышу его, всё, что я могу, это молча вращать глазами, разглядывая далёкую землю. Даже высоченные раскидистые деревья теперь кажутся совсем крошечными, даже огромная скала, с которой срывается водопад, выглядит отсюда мелкой и незначительной.

— Готова? Я отпускаю.

Не успеваю я осознать значение его слов, как он разжимает ладонь, и я ухаю вниз. Крик застревает в горле, меня переворачивает в воздухе, но через мгновение я зависаю, плавно раскачиваясь в потоках тёплого ветра.

— Что это такое? — выдавливаю с восхищением, нелепо размахивая руками и суча ногами.

— Ты летаешь. Кажется, это наиболее подходящее слово.

— Кажется, да…

Спустя какое-то время я уже вполне прилично управляю своим передвижением. Оказывается, всего-то и делов — только разглядеть направление потоков воздуха и вклиниться в нужный. Это легко. Тёплые разноцветные ветры будто сами угадывают мои желания, приближаются или удаляются, замедляются или ускоряются, мгновенно подстраиваются, стоит обратить свой взор на какой-то объект. Они сами решают, как лучше, комфортнее и интереснее доставить меня к нему.

Эти ветры, они определённо разумны, потому что играются со мной. Подкидывают и переворачивают в воздухе, если им хочется меня повеселить или чуть-чуть напугать для разнообразия, кружат в весёлых вихрях или устраивают засады в виде воздушных ям, в которые я, визжа и хохоча, проваливаюсь, подхватывают и возносят так высоко, что луны перестают казаться далёкими. Американские горки в километрах над землёй. Без рельсов, кресел и страховки, только на доверии к происходящему. Мне никогда не наскучили бы эти игры. Ни через сто, ни через тысячу, ни через миллион лет. Никогда.

Проснулась я в прекрасном настроении, хотелось петь, танцевать и любить весь мир. Впрочем, настроение это покинуло меня почти сразу после того, как я спустила ноги на пол. Остатки сна развеялись, и я уныло пошаркала в ванную умываться.

— Доброе утро, Сэмми, — зевнула я, проходя мимо бара. — Как дела?

Самнанг никогда и ни для кого не жалел улыбок, а уж для меня тем более.

— Привет! — расплылся он во все свои тридцать два белоснежных зуба. — Отлично! Чего хочешь на завтрак?

— Не знаю, давай пока только кофе.

Я села за свой любимый столик в ресторане и сонно уставилась на цветущий куст. Над ним летали какие-то насекомые, забирались внутрь бутонов, раздражённо жужжали там и вылетали обратно.

Самнанг поставил на столик чашку и салфетницу.

— Чего случилось? — беспокоился он. — Ты же с утра всегда голодная, как сто бездомных кошек.

— Никогда больше не буду есть, — поморщилась я. — Я слишком тяжёлая.

— Тяжёлая? Ты? — вытаращился он.

Я не ответила, угрюмо придвинула к себе кофе. Самнанг пожал плечами и направился к бару.

— Ты когда-нибудь летал во сне? — остановила я его.

Он обернулся, задумался.

— Летал когда-то в детстве.

— А я вот сегодня летала. Знаешь, это так здорово, что можно и не есть ради этого.

— Даже если ты превратиться в скелет, ты всё равно не взлетишь, Лу! — расхохотался он. Его, как ребёнка, всегда очень легко рассмешить. — Крылья-то у тебя от голода не отрастут!

— А они и не нужны. Я летала без крыльев.

— Как это?

— Не знаю. Просто. Захотела и поднялась в воздух.

— Что, даже руками не махала?

— Не-а.

Мне вдруг очень захотелось продемонстрировать ему, как это работало. Я поднялась со стула и огляделась по сторонам, почему-то чувствовала необходимость забраться повыше. Встала на стул, а с него залезла на стол.

— Что ты собралась делать? — Самнанг на всякий случай отошёл подальше.

— Пока точно не знаю, — раздумывала я. — Для начала, наверное, просто прыгну.

