Свяжи меня в Городе Ангелов

Лиз Лусурье, 2023

Владелец многомиллиардного бизнеса столкнулся с необычными проблемами и нанимает для решения этой загадки довольно странных людей: гениального психопата, который виртуозно манипулирует криминальным миром, и экзотическую красотку, работающую на Якудза. У миллиардера с красоткой завязывается роман, который добавляет проблем к уже имеющимся: его репутация может сильно пострадать в мире успешных, глянцевых людей, если кто-то об этом узнает.Но в конечном итоге эта парочка, которая стоит в иерархии общества где-то внизу, заставляет богатого человека посмотреть на мир шире, выйти за собственные рамки, взглянуть в лицо своим страхам и найти свою любовь..

Глава 3

В полной тишине Ричард везёт её домой. Город усыпан бриллиантами сверкающих окон небоскрёбов, светит в глаза яркими рекламными вывесками, пальмы чёрными силуэтами разрисовывают тёмно-синее небо. Хината пару раз бросает взгляд на жёсткий чёткий профиль своего водителя, но тот абсолютно не обращает на неё никакого внимания, будто едет в машине один. Его руки, которые с лёгкостью сворачивают чужие шеи, сейчас так же легко крутят руль.

Хината прикрывает глаза и думает о Томе. Для неё нет ничего удивительного в его пристрастии. Он слишком правильный: моральная нагрузка, которую он несёт, не даёт ему полностью расслабиться. Так, хотя бы на время, он может попытаться переложить ответственность на кого-то другого. Ей и самой порой хочется, чтобы кто—то взял её проблемы на себя: в такие моменты она звонит Дэвису, и тот, словно с помощью волшебной палочки, их решает — иногда с помощью довольно солидной суммы денег, иногда иначе… Каждый по-своему выбирается из той пропасти, в которую упал. Том так, она по-другому.

Когда она оказывается около своего дома, то даже не прощается с Ричардом: молча выходит и бесшумно закрывает за собой дверь. Машина срывается с места и исчезает за углом, словно её и не было.

Утром Хинату будит яркий солнечный свет, который бьёт в окна небоскрёба. Она сладко-сонно потягивается на большой кровати и только потом опускает ноги на пушистый белый коврик и нехотя встаёт. Хината всегда сначала направляется к окну. Из него открывается чудесный в любое время суток вид на океан. Она скучает по туманному Лондону, который сейчас на другой стороне океана: по его старинным улочкам, по атмосфере старого города.

Сама Хината родилась в Японии, но бездетный двоюродный дядя со стороны матери, в то время управлявший Якудза в Лондоне, забрал её из семьи. Так она оказалась на туманном Альбионе. Удивительное дело: её баловали и ни в чём не отказывали, при этом воспитывали в строгости и почтении к традициям. Престижная школа, а за ней и Оксфорд — естественный путь для обеспеченной девушки. Но, как оказалось, дядя преследовал свои интересы. Мир не стоит на месте, и катаны уходят в прошлое, вперёд идут бизнес, биржи, трудноопределимые яды и снайперские винтовки. Ей предстояло двигать Якудза вперёд. Почему девочку, а не мальчика взял для этой цели дядя, Хината не понимала. Он, улыбаясь, говорил ей что-то насчёт гибкости ума и хитрости, присущим только женщинам. Она же искренне считала Якудза своей семьёй. Убийство не было для неё каким-то из ряда вон выходящим событием, лишь вполне приемлемым решением в определённой ситуации. Но, как и во всякой семье есть проблемы, так и клан в США довёл себя до полного упадка. Теперь Хинате предстоит вернуть ему влияние в Новом Свете.

Уйдя в свои мысли, Хината забывает о времени, но тут неожиданно в голове всплывает разговор с Томом, и она бросает встревоженный взгляд на часы: уже одиннадцать. Стоит предупредить Дэвиса, хотя Хината и сомневается в том, что бизнесмену действительно удастся найти телефон Джима. Она берёт в руки сотовый и быстро набирает знакомый номер, который выжжен в её памяти на случай проблем. Дэвис не отвечает. Ну, конечно, ведь он наверняка задержался в клубе до утра. Да и вымотался, таская девочек по коридорам, так что спит блаженным сном.

