Dream girl

Ли Лонли, 2019

В мире, где нет правых и виноватых, где стерты границы между сном и явью, где опасность подстерегает за ближайшим углом, каждый ищет свое счастье и по-своему его понимает. Но что, если цена счастья окажется слишком высока?

Вселенское одиночество

День первый. Знакомство.

Когда я повернулся к ней с зажигалкой, она уже с удовольствием затягивалась тонкой длинной сигаретой с ментолом. Я не успел заметить, чем она прикурила. Было похоже на то, что сигарета сама задымилась в её руках. Чёртова усталость, подумал я, нельзя принимать столько пациентов в один день. Я снял очки и сильно зажмурился.

— Доктор, что-то не так? — спросила она. Странно, но её голос не выражал беспокойства, которого можно было ожидать от девушки.

Извинившись, я встал и подошёл к кофемашине.

— Кофе?

Да, чёрный. И без сахара. Редкая девушка, подумал я. Взяв две чашки, я сел на место, протянул незнакомке её кофе и, стараясь не слишком шуметь, стал медленно размешивать сахар в своей чашке. Не понимаю я людей, которые любят горький кофе. Искренне не понимаю.

Девушка пила кофе жадно, как будто это был не кипяток, и совершенно забыла о сигарете, медленно тлевшей в безвкусной пепельнице в виде рыбки, держащей на спинном плавнике маленькую тарелочку. В моей работе не стоит давить на пациента. Я ждал, пока первой заговорит она, и рассматривал незнакомку сквозь затемнённые стёкла очков. Она не была красавицей в общепринятом смысле этого слова, но была безусловно привлекательна. Одежда вся чёрная, длинные волнистые волосы необычного, почти огненного цвета — я невольно задержался на них взглядом. Видимо, это было не слишком деликатно с моей стороны, потому что она тотчас подняла на меня вопросительный взгляд. Какие у неё удивительные глаза, подумал я — такие, как… как же говорят о таких глазах? Быстро вспомнить точное слово я не смог, а пауза и так уже затянулась… Придётся начинать мне.

— Простите, не расслышал ваше имя…

Она усмехнулась.

— Потому что я не называла его, доктор. Мы можем обойтись без этого?

— Но мне ведь нужно как-то к вам обращаться…

Она вздохнула.

— Давайте договоримся. Если я приду к вам ещё раз, я назову его.

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

— Почему вы обратились ко мне?

— Потому что вы лучший психиатр в этом городе.

С этим трудно было спорить. Собственно говоря, потому у меня и было столько пациентов. Я часто задерживался на работе допоздна.

Впервые за то время, что незнакомка сидела у меня, она вдруг почувствовала себя неудобно:

— Простите, я вас, наверно, задерживаю…

Я пытался возразить, но моя усталость от неё не укрылась.

— Я приду к вам завтра… Вы позволите в это же время?

Подумав, что с утра у меня пациентов нет, и я смогу нормально выспаться, я кивнул.

— Тогда я пойду, — улыбнулась она. Тоже впервые за вечер.

Она встала, и я вдруг заметил, что в её плотно облегающем костюме, напоминающем комбинезон, совсем нет карманов. Сумочки у неё в руках тоже не было. Чем же она прикурила свою сигарету? Я тоже поднялся с кресла, и, вставая, незаметно прикрыл свою лежащую на столе зажигалку и одновременно достал из пачки сигарету. Сделав вид, что я ищу зажигалку и никак не нахожу, я вопросительно посмотрел на незнакомку, но она лишь пожала плечами. Минуту спустя её в кабинете уже не было, и только горький запах её недопитого кофе напоминал о ней.

Уже когда я засыпал, меня осенило. Я вспомнил слово, безуспешно вертевшееся у меня на языке. Огонь! В её глазах был огонь…

День второй. Смутная догадка.

На следующий день я пришёл в кабинет пораньше, и поскольку все мои пациенты были более или менее в порядке, я сделал несколько звонков и отменил сегодняшние визиты. Открыв ноутбук, я пару часов провёл в сетевом поиске. Факиры, шаманы, заклинатели огня… одна информация меня заинтересовала. Я раньше и не знал, что до Евы и Адама Господь создал по своему образу ещё кого-то…

От дальнейших поисков меня отвлекла она, вчерашняя пациентка. Я посмотрел на часы — она пунктуальна. Чувствуя себя так, словно меня застали на месте преступления, я сделал вид, что занят приготовлением кофе, и молча указал ей на кресло.

В этот раз я даже не спрашивал — сразу приготовил ей горячий чёрный без сахара. Она взяла чашку, едва заметно улыбнувшись.

— Итак, вы пришли снова. Теперь вы скажете своё имя?