И я прыгнула вниз. Мягко спружинила, будто деревянный настил подо мной вдруг приобрёл свойства батута, и снова поднялась в воздух, на этот раз невысоко, сантиметров может на десять. Приземляясь, почувствовала, как ступни снова самортизировали, но на этот раз только пятки оторвались, мыски всё ещё касались пола. Испуганно глянула на Самнанга, он стоял, тараща на меня глаза.

— Как ты это сделала? — уронил он челюсть.

— Сама не понимаю!

Я и вправду не понимала, как у меня это получилось, аж дыхание захватило от неожиданности и восторга, аж затрясло всю.

— Я попробую ещё раз, хорошо? — повернулась я к Самнангу и будто бы его взором увидела свои фанатично блестящие глаза.

— Давай, — прошептал он и полез в карман за телефоном. — Я сниму, ладно? Жене потом покажу.

— Ладно, — так же шёпотом ответила я, карабкаясь на стол.

К нашему обоюдному величайшему удивлению, у меня снова всё получилось. Мы даже обнялись на радостях.

— Давай сам! — визжала я. — Ты тоже сможешь!

— Нет-нет, Лу! Ты чего? Я ноги себе переломаю!

— Ты просто не веришь, что можешь! А я вот верю, и смотри что!..

На этот раз, забравшись на стол, я сделала сальто назад. Плавно, будто под водой, перевернулась в воздухе и приземлилась точно на пятки, пошатнулась, расставив руки, но удержалась на ногах.

— Ну ты даёшь! — не верил он своим глазам.

Я чувствовала необходимость в дальнейших тренировках, словно боялась упустить нечто важное, словно меня вдруг осенило, как именно это делается. Страшно хотелось закрепить навык, чтобы он точно никогда больше меня не оставил, хотелось записать его на подкорку, отработать до автоматизма.

— Сэм, иди, встань на входе, — суетилась я, — предупреди, если кто-то пойдёт. Наверное, не нужно, чтобы меня видели.

— Да, Лу, хорошо, — благоговейно бормотал он, пятясь назад и не спуская с меня глаз.

Так, думала я, так. Нужно запомнить всё в мельчайших деталях, нужно ничего не упустить. Вот я забираюсь на стул, вот встаю на стол. Сальто я уже пробовала, а смогу ли я допрыгнуть до соседнего стола? Если оттолкнусь посильнее, не пролечу ли мимо? С какой именно силой нужно подпрыгнуть? А, ладно, наобум, ну пролечу, ну и что? Пол всё равно как батут. И я, конечно, пролетела, но в тот момент, когда коснулась ступнями настила, снова оттолкнулась сильно-сильно и меня подбросило метров, кажется, на пять. Даже увидела крышу ресторана сверху, мельком подумала, что надо перестелить подгнившие от дождя пальмовые листья в её середине. Так я прыгала и прыгала туда-сюда, с предмета на предмет, надеясь всё же взлететь, но как бы сильно я ни отталкивалась, ничего не получалась. Гравитация была благосклонна, но далеко не отпускала. Да и ладно, всё равно ведь здорово! С ума сойти, и как только я этому научилась?!

Это мне тоже приснилось, конечно.

А проснувшись снова, я не спешила вставать, вдруг всё ещё сплю? Я уже давно подозревала себя в том, что с трудом отличаю сон от реальности, но сегодня убедилась в этом окончательно. Но как же всё-таки во сне легко поверить во что угодно!

Там я будто несмышлёный ребёнок, только-только начинающий познавать окружающий мир, с радостью и готовностью принимаю за чистую монету любую самую невероятную ерунду. Для сознания кажется нет того, что не могло бы быть, раз оно это видит, значит это существует, а сон это или реальность, сознанию безразлично, ему всё подходит, всё интересно.