Хината быстро принимает душ, позволяет себе лишь слегка задержаться: пару минут сомневается между голубым и белым платьем. Останавливается на голубом и едет к Джиму домой. Не дай бог, она втравила его во что-то, в чём он не захочет участвовать и это принесёт ему проблемы. В животе оживает, пока едва ощутимый, страх, а в голове — лёгкая паника. Он о ней печётся, пока она его не подводит.

Перед глазами живо стоит картинка девушки со свёрнутой шеей. Её остекленевшие глаза будто смотрят Хинате в душу. Девушка была помощницей Джима в каком-то деле, подробностей Хината не знает. А потом, вроде как, продала план Джима за большие деньги каким-то головорезам, выкрав его у Дэвиса из дома.

В тот жуткий день Джим предложил Хинате прокатиться с ним по одному делу, не уточняя по какому именно. Когда они вошли в квартиру той девушки, то Ричард даже слова ей не дал сказать в своё оправдание, легко и быстро свернул шею, только тихо позвонки хрустнули. Хината всё ещё чётко помнит крошечный чемодан на кровати в маленькой уютной комнате и книгу, оброненную девушкой в страхе, которая так и осталась лежать смятой на полу. Ричард грубо наступил на мягкие страницы, когда укладывал тело на пол. «Люблю его» — гласила глянцевая обложка, а под витиеватой надписью целовалась, окутанная неестественно-пышными цветами, парочка. Хината тогда подумала, что, возможно, у Джима был с этой девушкой роман. А сейчас… Джим наверняка уже и имени её не вспомнит. И тогда же её поразило: насколько всё случившееся было буднично и обыденно для Дэвиса. Она и сама далеко не ангел, но Джим не дал той девушке даже слова сказать в своё оправдание, просто вычеркнул из списка живых и из памяти. Это пугало по-настоящему: учитывая непредсказуемость Дэвиса, она и сама может оказаться жертвой, даже не узнав в чём дело.

А дальше в тот день Джим поехал по делам, словно ничего и не произошло, небрежно бросив Ричарду:

— Прибери здесь.

Дэвис вообще никогда и ничего не делает без причины. И тогда он повёз её туда не на красивые виды по дороге любоваться, а для того, чтобы она запомнила этот урок. Впрочем, предавать Джима, она, конечно, не собирается. И не от высоких чувств к нему, а потому что альтернативы ему нет, и в ближайшем будущем не предвидится.

У ворот его дома Хината останавливает машину и набирает код. У неё даже есть ключи от его дома, но вот ему давать свои она не спешит. У Джима нет никаких рамок, и поэтому ей кажется, что она однажды может увидеть его с очередной «Барби» уже в своей постели. Джим понимает и не настаивает. Хотя она сомневается, что его остановят замки и двери, если он захочет войти.

Хината въезжает во двор, ставит машину на парковку, покрытую мелким белым гравием, не спеша выходит из неё и идёт в дом. О, да! Дом Джима стоит, конечно же, на самом побережье океана. Надо просто пройти через все комнаты и можно выйти прямо туда, где тяжёлые волны с тихим плеском накатывают на жёлтый песок, а прохладный бриз охлаждает лицо. Хината медленно обходит весь дом, надеясь, что Джим уже проснулся, но его нигде нет. В конце концов, ей всё же приходится заглянуть в его спальню. Дэвис, предсказуемо, ещё спит, раскинувшись на белоснежных простынях. Тонкое одеяло едва прикрывает тазобедренные косточки, оставляя открывшуюся перед ней картину в рамках приличия. На белой матовой коже выделяются тёмные ореолы сосков. Сейчас он, кажется, ей расслабленным и неопасным. Хината гадает, что же в нём так пугает её, когда он бодрствует и приходит к выводу, что это его глаза: чёрные, словно нефтяные озёра, иногда поблескивающие сумасшествием или азартом.

Только один раз она видела его другим. В тот день Хината пришла по поводу негритянских банд, вторгшихся на территорию Якудза. Они как стаи диких обезьян тащили всё, что попадалось в их цепкие лапы, громили и уничтожали то, что им не принадлежало, а ещё были многочисленны и при этом абсурдно-неуловимы.

