Screenplay 4. Добившая_ся

Лиза Даль, 2017

Итак, реальность давно уже переплюнула сновидения по части неожиданных поворотов событий, и теперь ты мало что понимаешь. Что значат все его загадочные слова, намёки и странные взгляды? Как же хочется упереться пятками в землю и вытянуть из него всё то, о чём он умалчивает! И ты вытянешь, обязательно вытянешь, ты ведь привыкла добиваться своего, чего бы это ни стоило! Но только вот готова ли ты будешь в это поверить? Просто поверить ему?

Глава 4

Проснулась я от мощной голодной спазмы — нос учуял тонкий аромат чего-то несомненно съестного и желудок незамедлительно среагировал. Я вылезла из шалаша и, протерев глаза, поняла, что аромат исходит из подвешенного над костром котелка, в котором Рональд помешивает какое-то варево.

— Почти готово, — сказал он, — прошу к столу.

Я, естественно, не заставила себя долго ждать и в мгновение ока очутилась возле котелка.

— Что здесь? — спросила я, жадно вглядываясь в мутную жижу. На вид она казалась не такой аппетитной, как на запах.

— Это блюдо я изобрёл только что. Называется «Шелтонсуп».

— Вот как, — пробормотала я, опасливо косясь на раздувающийся на поверхности жижи большой мутный пузырь. — И что за рецепт?

Пузырь лопнул, выстрелив мне в нос весьма соблазнительным ароматом.

— Рецепт прост, как всё гениальное, а ингредиенты самые лучшие — свежесрезанные грибы и свежепойманная рыба.

— Мерзость какая, — поморщилась я. — Рыбно-грибной суп?

— Прошу прощения, мисс, но в холодильнике нашлись только эти продукты.

И хотя глаза мои говорили, что «Шелтонсуп» наверняка опасен для жизни, весь остальной мой изголодавшийся организм умолял немедленно накинуться на него, и я взяла протянутый мне Рональдом предмет. Назвать этот предмет ложкой было бы несправедливо — такой огромный грубо выструганный черпак определённо заслуживал какого-то другого названия, но Рональд сообщил, что это именно ложка, и я поверила ему.

— Только одну успел выстругать, так что есть будем по очереди.

Я не спешила опускать «ложку» в мутное варево. Спросила:

— А где ты взял рыбу?

— Поймал, — быстро ответил он.

— Где?

— В озере.

Я с сомнением покосилась в сторону какого-то болотистого водоема, на который мы наткнулись вчера, собирая грибы. Там может водиться рыба? Я занесла ложку над котелком, намереваясь зачерпнуть немного «Шелтонсупа», но вовремя спохватилась.

— А удочку где взял? — спросила, хмуря брови.

— Я не удил рыбу, я на неё охотился, — он гордо кивнул на свой лук.

Что ж, наверное это возможно, если рыба плавает у самой поверхности. Я пожалела о том, что проспала это прекрасное зрелище — охотящегося, пусть и на рыбу, Рональда. Я вообще не хотела пропускать ни одной минуты его жизни.

— Почему ты меня не разбудил? Я бы с удовольствием посмотрела.

— А я бы с удовольствием смотрел на тебя спящую, вместо того, чтобы лазить по болотам.

Мы оба вздохнули, и я неуверенно погрузила черпак в склизскую жижу, подняла полную ложку вверх, сфокусировала взгляд на серой липкой нити, тянущейся за ней. Закрыла глаза и, стараясь не дышать, вылила содержимое себе в рот. На вкус стряпня оказалась замечательной и я, наконец перестав морщиться, накинулась на еду. Было действительно очень, просто невероятно вкусно, и я блаженно жмурилась, отправляя себе в рот очередную порцию, торопилась, будто не насыщаясь, а становясь всё голоднее. Грибы на вкус просто объедение, восхитительный горячий бульон приятно обжигал горло, грел замёрзшие за ночь внутренности, рыба в супе совсем не ощущалась. Рональд, довольный произведённым впечатлением, наблюдал за мной голодными глазами. Кое-как я оторвалась от котелка и передала ему ложку, предварительно тщательно её облизав.

— Очень, просто очень вкусно.

— Я старался, — скромно улыбнулся Рональд.

— Рыба совсем не чувствуется! Как будто бульон куриный.

— Ну… — дёрнул он плечом, — такая странная таёжная рыба.

Дождавшись, когда ложка окажется в моих руках, я снова накинулась на еду. Внутри меня разливалось приятное тепло, суп заслуживал того, чтобы смаковать каждый кусочек, но я глотала его, почти не жуя, выплевывала попавшиеся мне рыбьи косточки. Снова передала эстафету Рональду.