И вот сейчас, сидя на кровати, я не могла с уверенностью определить, проснулась я или нет. Вполне может быть так, что, спускаясь завтракать, я встречу на лестнице динозавра или увижу лохнесское чудовище недалеко от берега. Могу увидеть в ресторане группу одетых в скафандры инопланетян, спрятаться в ужасе за барную стойку, но потом начать приставать к ним с расспросами. А могу споткнуться, сломать ногу, неделю провести в постели и только потом проснуться.

Я уже ни от чего не зарекаюсь, потому что со мной чего только уже не было, и ведь я с какой-то поразительной непрошибаемой готовностью верю во всё. Ну а как не верить, если толком не знаешь, где находишься? Пробовала спрашивать у окружающих, сплю я или нет, и они отвечали, что, конечно, нет, а потом нас смывало чудовищным цунами, например, и мы все умирали.

— Чем это пахнет?

Я тянула носом воздух, смутно различая в нём аромат чего-то знакомого, только никак не могла вспомнить чего именно. Алан поднял на меня хитрые глаза. Помимо хитрости была в них ещё и… какая-то несвойственная ему отрешённость, словно его внезапно вырвали из красочных грёз. Или из другой вселенной. Он расслабленно улыбался, глядя сквозь меня.

— Алан, — пробормотала я, боясь поверить в то, что моя догадка окажется правдой. — Ты что курил здесь?

— Здесь все курят, — сказал он спокойно.

— Алан! Ты знаешь, что я имею в виду!

В первый раз я испытывала по отношению к нему какую-то отрицательную эмоцию. Смесь гнева и разочарования. Словно тень предательства легла на нашу дружбу.

— Лу, не будь занудой. Говорю же, травку здесь курят все, — сказал он, правильно истолковав мой взгляд.

Злость вспыхнула с новой силой. Я-то надеялась, что он развеет мои страхи, что начнёт отрицать, оправдываться, убеждать меня в своей невиновности, а он этого делать, по-видимому, не собирался.

— Туристы за этим сюда и едут, — добавил он убеждённо.

— Что? — опешила я. — Ты так спокойно признаешься в том, что… куришь траву? Прямо на рабочем месте?

— Какая разница, где курить, — искренне недоумевал Алан. — Разве для этого занятия нужно подбирать какое-нибудь особенно место? Или время?

— Ну не за барной же стойкой моего отеля, — шипела я, вцепившись ему в майку. — Ты что, совсем сдурел? Хочешь, чтобы меня посадили?

— Да кто тебя посадит, Лу? — расхохотался Алан прямо в моё искажённое злобой лицо. На какой-то момент я даже почувствовала себя глупо, но тут же взяла себя в руки.

— Что если полиция узнает, что на территории моего отеля употребляют наркотики? Меня же обвинят в том, что я это допускаю! И ещё продажу пришьют к тому же!

Алан какое-то время позабавлялся моей яростью, едва сдерживая смех, потом похлопал меня успокаивающе по плечу.

— Лу, не глупи! Ты же в Камбодже! Курят траву здесь так же спокойно, как и пьют пиво. Повсеместно. Внимание полицая ты привлечёшь только в том случае, если по-хамски выдохнешь струю конопляного дыма прямо ему в лицо, причём разозлится он на тебя именно за хамство, а не за траву. На бумаге курить запрещено, на деле — курят все и всегда. За более тяжёлые наркотики, за синтетические, например, тебе могут впаять немалый срок, а трава, пока она растёт, это всего лишь трава. Её тут и в пищу добавляют вместо специй. И вот это уже абсолютно законно. Ну вспомни все эти «Счастливые пиццы» и «Счастливые печеньки», и даже в ресторанах на центральных улицах городов. Всего лишь специя, Лу! — улыбался Алан, глядя в мои ошарашенные глаза.

Он залез в карман, вытащил пачку сигарет и выудил на свет толстенькую начатую самокрутку. Поднёс её к моим глазам.

— Смотри, вот этот косячок состоит из двух компонентов: из дорогого и дешёвого, из травы и бумаги. Так вот, бумага — это дорогой компонент. Понимаешь, то, что дёшево, не представляет для полиции никакого интереса, поэтому тебе не о чем беспокоиться. Мы с Томасом, бывало, частенько забивали косячки, и на работе это никак не сказывалось.