Хината тогда долго бродила по дому, заглядывая в каждый уголок, но Джима нигде не было. Она уже устала и подумывала уйти, когда её взгляд упал на лестницу в подвал. Хината спустилась по ней и заглянула в приоткрытую дверь. Комната за ней была совершенно не похожа ни на одну другую в этом доме. Шкафы с толстыми книгами в твёрдых переплётах стояли вдоль всех стен, хотя в комнатах наверху ни одной книги нигде не было. На большом столе, который располагался в центре помещения, лежала шахматная доска, а на ней стояли фигуры, вырезанные из слоновой кости, остальная поверхность столешницы была усыпана какими-то записями. Сам Джим стоял на стремянке и читал пожелтевшую книгу, которую достал с верхней полки. В тот момент она увидела совершенно другого человека: его лицо было сосредоточенным и серьёзным, было очевидно, что он вникает в каждое написанное слово. Хината даже успела прочитать название некоторых книг, прежде чем он её заметил: «Высшая математика», «Теория вероятности», «Психология».

— О! Поймала меня! — Джим нарочито небрежно захлопнул книгу и снова стал прежним.

Больше в той комнате она его не заставала.

Белые тонкие шторы начинают колыхаться от сквозняка, и Дэвис, почувствовав чужое присутствие, просыпается. Выглядит он сейчас человечнее, чем обычно: без дорогой одежды и хорошей укладки. Его волосы слегка растрёпаны, на щеке полоса от складки на подушке. Хината назвала бы его милым, но на его лице начинают оживать глаза, сканируя и анализируя окружающий мир.

— Привет, — говорит он немного хрипло, откидывая при этом голову на подушку и открывая шею.

Он сонно моргает и всё ещё пытается окончательно проснуться. Потом быстрым движением сбрасывает с себя на пол одеяло, конечно же, он под ним совершенно голый, и Хината едва успевает отвести взгляд к окну. Стыдливостью Джим не тоже отличается.

— Ты рано. Что-то случилось? — спрашивает Дэвис, резко поднимаясь на ноги и надевая тёмно-синий длинный шёлковый халат.

Двенадцать часов дня — для него ещё раннее утро.

— Я подожду тебя в гостиной, — говорит Хината, не отвечая на его вопрос.

Она хочет дать ему время привести себя в порядок.

Его дом она знает как собственную квартиру. Идя по коридору в гостиную, Хината замечает на стене новую картину. Этот кошмар из белых вьющихся нитей, которое сворачиваются в клубки на фоне мазков зелёного и красного цвета, наверняка стоит баснословных денег. На раме есть небольшая табличка с названием картины, и Хината из любопытства её читает: «Номер 17А» Джексон Поллок. Опять же название картины ни о чём не говорит. Она думает о том, что «это» — произведением искусства назвать этот ужас у неё язык не поворачивается — вмещается в свою цену столько нулей, сколько Хинате и представить сложно.

Хината никогда не считала чужие деньги и только рядом с Дэвисом у неё стали возникать мысли: «Сколько же стоит костюм на нём, картина на его стене, ваза у бассейна?». Как-то она даже спросила:

— Эта картина стоит миллион долларов?

Странная мазня на холсте, по её мнению, не тянула и на сто долларов, но это же Джим, значит такого точно быть не могло.

Он только поморщился:

— Дорогая, я не покупаю дешёвые вещи. Картина стоимостью меньше семьдесят пять миллионов это просто рисунок.

Больше картины в доме Дэвиса Хината оценивать не рискует, можно сильно промахнуться.

Хината входит в просторную гостиную. Та выходит разноцветными витражными окнами к бассейну, и Хината в очередной раз задумывается о том, чтобы окунуться в прозрачную голубоватую воду. Она решает, что вполне успеет до прихода Джима: сбрасывает лёгкое платье на плетёный из тончайшей лозы стул, стоящий возле бассейна, оставаясь в одних белых кружевных трусиках, и с удовольствием окунается в тёплую воду. Она делает пару взмахов руками и тут же достигает другого края небольшого бассейна. Гладкая поверхность идёт рябью, отражая солнечные лучи, рисуя при этом на плиточном дне причудливые голубые с золотом узоры. Вода словно растворяет все её проблемы и тревоги. И после небольшого заплыва Хината просто лежит на поверхности, перевернувшись на спину и подставив лицо солнцу, совершенно забыв о Джиме, она смотрит в неоново—голубое небо. Но полностью забыть о себе Джим ей не даёт.