— А как бы вам хотелось меня называть? — спросила она как-то буднично, без малейшего намёка на кокетство, вытягивая сигарету из пачки и поднося её к губам. Я смотрел на неё, как загипнотизированный кролик смотрит на удава. Зажигалки рядом не было. Мгновение — и сигарета вспыхнула сама собой. Теперь я это видел ясно.

— Как вы это сделали?

Она вытащила сигарету изо рта, и стряхивая пепел, медленно произнесла:

— Скажем так… у меня особые отношения с огнём.

Это не было ответом на мой вопрос, но я понял, что другого ответа не будет.

— Допустим. Так как мне вас называть?

— Называйте как вам угодно, доктор. От этого ничего не изменится.

— Как вам нравится… (я задумался на секунду, имею ли я право, но тут же отогнал от себя эти мысли). Как вам нравится Лилит?

Мне показалось, что она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Странное имя, — сказала она. — Это фурия?

— Совершенно верно. Фурия, созданная Богом ещё до первых людей. Из огня.

Незнакомка вздохнула:

— Как вам угодно, доктор. Это имя ничем не лучше и не хуже других.

…Мы пили уже по третьей чашке кофе. Время шло. Я молча смотрел на неё и думал: удивительно — как и вчера, мы провели два часа, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими фразами, и я так и не понял, что ей от меня нужно.

Впрочем, она всё-таки пришла во второй раз — значит, пока всё в порядке… В моей работе нельзя недооценивать силу молчания, поэтому я не торопил незнакомку и молча пил свой кофе, не спрашивая ни о чём.

Прошло ещё полчаса до того, как она поднялась.

— Мне пора, доктор. С вашего позволения я приду к вам завтра.

— Заходите, конечно, — я сказал это, наверно, слишком быстро. С завтрашнего дня у меня начинался отпуск, но я не мог отказать Лилит. Да и случай у неё был, похоже, интересный… а может быть, я просто медленно проникался её женскими чарами — но эту мысль я гнал от себя сразу.

Попрощавшись, она повернулась и пошла, чуть покачивая бёдрами. Уже в дверях она оглянулась и спросила:

— Как вы думаете, доктор — Лилит была одинока?

Незнакомка ушла, не дожидаясь ответа, а я всё сидел и думал: бывают ли фурии одиноки?

Заснул я уже на рассвете, причём в собственном кабинете за столом. Мне снились смешные мультяшные фурии. Или гарпии. Или, может быть, гаргульи. Я не знал, чем они все отличаются друг от друга.

День третий. Вселенское одиночество.

На следующий день всё повторилось. Лилит пришла в назначенный час. Я старался выглядеть бодро, но усталость давала о себе знать, я ведь почти не спал.

Кажется, это не укрылось от её пристального взгляда.

— Сидите, — сказала девушка. — Я сама сделаю кофе.

Сделав первый глоток, я удивился: она не спрашивала, сколько сахара мне положить, но рассчитала всё точно — хотя «одна и три четверти чайные ложки» угадать было непросто. Неужели она и мысли читает?

Смутившись, Лилит потупила взгляд, и я увидел на её щеках едва заметный румянец:

— Есть немного, — извиняющимся тоном произнесла она. Я чуть не захлебнулся от неожиданности и возмущения, но она продолжила: — Вам нечего бояться, доктор. Мне уже много лет это не интересно. Серьёзно. Я читаю мысли только о том, что мне и так бы сказали. В некотором роде, из экономии времени.

Я спросил себя, удивляет ли меня эта девушка каждым своим словом и действием, или я уже перестал удивляться чему-либо, но не нашёл ответа. Время шло слишком быстро.

— Вы вчера спросили, была ли одинока Лилит. Сами-то вы как думаете?

— Я думаю, она была очень одинока. Это было ужасное, вселенское одиночество. Просто подумайте: ведь Бог создал, как потом выяснилось, всех тварей по паре, и только Лилит была одна. И так длилось достаточно долго… Через сотни лет одиночества фурии Господь, словно вспомнив что-то, создал Адама и Еву. Из глины.

Она замолчала и встала, чтобы налить ещё по чашке кофе нам обоим. Я вдруг подумал, что Лилит в какой-то момент стала говорить так, словно она говорила о себе. Словно она и была той самой, допотопной фурией. Уровень эмпатии к существу, которое ещё неизвестно, существовало ли вообще, был невероятно высок. Считала ли она сама себя этой одинокой фурией? Этот вопрос я задавать не стал — она могла перестать говорить, и тогда любое лечение было бесполезно.

— Почему из глины? — спросил я.

Лилит пожала плечами.

— Из воздуха — пустоты, эфира, как хотите — Бог сделал всё остальное. Из огня была сделана я, — спокойно сказала она так, словно ей больше нечего было скрывать. — Из земли Он потом создал людей.