Я недовольно смотрела то на самокрутку, то на Алана. Я презираю даже алкоголиков, а уж мысль о том, что и мой лучший работник наркоман, просто вышибла у меня почву из-под ног.

— Алан, — жалобно шептала я, — но это же ужасно!

— Что ужасно? — округлил он глаза.

— Быть наркоманом.

— Да, Лу, — серьёзно кивнул он, — наркоманом быть ужасно. Когда-то я сидел на кокаине и на метамфетамине, и, знаешь, это было паршиво. Но, к счастью, каннабис — это не наркотик, а очень даже полезное растение. Марихуану даже прописывают как обезболивающее и противосудорожное.

— Алан, ты обманываешь и меня, и себя и знаешь это. Никакое это не полезное растение, это самый настоящий наркотик.

— Ты говоришь про то, что она вызывает привыкание?

— И про это тоже. А ещё про глюки, которые вы, наркоманы, ловите по обкурке. Видела я этих сумасшедших!

— Вряд ли это была марихуана, от неё не бывает глюков, скорее всего, какая-то тяжёлая синтетика. А привыкание к ней меньше, чем к обычным сигаретам. Те, кто курит постоянно, скорее попали в зависимость именно от ощущения эйфории. Им хочется чувствовать это снова и снова, они курят чаще и чаще, реальность, не приукрашенная косячком, кажется им серой и скучной. Если не впадать в крайности, если позволять себе это в исключительных случаях, по праздникам например, вместо того чтобы заливаться вискарём, то почему бы и нет? Я вот не любитель пьянствовать, но иногда же нужно как-то обнуляться.

— Обнуляться?

— Ага. Расслабляться.

— Давай так: обнуляйся где хочешь, но только не в моём отеле!

— Хочешь запретить курить в своём отеле? — он вызывающе поднял бровь.

— В смысле запретить? А у меня что, разрешено?

— Ну конечно. Здесь все курят. Весь ресторан, все эти люди, которых ты видишь по вечерам на диванчиках за столиками, они все курят! А чем, по-твоему, они ещё занимаются, глядя на закат?

— Так, — я сдержанно негодовала. — Пожалуйста, если ты заметишь здесь ещё хоть одного человека, раскуривающего косяк на моей территории, гони его в шею.

— Хочешь лишиться клиентов, Лу? — Алан предостерегающе вздёрнул бровь.

— У меня и без них будет достаточно клиентов. Я хочу, чтобы в моем ресторане сидели только нормальные люди, а не какие-то наркоманы.

— Лу. Здесь нет «нормальных», как ты говоришь, людей. Всем людям так или иначе нужно расслабляться, и радуйся, что именно твой отель обладает такой красивой береговой линией и таким красивым видом на закат. Люди приезжают на отдых, и им хочется именно отдыхать, кайфовать, и кайф у всех разный! Те из них, кто выбирает именно такую обстановку, некий красочный пейзаж, в лучшую сторону отличаются от тех людей, которые выбирают ночные клубы с грохочущей музыкой или заплёванные притоны. Эти люди — они эстеты, Лу, и от них не нужно ждать пьяных, наркоманских выходок. Они только сидят и расслабленно, как в полусне, наблюдают за садящимся солнцем, тихо и спокойно. А знаешь, чего они хотят потом, Лу?

— Чего?

— Потом они хотят кушать. Много и вкусно. И тут, вау! Наш гостеприимный ресторан готов раскрыть свои двери каждому страждущему оставить любые деньги за быструю подачу очень большого, сытного и дорого блюда. Накуренный клиент — голодный клиент. Ты никогда не задумывалась, почему на наш ресторан спрос выше, чем на другие, точно такие же рестораны с одинаковым меню и с одинаковыми ценами?

— И почему же?