— Ты определённо выбрал не ту профессию. Став шеф-поваром сети собственных ресторанов, ты бы зарабатывал ещё больше, — похвалила я его.

Рональд лишь загадочно улыбался. Когда ложка снова досталась мне, я продолжила трапезу, уже более тщательно пережёвывая еду. Достала попавшуюся косточку, хотела было выкинуть, но зачем-то посмотрела на неё. Задумчиво повертела в руках. Сделав над собой усилие, проглотила то, что было у меня во рту.

— Странная таёжная рыба, говоришь? — я подозрительно уставилась на Рональда и продемонстрировала ему косточку. — Что это?

Рональд, смутившись, молчал.

— Это какая-то птица? — допытывалась я.

— Ты только не нервничай, — он отобрал у меня ложку, сунул её в котелок. Взял мои руки. — Нам нужно хорошо питаться, чтобы восполнять силы. Ты же понимаешь?

— Кто там, в супе? — мне стало нехорошо.

— Ну рыба там и правда есть, — мялся он. — Одна… маленькая…

— Рональд! — подскочила я.

— Послушай, я бывал во Франции много раз и однажды попробовал один изысканный деликатес…

— Лягушки?! — я почувствовала спазм, и желудок болезненно сжался. К горлу подступила тошнота.

— Так. Смотри на меня. На меня. Дыши глубоко. Слышишь меня?

— Слышу…

— Молодец. Просто дыши очень глубоко. Тебе нужно удержать еду в себе. Нам ещё долго идти. Понимаешь меня?

— Понимаю…

— Считаем до десяти. Давай вместе раз, два…

— Тридцать пять на девятнадцать — триста пятнадцать, тридцать пять на четырнадцать — четыреста девяносто… — у меня была своя система. — Пожалуйста, больше никогда не говори мне правду… Тридцать пять на семь…

Через пару минут мне стало лучше, но жуткие видения — выпученные лягушачьи глаза и обтянутые зеленой бородавчатой кожей коленки — преследовали меня весь оставшийся день.

Лес кругом, куда ни глянь. Дикий, первобытный, словно нарисованный, словно ненастоящий. Удивительно, но декорации из сказки про Бабу-ягу стали реальнее всей моей прежней жизни. Я пыталась вспомнить, как существовала в ней без Рональда, но не могла. Забыла, как ничего не значащий, дурацкий сон, и хотела, чтобы и этот сон теперь тоже про меня забыл. Бедный Антон…

День, начавшийся с экзотичного завтрака, закончился не менее экзотичным ужином — в меню снова французские деликатесы. Вокруг нашей новой полянки Рональд устроил локальный геноцид улиток. И я даже помогала ему. Охваченная энтузиазмом добросовестности, но всё же морщась от отвращения, собирала ползающих и оставляющих за собой липкие дорожки слизняков в ладошку и складывала их в его котелок. Чувствовала себя при этом чрезвычайно храброй и гордилась, что вношу свою лепту.

Оказывается, даже такие неприятные вещи могут приносить удовольствие, когда занимаешься ими с любимым человеком. Всего-то и делов — найди свою половину и все трудности, все преграды становятся всего лишь интересными декорациями к удивительной сказке. Сначала улиток казалось очень мало, но неожиданно масть поперла, сии звери, шевеля любопытными рогами, повылазили из своих укрытий, и вскоре котелок уже радовал нас богатым урожаем.

— Поджарим их с грибочками! Magnifique! — Рональд поцеловал кончики пальцев и лихо подкрутил несуществующий ус.

— Что за извращенцы эти французы? — сокрушалась я, будто ответственность за наш рацион целиком и полностью лежала на них. — Может, лучше закажем пиццу?

— Извини, милая, но нет, — он протянул мне котелок со слизнями и ласково потрепал по волосам. — Светская жизнь обязывает употреблять в пищу исключительно деликатесы.

— Ладно, — хмыкнула я, — буду считать это обрядом инициации.

Пока я готовила ужин, стараясь изо всех сил, чтобы он получился именно «Magnifique», Рональд строил новый шалаш. Да, жаль, что мы не можем, как эти шкварчащие на дне котелка улитки, носить свой дом с собой постоянно, и вынуждены каждый вечер возводить новый. Это отнимает много времени и сил, а их можно было бы потратить на что-то более приятное…

Переход в этот день оказался очень тяжёлым, и я опять еле шевелилась от усталости. Берега реки вновь стали скалистыми и обрывистыми, мы снова были вынуждены идти по воде. Скользкие камни, поваленные деревья, быстрое течение — всё это существенно замедляло наше продвижение, и мы вряд ли прошли более десятка километров. Сидя перед огнём, я снова прокручивала в голове события прошедшего дня, будто пытаясь почётче впечатать их в свою память. Вспоминала сказанные им слова и совершенные им действия, радовалась, что они теперь есть у меня — эти воспоминания.