— Составлю тебе компанию и позавтракаю здесь, — слышит Хината его голос.

Тут же раздаётся звук опускающегося на столик подноса. Она даже голову не поворачивает в его сторону. Ей хочется ещё пару секунд побыть в эфемерном одиночестве.

— Не хотел бы прерывать твоё наслаждение моим бассейном, но что-то мне подсказывает, что ты не поплавать сюда пришла, куколка, — чуть насмешливо говорит Джим.

Запах кофе заполняет собой всё пространство и тает горечью на языке. Хината усмехается про себя, думая при этом: «Джим умеет соблазнять и без слов». Она выходит из воды и заворачивается в заботливо сложенное у края бассейна пушистое белое полотенце. Пару секунд ей кажется, что Джим жадно и откровенно разглядывает её влажное тело, но когда она подходит к своему креслу, то краем глаза замечает, что у того всё спокойно в районе ширинки, да и его взгляд не сочится приторным похотливым желанием.

Джим сидит в изящном плетёном кресле, возле такого же искусно плетённого столика со стеклянной поверхностью. Перед ним поднос с тостами, джем, масло и маленькая чашечка свежесваренного кофе. Одет он в белую лёгкую рубашку и классические тонкие светлые брюки: как всегда безупречен. Вторая чашечка из тонкого фарфора, опьяняя ароматом, ждёт её.

Хината садится, откидывает мокрые волосы за спину и делает глоток чёрной, горькой, бодрящей жидкости. Она придаёт ей смелости:

— Тебе сегодня позвонит в три часа тот, вчерашний мужчина — Том Бэрер.

Джим ухмыляется и становится похож на кота перед миской сметаны.

— Предсказуемо, — говорит Дэвис, словно он толкнул её в объятия незнакомца только для того, чтобы получить такой результат.

Чёрт возьми, этого Дэвиса! Она даже не может быть уверена в том, что это не так. Рядом с Джимом никогда ни в чём невозможно быть уверенным на сто процентов. А Дэвис продолжает:

— Как повеселилась? Верёвки были крепкими? — шутит он, намазывает тост клубничным джемом и протягивает ей.

Хината берёт тост и, не отвечая на вопрос, произносит то, что точно заинтересует Джима:

— У него проблемы: пропала любовница, да и эти итальянки… — Хината пытается увязать в голове факты, но Джим сбивает её с мыслей:

— То что у него проблемы было ясно, как день. Такие, как он не ходят по ночным клубам, только если нужда погнала. Мне почему—то, кажется, что здесь не всё так очевидно, как тот вывод, который ты делаешь прямо сейчас, — Джим словно видит всё, о чём она думает, и порой это раздражает. Он это замечает:

— Не сердись, куколка, ешь свой тост и не забивай умными мыслями свою красивую головку прямо с утра. Говоришь, в три позвонит? Вот мы всё тогда и узнаем.

Джим задумчиво откусывает кусочек от своего тоста и долго жуёт. Хинату, наконец, отпускает тревога: всё идёт по плану Дэвиса, беспокоиться не о чем.

До обещанного звонка ещё час, и Джим относит поднос на кухню, а потом устраивается с книгой возле бассейна. Хината не видит имя писателя, но картинка на обложке наводит на мысли, что это что—то очень умное: на ней изображено лицо, которое разлетается на куски осколками в виде острых треугольников. Хината продолжает плавать в бассейне, наслаждаясь водой и тишиной. Ощущение какой-то извращённой супружеской идиллии. Джим иногда бросает на неё быстрые взгляды, и она их чувствует кожей, но тут же прячется за книгой, стоит ей посмотреть на него. Эту игру в гляделки прерывает телефонный звонок. Оба напрягаются, словно гончие, завидев добычу. Джим срывается с места и почти бегом направляется в комнату, Хината следом за ним, на ходу обматываясь полотенцем. Всё же по его дому гулять голышом она пока не готова.

Дэвис с восторгом и уважением смотрит на незнакомый номер и выдаёт:

— ФБР стоит поучиться у службы безопасности фирмы Бэрера.