— Всего лишь красивый вид. Лу! Ты продаёшь пейзаж, получаешь прибыль с того фона, который избирают люди для своих минут единения с блаженством, и ты хочешь забрать у них это? Хочешь уменьшить выручки своего ресторана? Разрушить этот прекрасный симбиоз, в котором удовлетворение получают обе стороны? И только из-за того, что какие-то дяди в какой-то стране сказали, что марихуана незаконна? Ну же, Лу! Приди в себя, это же просто, как дважды два! Народ расслабляется, ты стрижёшь купоны, все довольны.

Я смотрела на безмятежно счастливого Алана.

— И что, хорошо расслабляет?

— Превосходно. Хочешь попробовать?

— Нет!

— Ну как хочешь, — он пожал плечами, спрыгнул со стула, взял полотенце, полироль и принялся натирать барную стойку, насвистывая себе под нос какую-то весёленькую мелодию.

Меня терзало ощущение недосказанности.

— Что, даже не будешь меня уговаривать? — спросила я, разглядывая рисунок на его майке.

Алан повернулся ко мне, жеманно улыбнулся.

— А зачем? Не хочешь, как хочешь.

— Ну ты все-таки попробуй.

— Что попробуй?

— Уговорить меня.

— Настанет день, и ты сама будешь меня уговаривать, Лу. Настанет день…

Иногда, когда я была в настроении помучиться, то разговаривала с Эхо, скажем так, по душам. Надо заметить, что разговоры с ним — это вообще, наверное, самая сложная и в то же время самая захватывающая вещь на свете. Было очевидно, что Эхо нуждается в каком-то гораздо более искушённом и прозорливом собеседнике, чем я, потому что меня он вечно оставлял с носом.

Если мы обсуждали что-то, меня никогда не покидало ощущение, будто Эхо хочет подвести меня к чему-то определённому, к какому-то выводу. Он цеплялся за мои слова, увязывал их в одну логическую цепочку, почти позволял мне почувствовать себя умной, и всё только для того, чтобы одним виртуозным вопросом или тезисом разрушить мою уверенность в собственной правоте. Да и вообще уверенность в чём-либо. Он всё так ловко переворачивал вверх ногами, наизнанку и вообще так заковыристо вертел фактами, что в конце разговора я всегда чувствовала себя дурочкой. Злилась, конечно, за это на него, но потом понимала, что это глупо. Я была уверена в том, что Эхо никогда не унизил бы меня намеренно, что поделать, раз уж ему известно намного больше?

А сейчас он, кажется пребывает в очень игривом настроении, потому что говорит мне:

— Не смотри на меня так, — и улыбается хитро, пока я таращу на него глаза.

— А ты сам-то понял, что только что сказал?

— Конечно.

— То есть, по-твоему, сёрфинг на астероидах — это нормально?

Он праведно вскидывает брови:

— Ну а зачем ещё они нужны?

— Ну уж точно никак не для того, чтобы ездить на них верхом!

— Ты хочешь? — спрашивает с видом, будто ему до смерти надоело объяснять очевидные вещи.

— Хочу что? — снова таращусь я. — Встать на астероид как на доску для сёрфинга? Нестись в безвоздушном пространстве вокруг газового гиганта? Мы же об этом говорим?

— Ну да.

Его спокойный, немного насмешливый тон вызывает во мне странное чувство. Нечто вроде соревновательного энтузиазма, смешанного с опасением быть осмеянной за трусость.

— Хорошо, — сдаюсь я. — Что нужно делать?

— Так-то лучше, — он довольно кивает. — Закрой глаза.

— Это сумасшествие, — вздыхаю я, качаю головой и зажмуриваюсь.

— Я помогу.

Эхо подходит ближе и встаёт за моей спиной. Крепкая нежная ладонь накрывает мои глаза.

— Ты готова?

— К чему?

— Ко всему самому захватывающему. Почувствуй его под ногами, почувствуй его твёрдость, его неровности, почувствуй, как балансируешь на нём. Подайся вперёд, вот так, отклонись назад, — а теперь немного в сторону. Понимаешь? Не сложнее, чем на мотоцикле.