Я вдруг вспомнил о четырёх китайских стихиях.

— А из воды?

Она пожала плечами:

— А разве можно сделать что-то из воды?

Где-то я это уже слышал…

Какое-то время мы ещё посидели молча. Я думал о том, что сказала Лилит об одиночестве. От самого словосочетания «вселенское одиночество» веяло жутким холодом — по моей спине пробегали мурашки. Фурия (я и сам не заметил, когда стал думать о ней «фурия») взглянула на меня и, наверное, поняла, какое тягостное впечатление произвели на меня её слова, потому что продолжать не стала.

— С вас, наверное, на сегодня хватит, док, — Лилит попыталась изобразить улыбку. — Пожалуй, я пойду. До завтра, — сказала она уже в дверях и шагнула за порог. Я вдруг спохватился, что уже далеко за полночь, и хотел предложить фурии проводить её до дома (есть ли у фурии дом? боится ли она чего-либо по пути домой?), но когда я выбежал за дверь, её уже и след простыл…

До утра я уже не спал. Смотрел в ночное небо и пил кофе.

День четвёртый. Кофейное наваждение.

Первое, что я сделал утром, — сходил в магазин за новой пачкой кофе, поскольку вчера выпил (или, вернее сказать, мы вместе с фурией выпили) мой недельный запас чудесного напитка… До вечера закончилась и эта пачка. Наверное, со стороны я был похож на больного, но моё сердце билось абсолютно спокойно и ровно — никакой аритмии и скачков давления не было и в помине. Моя бывшая жена убила бы меня за такое количество выпитого кофе, несмотря на все мои доводы и отсутствие нехороших симптомов.

Допив последнюю чашку кофе, я задумался, успею ли ещё раз сгонять в магазин до прихода Лилит — и тут же вздрогнул: она уже стояла передо мной. С большой пачкой кофе в руках.

Я хмыкнул, решив, что меня уже ничем не удивить. Ничем, дорогая моя фурия. Что бы ты ни сказала, что бы ты ни сделала, я… Как потом оказалось, я думал так напрасно, потому что чашка кофе из её рук — последнее, что я чётко запомнил из событий того дня.

Остальное осознавалось смутно — как сон, как бред, как позапрошлые воспоминания, как детские грёзы. Мне снилось, что я был первый человек на земле — тот самый, которого Господь создал из воды ещё до Адама и Евы. До фурии. И Лилит была моей женой…

В том сне я был счастлив так, что, будь моя воля, я бы больше не просыпался никогда.

День пятый. Самая длинная ночь на земле.

На следующий день я, конечно, проснулся. Но только не днём, а поздним вечером. Ровно за полчаса до того времени, в которое обычно приходила она.

Через полчаса я уже сидел за своим столом, свежий и умытый. Передо мной на столе стояли две чашки нашего привычного кофе.

Двадцать минут спустя я пил уже остывший кофе из свой чашки, поймав себя на мысли, что пью его без сахара, как любит Лилит.

Её чашка осталась нетронутой. Ещё через сорок минут мне стало казаться, что она уже не придёт.

И только спустя ещё два бесконечно долгих часа, когда наступила глубокая ночь, я убедился в этом окончательно.

Я сидел и осторожно пил кофе маленькими глоточками по чашке в час.

В два часа ночи я осознал, что прекрасно понимаю людей, которые любят чёрный кофе без сахара. В три часа я подумал, что теперь я сам вхожу в число этих непонятных для меня прежде людей.

А уже перед самым рассветом я понял, что имела в виду Лилит, когда говорила о вселенском одиночестве…

День шестой. Катарсис.

Весь следующий день я думал только о ней. Представлял себе её стройную гибкую фигуру, её огненные волосы. Видел её удивительные глаза, слышал спокойный, уверенный голос. Вспоминал её слова… Помнил каждое слово, сказанное ею.

Я уже нисколько не сомневался в том, что она говорила правду, и эта правда больше не пугала меня — я готов был принять мою фурию такой, какая она есть…

Мои фантазии безудержно неслись вперёд, и остановиться я не мог — в моих мыслях фурия уже шла ко мне. Подходила ближе и ближе — её мягкие плавные движения завораживали меня. Я ещё пытался тормозить себя, слабо сопротивляясь собственному воображению, напоминая самому себе о том, что она — моя пациентка, что я не могу, я не должен… но я уже слышал её лёгкое дыхание, видел её расширяющиеся зрачки… её нежные губы приоткрылись — она уже наклонялась ко мне, и я закрыл глаза, чувствуя дрожь во всём своём теле… Я уже не знал, где сон, где фантазии, где реальность — все мои мысли перемешались, и я, кажется, перестал себя контролировать.

Конец ознакомительного фрагмента.