Хината же стоит в лёгком недоумении: как Тому удалось найти Джима в большом городе, не зная даже его имени? Дэвис с наигранным благоговением берёт трубку, словно с самим богом решил побеседовать. Конечно же, это всё игра. Состояние самого Джима, размазанное по оффшорным счетам по всему миру, не меньше, чем у Бэрера, так что кланяться перед тем он точно не будет.

Хинате плохо слышно, что говорят на той стороне, но голос явно женский: значит, секретарь. Джим отвечает коротко:

— Да.

— Хорошо

— Приеду.

И, наконец, кладёт трубку. Его взгляд оценивающе скользит по ней, потом по её платью. Хинате, очевидно: он что-то задумал, и, словно в подтверждение её мыслей, Дэвис выдаёт:

— В магазин, солнце моё. Мне не хватает яркости, цветов, красок!

Джим взмахивает театрально руками и становится похож на художника или актёра, словом на странноватого человека искусства, который видит мир, через свою призму.

Джим хватается за край её полотенца, легко сдёргивает его, и оно летит на пол. Затем тянется за её платьем, которое она прихватила со стула и сжимала всё это время в руке. Хината позволяет Дэвису надеть его на себя. Он даже не касается её кожи, а просто дёргает его вниз за край. Дэвис обходит её по кругу, любуясь, на секунду прижимается сзади, невесомо целует в шею и жарко, возбуждённо шепчет на ухо:

— Дорогая, ты прекрасна. Ты же в курсе, что невероятно красива?

Но она знает, что это возбуждение адресовано не ей, а той игре, которая ожидает Дэвиса впереди. Джим продолжает:

— Постой здесь пару минут, — и исчезает из гостиной.

Хината почти не реагирует на его выходку, лишь по телу проходит приятная дрожь. Дэвис слишком горячий и опасный, чтобы оставаться совсем равнодушной к его объятиям. Кажется, что слово «секс» течёт по его венам вместо крови.

Ровно через две минуты он появляется вновь, и на нём бордовый, ближе к ярко-красному цвету костюм с такой же ненормального кислотного оттенка рубашкой. Она и не подозревала, что в его гардеробе есть такой цветовой ужас. Вещь точно брендовая, хотя, на её взгляд, выглядит как клоунский костюм. Дэвис — большой любитель дорогих именитых марок. Ему важно, что всё что у него есть кричало о его богатстве и бросалось в глаза. Тот факт: как к этому относятся другие, его совершенно не волнует.

— Цвет портвейна «Роял», — заявляет Джим, делая поворот вокруг своей оси, чтобы она могла оценить костюм со всех сторон, но лучше тот от такого обзора не становится.

Самое удивительное, что этот сумасшедший оттенок ему идёт. Но это ещё не конец танца взбесившихся цветов. Он тянет её из дома, и она послушно идёт за ним. У Хинаты даже мысли не возникает сесть в свою машину и уехать: ведь, по сути, Том пригласил только Дэвиса на эту встречу, а сам Джим раньше никогда не брал её на сделки. Но раз сегодня Дэвис берёт её с собой, то она надеется урвать жирный кусок для Якудза, если, конечно, повезёт.

Джим выводит из гаража пафосный длинный открытый «Кадиллак Эльдорадо», бог знает какого года. Машина отливает красным лакированным боком, и точно будет привлекать к себе внимание: массивным жёстким бампером и слегка утопленными фарами. «Она настолько древняя, что на ней, наверное, ещё Элвис Пресли ездил», — думает Хината, садясь в автомобиль. Джим же невероятно счастлив подвернувшемуся шансу устроить очередной спектакль для этого города. Он, на взгляд Хинаты, несерьёзен во всём. Проблема миллиардера Бэрера — это всего лишь мимолётное развлечение, в которое Джим сейчас погрузился с головой.

Они едут по центральной дороге, и город мелькает мимо слишком близко. Нет привычного стекла, которое бы отделяло Хинату от пальм и раскалённых зданий. Ей кажется, что все водители, все редкие прохожие на тротуарах смотрят только на них, но Джима это не беспокоит. Он любит быть в центре внимания.