— Почему-то сейчас у меня такое ощущение, что подо мной… одноколёсный велосипед.

— И это правильное ощущение, потому что…

Я вдруг понимаю, что его ладонь больше не прикрывает мне веки, что голос его звучит не где-то рядом со мной, а у меня в голове, и что я совсем одна в каком-то неизмеримо огромном пространстве.

–…потому что ты уже здесь! — победно восклицает он. — Открывай глаза!

Я открываю и вижу… Нет! Невозможно описать то, что я вижу! Сначала свои стопы, стоящие на чёрном, тускло поблёскивающем камне. Затем пустоту. Безграничную, бесконечную, засасывающую, необъятную, подавляющую пустоту под ногами и вокруг себя. А слева… Огромная планета, такая неописуемо красивая, такая яркая на фоне космической черноты! Не знаю, сколько времени я провела так, стоя на астероиде — одном из миллионов, разбросанных вокруг меня. Любуясь на разноцветные застывшие вихревые потоки необъятного газового гиганта, закрывшего собой половину вселенной. И будто весь мир задерживает дыхание вместе со мной, ожидает от меня каких-то действий.

— Ну? — интересуется голос в моей голове. — Как ощущения?

Я поворачиваюсь вправо и вижу Эхо стоящим на соседнем астероиде — это в первый момент, а во второй — вижу его зависшим в безвоздушном пространстве на большом камне. И до меня наконец доходит невозможное.

— Я в космосе! — взвизгиваю я восторженно и крайне испуганно одновременно.

— Спокойно! — призывает он спокойно. — Всё ведь хорошо?

— Если не принимать в расчёт то, что я без скафандра в открытом космосе… — начинаю я язвительно-рассеянно, но потом вдруг спохватываюсь: — Стоп! А как мы разговариваем? Звуки же не передаются в вакууме!

— Ну… видишь ли… мы и не звуками разговариваем. У нас ведь даже рты не открываются, не замечаешь?

— Действительно… Ну а что дальше? Так и будем висеть на месте посреди пустоты?

— Прежде всего хотелось бы объяснить тебе, как это работает. Ты сама выбираешь скорость. Если хочешь, можешь ползти как улитка, а можешь разогнаться до сверхзвуковой и даже быстрее.

— А я не свалюсь с него? — осторожничаю я скорее по привычке.

— Ну, если захочешь, почему бы и нет?

Я бросаю на него мимолётный испепеляющий взгляд и снова опускаю глаза к камню под ногами. Поверить не могу, что действительно вижу его! Всё это! Астероид шероховатый, весь в дырочках, как пемза, тёмно-серый, в прожилках поблёскивает нечто вроде слюды, а может, и лёд.

— Ладно. Что нужно делать?

— Каталась когда-нибудь на сёрфе?

— Конечно! — отзываюсь я быстрее, чем успеваю обдумать вопрос. Я ведь никогда… или?.. почему тогда я так ясно представляю себе, что испытывает человек, оседлавший гребень волны?

— Ну вот и отлично! Просто вспомни это ощущение, поймай его и заставь эту систему вертеться!

— Я попробую, — говорю я и смотрю на свои ступни.

Камень подо мной покачивается, я раскидываю руки, удерживая равновесие. Мысленно приказываю ему двигаться вперёд. И тут же всё вокруг меня оживает. Вихревые потоки газового гиганта приходят в движение. Астероиды вокруг меня начинают или удаляться, или приближаться в зависимости от своего размера и скорости вращения. Мне приходит в голову, что именно здесь можно ощутить себя центром вселенной — на этом висящем в пустоте камне, который я заставляю вращаться только силой мысли. Бескрайний космос угнетает своей мощью, и я инстинктивно подгибаю колени, будто пытаясь срастись с астероидом, стать частью этого необъятного каменного кольца, несущегося вокруг газового гиганта.

— Не бойся! — смеётся Эхо, догоняя меня. — Что здесь может с тобой случиться?