Я собирала волосы, Рональд сидя под раскидистым кустом, наблюдал за мной. Мне показалось, что он долго сдерживал смех, прежде чем не выдержал и всё таки расхохотался.

— Что смешного? — буркнула я.

— Ты заплетаешь косу с таким серьёзным видом будто на войну собираешься.

— Что наше путешествие, как не война со стихией?

— О, моя прекрасная валькирия! — он встал и подошёл ко мне, обнял со спины. — Вспоминая эту бедолагу-змею, я не сомневаюсь что ты разнесёшь в щепки любую преграду.

— Будь уверен, — проворчала я, не совсем понимая, издевается он надо мной или хвалит.

Следующее воспоминание было особенно приятным.

— Ты говорила, ты играешь на пианино? — спросил Рональд, полуобернувшись.

— На рояле, — гордо поправила я его. — Не знаю, умею ли играть на пианино, никогда не пробовала.

— Будешь развлекать меня долгими зимними вечерами, — мечтательно улыбнулся он.

— Я ещё только учусь, — махнула я, почему-то засмущавшись.

— Давно начала?

— Года полтора назад. Пока могу играть что-то не очень сложное, но уже давала свой личный концерт перед полным залом, — я вспомнила давнюю ситуацию в ресторане и хихикнула.

— Это здорово уметь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте.

— Да, очень! Так можно потрогать музыку.

— Я бы тоже хотел уметь, — вздохнул он.

— Я тебя научу!

— Ты? Меня?

— Ага. Будем учиться вместе. Я уже давно хочу разучить одно произведение, но мне одной никогда его не сыграть. Нужно вдвоём, в четыре руки.

— Что это за произведение?

— Сен-Санс,«Пляска смерти».

— О-о-о… — округлил он глаза, — серьёзно…

— Да, оно очень серьёзное. И сложное.

— Мы справимся, вот увидишь, научусь, если будет нужно. Мне не привыкать, я в своей жизни что только уже ни делал.

— Талантливый человек талантлив во всем?

— Абсолютно!

— Ну что ж, тогда будем учиться.

Улыбаясь каждый своим мыслям, мы шли ещё какое-то время. Потом Рональд повернулся ко мне и сказал:

— Ну вот, теперь эта мелодия ко мне привязалась, прямо-таки звучит в ушах.

— Да, есть у неё такое странное качество. У меня она тоже звучит.

Он остановился и приобнял меня за талию.

— Потанцуем? — предложил.

— Почему нет?

Рональд прижал меня к себе покрепче и медленно повёл в танце.

— Парам-парам… — начала напевать я, и он приложил палец к моим губам:

— Тсс, просто слушай её.

Я кивнула и закрыла глаза, прислушалась, музыка звучала удивительно чётко. Мы кружились в танце, и я чувствовала, что в его голове происходит то же, что и в моей, играет тот же мотив нота в ноту. Во всяком случае это ощущалось в каждом его движении. Прижавшись щекой к мощной груди, зажмурившись, я млела в кольце его объятий и чувствовала, как от счастья на глаза медленно наворачиваются слёзы…

В лесу темнело, птицы копошились в верхушках деревьев, устраивались на ночлег. Шалаш, выстраиваемый Рональдом, понемногу обретал форму, от улиток в котелке шёл странный, непривычный, но какой-то ужасно аппетитный запах. Я чувствовала себя такой уставшей, что мне еле хватало сил сидеть прямо. Раньше, ещё не уверенная в том, что Рональд испытывает ко мне какие-то чувства, я боялась наткнуться на людей, боялась потерять его в любой следующий момент. Шла вперёд, как на заклание, с трудом заставляя себя шевелить ногами. Сейчас же мне не терпелось воспользоваться всеми благами цивилизации. Я представляла нас в ароматной ванной, в широкой удобной кровати, почему-то непременно под балдахином, в машине с открытым верхом, в салоне бизнес-класса летящего в Лос-Анджелес самолёта…

Стоп, какой бизнес-класс?

У него же собственный самолёт!

Надо признать, приятный бонус в придачу к этому потрясающему мужчине. Да, иногда жизнь выкидывает такие коленца, что остаётся только изумляться её причудам. Этот человек, имеющий собственный самолёт и несколько сотен миллионов долларов на счету, сейчас строит шалаш в лесной глуши, чтобы не умереть ночью от холода. А я? — я, не меньше привыкшая к роскоши, вся по уши в грязи, с величайшим удовольствием поглощаю лягушек и слизней.

И, кажется, при этом мы счастливы?