В «Беверли центре» прохладно и людно. Дэвис тянет её сразу на второй этаж. Он быстро идёт по широкому коридору, который сверкает именитыми итальянскими марками, и недовольно смотрит на манекены, одетые по последнему слову моду. Его лицо расплывается в счастливой улыбке только тогда, когда взгляд утыкается в такой же цветовой кошмар, который сейчас и на нём самом. Хината даже в страшном сне не могла представить, что однажды на ней будет надето такое, но Джим сегодня правит бал, так что в итоге на ней оказывается ярко-зелёное платье с неоново-салатовыми вставками, которое совершенно ничего не скрывает. Юбка длиной двадцать сантиметров при любом удобном случае норовит показать всё, что можно и нельзя. Спереди платье весьма откровенно обнажает высокую грудь, проходя линией декольте почти по соскам, а сзади на спину материала не хватило совсем. Открытые зелёные туфли на высоком массивном широком каблуке на ногах смотрятся, как тяжёлые кандалы, да в целом Хината выглядит после работы такого умелого «стилиста», как одна из кукол Джима, хоть сейчас на витрину игрушек можно выставлять. Джим крутит её, как в танце, перед зеркалом и, удовлетворённый результатом, слегка целует в губы. На кассе Дэвис небрежно кидает карточку, оплачивая платье, которое стоит баснословных денег, но годиться, только чтобы выступать в стриптиз-клубе.

До выхода их сопровождают удивлённые взгляды и улыбки. Они — шоу для всех посетителей этого торгового центра. Хинате это непривычно, а вот Дэвису в самый раз. Он кивает в ответ на совсем уж неодобрительные взгляды с самодовольной улыбкой. Клоуном он тоже умеет быть. Это кажется странным, потому что Дэвис может убить и за меньшее, чем смех над ним.

В «Кадиллаке» она чувствует себя Мерлин Монро, потому что подол платья взлетает при любом удобном случае, и его приходится ловить, хорошо, что ехать приходится недолго.

Они подъезжают к небоскрёбу, на котором красуется надпись «Селжен». Здесь яркий курортный Лос-Анджелес превращается в деловой Нью-Йорк. В здание то и дело заходят и выходят с озабоченными лицами люди в деловых чёрных костюмах, держа портфели в руках. От всего этого веет большим бизнесом, строгими рамками и многомиллионными контрактами. Хината не понимает, как Джим согласился на это. Он не слишком жалует легальный бизнес и привык вариться в криминальной среде.

Им, не задавая вопросов, выписывают на ресепшене пропуска, и Джим с Хинатой поднимаются на нужный этаж. Они самое яркое пятно в этом офисном здании. Их появление — это тоже шоу для делового мира. Им, не таясь, оборачиваются вслед. Хината никогда раньше не бывала в офисных небоскрёбах такого масштаба, и здесь всё давит на неё своей строгостью, чёткостью линий и безразличием. А вот Дэвис чувствует себя в этом здании как рыба в воде: снисходительно поглядывает на белые воротнички офисных клерков, подмигивает наиболее понравившимся девушкам — при том, что крепко держит ладонь Хинаты в своей. Да и сами девушки, несмотря на то, что до колен затянуты в чёрные офисные юбки, а их безупречно-белые блузки застёгнуты на все пуговицы до самой шеи, откровенно пялятся на него не хуже «Барби» в ночном клубе. Будь у них возможность, у Дэвиса карманы бы уже ломились от их номеров телефонов. Хината немного нервничает, не совсем понимая, для чего всё это нужно. Самое страшное, что она привыкла доверять Джиму. Так же легко влезть в его голову, как он может проникнуть в её, Хината не в состоянии, поэтому просто приходится принимать, как должное, то, что Дэвис вытворяет. Она лишь успокаивает себя мыслью, что у него всегда есть план.

Они входят в небольшую комнатку. Это и есть приёмная Бэрера. На неудобных стульях сидят люди, и у каждого кипа бумаг в руках. У кого-то пачка толще, у кого-то — тоньше. Все сосредоточенные и напряжённые. Даже сама атмосфера угнетает Хинату, словно в воздухе искрят разряды электричества, готовые ударить провинившегося. Секретарь — пожилая женщина, как и все дамы в этом здании, одета в белую блузку и чёрную юбку. Волосы, чуть подёрнутые сединой на висках, на затылке стянуты в строгий узел. Про таких говорят — профессионал. Когда они входят, как бразильский карнавал на Нью-Йоркскую фондовую биржу, секретарь окидывает их равнодушным взглядом: её лицо при этом абсолютно ничего не выражает, как и положено хорошему работнику.