А вот действительно — что? Я ведь сплю, и всё это — всего лишь сон, так чего опасаться? Какая-то смелость, лихость, овладевает мной, я буквально чувствую, как от перевозбуждения искрятся глаза и всё тело охватывает поток невероятной бурлящей энергии. И я разгоняюсь. Чернота бездонного космоса и звёзды вокруг меня — сверху, справа и что самое невероятное — даже внизу! Я не верю своим глазам — как все эти звёзды, светящиеся дымчатые туманности, целые галактики могут быть у меня под ногами?! Как я могу глядеть на них сверху? Я ведь привыкла к тому, что небо может быть только над головой и ни в каком другом месте, но здесь…

— Забудь обо всём, что ты знала! — проникает в моё сознание его голос. — Здесь только ты устанавливаешь правила, и они будут такими, какими ты захочешь! Никаких ограничений, просто лети! Просто чувствуй это!

И я лечу, подхваченная вихрем экзистенциального восторга и не знаю точно, чьи эмоции я сейчас испытываю — свои? его? Это не важно, потому что в эти моменты я чувствую такое глубинное восхищение, что единственным способом вынести весь этот нечеловеческий восторг была возможность разделить его с кем-то. Казалось, что я не смогу пережить это в одиночестве, настолько эти эмоции переполняли меня. И я так благодарна была Эхо за то, что могла разделить их с ним, была благодарна за его причастность и единение со мной в этом колоссальном космическом круговороте

Я разлепила глаза. В бунгало сильнее обычного пахло зеленью и влажной землёй, кажется ночью прошёл дождь. Встала, вышла на террасу — так и есть, на пальмовых листьях висят крупные капли, лужицы на ступеньках, но небо начинает светлеть. Пока умывалась, совсем распогодилось, стало красиво вокруг и на душе не так погано. Перепрыгивая через лужи на лестнице спустилась на завтрак, быстро проглотила кашу и попросила Самнанга перетащить матрас с моего диванчика на валуны, хотелось поваляться на них и дочитать вчерашнюю книгу.

Пытаясь вникнуть в текст, я потягивала через трубочку смузи и жалела о том, что не надела купальник. Солнце великолепное, светит, но не жжёт, позагорать бы, а тащиться до бунгало страшно лень. Я оторвалась от книги и подняла голову, тоскливо уставилась на свою террасу неподалёку. Вон он, купальник, сушится на спинке стула уже, наверное, пятый день, сходить, что ли?.. И тут я поперхнулась. У бара стояла группа из трёх пёстрых дракончиков, до меня доносились их писклявые, как у бурундуков из мультфильма, голоса, они обсуждали что-то, пихались, спотыкались об свои же хвосты.

Так я сплю! Вот ведь!

Стало жутко смешно. Обычно, встречая во сне таких странных существ, я тут же подхожу к ним подслушать о чём они болтают, но сегодня мне и вправду всё было лень. Перевесило желание позагорать, просто насладиться моментом. Я стянула с себя свой лёгкий льняной комбинезон, растянулась на матрасе в чём мать родила, накрыла голову соломенной шляпой и заставила себя ни о чём не думать. Понятно теперь, почему читать никак не получалось, я не улавливала смысл написанного, глаза по нескольку раз возвращались к началу абзаца — во сне всегда так. Просто слушала плеск волн, ласкающих подножие валуна, ощущала кожей тёплые лучи солнца…

— Твою мать, Лу! Ты что, совсем сдурела?!

Я вздрогнула и стянула шляпу с лица, села на матрасе, комкая комбинезон возле груди.

— Артём?

Он стоял в нескольких метрах от меня, недоуменно таращился на моё тело.

— Почему ты голая?! — прошипел, краснея.

— Загораю…

— Прикройся, идиотка! Здесь тебе не нудистский пляж, а территория отеля!

Я бросила взгляд на ресторан. Дракончики сидели за столиком, болтали ногами и чокались стаканами с лимонадом.

— Артём, успокойся, мы в моём сне, — сказала я, пытаясь взять себя в руки.

Вот ведь противный, даже тут не может оставить меня в покое!

— Чего? — сморщился он.

— Обернись, там драконы.

Он оглянулся назад, но тут же вернулся ко мне.

— По-твоему, в реальности драконы могут сидеть в твоём ресторане? — спросила я с вызовом.

— Это дети, Лу, — приглушённо взвыл он. — Дети наших постояльцев. На площади Золотых львов сегодня был карнавал.

— Да? — заподозрила я неладное.

Артём вытер пот с лица, устало махнул в мою сторону.

— Оденься, пожалуйста, и пойдём поговорим.

— Значит, ты утверждаешь, что у тебя проблемы с тем, чтобы отличать реальность от сна? — спрашивал он через полчаса, задумчиво позвякивая льдом в стакане с виски.

— Ну… не то чтобы проблемы, просто… у меня это не всегда получается.

— Это значит проблемы, Лу, — мрачно заключил он. — Давно это с тобой?

— Точно не знаю. Помнишь, когда мы ещё жили на вилле, я задыхалась по ночам?

— Конечно, помню, — поднял он на меня тяжёлый взгляд.

— Это происходило потому, что сон был очень реальным. Я видела её, чувствовала её руки на своём горле, чувствовала, как не хватает воздуха. Наверное, тогда это и началось. Со временем прогрессировало, ну а теперь… не знаю, что теперь. Сам всё видел. И кстати, я до сих пор не уверена в том, что не сплю.

— Но как это может быть?

— Я не могу тебе этого объяснить. Просто, когда я вижу сон, в нём всё такое же настоящее, как и здесь, поэтому кажется, что всё происходит на самом деле. Иногда я понимаю, что это сон, иногда нет. Никак не могу приспособиться, пока не разобралась, как именно их различать. Понимаешь, бывают такие сны, они совсем нереальные, в том смысле, что я почти сразу понимаю, что сплю, потому что там много сказочного и необычного, однако это не значит, что всё выглядит искусственным, даже наоборот, есть ощущение какой-то гиперреальности. А есть сны, похожие на обычную жизнь, и вот тогда возникают сложности. Всё вроде бы правильно, ничего сверхъестественного, и вот это-то как раз и обманывает больше всего. Такой сон сложно раскусить.

— Звучит как бред…

— Я знаю.

Он залпом допил виски, поставил стакан на стол, рассеянно покрутил.

— Как можно не понимать, что ты спишь? — спросил у него.

Я начинала злиться. Ну вот что, что тут сказать?! Как объяснить это состояние человеку, который ни разу в нём не оказывался? Если бы это случилось с ним хоть однажды, он бы не задавал такие глупые вопросы! Глупые, потому что задавать их кажется бесполезно. Это нужно пережить.

— А ты сам-то понимаешь? — выдавила я бессильно.

Артём задумался ненадолго, потом крякнул:

— Я вообще редко сны вижу.

— А вот я часто, каждую ночь и по многу, много разных! Когда я там, то чувствую, что это случается прямо сейчас и именно со мной. И только когда просыпаюсь, осознаю, что ничего этого не было. Остаются только воспоминания. Но и эти воспоминания ничем не отличаются от обычных. Вот, например, ты. Как именно ты помнишь, что происходило с тобой вчера или неделю назад? Не очень ярко, не очень отчётливо, но помнишь же! Так же и я, не очень подробно, не каждую деталь, но я помню.

— Нужно, наверное, поискать симптомы в Интернете. Может, это как-то лечится?

— Да, наверное…

Я смотрела на свои нервно сжатые кулаки и понимала, что лечиться мне не очень-то и хочется. Однако проблему нужно как-то решать. Осознавать себя во сне — это одно, это может быть весело и интересно, но подозревать реальность в нереальности — это уже совсем другое дело, попахивает расстройством психики, наверное… Просто теперь, куда бы я ни попала, нужно стараться вести себя естественно, а то, чего доброго, снова попадусь, и он упрячет меня в психушку…