— Как вас представить? — спрашивает она голосом вежливого робота.

— Хината и Джим, — фраза в исполнении Дэвиса звучит как «Бонни и Клайд».

Джим выпускает руку Хинаты и, не дожидаясь, пока о нём сообщат, подходит к двери и толкает её носком начищенной туфли. Дверь распахивается, ударяясь ручкой о стену, и Дэвис входит так, словно делает огромное одолжение абсолютно всем в этом здании. Хината заходит за ним, сразу же оглядывая кабинет Тома. Пара человек, стоящих перед дверьми, тех кто должен был войти следующими — явно подчинённые — бросают им вслед взгляды полные тоски и ненависти.

Но Хината их не замечает, потому что её внимание приковано к другому. В белоснежном большом офисном кресле за столом из стекла и железа сидит Том: сразу видно, что он большой босс в этом здании. Бэрер одет в классический чёрный костюм и белую рубашку, на шее туго затянут тёмно-синий галстук — сама суровость и неприступность. Позади Тома сквозь огромные панорамные окна открывается прекрасный вид на небоскрёбы. И пожалуй, это то единственное, что вносит хоть какое-то разнообразие в совсем уж суровый вид головного офиса.

Напротив Тома в кресле сидит мужчина средних лет, сложив руки на коленях, и как прилежный мальчик ловит каждое слово босса. Том озадаченно замолкает при виде их: хмурит брови, в голубых глазах плещется непонимание — как эти люди оказались в его кабинете? Когда же до него, наконец, доходит, что этот «цирк» в свой кабинет он пригласил сам, то Том небрежно машет рукой подчинённому:

— Уходи. И чтобы в следующий раз я хочу видеть результаты, а не слушать оправдания.

Мужчина слегка неуклюже кивает, косясь на Хинату, и быстро покидает кабинет.

Джим обводит помещение откровенно скучающим взглядом. Вся мебель изготовлена из железа и стекла, поэтому создаётся ощущение, что всё в серых тонах и, конечно, нет ни единой пылинки.

— М-да. Ни дать ни взять: стерильная операционная, — выдаёт Дэвис свою оценку увиденному.

Бэрер на это никак не реагирует.

— Присаживайтесь, — Том взглядом указывает на кресло.

Их вид его настолько шокирует, что он забывает: кресло только одно, а их двое. Но Джима такие мелочи не останавливают. Бриллианты в часах Дэвиса ловят солнечный луч, и множество мелких солнечных зайчиков разбегаются по офису Бэрера, разрушая всю атмосферу серьёзности разговора. Дэвис падает в кресло и тянет за собой Хинату, усаживая её себе на колени. При этом он так широко расставляет ноги, что из-за этого она, по ощущениям, усаживается прямо на его член. Том продолжает следить за представлением Дэвиса распахнутыми от удивления глазами. Хамство гостя недопустимо зашкаливает! Джим цепко обхватывает Хинату за талию и только после этого, не глядя на Тома, томно спрашивает, нашёптывая ей на ухо:

— Так, о чём он хотел со мной поговорить? — кажется, что Джим сейчас ещё и на свои ухоженные ногти отвлечётся, настолько ему внешне безразличен ответ Тома.

Хината, поудобнее устроившись у Джима на коленях, смотрит на стол Бэрера. Её догадки подтверждаются. На столе у Тома всё расположено в идеальном порядке: белые папки аккуратной стопкой в углу, ноутбук ровно под сорок пять градусов развёрнут в сторону, чтобы не мешал писать. Как она и думала: он перфекционист, ему нужно, чтобы всё находилось чётко на своих местах, а они для него — хаос. Джим сейчас намеренно проверяет чужие границы. Если их выставят за дверь, значит, Том не слишком в них нуждается, а если нет — проблема серьёзная, и можно с клиента взять, что только вздумается. Её радует, что она смогла разобраться в замысле Дэвиса, и хоть чуть-чуть дотянуться до уровня его интеллекта.

— Красный пиджак, — вместо ответа внезапно произносит Том, цепляясь взглядом за яркий цвет.

— И что? — фамильярно спрашивает Дэвис. — А ты ожидал, что я приеду одетый так же уныло, как и вид твоего кабинета?

Джим откровенно дерзит Бэреру.

— Ты всегда так с клиентами разговариваешь? — недовольство мелькает в голосе будущего хозяина фармацевтической империи.

Хината понимает, что перед этим человеком пресмыкаются многие, и он привык, что все его требования выполняются быстро и без препирательств, но Дэвиса это не волнует.

— Ты им ещё не стал, — беззаботно отвечает Джим. Ему всё равно по большому счёту наймёт его Том или нет.

Они всё ещё здесь — в его кабинете: Дэвис в своём вызывающе-алом костюме и полуголая Хината, и раз Том не вызвал охрану, чтобы их вывели, значит, дело действительно серьёзное.

Том молчит какое-то время, одновременно пытаясь и переварить нахальство посетителя, и правильно обтекаемо сформулировать мысль. Джим ждёт, демонстративно поглаживая Хинату по голому бедру. Дэвис наверняка уже всё понял, но ему интересно, как выкрутится Том.

— Насколько грязную работу ты выполняешь? — голос Тома звучит неуверенно, будто он и сам не знает точно, чего хочет от человека напротив.

— Очень грязную, — тянет слова Дэвис, беря листок и ручку со стола Тома, за что, неминуемо, получает недовольный взгляд владельца.

Джим быстро пишет сумму и кладёт перед Томом.

— За одного? — спрашивает тот деловым тоном.

— Оптом будет скидка, — с сарказмом отвечает Дэвис. Хината кидает быстрый взгляд на цену так, чтобы никто не заметил. У неё голова кружится от астрономической суммы, которую уверенной рукой написал Джим. Молодая женщина тут же видит в этой цифре и свою возможную прибыль. Джим ведь никогда не станет сам этим заниматься, а значит, кого-то наймёт: и Хината будет в этот момент рядом — Якудза получит свой кусок от этой сделки.

— Одно условие, — говорит Том. — Я хочу присутствовать в конечной стадии.

Так Том обтекаемо называет убийство.

— Зачем? — удивляется Джим. — На трупы полюбоваться? Или пересчитать и проверить, что я правильно выставил тебе счёт?

— Никогда не решал проблемы таким образом, хочу понять: стоит ли в будущем рассматривать такой вариант решения, — поясняет Том, но Хината знает, что Том хочет управлять процессом — он привык всё держать под контролем.

Джим в раздумье медленно целует Хинату в плечо. Она чувствует, его губы на своей коже, но не обращает на это никакого внимания, все её мысли сейчас заняты сделкой и деньгами. Том продолжает, по-своему расценив молчание Дэвиса:

— Я заплачу больше за неудобства…

— Договорились, — оживляется тот.

Хината мысленно прибавляет к, и без того огромной, сумме сотню тысяч долларов сверху.

— Ты можешь это больше не надевать? — спрашивает Том, кивая на костюм. В его голосе столько недовольства, что становится ясно: будь Джим его подчиненным, Том бы его уволил в считаные секунды.

Хинате кажется забавным тот факт, что Том пытается диктовать свои условия Дэвису, сделать того «удобнее» для себя.

— Нет. Ты покупаешь мои услуги, а не меня, — проясняет с усмешкой Джим положение вещей. — Итак, кто цель?

Платье Хинаты под его рукой уже поднялось настолько, что на бедре видна белая полоска трусиков. Джим шаловливо поддевает рукой тонкое кружево и проводит пальцами под ним. Том тут же сбивается с мысли от этих действий. Сразу заметно патриархальное, целомудренное воспитание. До Хинаты доходит: Том не хочет, чтобы о его пристрастиях узнали журналисты не потому, что это испортит его репутацию, а потому, что тогда эта информация дойдёт до его семьи. А он очень не хочет выглядеть слабым, недостойным вести такой огромный корабль, как эта фармацевтическая империя. Эти вбитые с детства гвоздями прямо в мозг вещи и не дают ему толком расслабиться. Хинате даже в какой-то степени его жаль: ему очень не хватает беспечности и лёгкости Джима, который не слишком уважает чужие границы и пристойное поведение.

Конец ознакомительного фрагмента.